»… 26 июня Джон Доу, лидер местного религиозного движения «Путь светлых» был госпитализирован в Сентфорскую больницу с множественными ожогами. Как сообщает следствие, пожар произошел не в общине, что находится в десяти милях от Сентфора, а в его личном особняке на южной стороне Сентфора. Его близкий друг, также являвшийся членом религиозной общины, Джон Холл, находясь в тот момент в доме, умер на руках у парамедиков. Доу от комментариев отказался, заявив лишь следующее: «Самая страшная месть — кровная». Полицейские продолжают расследование, пока основная версия случившегося — поджог…»
Я отложил газету, задумчиво опершись руками на стол. Значит, вот так они познакомились. В больнице. Скорее всего, Доу провел там без малого целых два месяца, залечивая раны. Я поднял голову, глядя на тихо тикающие часы, стойко отбивающие секунды, будто не решаясь на что-то. Сорвись я сейчас, помчавшись на всех порах спасать Сару, поедет ли она со мной? Наверное, нет. Особенно, если мозг ей запудрили так, что этот «Путь светлых» кажется теперь раем. Да и если там ей легче? Она нашла людей, которым можно доверять, которые точно не причинят ей вреда. А если нет? О подобных движениях я слышал только в тюрьме, когда один из сокамерников рассказывал, что его тетка продала дом, чтобы выкупить свою грешную душу из лап дьявола. Во всяком случае, так ей сказал местный лидер. Запустив пальцы в волосы, я лихорадочно думал, пытаясь сообразить хоть что-то. Мысли бессвязно бродили по голове, и я чувствовал некоторую беспомощность. Может, расспросить доктора Норберг еще раз? Она наверняка знает больше об этом загадочном Доу и сможет натолкнуть меня на то, стоит ехать и выручать Сару или нет. Через минут двадцать я вновь подъехал к больнице, облокотившись бедрами на капот машины, быстро закурил, глядя на то, как в окнах постепенно зажигается свет. Без пяти шесть. Надеюсь, она не закончила свою смену раньше или же наоборот, решила задержаться, потому что я отказался выпить с ней кофе. Усмехнувшись самому себе, я сильно затянулся, глядя, как из главного входа постепенно выходили люди, шумно переговариваясь. Наручные часы подсказали время — ровно шесть, но ее среди них не было. Я решил подождать еще. Прикончив сигарету и потушив ее подошвой ботинка, я вновь уставился на вход, провожая взглядом все новых и новых выходящих. Кто-то спешил, чуть ли не бегом достигая своего парковочного места и тут же садясь в машину. Наверняка спешит к семье, к детям. Кто-то же наоборот, останавливался на перекур, лениво обсуждая с коллегами что-то на своем медицинском. Прошло почти полчаса. Из больницы все реже выходили люди, но неведомая сила заставляла меня неотрывно следить за входом, все еще сидя на капоте. Она наверняка уже ушла, но мне хотелось точно в этом убедиться. С трудом оторвавшись, я медленно двинулся ко входу. Миниатюрная фигура вынырнула из-за двери, с трудом удерживая на руках гигантскую коробку. Темная кудрявая макушка едва возвышалась над ней, но девушка упрямо продолжала нести ее вперед. Легко перехватив коробку, я натянул на лицо самую дружелюбную улыбку из своего арсенала. — Кофе? Звучит прекрасно, — тихо произнес я, когда она испуганно ойкнула, округлив глаза. — Вы меня напугали, мистер Хилл, — поджав красивые пухлые губы, проговорила доктор Норберг. — Я посчитала, что вы меня опрокинули своим «Подумаю». — Как видите, — я пожал плечом, двинувшись за ней, подходя к довольно новой машине. — Ставьте сюда, — она открыла дверь, кивком головы указав на заднее сидение. — И все же, прошу прощения, я разбиралась с бумагами, потому и задержалась. — Ничего страшного, — я поставил коробку, отряхнув руки, и повернулся к ней, бесстыдно пялясь. — Но я хотел зайти и уточнить, не закончили ли вы раньше. — Как благородно, — она тихо рассмеялась, делая вид, что не замечает моего взгляда. — Ну, значит, это была сама судьба. Вы дождались, мистер Хилл. — Просто Аарон, — поправил ее я. — Эмилия, — моментально отреагировала она. — На вашей или на моей? — она кивнула на машину. — На моей, — я кивнул назад, в сторону одинокого припаркованного Доджа. — Что, не любите, когда вас возит девушка? — она вновь рассмеялась, так бархатисто и обволакивающе, что по мне табуном пробежали мурашки. — А разве это не свидание? — удивленно вскинул брови я, двинувшись к своей машине и открыв ей пассажирскую дверь. — Вообще-то, это я вас пригласила, — она нежно улыбнулась, встречаясь со мной взглядом, покорно садясь в машину. — Вообще-то, это я вас дождался, — я сел рядом, быстро выезжая с парковки. Чертовски красивая без своего врачебного наряда. Темные волосы волнами ниспадают на плечи, красиво обрамляя лицо. Теплые карие глаза, аккуратный носик, пухлые, ярко очерченные губы. Красивое платье, в котором совсем не пошло выделяется довольно большая грудь. Хрупкая, я бы даже сказал, нежная. — Вы давно здесь работаете? — я задал вопрос, чтобы скрыть бесстыдное любование ею краем глаза. — Больше года, — ответила она, сложив красивые руки с тонкими пальчиками на коленях. — Перевели из Вашингтона. — Значит, вы не местная? И как вам наше захолустье? — я неопределенно хмыкнул, останавливаясь на светофоре. — Да, не местная. А Сентфор… по-своему прекрасен. Тихий, размеренный, со своими сплетнями, но довольно очаровательный, — Эмилия вновь улыбнулась, чуть смутившись. — А вы? — Я вернулся совсем недавно, — пожав плечами, ответил я. — Не знаю, надолго ли. Я часто периодически возвращаюсь, чтобы разочароваться и вновь уехать покорять большой город. Хватит пялиться на нее. Ты здесь по делу. — Все никак не удается? Или неведомая сентфорская чертовщина тянет обратно? — она вновь тихо хихикнула, вызывая какое-то забытое чувство флирта и легкости. — Да, тянет магнитом, — я остановился у бара, повернулся к ней, добавив: — Возвращался бы чаще, зная, что в городе появились симпатичные доктора. — Оу, даже так? — она закатила глаза. — Сально, но на первый раз прощаю, — Эмилия перевела взгляд на бар, вопросительно выгнув бровь. — Что-то совсем не похоже на кофейню. — Вы же врач, вам не кажется, что для кофе уже довольно поздновато? — я склонил голову набок, хитро прищурившись. — Ох, теперь придется общаться менее официально, — она кокетливо хлопнула ресницами, быстро выходя из машины. Сам не знаю, почему я оказался здесь. Алкоголь лучше настраивает на беседу, и наверняка в этом месте мои вопросы о Доу не будут казаться такими неуместными. Но есть во всем этом и что-то другое. Мне она понравилась, бесспорно. Терпеть не могу глупых пустышек, разговаривающих о ничего не значащих вещах, необразованных, не любознательных. Доктор Норберг такой не казалась. Даже, наверное, наоборот, выделялась на фоне всех девиц, живущих здесь, тем, что умела думать. В баре было тесновато, но мы все же умудрились найти тихий, но тесный столик. Сев напротив, она невинным жестом перебросила волосы с одного плеча на другое и будто бы случайно коснулась голой коленкой меня под столом. Я усмехнулся, поймав ее внимательный взгляд, тихо спросил: — Сколько тебе лет? — На следующей недели исполниться двадцать восемь, — даже немного зардевшись, сказала она. — А тебе? — Удивительно, но ровно через месяц стукнет двадцать девять, — я довольно растянул губы в улыбке, отвечая на касание своим коленом. Когда принесли напитки, мы продолжали увлеченно беседовать. Отчего-то темы совсем не иссякали, как это обычно бывает, но я никак не мог начать разговор о Доу, все время отвлекаясь на ее истории из больницы, либо что-то рассказывая о себе. Конечно, многое пришлось опустить, умолчать об Адель, тюрьме, о знакомстве с Вишней, чтобы лишний раз не вызвать кучу недоуменных вопросов. Или и без того хуже — тотальное непонимание и последующее за ним: «Что-то мне пора…» Я не хотел, чтобы она вот так уходила, во всяком случае, пока я не выведаю то, что мне нужно. Очарование Эмилией безусловно мешало. С каждым ее словом, я все больше погружался в нее, слушал, отмечая про себя, что она совершенно не круглая дура, невинно хлопающая длинными ресницами. Она интересно рассказывала про семью, про свою младшую сестру, которая еще училась в колледже, об отце, который так же, как и она, работал врачом. Мне правда было приятно находиться в ее компании, слушать такой заливистый, но приятный уху смех, смотреть на то, как она сжимает трубочку пухлыми губами, одновременно с этим не сводя глаз с меня. Было в этом что-то поистине мальчишеское, и вправду давно забытое, что-то, что я оставил, выйдя на волю, и закопал в себе.***
— Зайдешь? — Эмилия кивнула на дверь, когда я подвез ее к хорошенькому ухоженному дому с идеально подстриженной лужайкой. — Все-таки, выпьем кофе. — Зайду, — моментально отозвался я. Про Доу так и не спросил. Хлопнув дверью, я обогнул машину, выпуская ее наружу. Она грациозно вышла, несмотря на три выпитых коктейля, подав свою теплую маленькую ладошку и кокетливо стрельнув глазками. — Муж не дома, можешь не переживать, — со смехом произнесла она, отпирая белую дверь ключом, но заметив, что я удивленно поднял брови, тут же воскликнула, продолжая безудержно хохотать. — Эй, да я же пошутила! Где ты видел у меня кольцо? — Все может быть, — я усмехнулся, пусть и заметно выдохнув, вошел в темноту дома. — Вы, красивые девушки, обольстительницы. А может, ты их ешь, как черная вдова, и сейчас заманила к себе очередную жертву. — Тебя заманишь, пожалуй, — она довольно улыбнулась, включая торшер, слабо освещающий гостиную. — Скрутишь и глазом моргнуть не успею. — Тогда бы я сразу отвез тебя к себе, — я неторопливо присел на диван, продолжая взглядом скользить по ней. Алкоголь все-таки брал свое, мне уже хотелось вести себя более развязно, но я сдерживался. — А чего же не отвез-то, Аарон? — она села рядом, в манящей близости, спрашивая абсолютно серьезно. От звука моего имени, голову начало сносить окончательно. Я шумно выдохнул, чувствуя пролетающие искры между нами. Напряжение росло. Я с трудом отнял взгляд, переводя его на пузатый телевизор с кучей кассет, ровными рядами выстроившимися на полке под ним. — Смотришь фильмы? — я кивнул на телевизор. — Да, люблю смотреть, — загадочно протянула она, блеснув взглядом и чуть подавшись грудью вперед, касаясь своим плечом моего. Я втянул одурманивающий запах вишневых косточек, исходивший от ее кожи, носом и машинально потянулся к губам. Все в округе заискрило, накаляя обстановку до предела, делая ее какой-то тягучей, размеренной, будто пробираешься сквозь вакуум. Жадно впившись в губы, она тут же ответила, словно ждала, когда же я решусь. Пальцами зарывшись в темные мягкие волны на затылке, я чувствовал, как ее руки скользят вверх по телу, останавливаясь на груди, а затем уже и она вся сидит у меня на коленях, потираясь бедрами об пах, чуть привстав. Непослушные руки с жаром обхватили бедра, с нажимом двигаясь вверх, замирая на кружеве белья, обтягивающем ягодицы. Она подалась вперед, плавясь от каждого моего прикосновения, будто растаявшее на солнце мороженое, покорно выгибая спину, прислонясь все ближе. Так, что я мог чувствовать взбухшие соски через ткань. — Я люблю грубо и больно, — шепнула она в поцелуй. — Я тоже, — ответил я, понимая, что голову сносит окончательно. Перейдя с настойчивыми поцелуями на шею, где пьянящий аромат становился сильнее, я зубами оттягивал кожу, ловя каждый взбалмошный стон, вырывающийся из нее. Она дрожала от желания, я чувствовал это, хаотично водя руками по бедрам, задирая платье все сильнее. Нашарив молнию на спине, я рывком потянул ее вниз, пока она нетерпеливо терлась об мой твердый член. Снимать платье было вовсе не обязательно, но мне до покалываний в кончиках пальцев хотелось увидеть ее грудь, эти манящие твердые соски, которые я чувствовал всякий раз, когда она сдвигалась на дюйм ближе. Одним взглядом я не ограничился. Как только платье упало с плеч, я с жадностью припал к соску, обводя его по кругу языком, а затем медленно посасывая, всякий раз слушая, как она срывается на крик от касаний горячих губ. Сладкая девочка. Грудь была удивительно упругой, округлой, пусть и с трудом помещалась в ладонь, но это никак не мешало грубо хватать ее второй рукой, выкручивая соски по часовой стрелке, вызывая тихий, какой-то утробный стон у Эмилии. Я стойко ощущал, как желание скручивается в узел где-то внизу живота, а члену уже совершенно тесно в штанах. Словно прочитав мои мысли, она скользнула вниз, быстро разобравшись с ремнем и ширинкой, тут же обхватила член пальчиками, сжимая только головку, слегка потянув на себя. Я вздрогнул от прикосновения, совершенно забывшись, легко, как пушинку поднял ее, усаживая на диван рядом, и поднявшись следом, властно навис над растрепанной, от того не менее сексуальной Эмилией. — Развернись, — приказал я. — Встань на колени и обопрись локтями о спинку дивана. Она послушно выполнила приказанное, призывно, даже интимно раскрываясь предо мной. Я стянул джинсы вместе с бельем, не давая ни секунды ее телу отдохнуть, накрыл промежность ладонью, легонько шлепнув, а затем ввел два пальца на одну фалангу, медленно провернув внутри. Эмилия как кошечка прогнулась в спине, жалобно пискнув, вцепляясь длинными пальцами в обивку дивана. Ее мышцы призывно сокращались, обнимая пальцы. Я поднял голову, оглядывая всю открывшуюся передо мной картину: красивая, нежная девушка, стоит на коленях передо мной и с трепетом в сердце ждет, когда же я окажусь в ней, тихо постанывает, стоит мне только усилить движения пальцев. Завораживающе. Лунный свет мягко падает на ее лопатки и разметавшиеся по спине темные локоны, которые так и манит накрутить на палец или же просто сжать, оттягивая назад. Так, чтобы у нее кружилась голова. Не выдержав больше, я резко вошел, грубо хватая за плечи и заставляя упасть головой на собственные руки, сложенные на спинке дивана. Громкий, с легкой хрипотцой стон наполнил комнату, стоило только мне начать двигаться в ней, ощущая ее влагу и тепло. Ноги дрожали. Я чувствовал это, когда соприкасался бедрами с ее сочными ягодицами. Звонко шлепнув по ним, а затем сжав до появления красных отпечатков, я жадно намотал длинные волосы на кулак и шумно выдохнул. Темп бешено ускорился. Я рвано двигался, сам жадно хватал ртом воздух, ловя каждый ее крик. Голова не думала, мозг будто отключился, целиком и полностью отдаваясь Эмилии. Черт, а вы ведь познакомились меньше суток назад… Неважно. Сейчас это все уже просто неважно. Мне хотелось разрядки. Дождавшись, пока она с хриплым стоном кончит от очередного грубого толчка, я взорвался ей на спину. Обессиленно упав на диван рядом, я прикрыл глаза, нормализуя сбитое дыхание. Мыслей все еще не было. Они как сахарная вата сбились в мягкие облачка, путешествуя по черепной коробке. Я забыл о деле, дав волю эмоциям, но ничуть не жалею об этом. Она грациозно поднялась, уйдя на кухню, а затем вернулась, абсолютно голая, с пустой пепельницей с сигаретами, присаживаясь рядом. Я коснулся ее волос, исполняя свое желание, нежно накрутил на палец локон, а затем с трепетом провел пальцами по щеке. — Так зачем ты тут? — она вытащила две сигареты из пачки, одну протягивая мне. — В каком смысле? — я вынул из кармана джинс зажигалку, давая ей прикурить первой. — Я не идиотка, Аарон. Ты вернулся не просто так за мной в больницу, — губы сомкнулись, выпуская тонкую струйку дыма. — Может я всего лишь хотел провести время с красивой девушкой? — я последовал ее примеру, тоже закуривая, ощущая знакомый вкус на языке. Мы курим одинаковые сигареты. — Считаешь меня красивой? — она усмехнулась. — Выкладывай давай. — Мне нужна информация о Джоне Доу. Все, что знаешь, — я посерьезнел, стараясь вернуться к делу. Не так просто, когда два все еще твердых соска выглядывают на тебя из-под сложенной под грудью руки. — Так и думала. Ты частный детектив? — Нет. — Тогда к чему такой интерес? — Ищу Сару. — Вот так просто? — губы вновь обняли сигарету, смыкаясь, а затем новая порция дыма полетела в сторону, пока она сжимала сигарету в тонких пальцах. — Доу — ужасный человек. Хитрый, очень умный, некогда красивый, но отвратительный и скользкий. Я была его лечащим врачом. — Значит, я вышел на нужный путь, — я усмехнулся, отдавая ей свою куртку, что лежала все это время на подлокотнике дивана. — Прикройся. Иначе повторим. — Угроза? Как будто я против, — Эмилия изогнула бровь, но куртку все же надела. — Доу — мошенник. Он выманивал из людей, своих прихожан огромные деньги, называя себя Божьим сыном. Он убивал, насиловал невинных девочек, что попадали в его лапы. — Почему вы не передали эту информацию полиции? — удивленно произнес я. — А где доказательства? Там букет психических расстройств. Не все так просто, — она горько усмехнулась, делая еще затяжку. — Все, что он рассказывал мне на сеансах — чистая правда. Я уверена. Кроме того, что он действительно болен. — Ты — мозгоправ? — я удивился еще больше, чуть не поперхнувшись дымом. — Да, психиатр, — кивнула она. — Доу опасен для общества. И если Сара угодила в его цепкие руки, то спешу тебя расстроить — это навсегда. — С чего ты так решила? — У него особый гипнотический дар, он умело втирается в доверие, заманивая жертву в свою общину. А затем заставляет работать на себя, — она пожала плечами, потушив сигарету. — А Сара… я читала полицейские отчеты… Да и, прости меня, она очень глупая. — Я знаю, потому и хочу спасти. Она не заслуживает всего того, что с ней случилось. — Так ли не заслуживает? Ты не думал, что ей просто нравится быть жертвой? Просто страдать, вынося свое горе? — она склонила голову на бок, с легким прищуром глядя на меня. — Она не пошла в полицию, когда ее изнасиловали, не попыталась сбежать от матери-алкоголички. Сара ничего не сделала, чтобы это все случилось с ней, но и ничего не предприняла, чтобы улучшить положение. — Ты намекаешь на то, что она больна? — меня вдруг внезапно будто током прошибло. Я запустил пальцы в свои волосы, словно пытаясь унять дрожь. — Мы все больны, — она как-то грустно вздохнула. — Но можно помочь тому, кто действительно этого хочет. А кому-то уже бесполезно. Повисло неловкое молчание. Я лихорадочно соображал, пытаясь собрать мысли и волю в кулак. Эмилия в чем-то права. Сара действительно никогда не желала помощи, наоборот, даже убегала от меня и от друзей. Вспомнить даже то, что в какой-то момент, они просто все разъехались, обессиленные помочь ей чем-то еще. А я… а что я… да я сам не знаю. Она нравилась мне. По-хорошему, по-человечески. — Выпить хочешь? — спросила Эмилия, аккуратно поднимаясь с дивана в моей куртке. — Да, хочу, — я затянулся тлеющим окурком, потушив его о край пепельницы, глядя как она достает из шкафа бутылку хорошего виски. — Зачем ты помогаешь Саре? Все же не так просто, да? — она ловко открутила крышку, протягивая мне. — Сам не знаю. Что-то вроде… — я на секунду прикрыл глаза, соображая, стоит ли говорить вообще об этом, но встретившись с ее внимательными глазами, все же продолжил: — Называй это синдромом спасателя. — Аарон, я воспользовалась тобой, ты можешь воспользоваться мной. Говори. Я не преследую цель осуждать тебя. И я рассказал. Все, вплоть до мельчайших подробностей. Об Адель, о тюрьме, о всех тех кошмарах, что преследовали меня последние пять лет жизни. Она молча слушала, почти не задавая вопросов, не удивляясь, не жалея меня. Просто была свободными ушами, в которых изливали душу. Бутылка виски исчезла почти наполовину. Эмилия почти не пила, лишь иногда делала маленькие глотки, морща хорошенький носик. Я же делал это так, словно пытался залечить оставшуюся зияющую рану от того, что высказался. Пусть мне стало легче. Исчез груз, годами висевший надо мной. Черная дождевая тучка наконец уплыла вдаль, оставляя за собой лишь голубой небосвод. — Ты хочешь получить совет или тебе все же просто нужно было высказаться? — тихо спросила она, когда я закончил изливать душу. — Я сам не знаю. Мне уже не помочь, да, доктор? — я тяжело вздохнул, в воздухе ловя ее руку и отчего-то крепко сжимая. — Только ты сам можешь это сделать, — она тепло улыбнулась. — Не беги за прошлым. Не тянись к нему. Не пытайся быть для всех хорошим. Ничего не изменить. — Но ведь можно же попробовать, — устало произнес я. Чувство облегчения жутко расслабило. Или это алкоголь. Или хороший секс. — А зачем? Винишь себя за случившиеся с Адель? Винишь, что сел? Винишь себя за случившееся с Сарой? — она сжала мои пальцы, сплетая их между собой. — Не бери на себя ответственность за то, что не совершал. — Это же мои ошибки, — я глотнул еще виски. — Ты хочешь, чтобы меня отпустило вот так просто? — Я прекрасно знаю, что это ничерта не просто, — она выдохнула, головой ложась ко мне на плечо. — Но пока ты сам не наломал дров по-новой, отпусти. Отпусти их всех, Аарон. Тебе необязательно доказывать самому себе, что ты искупился. Что теперь ты хороший. — Считаешь, что я хороший и без этого? — меня вновь обволокло запахом вишневых косточек, исходящим от ее тела. — Считаю. Мы довольно долго общаемся. Мне этого достаточно, — она кивнула, расслабляясь на моем плече, положив ладонь на грудь. — Не надо бежать за прошлым. Отпусти. Сам увидишь, жизнь круто поменяется. — Она уже поменялась, — я едва заметно улыбнулся, переводя взгляд на часы. Почти четыре утра. — Мне, наверное, пора. — Куда ты собрался? — она усмехнулась, поднимая голову. — Мы все еще не выяснили, значит, считаешь меня красивой? — Значит, считаю, — я легонько щелкнул ее по носу, усмехаясь в ответ. — Я заеду завтра. Пригоню твою машину. Ну, и может, сходим куда-нибудь поужинать. — С чего ты решил, что я соглашусь? — она лениво скинула куртку, возвращая ее мне, но я проигнорировал руку, вставая с дивана. — Куда же ты теперь от меня денешься, — застегнув ремень на джинсах, я подмигнул ей, хватая ключи от машины и зажигалку с журнального столика. — Буду утром. Не проспи. — Даже не надейся, я буду нежиться под одеялом, — бросила Эмилия вслед. Я вышел на улицу. Холодный сентябрьский воздух тут же подул в лицо, принося за собой озоновый запах от недавно прошедшего дождя. Я счастливо улыбнулся, подставляя лицо. В машине на заднем сидении все так же лежал мишка. Он с упреком смотрел на меня своими стеклянными голубыми глазами, будто с усмешкой. Я запустил двигатель, обнимая успевшими замерзнуть руками руль. Не хочу. Не хочу больше путаться под ногами у собственного прошлого. Не хочу ударяться в эскапизм, желая спасти всех и каждого. Мне нужно спасать себя. Я молод, у меня столько всего несделанного, столько нерастраченного ресурса. Чем я сейчас помогу Саре, ворвавшись в эту общину? Я буду просить ее вернуться? Умолять, стоя на коленях? Никогда. Даже если она уже и мертва. Сара не пойдет за мной. Ей нравится купаться в чувстве, что она несчастна. Ей хорошо и там. Эмилия во многом права, нельзя спасти того, кто тонет, не желая при этом выбираться на поверхность, чтобы глотнуть немного воздуха. Проехав пару кварталов, я свернул к дому Сары, остановившись у железной калитки. Она тихо раскачивалась на ветру, почти издавая никаких звуков, лишь иногда хлопая тяжелой щеколдой. Пройдя по тротуару дальше, я остановился у маленького алтаря Кэнди, который кто-то привел в порядок. Все игрушки были выстираны, красиво сложены по местам, а сама фотография девушки блистала новой пластиковой черной рамкой. Я положил книги. Посадил на них мишку Сары. Отойдя на шаг назад, грустным взглядом оглядел всю эту картину, а затем молча развернувшись, ежась под холодным ветром, вновь вернулся в машину. Жизнь одна. Пускай тяжелая, порой кажущаяся непреодолимой. Но в ней чертовски важно не сдаваться. Возможно, я сдался, не протянув руку помощи девочке, что встретил на кладбище августовской ночь. Но я и не должен был. Никому и ничего.