Шелкопряды

Мне бы только мой крошечный вклад внести, За короткую жизнь сплести Хотя бы ниточку шёлка.

Flëur – Шелкопряд

От Антона дети не отлипают. Стоит ему появиться в любой компании друзей, знакомых или коллег, у которых есть дети, как вся малышня тянется к нему, словно подсолнухи к солнцу. Он не жалеет своего тепла для них: соглашается и покатать на себе, и в игры поиграть, и самые-самые важные проблемы выслушать. Арсений знает, что дети любят Антона не только потому, что он их балует, не скупясь на ласку и дорогие подарки. Просто в нем есть что-то по-особенному светлое и доброе — словно он сам еще ребенок. А еще от него веет безопасностью, защитой, которые угадываются даже в лучиках-морщинках у глаз и в его запахе. Арсений и сам до сих пор им надышаться не может: в течку не вылезает из антоновых футболок и свитеров, да и в обычные дни часто мучается бессонницей, если не чувствует рядом родного тепла и запаха, когда Антон уезжает в командировки. В эти ночи Арсений много мечтает о том, как однажды выйдет встречать вернувшегося Антона не один: едва заслышав, что поворачивается дверной замок, их дочка или сыночек побежит в прихожую, обгоняя самого Арсения, и сразу же повиснет у отца на шее, по-детски впечатлительно рассказывая новости последних дней. *** Арсений пока только мечтает, с улыбкой наблюдая за тем, как Антон носится с ребятней, и совсем не удивляется, когда маленький Демид подсаживается именно к Антону за столом и дергает того за рукав футболки, привлекая к себе внимание. Антон откладывает арбузную дольку, которую старательно очищал для Арсения от косточек (так уж у них повелось еще когда-то давно), и наклоняется к своему крестнику, показывая, что весь во внимании. — Дядь Антон, — Демиду кажется, что он говорит шепотом, но таким громким, что взрослые вокруг начинают прислушиваться к их беседе, — а ты не знаешь, почему у тети Кати живот такой большой? Все прыскают, особенно Катя — она кладет ладонь на свой «такой большой» живот и внимательно ждет ответа, весело переглядываясь со своим мужем Димой. Антон находится мгновенно: — Дём, а тётя Катя просто случайно арбузную косточку проглотила, и у нее внутри вырос арбуз, представляешь? — он все это говорит с максимально серьезным лицом, но под конец не выдерживает и смеется от вида шокированного Демида. Арсений утыкается лбом в плечо Антона, хихикает, и шепчет ему: «Дурак!», пока остальные смеются, позабыв про разрезанный арбуз посреди стола — наверное, теперь все представляют, как такой же, только целый, растет у Кати Позовой в животе. — Дядя Антон шутит, Дём, — мама Демида, отсмеявшись, бросает укоризненный, но не злой взгляд в сторону Антона. — У тети Кати в животике живет малыш. Он скоро родится и будет совсем как ты. — Ааа, — Демид кажется разочарованным от такого ответа, — но я не хочу, чтобы он был как я! Пусть будет другим! — Ну ты чего, Дём, — Антон меняет свой веселый тон на заботливый, спеша его успокоить, — конечно, он не будет таким, как ты. Где же еще найти второго такого любопытного мальчика? — Он чмокает его в макушку и усмехается — крестник и правда растет самой настоящей «почемучкой». Демид убегает играть с соседской кошкой, а взрослые тему с арбузом в животе не оставляют и разгоняют шутки дальше — про то, что Катя «плотно покушала» и что «бахнула пельменей». — Антон, а чего ты ржешь? — Катя вдруг переводит внимание с себя на семью Шастунов. — Вот проглотит сейчас твой Арсений семечку, и у него тоже прорастет «арбуз» в животе, вот тогда посмотрим, как ты посмеешься! За столом взрывается новый приступ хохота и подначиваний; Арсений тоже смущенно улыбается и ловит ласковый взгляд Антона, в котором читает легкую грусть и поддержку. Для них эта тема непростая, и с друзьями они пока еще ею не делились. — Я посмеюсь как самый счастливый человек, — отвечает Кате Антон и протягивает Арсению арбузную дольку. Разговор течет дальше; все хрустят арбузом так сладко, что деревянный стол на веранде скоро оказывается весь заляпан соком. Солнце заглядывает к ним, целуя плечи закатными лучами, и обещает скорый отдых от августовской жары. Арсений искренне наслаждается каждым моментом этого теплого вечера, отгоняя от себя печальные мысли. Он кусает свою дольку арбуза и вдруг замечает, что Антон убрал не все косточки — одну не заметил. Арсению кажется, что весь мир сужается до ее размеров; ему и смешно, и не верится, что все так совпало, стоило поговорить про «арбузы в животе». Он перекатывает косточку на языке, а потом проглатывает, загадывая про себя желание. *** Ко времени этих посиделок у Позовых на даче, Антон с Арсением пытаются уже второй год, но тесты снова и снова показывают одну полоску вместо двух, а врачи разводят руками: всё в порядке, все здоровы, старайтесь дальше и не забывайте пить витамины. В первые месяцы Арсений не переживал, понимая, что это нормально не беременеть после одного секса без защиты. И после двух, и после трех; тесты он, конечно, не делал каждый день, но все равно ждал, прислушивался к себе и своему самочувствию, считал дни задержек перед течками. Много раз он представлял, как скажет Антону, что у них будет ребенок. Может, он устроит сюрприз в своем стиле, а может, просто приготовит праздничный ужин, а потом, как в мелодрамах, откажется от вина и выберет сок, загадочно улыбаясь. А может, он сначала намекнет в своих хэштегах, или даже не намекнет, а прямым текстом заявит под постом с их совместной фотографией: #папаипапа #почти. Однажды Арсений проснулся со слабостью во всем теле и тошнотой — другой человек расстроился бы плохому самочувствию, а он с дрожащими от радости руками побежал делать тест. Антон ждал его на кухне, готовил им завтрак, прислушиваясь к тишине в квартире, которая все затягивалась и затягивалась. Не выдержал — постучался тихонько в ванную и вошел, когда услышал всхлипы за дверью. Арсений проплакал все утро, вжавшись в Антона, потому что порадовать ни его, ни себя тогда было нечем. Он почему-то был уверен, что в этот раз тест точно окажется положительным, и расстроился одной полоске еще сильнее, чем в прошлые разы. С тех пор в нем разрастались сомнения — в себе и в Антоне, а затем какая-то непонятная вина: как будто Арсений виноват, что не может забеременеть. Антон предложил пройти полные обследования обоим еще раз у других врачей, но и это не принесло каких-то новостей, разве что добавилось витаминов в списке. Ответ на все у медиков был один: омегам-мужчинам забеременеть сложнее, чем омегам-женщинам, поэтому нужно запастись терпением и не нервничать. — Арсений, — они как раз вышли из медцентра и сели на лавочку съесть по мороженому в ближайшем парке, чтобы немного успокоиться после очередного приема у врача, — может быть, нам нужно... — Антон тогда с хрустом откусил кусочек от вафельного рожка и говорил с набитым ртом, — отпустить ситуацию? Арсений помнит, как у него внутри все похолодело от этих слов: сразу подумалось, что Антон больше не хочет ребенка. Что устал ждать или вообще перестал верить, что получится. Грудь сдавило чувством, будто у Арсения отбирают последнее, на чем он держался, — поддержка от любимого человека. — Солнце, ты чего? — Антон накрыл свободной ладонью ладонь Арсения, когда заметил, что тот помрачнел и к мороженому даже не притронулся. — Ты ребенка не хочешь? — Скрыть обиду в голосе не вышло, поэтому интонация получилось такой, будто Арсений уже заранее разочаровался. — Арс, я этого не говорил, — вскинулся Антон, но почти сразу выдохнул и объяснил, что имел в виду: — Мы ведь оба хотим малыша, правда? Мы много раз об этом говорили. — Арсений кивнул и наконец вернулся к своему мороженому, слегка успокаиваясь. — Просто мы как будто зациклились на этом всем. Ты очень переживаешь, я переживаю, а это никому лучше не делает. Давай поживем немного без тестов и врачей. Да и без всяких химозных витаминов. Может, лучше в Воронеж съездим на недельку? На даче у мамы подышим свежим воздухом, фрукты-овощи натуральные поедим. В Воронеж они действительно съездили и волноваться так сильно перестали. Арсению помогли разговоры с мамой Майей, которая поделилась историями, кажется, всех своих знакомых омег и убедила, что забеременеть можно и после двух, и после трех лет попыток, если очень в это верить и хотеть. Арсений очень верит и хочет, и почти перестает на что-то, кроме своей веры, надеяться: пусть всё будет так, как суждено. *** Арсений помогает Кате с посудой на кухне, пока остальные еще сидят и болтают на веранде, отмахиваясь от мошек и мотыльков, которые липнут к уютной гирлянде из лампочек. Он со светлой завистью поглядывает на живот подруги и трогает ладонью место, где малыш толкается — Катя разрешает. — Арс, а вы с Антоном не планируете?.. Вопрос не застигает врасплох — этим то и дело интересуются родители и друзья, но Арсению не хочется Кате врать и отнекиваться, притворяться, что они с Антоном еще хотят «пожить для себя». Его вообще это выражение ужасно бесит: а после рождения ребенка что, для себя никто не живет?.. — Планируем, — Арсений улыбается, протирая полотенцем чистую тарелку, и замечает на себе заинтересованный Катин взгляд, — но пока не получается забеременеть. Признание дается просто и горько одновременно; Арсению хочется вернуться в те подростковые времена, когда такие разговоры казались невозможно далекими и даже ненастоящими — в шестнадцать он всем говорил, что рожать не собирается никогда в жизни. — Арс, знаю, что это все непросто, но не переживай. Уверена, что скоро будем вместе гулять с колясками, — Катя сочувственно улыбается и дальше на эту тему не расспрашивает. Домой они с Антоном возвращаются поздно вечером и по очереди ползут в душ — Арсений, по традиции, первый. Уже после он заканчивает с домашними делами и идет в спальню, прислушиваясь по пути к тому, как Антон что-то напевает в ванной; Арсения эта его привычка всегда забавляла, потому что ему, например, в душе как-то не поется. Он достает свою футболку для сна и быстро ее надевает, собираясь поскорее лечь в постель, но внезапно останавливается у зеркала. Пальцы будто сами тянутся сложить в гармошку подол футболки, оголяя живот, а взгляд приковывается к отражению. Арсений встает чуть боком и выдыхает, представляя себя беременным. Представляя, как внутри, под сердцем расцветает маленький цветочек, маленькая жизнь — тоненькая, будто ниточка шелка, но сплетенная с огромной любовью двумя шелкопрядами. Арсению кажется, что он уже ее чувствует, что этот человечек уже совсем рядом, что скоро он станет ощутимым и его можно будет касаться и целовать, как самое драгоценное сокровище. — Тебе очень пойдет беременность. — Арсений вздрагивает от теплого голоса Антона и краснеет, сразу же выпуская из рук ткань футболки — та прикрывает плоский живот. Антон бросает мокрое полотенце на спинку стула и подходит ближе, обнимает сзади и смотрит на них в зеркале с ласковой улыбкой. Его руки держат одновременно мягко и крепко; Арсения окутывает запах Антона, как и всегда заполняя легкие чувством безопасности. Он прикрывает глаза и ощущает, как одна ладонь спускается ему на живот. — Какая сегодня вероятность зачатия? Вопрос не вписывается в романтическую атмосферу, хотя уже и стал довольно привычным. Эту формулировку — вероятность зачатия — Антон подсмотрел как-то в приложении для омег у Арсения в телефоне. Он тогда вообще в первый раз узнал, что бывают дни благоприятные и неблагоприятные для зачатия, и потом шутил что-то про «залетные» дни и «нелетную погоду». Они в то время еще даже и не думали о детях. Теперь Антон спрашивает серьезно — Арсений серьезно отвечает. — Низкая, процентов пятнадцать-двадцать... Течка ведь недавно совсем была. Антон кивает. Не то чтобы они любовью занимаются четко по расписанию, которое зависит от фертильности, но мысль «а вдруг сегодня получится» не дает покоя каждый раз, даже если никто ее не озвучивает напрямую. Арсений оборачивается, но из объятий не выбирается, наоборот, сам льнет ближе, обнимая за шею. Чувствует, как его гладят по щеке, чмокают в нос, в уголок губ, а потом уже целуют по-настоящему. Поцелуй выходит медленным и нежным; Арсений ни о чем не думает, просто отдается родным губам и языку, податливо распахивая рот пошире. — Но нам же необязательно заниматься сексом только в благоприятные дни, м? — интересуется Антон, почти что заигрывая, но тут же снижает градус: — Или ты устал? Арсений устал, но не столько физически, сколько от разных мыслей, которые роятся в его голове, как пчелы в улье, стоит только их разворошить. Устал, потому что они с Антоном даже сейчас думают про «благоприятность» и «зачатие», вместо того, чтобы просто сладко потрахаться перед сном и крепко заснуть. — Знаешь, какой у меня девиз? — Арсений шкодливо ведет бровью. — Между сном и сексом, всегда выбирай секс. У Антона красивый, открытый смех, яркий — как и любое его выражение эмоций. Арсений радуется, когда он смеется над его шутками, то есть, радуется всегда, потому что Антон не оставляет без реакции ни одну. — А у меня, знаешь, какой девиз? — спрашивает тот весело и лезет руками Арсению под футболку. — Ну какой? — Никогда не сдавайся. Позорься до конца. — Эй, это не ты придумал! — Я знаю. У кого вообще есть девизы, Арсений? — Антон смеется и уворачивается от подзатыльника, а потом ловит руку Арсения за запястье и примирительно целует. — Ладно, мой девиз вот такой: если перед вами стоит муж и шутит про секс, срочно займитесь им, пока муж не придумал новый девиз. — Козлина, — шепчет Арсений, подталкивая Антона к кровати. Они плюхаются на нее вдвоем и поначалу ничего не делают, просто лежат и обнимаются, будто забыли про свои недавние планы. Антон гладит Арсения по голове, проводит пальцами за ушком и возвращается к затылку, легонько массируя. Если бы Арсений умел мурчать, как кошка, он бы уже тарахтел мурчанием на всю комнату, но всё, что он может — это лежать, словно расплавленное масло, и растекаться от касаний мужа дальше. Так хорошо, что даже поцелуи не стирают улыбку с губ — Арсений не может перестать улыбаться, даже когда Антон отстраняется. — Чего счастливый такой? — Шастун потирается кончиком носа о нос своего омеги и улыбается тоже, будто заразившись улыбкой через поцелуй. — Сам не знаю. Просто хорошо с тобой, — вздыхает Арсений и, подумав, добавляет: — Знаешь, я такой смешной. — Почему? Он укладывается головой Антону на грудь и слушает, как бьется его сердце — большое и доброе, в котором умещается очень много любви — Арсений знает. — Помнишь, сегодня шутили про арбузные семечки? — Антон кивает. — Я одну проглотил. Ты пропустил семечку, когда их вытаскивал из дольки. Арсений ждет, что Антон посмеется над ним и подстебнет, но видит только мягкую улыбку, когда поднимает голову, чтобы посмотреть на реакцию. — Значит, скоро прорастет. Иди сюда. Футболки, пижамные штаны и трусы кучей отправляются ночевать на сушилке для одежды, потому что их туда сгребает Антон, а Арсению слишком лень вставать и все раскладывать аккуратно — завтра уберутся. Сегодня хочется только расслабиться и чувствовать родные руки и губы на своем теле. Пальцы аккуратно растягивают Арсения, скользя по его естественной смазке вперемешку со смазкой из магазина — Антон на нее никогда не скупится и не использует разве что в течку, когда Арсению хватает и своей. — Как хочешь? — вопрос не сразу удается осознать, потому что Арсений уже куда-то уплыл, растворившись в ощущениях. Он все же собирается с мыслями и оценивает свое состояние: усталость и лень наваливаются как-то сразу, и лишний раз двигаться совсем не хочется. — Давай на боку. — Он поворачивается на бок спиной к Антону, перед этим чмокнув его в губы — потом будет не очень удобно целоваться. Арсений чувствует, как его ягодицы разводят ладонями и как горячая, скользкая головка упирается и давит на анус, а потом легким толчком входит, проезжаясь по простате. Антон толкается до узла и останавливается, давая время восстановить дыхание и расслабиться, а сам гладит Арсения по плечам, по ребрам, по животу и, наконец, накрывает рукой член. — Подожди, — скулит Арс, — не трогай пока. Не хочу сразу кончить. — Хорошо, — смешливо шепчет Антон и убирает ладонь ему на бедро. Он начинает двигаться — в такой позе толчки получаются глубокими и короткими, и Арсений наслаждается ощущением наполненности по-особенному ярко. Он прогибается в пояснице и еще сильнее прижимается взмокшей спиной к Антону, тихонько постанывая каждый раз, когда член входит до упора. Сзади слышно шумное дыхание, которое разбавляют хриплые стоны; Арсений не видит лица Антона, но легко может представить, как он кусает губы и закатывает глаза, отдаваясь процессу. Антон чуть останавливается, чтобы отдохнуть, и пальцами находит правый сосок Арсения, трет его и слегка оттягивает, но тут же отпускает, как будто передумал. Арс быстро понимает, в чем дело: пальцы Антона оказываются у его губ, и он сразу их впускает в рот, начиная посасывать. Его муж никогда не ведет себя с ним грубо, даже играя в постели, но он сейчас везде — обнимает сзади всем телом, почти не двигается внутри, плотно прижавшись бедрами, но неглубоко толкается пальцами в рот — и Арсению нравится это чувство уязвимости перед тем, кому он бесконечно доверяет, и возбуждение накатывает еще сильнее. Антон возвращает влажные от слюны пальцы на сосок и ласкает сначала его, потом другой, и добивается новой порции скулежа от Арсения, потому что прекрасно знает самые его чувствительные места. Арс сжимается и снова расслабляется, начиная сильнее подмахивать толчкам Антона, он отчаянно нуждается в том, чтобы член правильно попадал по простате, и в какой-то момент понимает, что ему мало, что хочется кончить по-другому — он слишком хорошо помнит ощущение узла внутри. — А-а-антон... — на нескольких выдохах произносит Арсений. — Повяжешь меня? Антон приостанавливается, перестает двигать бедрами и выцеловывать-покусывать его плечи. — Точно хочешь? Не устал? На самом деле, Арсений действительно устал, да и смысла в сцепке нет — шансов забеременеть сегодня очень мало, но сейчас ему не до рациональных мыслей, инстинкты берут свое, даже метка на шее немного ноет, и он вместо ответа начинает едва ли не насаживаться на узел, но Антон его придерживает. — Очень хочу, ну, Антон, — капризно тянет Арсений и получает свое: Антон подливает смазки и, не торопясь, со стоном погружается полностью. Узел разбухает внутри, давя на стенки так, что Арсений поначалу сжимается, чем не делает себе легче, потому что простата получает самую активную стимуляцию, но Антон успокаивающе шепчет ему что-то нежное и гладит по животу, прося расслабиться. Его рука опускается на член, он начинает мелко надрачивать, но и этого хватает, чтобы оргазм быстро подкатил и захлестнул с головой. Арсений кончает, еще крепче в себе сжимая член с узлом, и почти сразу чувствует, как не выдерживает и Антон, заполняя его изнутри горячей спермой. Дыхание восстановить получается не сразу, как и вообще прийти в себя: оргазмы с узлом очень уж яркие. Отлепиться друг от друга пока не получится, да Арсению и не хочется, разве только чтобы иметь возможность целоваться, не боясь себе свернуть шею при этом. Антон выбирает самое лучшее, что можно сделать в этой позе: он касается губами метки, которую сам же и оставил в их первую брачную ночь. Арсения пробирают мурашки, потому что метка сейчас слишком чувствительная, но он запрокидывает голову сильнее назад, чтобы целовать шею было еще удобнее. — Люблю тебя, — шепчет Антон. — И я тебя люблю, — Арсений отвечает и почти что сразу засыпает, уже едва ощущая, как Антон позже выходит из него и протирает салфетками. *** — Арсений, открывай глаза. Арсений сидит на бортике ванной, зажмурившись, и не находит в себе силы послушаться Антона. Тесты у них закончились, а новые Арсений не покупал после того разговора про «отпустить ситуацию», но Антон с утра сходил в аптеку и купил несколько новых, потому что Арсений вчера очень взволнованно сообщил, что у него, кажется, задержка. Вообще-то, Арсений в последнее время чувствовал себя очень хорошо, и поэтому даже позабыл про приближающуюся по датам течку. Осознание настигло его вчера в ванной, когда он понял, что собственная грудь ощущается как-то странно — будто потяжелела. Арсений вернулся после душа в спальню, отправил мыться Антона, а сам полез в приложение, в котором отмечал дни течки, и едва не выронил телефон из рук: течка не приближалась по датам, она должна была начаться еще на прошлой неделе. Никогда еще Арсению не было так страшно делать тест, как сейчас, поэтому ждать его результат он предпочел вместе с Антоном. Ему вспоминается тот пикник у Позовых на даче с арбузными косточками, с которого уже прошло несколько недель, чуть больше месяца: а что, если «косточка» и вправду проросла?.. Арсений открывает глаза, и понимает результат еще до того, как видит его, потому что у Антона улыбка не утешающая, а счастливая, абсолютно счастливая. Кажется, у него даже глаза на мокром месте. Он протягивает тест, на котором отчетливо проглядываются две полоски. В этот момент у Арсения внутри будто что-то рвется или обрушивается — наверное, все накопившиеся сомнения и переживания, и он не сразу понимает, что ревет в три ручья. — Ну чего ты, хороший мой, чего ты... — Антон кидается его обнимать и успокаивать. Он целует куда придется: в губы, в щеки, в глаза, в складку между бровей, в нос, а Арсений все не может перестать плакать, и это так похоже на то утро, когда тест в очередной раз показал одну полоску, но теперь все по-другому. Теперь все обязательно будет по-другому. — А вдруг тест ошибся? — испуганно спрашивает Арсений, когда немного приходит в себя. — Если окажется, что снова ничего не получилось, я, наверное, с ума сойду. — Арс, — Антон касается губами его горячей и мокрой от слез щеки, — запишемся к врачу и все узнаем. Если не получилось, мы будем еще пробовать. Но раньше времени не нужно расстраиваться, хорошо? Лучше вообще не расстраиваться, это вредно. — Он улыбается и кладет ладонь на живот Арсения, согревая своим теплом. *** — Ну наконец-то, мы вас уже заждались! — Дима открывает им дверь и впускает в теплую квартиру, где вкусно пахнет запеченной едой, а еще елкой и мандаринами. — Чего так долго, Шастуны? — Пробки, — отмахивается Антон, помогая Арсению снять куртку. Не будет же он говорить, что его муж перед выходом так расстроился, что не влезает в любимые джинсы, что сначала полчаса жаловался и ныл Антону, а потом еще полчаса не мог выбрать, что надеть вместо этих джинс. Арсению немного стыдно за свою мини-истерику, но он теперь не всегда справляется с эмоциями — гормоны шалят. И даже сейчас его ни с того ни с сего захлестывает нежностью к Антону, у которого разрумянились щеки от мороза, а в кудрях запутались еще не успевшие растаять снежинки; какой же он красивый и хороший, родной. Малыш внутри вдруг толкается — наверное, тоже ощутил этот сильный приступ любви одного папы к другому. Арсений впервые почувствовал его еще на прошлой неделе, и сначала не мог понять, точно ли малыш начал шевелиться или это просто переваривается обед. Но сейчас он знает точно, и хотя снаружи пока почти не видно, изнутри толчки стали отчетливее. Антон все мечтает почувствовать тоже и все время прикладывает ладонь к животу, когда малыш активничает, но пока еще ни разу не получилось. Но ничего, Антон не расстраивается — потому что расстраиваться вредно, вместо этого он зацеловывает своего омегу и его живот, шутливо уговаривая малыша передать привет и толкнуться ему в ладошку. В этот раз Арсений решает не говорить мужу, что чувствует шевеления, иначе они застрянут в прихожей еще на какое-то время, а они и так поздно приехали. В гостиной к Антону тут же кидается Демид, начиная торопливо рассказывать про то, что написал в письме Деду Морозу. Арсений здоровается со всеми и идет искать Катю, которой в комнате не наблюдается. Он собирается пойти на кухню, но замечает по пути приоткрытую дверь в спальню, заглядывает туда и не зря: Катя стоит там, склонившись над кроваткой. — Привет, — шепотом произносит Арсений и подходит ближе. Катя радостно обнимает его, отвлекаясь от своей маленькой дочки. — Только уснула, — объясняет она таким же шепотом, и Арсений кивает. Он с трепетом рассматривает Савину — дочку Кати и Димы, положив ладонь на свой живот, и представляет, как их дети будут вместе играть, когда чуть подрастут. Катя, наверное, думает о чем-то похожем, но потом вспоминает, что в доме полно гостей. Она кладет рядом с Савиной радио-няню и тянет Арсения за собой. — Пойдем. До курантов остается полчаса, и все решают садиться за стол. Дёма, как обычно, просится сесть поближе к Антону и даже едва не ссорится за заветное место у крестного с маленьким Мишей, сыном кого-то из гостей. Опять Антон успел в себя влюбить всех детей в комнате. — Ой, Кать, а это что? — Арсений замечает недалеко от себя нечто похожее на кусочки арбуза в глубокой тарелке. — А это соленые арбузы, мама Димы привезла. Попробуй, вкусные. — Соленые арбузы?... Арсений удивляется, но просит Антона положить ему кусочек, пробует — и за вечер съедает все, что было в миске, а потом просит Катю еще и завернуть ему с собой. Его внезапное пристрастие к соленым арбузам не остается незамеченным: друзья вспоминают, как летом шутили, что нельзя глотать арбузные косточки. — Дядя Арс, — зовет вдруг Демид, который все-таки уселся по другую сторону от Антона, — а ты что, тоже проглотил косточку, как тетя Катя? Он внимательно разглядывает живот Арсения: тот еще небольшой, но уже заметный. Антон кладет на него ладонь и мягко поглаживает, а потом отвечает своему крестнику: — Да, Дём, видишь, как дядя Арс у нас любит арбузы, как бы опять не проглотил косточку. А то вырастет сразу два. Арсений сначала дует губы — ну а чего муж стебется над его любовью к арбузам, но потом не выдерживает и смеется вместе со всеми. Начинают бить куранты, все чокаются, загадывают желания с двенадцатым ударом часов и поздравляют друг друга. Антон целует Арсения, а потом наклоняется и целует и животик тоже, поздравляя с первым Новым годом, когда они уже почти втроем.