***
«Арчи» пришвартован на крыше мотеля. Ночной Филин усаживает Роршаха в кресло второго пилота, даёт ему стакан воды и пачку бумажных салфеток, чтобы он мог привести себя в порядок. Всё, о чем он может думать, — это загадочный шприц. — Ты знаешь, что тебе вкололи? — пытаясь скрыть очевидное беспокойство, спрашивает он. Они оба знают, с какими химическими веществами имеет дело Король Кожи. Дэн направляет «Арчи» в сторону дома и поворачивает сиденье так, чтобы лучше видеть Роршаха. Маска высоко задрана. Кажется, большая часть крови идёт из его носа, и Дэн склоняет голову набок, пытаясь навскидку определить, сломан он или нет. — Не знаю, — скупо отмечает Роршах. — Не счёл нужным сообщить мне. — Да… дело дрянь, — стягивает капюшон Дэн. Он проводит рукой по взмокшим волосам. Желудок предательски сжимается от нехорошего предчувствия. — Как ты себя чувствуешь? — Подташнивает, — кажется, Роршах сам удивлён своей внезапной откровенностью. — Шею саднит. Нос болит. Лёгкое головокружение. Лёгкое возбуждение, — он в ужасе захлопывает рот. — Я не хотел этого говорить. — Ого, э-э, — глубокомысленно изрекает Дэн, проморгавшись. — Да, многовато информации. Но зато теперь мы знаем, что тебя накачали чем-то вроде афродизиака, — причём дважды. Как будто вечер и без этого обещал быть слишком скучным. — Нет, — пальцы с силой сжимают подлокотники. — Это в порядке вещей. — Чего? — Дэн хмурится, не совсем понимая, почему они продолжают развивать столь интимную тему. — Я обычно всегда так чувствую себя, когда мы вместе, — Роршах издаёт звук, словно он поперхнулся языком, а затем резко поднимается на ноги и шагает к задней части корабля, словно он может опережать вылетающие изо рта слова. — Чего? — Дэн слишком устал: это был долгий напряженный вечер; он, должно быть, ослышался или неправильно понял, ведь в противном случае… — Хватит со мной болтать, — впервые в словах Роршаха звучит настолько очевидная паника. Он явно взволнован, все его движения — дёрганые и резкие. — Хватит задавать вопросы. Я не могу контролировать речь. — О, — неверяще бормочет Дэн. — О, нет. Роршах обречённо упирается лбом в изгиб стены «Арчи», абсолютно не обращая внимание на мнущиеся поля шляпы. — Пентотал натрия, — мрачно констатирует он металлическим панелям, выдавливая слова сквозь стиснутые зубы. Дэн открывает рот и тут же его захлопывает. Это намного хуже, чем он думал. — Возможно, тебя просто-напросто пытались разговорить, — приборная панель гудит, Дэн оборачивается к ней и, глубоко вздохнув, переходит на ручной режим управления во время посадки в «Совиное гнездо». — Не могу перестать, — бормочет Роршах. — Бросает то в жар, то в холод, кожу покалывает. Не могу перестать дрожать. Не могу не вываливать тебе всё это. Как унизительно, — он нажимает кнопку открытия двери, но вместо того, чтобы идти к кухонной лестнице, поворачивает к служебному туннелю. Он делает паузу, оправляя воротник и шарф, запоздало заметив, что они сбились. — Иду домой. Я не могу оставаться здесь. Дэн ловит его за руку прежде, чем он успевает убежать. — Ты не можешь просто взять и уйти, — голос эхом разносится в прохладном воздухе мастерской, придавая словам столь необходимую сейчас непоколебимую авторитарность. Хотя по факту он не имеет права указывать Роршаху, что ему делать. Как и любой из ныне живущих. — Что, если с тобой заговорит сосед или прохожий? Всё обернётся катастрофой. — Не трогай меня. Мне не нравится, — Роршах крупно вздрагивает и добавляет: — Не нравится, что от этого мне хочется прикоснуться к тебе в ответ. — Сейчас. — Дэн покорно выпускает рукав, чувствуя, как лицо заливает яркий стыдливый румянец. Теперь понятно, почему Король Кожи выглядел настолько весёлым. — Ну и в переплёт ты угодил, — говорит он, стараясь звучать максимально непринуждённо. — Мне не нравится, как ты это сказал, — Роршах окидывает его пристальным взглядом. Уголок губ нервно дёргается; все его тело дрожит от хрупкого напряжения. — Замолчи. Дэн красноречиво поворачивает воображаемый ключ возле рта. Грубо или нет, но Роршах абсолютно прав: лучший способ защитить своё достоинство и личную жизнь — это хранить молчание, не оставляя ничего, за что мог бы зацепиться замутнённый наркотиками разум. Он указывает на лестницу, ведущую к дому. — Спасибо, — бормочет Роршах, прежде чем воспользоваться приглашением; Дэн спешно переодевается в домашнее и следует за ним. Роршах садится за кухонный стол, терпеливо ожидая, когда Дэн заварит крепкий кофе. Он без понятия, поможет ли это его напарнику прийти в себя, но других идей нет. Хорошо, что он вовремя подоспел. Иначе страшно даже представить, какие именно секреты мог выпытать Король Кожи. — Твоя одержимость совами нелепа, — Роршах смотрит на кухонные часы в форме — что крайне удивительно — мультяшного филина. Нога нервно дёргается, то и дело барабаня пяткой по линолеуму. — Рискну назвать её патологической. Дэн ограничивается насмешливо вскинутой бровью лишь, прежде чем поставить на стол чашку кофе. Роршах залпом осушает её, кадык дёргается от каждого нового крупного глотка. Он облизывает губы, и Дэну приходится отвернуться и заняться раковиной. — Иногда, — признаётся Роршах, — я едва могу смотреть на тебя. — О, — просто безопасное «о», ничего особенного. Может быть, действие сыворотки правды начало ослабевать, задушенное густотой секретов Роршаха, и теперь нужно просто дождаться окончания её действия, не потеряв лицо. Насколько бы неприятными ни были откровения касательно своей скромной персоны. — Трудно концентрироваться на деле, когда все, о чём я могу думать, так это… хрг, Ночной Филин. Дэниел. Мучительная нотка в голосе Роршаха заставляет Дэна обернуться. Он склонился над столом, плечи обречённо поникли, пальцы комкают светлую скатерть. Дэну отчаянно хочется спросить, всё ли с ним в порядке, но он знает, насколько это расплывчатый вопрос. Можно на него ответить всё что угодно и при этом не дать ни крупицы действительно стоящей информации. — Кофеин определенно не помогает. Нужно немного отвлечься. Поговори со мной. Тщательно формулируй вопросы, пусть они будут бессмысленными. Ничего обо мне. Или о себе, — он издаёт полный раздражения звук. — Почему твоя рубашка настолько облегающая? — Гм, — снова бессодержательно хмыкает Дэн, понимая, что не может ничего сходу выдумать. Роршах ёрзает на высоком стуле. Его дыхание прерывисто — короткие вдохи с открытым ртом, словно он выброшенная на берег рыба. Дэн наконец понимает, что за этим кроется не только возбуждение от препарата, но и до сего момента хорошо скрытое влечение напарника к его персоне. Теперь, зная причины проблемы, он понимает, как помочь Роршаху. — Не думаю, что разговоры здесь помогут. — Дэн не может притвориться, будто откровения Роршаха оставили его равнодушным, но… не так он представлял узнать о взаимности своего желания, ой не так. — Иди наверх, в гостевую комнату. Можешь проспаться или рассказать свои секреты стенам, да хоть… — но тут его резко перебивают: — Единственное, чего хочу, — сипит Роршах сквозь стиснутые зубы, — так это затащить тебя в спальню и оттрахать так, чтобы после ты не мог смотреть ни на кого другого. И ещё хочу перестать. Вываливать всё, что вертится у меня в башке. — Чёрт, всё нормально, успокойся, — машет руками Дэн, жалея, что не услышал эти слова в более подходящее время — например, такое, когда Роршах не будет находиться под влиянием наркотика. Поэтому он лишь шумно сглатывает и опасливо поднимает Роршаха со стула. Дэн намеревается выпроводить его в коридор, а затем, малодушно рассчитывая, что он в состоянии добраться до спальни, убежать лихорадочно дрочить в подвал. Однако претворить задумку в жизнь ему не даёт Роршах, ужом вывернувшийся в его руках, чтобы крепко схватить Дэна за рубашку. — Я знаю, какой ты на вкус, — вкрадчиво произносит он. — Моторная смазка. Солёный пот. Кожа. Иногда я представляю, как говорю тебе это. Но всё должно… было произойти… совсем не так, — в подтверждение веса своих слов он усиливает хватку, заставляя ткань едва заметно трещать. — Ты бы не стал, — Дэн вздрагивает, глубоко вздыхая. От осознания столь прописной истины на душе отчего-то тяжелеет. — Ты бы никогда не признался бы в этом, если бы не наркотик. — Я бы никогда, — Роршах снова тянет Дэна за рубашку, заставляя наклониться так, чтобы их лица оказались на одном уровне. — Это нечестно. Дэн мрачно улыбается и разжимает чужие пальцы, комкающие рубашку. Руки Роршаха останавливаются на его ключице, затем сжимаются в кулаки. — Да, ты прав. И, знаешь, я тоже не так себе это представлял. — Ты представлял… — быстро облизав обветренные губы, зачарованно переспрашивает Роршах. — Нет, не хочу знать, — и тут же добавляет: — Расскажи. — Нет, — с нервным смешком отмахивается Дэн. — В текущей ситуации это далеко не самая лучшая идея. Можно даже сказать, ужасная. — Ужасная, — на нетвёрдых ногах Роршах качнулся вперёд, словно собираясь поцеловать Дэна. Однако он этого не делает и как ни в чём не бывало замечает: — Мне плохо, — цвет его лица почти такой же пепельный, как и маска. — Может, хочешь… — Дэн морщится и пробует снова: — Иди наверх. Я принесу тебе стакан воды. В ванной полотенца, а кровать, если что, застелена свежими простынями. — Они будут пахнуть тобой, — отчаяние Роршаха настолько неприкрыто обречённое, что его становится просто невыносимо жалко. — Они пахнут стиральным порошком, — резонно отмечает Дэн. — Это ты так думаешь. — Роршах качает головой. — Я хочу прилечь. Но я не смогу заснуть. Я чувствую себя скомпрометированным. Слабым, эмоциональным. Хочу, чтобы ты пошёл со мной. Но я не… Я не хотел этого говорить. Не хотел просить. — Знаю, — понимающе говорит Дэн. — Но можешь не переживать: я ни за что не воспользуюсь твоим уязвимым состоянием. — Очень жаль, — вздыхает Роршах. — Я бы хотел… чтобы ты избавил меня… от этого. Потом бы я, конечно… разозлился бы на тебя… и себя. Но я бы хотел, чтобы ты это сделал. Дэн снимает очки и устало щиплет переносицу. Господи, с эмоциональными качелями нужно бороться, а не культивировать их. — Ты действительно испытываешь мою силу воли, приятель. — Да, — честно признаётся Роршах. — Чувствую болезненное восхищение твоими ответами. Чувствую себя несчастным, но я не могу остановиться. Интересно, как далеко я смогу зайти, прежде чем. — Роршах… — …прежде чем ощущу на себе твои руки или рот. Интересно, какого это — поставить человека вроде тебя на колени. Интересно, как долго я смогу выдержать, прежде чем причиню тебе боль? Это всегда заканчивается болью, Дэниел. — Ты хочешь сделать мне больно? — неверяще уточняет Дэн, прежде чем успевает захлопнуть рот. Он не желает знать подробности, ведь учитывая всё, что он знает о своём напарнике… Не удивительно, что в итоге его похоть превращается в насилие. — Нет, — качает головой Роршах. — Я хочу сделать гораздо, гораздо хуже, — дрожащей рукой он обхватывает шею Дэна сзади, мимоходом оглаживая покрывшийся мурашками участок кожи. Дэн вздрагивает, когда ухо обдаёт горячее дыхание. — Долго не протяну. Слишком неопытен. Но теоретически знаю, что куда пихать. — Господи, — задушено хрюкает Дэн, не зная, смеяться ему или плакать. Он чувствует себя беспомощным под пальцами Роршаха, в равной степени и возбуждённым, и раздражённым. — Ты серьёзно только что пошутил? — Нет, — несколько ворчливо бормочет Роршах. — Я легкомысленно только что пошутил. Это сейчас был каламбур. Полагаю, не слишком остроумный. Проехали. Напряжение испаряется. Дэн безнадёжно стонет и утыкается лбом в плечо Роршаха, щекой касаясь жёсткого лацкана. От плаща пахнет городом: озоном, грязью и дождём. — Ладно. Пожалуй, я проявлю благородство и лягу спать. Если хочешь, можешь остаться… На самом деле, я буду признателен, если ты так сделаешь. Дэн чувствует, как пальцы неуверенно касаются его затылка, едва заметно ероша волосы. — В гостевой комнате, — припечатывает Роршах. Дэн с облегчением переводит дух. — В гостевой комнате.***
Дэн раздевается и ложится в постель, малодушно утыкается лицом в подушку и тяжело дышит, безуспешно пытаясь выбросить из головы запальчивые откровения Роршаха. Из соседней комнаты доносится недвусмысленный скрип пружин матраса.***
Рубашка Дэна помята и кое-как застёгнута, но ему банально не хватает сил собраться и привести себя в порядок. Поэтому он также отказывается от попыток пригладить топорщащиеся со сна волосы, делает глубокий вдох и тихонько стучит в дверь комнаты для гостей. Одна его часть справедливо полагает: Роршах наверняка уже ушёл и в ближайший месяц не стоит ждать от него вестей, но тут изнутри доносится шорох простыней и хрипловатое «Подожди». Дверь приоткрывается. Роршах стоит босиком, одетый лишь в полосатое исподнее и майку, маска небрежно натянута до скул. Дэн сглатывает. — Доброе утро. Я… ммм… собирался завтракать, — на одном дыхании выпаливает он. — Присоединишься? Роршах медленно кивает, позволяя двери приглашающе распахнуться шире. Дэн с готовностью шагает в тусклое пространство. Снаружи в оконные стекла барабанит мелкий осенний дождь. — Как ты себя чувствуешь? — наконец нерешительно уточняет Дэн. Роршах отвечает не сразу. Явно хороший знак. — Не то чтобы хорошо, — наконец изрекает он. Голос звучит непривычно тускло, словно из него разом высосали все эмоции. — Смущённо. Всё ещё слишком… откровенно. Но больше никакой навязчивой потребности вываливать тебе грязные секреты. Вроде бы. — Какого цвета небо? — в лоб спрашивает Дэн. Роршах смотрит в окно; хаотичное движение пятен на маске на секунду замедляется, а затем он изрекает абсолютно серьёзное: — Зелёное. Трава — синяя. — А… — тут Дэн запинается, не в силах поверить, что действительно собирается задать этот вопрос, когда они оба полуодеты, а Роршах весьма недвусмысленно теснит его вглубь комнаты, словно заправского преступника. — Простыни пахли мной? — Да, — колени упираются в жёсткое изножье кровати. Отступать больше некуда. — И что же ты сделал? — Я не собираюсь это рассказывать. — Хорошо, — покладисто соглашается Дэн, позволяя Роршаху повалить себя на матрас и вальяжно устроится между широко разведённых бёдер. — Ты собираешься… м… — он давится словами, когда зубы игриво царапают его кадык. — Что? Дыхание Роршаха обжигает его шею. Дэн закрывает глаза и ухмыляется серому потолку. — Ты собираешься оттрахать меня так, чтобы после я не мог смотреть ни на кого другого? — говорит он, понижая голос до низкого рычания. Если Роршаха и оскорбляет данное заявление, он этого не показывает. — Нет. — Лжец.