Hotline Tokyo

...мой дом подожгли. [Заиграла мелодия: M.O.O.N - delay] Я почувствовал, как душа выходит из моего тела. Я замер на месте, как будто меня облили раскаленной сталью и я тут же превратился в железную статую. Страх. Первородный, чистый страх шептал мне на ухо, щекотал по спине, пробрался в мою нервную систему, перебирая кости и смеясь мне в лицо. Нейроны забегали по моей голове беспорядочной сетью, сбиваясь и сталкиваясь, но не образовыввая ничего, кроме эффекта "бей или беги", что заставило сердце заколотиться в бешеном темпе. В голове вмиг посеялась самая настоящая паника, которую я не ощущал уже несколько лет, с тех пор, как умерли родители. Самым главным звеном этой паники является вопрос: что, мать твою, происходит? Николай: Не смешно. Кэтрин: Ник, мне вообще сейчас не до шуток. У меня дом горит! Эта фраза вылила канистру бензина в разжигающийся пожар паники у меня внутри. Сердце забилось еще быстрее, на этот раз уже я чувствовал как оно бьётся об мою грудную клетку и то, как усердно оно пытается выпрыгнуть ко мне в горло. Участилось дыхание, мысли судорожно засуетились внутри головы, начался бардак и суматоха, я не мог думать ни о чем кроме страха. Он вмиг отодвинул другие мысли на второй план. Как? Кто? Зачем? Единственным вариантом действий мне казалось: Николай: я сейчас приеду! Кэтрин: Ник, я- Николай: АДРЕС! НАЗОВИ! Со страху я закричал в трубку. Кэтрин: Четыр...надцатый квартал, дом 54.... Я бросил трубку и даже был не уверен, попал ли я в гнездо. Без раздумий я чуть ли не забыв натянуть кроссовки я выбежал на улицу и только сейчас у меня начала работать голова. Это не те, кто делал мне предупреждения на телефон. Это попросту не могут быть они - они не могут так рисковать своей репутацией ради одного меня. Даже если, не дай бог, это советские спецслужбы - они повязаны по рукам и ногам в этой стране, они точно не смогли бы устроить умышленный поджог. Зачем это японской разведке? И если подожгли дом Кати, то тогда этот кто то знает меня очень хорошо, ибо только тот, кто за мной упорно следил знает о том, что я с ней встречался. И тут меня осенило: ...выговор от начальства. Строгий выговор. Я попал в лапы нечто гораздо большего, чем просто спецслужбы. Сильного настолько, что может себе позволить угрожать школьнику, решать свои микропроблемы любыми способами, пойти по головам, не жалеть жизней... Что меня заставляли делать? Вдруг, мне придётся убивать? Готов ли я? Не дрогнет ли моя рука, даже если на кону будут стоять жизни моих близких? В боевиках ведь все по-другому... В любом случае, мне не дали выбора. Я не могу делать ничего, кроме подчинения, ведь я не знаю того, что знают они. И я теперь могу рассчитывать только на себя. Это было предупреждение. Да настолько действенное, что теперь я вообще не знаю что делать. Я напуган. До того напуган, что от страха у меня закружилась голова. И ещё одна ужасная мысль врезалась ко мне в черепную коробку, как машина на полной скорости: Если они добрались до Кэтрин, доберутся и до Химицу. Я перебежал дорогу, подошёл к двери и сам не заметил, как панически колочу по ней со всей силы кулаком. Мои зрачки сузились до микроскопических размеров, однако мозг уже на ходу придумал единственно возможный вариант развития событий. Ошарашенная Химицу открыла мне дверь. Химицу: Нико-кун, что происхо- Николай: РЮНОСКЕ-САНА СЮДА ПОЗОВИ! Закричал я во всю глотку, а Химицу вмиг побледнела и встала столбом в ужасе. Химицу: З...заче- Николай: БЫСТРО! Мне было плевать, я просто не обращал на свой крик внимания. У меня случился самый что ни на есть реальный нервный срыв. По вискам со всей силы молотила самая настоящая паническая атака. Глаза метались в разные стороны, пытаясь найти другое решение, но кроме этого ничего просто не приходило в голову. Не было и сомнений в том, что я не могу поступить по другому. Рюноске сан тут же появился в дверях. Рюноске: Что произошло? Николай: Прямо сейчас вы берёте Химицу, и уезжаете как можно дальше от Токио! Если я хочу, чтобы она была жива - ни в коем случае нельзя её в это впутывать. Эта мысль резанула по сердцу, но ничего с этим нельзя было поделать. Либо я один, либо мы все - если ЭТО было первым предупреждением, то мне и думать было страшно, что будет на втором. Рюноске: Куда? Что случилось? Он подозрительно на меня посмотрел, будто что то знал, но опасался, что это "что-то" все таки случилось. Я же, собрав все остатки своих ещё не пожраных холодным ужасом мыслей, не располагая временем выпалил: Николай: Я случился! Рюноске-сан проявил удивительную проницательность и как то странно, как будто он понимает, что происходит, посмотрел на меня. В его взгляде была крайняя озадаченность и я буквально видел его попытки выстроить план, гораздо более эффективный, чем у меня. Холодное рассуждение включилось в его голове, и мозговой штурм все таки привёл его к моей же позиции. Нужно увезти её дальше от этой безумной игры. Рюноске: Химицу, у тебя пять минут на сборы. Химицу: Что происходит? Почему? Куда мы уезжаем? Ничего не подозревающая Химицу прямо сейчас прибывала в полнейшем шоке, и с полными страха мокрыми глазами смотрела на нас обоих. Мог ли я поставить себя на её место? Безусловно - я бы тоже был напуган. А ещё Химицу просто ненавидела недосказанности. Всю нашу совместную жизнь я отмахивался от неё, стараясь скрыть большинство моих проблем, думая что так будет лучше, но на деле делая только хуже нам обоим. Да и поздно было об этом размышлять - снявши голову по волосам не плачут. Рюноске: У нас нет времени на разговоры. Отрезал Рюноске, и Химицу, робко кивнув, пулей поднялась в свою комнату. Ей тоже было страшно. Не меньше, чем мне. Николай: Спасибо вам большое. Рюноске раздражённо отрезал: Рюноске: Стоять. Раз уж ты, судя по всему, влип по полной, мне нужно передать тебе кое что. Он как то неодобрительно посмотрел на меня, но у него во взгляде было видно, что он не может поступить по другому. Я инстинктивно переступил порог. Рюноске: Очевидно, если ты так всполошился, что готов защищать Химицу, даже ценой того, что никогда её не увидишь, значит дело дрянь. Поэтому, я должен выполнить обещание. ...никогда её не увидишь... Эхом повторилось у меня в голове, и мне стало ещё более страшно, чем было до этого. Сердце, до этого словно пробежавшее марафон, больно сжалось, ком подступил к горлу, и волна сожаления накрыла меня, делая мощный апперкот в мою психику. Я очень надолго запомню этот момент, как бы я ни хотел обратного. Рюноске прошёл в гостиную, залез в какой то ящик, и вытащил... гвоздодёр. Затем он обернулся на меня, как будто удостовериваясь, что я не блефую и игра стоит свеч, как то загадочно буркнул себе под нос: Рюноске: Яблоко от яблони... по-русски. Что это значит? Что он вообще знает про моих родителей? Почему он знает русский? В прочем, на это сейчас нет времени, хоть мне и было любопытно. Рюноске-сан замахнулся и вогнал гвоздодер в половицу и, подковырнув её, вырвал с громким деревянным треском. Под ним лежало что то, прикрепленное на кожаный ремень. Или, вернее сказать, портупею. И тут я понял что это... кобура с пистолетом. Рюноске-сан вручил мне кобуру и я не думая снял с себя спортивку и надел её, как смог, после чего накинул её обратно. На удивление, пистолет полностью скрылся под мешковатостью олимпийки, как будто его и нет под ней. После этого он вручил мне пожелтевший от времени конверт. Рюноске: Я вернул долг. Теперь иди. Встретимся в префектуре в 4 утра. И да... не вздумай подохнуть. Я не стал ничего спрашивать и выбежал на улицу, быстро кивнув Рюноске-сану. У меня нет времени на вопросы. Я прыгнул в такси. Николай: ГОНИ БЛЯТЬ! Крикнул я на таксиста и запрыгнул в машину, после чего начал в ожидании барабанить пальцами по торпеде. Я доехал до указанного адреса. Это был мотель, причём довольно приличный мотель на окраине города в тихом месте. Миссис Винтерс стояла на входе, прожигая взглядом пустоту как лазерным резоком и курила, и как только я появился в её поле зрения, она бросила на меня крайне презрительный взгляд, как будто нескрываемо желала меня убить здесь же. От этого у меня внутри все сжалось ещё сильнее, огромный груз вины скинули мне на плечи и под этим грузом подкосились мои колени. Лучше бы она кричала, била меня, делала хоть что то, но тут... холодное молчание. Ничего больше. Лишь чистое, голое презрение и сухая и раскаленная, жгучая неприязнь, сверкающая в её уставших материнских глазах. Я привык к её загадочности, но сейчас она вообще ничего не скрывала, вскрыла все карты, и они точно не предсказывали мне светлое будущее. Я впервые видел её такой. И, в целом, понимаю почему. Я изначально подозревал её в том, что она знает гораздо больше, чем следовало бы знать обычной матери работающей дипломатом. Есть ли у меня время и право думать об этом сейчас? Миссис Винтерс: Пятнадцатая. Я громко сглотнул и молча, как под холодным дулом пистолета, прошёл в вестибюль, после чего поднялся в нужную комнату. Тишина мотеля тисками сдавила мне нервы, казалось что здесь были только я, мои шаги и надоедливое жужжание лампы. Я открыл дверь... Моя душа упала в пятки. Я на несколько секунд замер на пороге, пытаясь прогрузить что происходит. Я впервые вижу её такой... разбитой. [Заиграла мелодия: sayk_ - dirt] Она даже не моргала. Она просто обессиленно смотрела в стол и не говорила ничего. Её глаза выглядели максимально уставшими, заплаканными, она выглядела до предела вымотанной. Единственный человек, волю которого я действительно уважал, сейчас полностью сломлен, растоптан, разбит, уничтожен. Обстоятельства нанесли ей сокрушительный удар. От Кэтрин не осталось ничего того, чего я о ней знал, будто в пожаре погибла и она сама, и сейчас я вижу её мёртвое тело. Вмиг ушли обиды, претензии и всё, почему я отравлял алкоголем свое тело последнюю неделю. Она слабо искала поддержки, и я был единственным вариантом в данный момент. Моим долгом было поддержать её, но я, как, сука, назло, не знал, что говорить. От злости сам на себя я лишь стиснул зубы и опустил взгляд в пол, растягивать тишину. Какой же я, все таки, слабак. После мучительно больной минуты молчания Катя начала. Кэтрин: Я улетаю сегодня в 2 часа ночи. Она сказала это полушепотом, без всякой интонации, сипло. Она уже успела наплакаться. Настрадаться. Каждая секунда делала проворот ножом в моей душе, я мучительно глотал каждое мгновение этого душераздирающего дня. Когда я увидел её в школе, она не проявляла никакого интереса, как будто шифруясь от меня, не желая видеть. Теперь же... ей было больно. Ужасно больно. Как и мне. Нет, она не забыла. И судя по всему, никогда не забывала то время, которое мы провели вместе. И от этого становилось просто невыносимо больно терять её. Когда только появилась надежда, она сразу же ушла. И другого шанса не будет. Скорее всего, Миссис Винтерс позаботится об этом. Окончательно добивающим было то, что у неё были все на то причины - я, как бы это страшно, больно, и обидно ни звучало - сломал её дочери жизнь, убил её счастье, пускай даже и не по своей воле. Просто фактом своего существования. Кэтрин: Ник, я... я не знаю что делать.... Я не знаю... Кэтрин тихо всхлипнула и закрыла лицо руками. Каждое её слово ранило меня в самое сердце. Мой мир рушился на моих глазах. Все, что я знал, что я пережил, сейчас стремительно разрушается. Горит, трещит опорами, все то, что я когда либо испытал - сейчас таяло и уходило в небытие, как бы я ни старался потушить этот пожар. В 1 миг меня лишили всего. Всех, кого я любил. Кем дорожил. Два человека, ради которых я жил - теперь совершенно точно ушли от меня навсегда. Мне не на кого положиться. Я один, загнан в угол,и никто, никто в этом мире не способен мне помочь. Один против чего-то в квадриллионы раз мощнее, чем обычный гайдзин из СССР. В голове всплывали все моменты с Кэтрин - парк, бары... постель... пьянящий аромат её волос... Всё это теперь казалось далёким, тем, чего я не мог вернуть. Тем, что ушло вообще навсегда. Я всё угробил. При этом не делая для этого ничего. Причина просто в том, что я родился не в той семье. Не у того отца. Я был лишён счастья по праву рождения. Мой мозг отказывался в это верить. Если это сон, то это самый страшный кошмар в мой жизни. Всё, чего я опасался все эти годы сейчас воплотилось в реальность. Всё самое худшее, о чем я мог себе только представить - сбылось. Николай: Я не переживу это ещё раз... Кэтрин: Мне нужно сказать тебе кое что важное... Сказала Кэтрин сквозь слезы. Собирая остатки сил, она вдохнула: Кэтрин: Я не виновата в том, что уехала. Ты ведь не читал записку? Не читал, так ведь? Я сидел в абсолютном шоке и ничего не говорил, лишь медленно покачал головой из стороны в сторону, смотря в пол ошарашенными глазами. Кэтрин собралась с духом, и через остатки силы воли, продолжила: Кэтрин: Я... забеременела от тебя, и мама узнала об этом. Мы не планировали возвращаться в Японию. Я думала, что ты меня ненавидишь... Не-е-е-ет.... нет, нет, нет.... Это какая то шутка. Скажите, что это шутка, пожалуйста! Потому что мне нихуя не смешно! Мне сразу представилась семья, ребёнок, работа, возможно даже в США, если того бы пожелала Кэтрин. Меня бы всегда ждали дома с работы к пяти, и я бы нянчился с ребёнком. В полноценном доме из дерева шоколадного цвета где нибудь в Кентукки... Сейчас это несбыточно, как мечты человека обернуться птицей и полететь на юг. Столько возможностей... Столько несбывшихся мечт, столько моментов, что мы могли бы провести вместе... Я не могу на это повлиять. Просто... не могу. Не могу вернуть её безопасность. Не могу вернуть ей её сгоревший дом. Не могу вернуть доверие её матери. Просто не могу. Как бы ни старался. Как бы мне того ни хотелось. Кэтрин: Я планировала оставить ребёнка, но у меня случился выкидыш на раннем сроке. Я была настолько разбита, что никого не хотела видеть. И мама запретила мне с тобой общаться, когда мы переехали обратно. Я не верил. Отказывался верить, что это происходит на самом деле. Чёрная, вязкая жижа немого ужаса вперемешку с сожалением покрыла мой мозг, размазалась по извилинам, уходила вглубь серого вещества, и медленно растворяла, ломала мою личность. Было невыносимо больно. Хотелось кричать и дёргаться от сильнейшей душевной боли. Этот факт был добивающим для меня. Казалось, ещё одно слово и я натурально умру внутри. Сойду с ума, лягу на пол, и мой собственный мозг убьёт сам себя, лишь бы не испытывать это всё. Кэтрин: Скажи, ты меня ненавидишь? Я резко соскочил и сделал единственное, что в этой ситуации было правильно - я обнял её так крепко, как никогда в своей жизни. Сердце колотилось в конвульсиях, заходилось так, что я отчетливо слышал его в ушах. Не из за чувства любви, даже это отходило на второй план. Из за страха. Чтобы мозг ощутил её хрупкое, тёплое, живое тело. Чтобы почувствовать себя человеком. Чтобы собрать все те крупицы моей трезвой памяти, чтобы просто не сойти с ума и не прожить остаток дней в комнате с мягкими стенами. Я плакал. Но даже не всхлипыыая - слезы просто скатывались по моему лицу, переполненному ужасом и ненавистью самому к себе. Руки Кэтрин апатично повисли и она даже не попыталась обнять меня в ответ. Я слышал только её тихий, почти беззвучный плач... Мы сидели, пока полностью не выплакали все, что в нас осталось. Николай: Увидимся ещё? Кэтрин: Вряд ли. Всхлипнув, сипло ответила она, как будто смиряясь с происходящим. Очередной удар кувалдой по осколкам моего сердца. Я знал ответ на этот вопрос, но услышав его от неё, я потерял всякий смысл к существованию. Я как будто осознал, что умер. Всё. Конец пути. Николай: Не забудешь меня? Кэтрин: Не забуду, к сожалению... Больше никогда не забуду. Я услышал снаружи шаги миссис Винтерс. Николай: Прощай? Катя: Прощай. Полушепотом произнесла она, Винтерс старшая открыла мне дверь и взглядом выпроводила наружу. Я чувствовал этот взгляд. Два прожигающих мою спину красных луча. Миссис Винтерс: Мне противно смотреть на тебя. Процедила она сквозь зубы и громко захлопнула дверь. Этот хлопок тысячу раз отразился эхом в моей голове. Я был полностью уничтожен. Сегодняшний день избил меня до смерти, и я умер от внутреннего кровотечения. Мою волю, мой внутренний стержень, позвоночник мой души сломали и попрыгали на нем. Я был бессилен. По-настоящему бессилен перед сложившейся ситуацией. Шах и мат. Партия окончена. Я больше не чувствую ничего. Ни даже желания жить или умереть. Ни одной мысли теперь не было в моей голове. Я был полностью пуст. Все разрушилось внутри меня. Я даже не заметил, как приплёлся домой пешком. Несколько километров пути прошли незаметно. Не разуваясь, с полуоткрытым ртом я прошёл в кухню. Глаза пересохли - я только что понял, что от ужаса забыл как моргать. Да и даже после этой мысли желания моргать не прибавилось. Я сел на колени, задрал спортивку, вытащил из кобуры пистолет. Советский наган сверкнул легкими боевыми сколами на свету, маня его использовать. Выход. Вот он, выход из этой всей ситуации. Я приставил дуло к виску, и... не нажал на спуск. Духу не хватило. Палец просто отказывался нажимать на спуск, как бы я его ни напрягал. Я настолько слабак, что даже не могу завершить собственные страдания. Я, нервно засмеявшись, я взялся за волосы и заорал, что было сил. Я не жалел глотки, не стеснялся слётов на сиплый визг. Я плакал и смеялся. Тело буквально разрывало изнутри, истерика лишь подливала масло в огонь. Я кричал, что есть сил. От усталости. От безысходности. От невозможности контролировать ситуацию. Вился в ужасной агонии, было так больно, что в глазах белело и двоилось. От того что я знал ничего не осталось. Всё сгорело. Дотла. Безвозвратно. Мою жизнь сожгли. Мне некуда идти. Некуда обращаться за помощью. Я один в этом мире - теперь и вправду один, по настоящему. Против целого мира капитализма, только я, Я, долбанный школьник! Что стоило корпоратам разрушить мою никчемную жизнь? Всего лишь указание своим шестёркам! Но вдруг, я ощутил, как будто какая то неведомая сила включила во мне кран. Душа наполнялась чем то давно забытым, неизведанным, оттого и страшным, запылённым от времени, старым, и почему-то... таким знакомым.... Ярость. Первородная ярость начинала вскипать во мне. Мысли резко покатались в сторону, и я теперь полностью очистился и как будто приобрёл настолько много возможностей, что мне самому от себя стало немного страшно. Казалось, что весь мир пал перед этим чувством, и теперь ничего, никакие разведки, никакие компании не могли мне помешать. Я был неостановим, как цунами, неуязвим, как лавина, неосязаем, как ураган. Я стал идеальным сосудом для этого нового чувства. Я был чист. Меня разрушили, опустошили, разграбили мою душу и растоптали мою личность, забрали все, что у меня есть и что мне дорого... Николай: ...Забрали.... ЗАБРАЛИ У МЕНЯ! ...и наполнили меня только ей. Я не заметил, как слюна бежит по моему подбородку. Н̵̡̑̌́͝͝и̸ͮ͢͡͏к̴̴̧̢̡̀͠о̶͢͡͡҉̨͢͏л̏͏а̐͝й͂́͘͝: Я убью вас. Чистой.... Н̵̡̑̌́͝͝и̸ͮ͢͡͏к̴̴̧̢̡̀͠о̶͢͡͡҉̨͢͏л̏͏а̐͝й͂́͘͘͝: Я убью в̧͞͏а̸̢с̡̀͢҉ ͞в͜͝с͢͢͠е̧̡х̕͏... ...девственной... Н̵̡̑̌́͝͝и̸ͮ͢͡͏к̴̴̧̢̡̀͠о̶͢͡͡҉̨͢͏л̏͏а̐͝й͂́͘͘͝: ...до ед̧͘͠и́̀н̸̷о̢г҉̛͢͠о. ...ненавистью. Н̵̡̑̌́͝͝и̸ͮ͢͡͏к̴̴̧̢̡̀͠о̶͢͡͡҉̨͢͏л̏͏а̐͝й͂́͘͘͝: ...Я̷̡ ̨̧͟͡҉̛У̵̡̨̧͠Б͞҉̵̶̢̡̀͘͠͠Ь̕͜͝Ю̷̵̧̛́͝ В͏̶̴̡̛́̀͞͞͞АС! Закричал я что есть сил. Я кричал и плакал от переполняющей меня кипящей в моих собственных венах злости. Натуральной, чистой, я и являлся её воплощением, манифестацией. Я умер, и переродился снова. С другой кровью. С другим разумом. С другой душой. Николая, которого все знали, больше нет в этом мире. И вряд ли он когда нибудь вернётся. Хлопок. Другой. Кто то аплодировал за моей спиной. ??? Впечатляет, да, это то, что мне нужно! Возник грубый голос за спиной и от неожиданности обернулся. На то, что все это время на меня кто то смотрел, мне было абсолютно наплевать. [Заиграла мелодия: coconuts - silver lights] За мной стоял мужчина в маске тигра, чёрной футболке, поверх которой был надет американский бронежилет, военные штаны с наколенникаии и ковбойские сапоги со шпорами. Николай: Что вам всем от меня нужно? На удивление спокойно сказал я. Сейчас мне действительно хотелось послушать этих людей в масках. Казалось, что они скажут мне что нибудь правильное. Я вытер слёзы и слюну с подбородка. ??? Что нам от тебя нужно? Сначала разберись, что тебе нужно от себя самого. Этот вопрос застал меня врасплох, хотя я уже знал на него ответ. Но почему-то говорить мне его не хотелось. ??? Ты разыграл весь этот театр просто так? То есть, ты ничего не будешь делать? Николай: Ты ничего не знаешь! Незнакомец лишь приглушенно посмеялся через маску. Почему я отказываюсь отвечать, что мне нужно? Я ведь чётко осознавал это. Неужели, остатки человечности говорили за меня? А проявили ли те люди человечность по отношению ко мне? И после этого, почему я проявляю его в ответ? Это было бессмысленно. Человечность была тут неуместна. Теперь я готов стать животным ради ненависти. Нахуй человека. Человек в этой ситуации ничего не может сделать. А загнанное в угол животное будет бороться до конца. Не оружием, так когтями. Не когтями, так лапами. Оторвут лапы - перегрызёт глотку зубами, но убьёт. Несмотря ни на какую мораль. Мораль закончилась. Теперь играть только грязно. И я иду в эту игру ва-банк. Олл-ин, господа! Я приложу все усилия, любой ценой, для того чтобы выиграть. Потому что вы вместе со всем отобрали моё право проиграть. ??? Друг мой, я знаю о тебе столько же, сколько ты знаешь о себе! Я - это ты! А теперь ответь мне на вопрос... чего ты... вернее мы хотим? Мне не оставалось выбора, кроме как поддаться течению этого сюрреалистического шоу. Я отчетливо понимал, что абсолютно точно и абсолютно верно теряю грань с реальностью и сном, схожу с ума. И мне было абсолютно похуй. Николай: Убить... Тихо сказал я. И я ли вообще это сказал? Когда у меня были подобного рода мысли? Я не знал. Парень наклонился ко мне и сказал чуть более глубоким и тихим тоном: ??? Не слышу. Повтори. Вызывающе сказал незнакомец. Я стиснул зубы до побеления дёсен. Теперь я был точно уверен и отбросил все самые последние сомнения. Терять мне теперь нечего. А значит я полностью свободен в действиях. Николай: Убить их ВСЕХ. До единого. Хоть незнакомец был и в маске, но я буквально на коже почувствовал, как на его лице расползлась хищная ухмылка. Он выдержал театральную паузу, подождал, пока ветер тишины раздует во мне пламя и посмотрел мне прямо в глаза, выжидая, встречая его - нового Николая, который был рождён из пепла его собственной жизни. Нового Николая не человека - хищное животное, не величественного льва, не грациозного тигра, а медоеда - настолько же маленького по сравнению с большим миром, и настолько же безжалостного и кровожадного, способного этих же льва и тигра загрызть до смерти несмотря на свои крошечные размеры. ??? Ну так пойди.... и убей. И тут же раздался звонок телефона. Я, кажется, понял, кто это был. Я обернулся, но незнакомца как будто и не было. Он буквально исчез, испарился в воздухе. Я равнодушно подошёл к телефону уже абсолютно точно не боясь этого звонка. Николай: Алло. Голос: 18 квартал дом 15 прорвало трубу. Будь поосторожнее, клиенты ошибок не прощают! Транспорт ты найдёшь у торгового центра, там где обычно. Рассчитываем на тебя! Короткие гудки. Я с каким то странным ощущением понял, что ждал этот звонок. Я понимал, что ввязываюсь во что то, из за чего я могу легко умереть, но мне было плевать. Теперь я желал только одного: Я всей душой желаю, чтобы мир, которому я бросил вызов, захлебнулся в крови. Я взял эту чёртову маску, вышел на улицу, и побрел к торговому центру. Я отчего то сразу понял, какой транспорт меня ждал - под фонарём стояла одинокая Acado GT. Серебристая машина изящно отражала цвет своим глянцем, как будто прибыла из космоса, из тех фантастических фильмов, которые я смотрел. Подойдя к ней, я открыл её без ключей - машина была открыта, ключи были в зажигании. Отец меня учил водить, и водил я очень даже неплохо в свои 15 даже для опытных водителей, но, конечно, прав у меня не было, да и я забыл про машину когда на ней разбился мой отец. Казалось, это было так давно.... Словно в прошлой жизни. Я завёл машину и двинулся по улице. Машина шла мягко, как по волнам, даже звук мотора был еле слышен. В этой тишине были только я, отдаленный гул моих воспалённых мыслей и ночная полупустая дорога. Токио насмешливо светил неоновыми занавесками мне в лицо. Теперь я даже понимаю американцев и их напалмовые бомбардировки в 45м. ??? Да, ты, конечно, хорошо, что решил все таки не подводить нас, но ты вообще знаешь, что надо делать? Я посмотрел в зеркало заднего вида - фонарь, мимо которого я проехал, на пару секунд осветил... маску петуха и куртку-бомбер, а ещё маску совы и белый строгий костюм. Сова: Я говорил, что на него нельзя полагаться, он ведь полный ноль! Петух: Да расслабься ты, я отчего то уверен, что он справится. Двое неизвестных сидели на заднем сиденье машины и спорили. По какой то причине люди в масках не казались мне странными. Да и человек в маске тигра дал понять, что это играет моё больное воображение. Всё это - галлюцинации. Я окончательно сошёл с ума. Ну и пусть. Сова: Святая простота! Всплеснул руками Сова и раздраженнно уткнулся в окно. Петух: Тебе что, сложно оказать бедному мальчику услугу? Сова сжал кулаки и посмотрел в спинку моего кресла. Сова: Ты даже не представляешь, как ты меня раздражаешь. Но после этого, он вздохнул, понимая, что делать больше нечего. Сова: Впрочем, ладно. Но только в этот раз! Делай только то, что я говорю. Я развернулся на дорогу, понимая, что до цели метров 100. Я обернулся на зеркало заднего вида однако теперь на заднем сиденье было абсолютно пусто. Но почему-то я даже не удивился, а тело наполнила хладнокровная уверенность, казалось, что я знаю, что именно мне надо делать. Я остановил машину, натянул маску и вынул пистолет из кобуры. Я чётко осознавал, что буду убивать. Я раньше никогда не делал этого... и что с того? У меня есть все поводы для этого. Я вышел из машины, и снаружи, прислонившись к ней, стоял Сова. Сова: И да, хватит называть меня Совой. Я Расмус и я филин, вообще-то. Если вспомнить, я ведь не называл его Совой вслух. но быстро вспомнил, что Расмус - это моё биполярное расстройство. Тульпа, не более. Однако, все таки странное имя может выдумать моя больная голова, ну и ладно, он мне помогает и этого было достаточно. Я уверенной походкой пошёл через пустую дорогу. Передо мной стоял ночной клуб, или бордель, разницы не было - в лицо мне светили розовые люминисцентные лампы, сформированные в слово "страна чудес". Внутри долбила клубная транс-музыка, видимо, все таки, это был наркопритон. То есть, мне не стоит беспокоиться о громкости выстрелов. Расмус: Двое на входе, у обоих есть стволы, действуй быстро - сначала левого, как только правый отвернется. Я быстро зашагал ко входу, достав наган из под олимпийки. Наконец, один из бородатых охранников отвернулся. И я тут же вскинул пистолет... выстрел.