Букет белой сирени

Гендзи прислушивался к звуку – нет, скорее, к движению ветра – прислушивался и напряжённо ждал. Ждал, только не знал, дождется ли; они даже не назначали встречу. Вдалеке зазвенели маленькие бамбуковые колокольчики, вокруг него – шум листьев деревьев, почти рядом – ручей. Нет. Гендзи нужно сосредоточиться. Он нахмурился, с силой сжимая руки на механических ногах. Искусственных. Ненастоящих. — Гендзи, — мягкий, почти урчащий оклик слева – киборг дернулся от звука и быстро повернулся. Не ожидал. Испугался. — Извини, не хотел тебя пугать. Омник присел рядом – левитировал уж скорее – и поднял взгляд на звезды; Гендзи задержал взгляд на нем на несколько порочных секунд дольше и отвернулся к небу. — Ты рано вернулся,— очевидное замечание, но мягкое, доброе, совсем понимающее. А Гендзи-то и расслабиться толком не мог: напряженная спина, ровная осанка, шумное дыхание – кулеры работали исправно и усердно. — Как прошла встреча с братом? Он не хотел этого вопроса. Хотел, почему-то, извиниться. Не решил пока, почему, лишь сжал руки на коленях сильнее. Он же может не отвечать, верно? — Гендзи,— Дзенъятта снова его окликнул, слегка склонив голову к плечу; энергетическое поле одаривало киборгу улыбку и теплоту, понимание, а голос – принятие и нежность. — Позволь мне помочь. Дзенъятта оказался ближе, чем стоило бы; осторожно, будто бы трогал дикое животное, коснулся шлема рукой и огладил затылок. Замер, но проглаживания продолжил, а после осторожно притянул к себе другой рукой, той, что оказалась на спине. Беззащитный. — Я здесь, Гендзи, я рядом. Снова мягкий, ласковый голос и такие же поглаживания; Дзенъятта утянул киборга в осторожные, невинные объятия, и Гендзи сдался. Опустил плечи, голову на чужое плечо, руки сами потянулись сомкнуть объятия, и тихо выдохнул. Тело задрожало невольно и Гендзи ничего с этим поделать не мог. — Ты можешь рассказать мне, воробушек, — Дзенъятта согревал теплым металлом и энергетическим полем. Согревал собой, отношением и голосом – механическим, низким, но живым. — Я буду здесь. Сдержав предательский истерический вдох – вентиляционные отверстия бы точно такого не выдержали – Гендзи одним движением руки снял маску. Отложил в сторону, на чуть влажную траву, и вернул руку обратно, на спину омника. Снова тяжёлый, надрывный вдох, когда Гендзи старался сдержать рвущиеся наружу эмоции; поглаживания Дзенъятты по спине не успокаивали, а доводили к краю. — Ты можешь плакать, если так станет легче, воробушек,— Дзенъятта слегка отстранился, заглядывая в чужие глаза, а сам говорил тихо и мягко, почти шепотом. Гендзи сдался во второй раз. Выдал все, что только думал, все сомнения, все, что чувствовал, когда самостоятельно отправлялся на встречу с братом; всё волнение и страх, которое испытал. Плечи сотрясались в беззвучном рыдании, Гендзи прижимался к Дзенъятте так, будто он – последний спасительный оплот в бесконечно синем море, а омник же негромко урчал, гладил его и в нужные моменты стирал слезы с лица: от него большего и не требовалось. Мир не существовал для них больше. Ни звездного неба, ни перезвона колокольчиков, ничего, только доброе, принимающее энергетическое поле омника и надломленное состояние киборга. — Ты восхитителен, Гендзи. Со всеми своими страхами и волнениями.