_________________
В последующие дни Вегас строчит ему сообщения, которых он совершенно не ждёт и которые его психическое состояние не улучшают никак. Все они крайне свойственны Вегасу. «не стал задерживаться на второй раунд? не думал, что справишься?» «не могу перестать думать о твоём горле на моём члене» «всё ещё считаешь, что я лгу о том, насколько хорош в этом?» «могу поспорить, тебе понадобится время, чтобы найти кого-то, кто не хуже меня» Эго — и либидо — этого человека действительно не имеют границ. Пит не изволяет ответить ни на одно из сообщений и после того, как Вегас отправляет ему душещипательное «разве ты не будешь умолять меня вернуться и выебать тебя так, чтобы ты снова заплакал?», наконец, блокирует его номер. Напоминание о том, как он вёл себя, будучи прикованным под Вегасом, будто бы заживо сжигает его унижением. Он вёл себя так, блять, отчаянно, молил Вегаса о члене, позволял ему превращать себя в абсолютный хаос и, крайне очевидно, от этого заводился. Он сомневается, что кто-либо из других покорённых им был настолько же жалок в процессе, как он. Ему невыносима мысль о том, чтобы после случившегося вновь посмотреть Вегасу в глаза. Поэтому каждый раз, когда видит живое воплощение «рэд флага», разгуливающего по кампусу, он сматывается подальше. Однажды он замечает его у двери одной из своих аудиторий. Не знает, кого для собственных тактик соблазнения Вегас караулит на этот раз, но категорически отказывается это выяснять и потому тащит Порша за собой, заставляя свалить через другую дверь и смешаться с толпой. Порш говорит, что с той самой ночи он раздражителен. Возможно, это как-то связано со всепоглощающей пустотой внутри и головной болью, прочно засевшей в черепе. Пит думает, что у Порша права голоса нет, учитывая, что, если так подумать, во всём виноват именно он. — Не понимаю, как твоё согласие переспать с ним относится ко мне, — выдаёт Порш, потому что, видимо, очень желает получить по морде. — Он обратил на меня внимание только из-за того, что ты орал, что я девственник. — Ну, не вижу в этом ничего плохого. Ты ведь хорошо провёл время, да? Потрясающе. — Это только потому, что мне не с чем сравнивать, — убеждает Пит больше себя, чем Порша. — Когда пересплю с кем-нибудь другим, тот вечер забудется. Именно вот так, ровно спустя две недели после того, как Вегас отослал его своим членом в стратосферу, он обнаруживает, что сидит в автобусе на обратном пути в общежитие с собственным обмякающим, несмотря на отсутствие разрядки, членом, ведь только что его оттрахали самым невпечатляющим способом, какой лишь можно представить. В этот раз он не прибегает к отговорке «не с чем сравнивать». Это реально было настолько хреново. Тот парень, Пол, даже не допёр, что член у Пита полу-встал и оставался полу-вставшим вплоть до того времени, как они закончили. Вечер начинался довольно хорошо. Они с Поршем пошли в своё излюбленное заведение, чтобы немного выпить и, к большему увеселению Порша, подцепить Питу кого-нибудь, попадающего под категорию «на одну ночь». Вразрез тому, что никто и рядом не стоял с привлекательностью Вегаса или даже Порша, Пит поладил с Полом моментально. Он был милым и немного туповатым, но очень смешным и, вдобавок ко всему, чертовски огромным. И что самое главное, был абсолютно не похож на Вегаса. Был заботливым и тактичным, не обращал вообще никакого внимания на слова Пита, кроме тех, которые были нужны, чтобы залезть к нему в штаны. Химия между ними была неоспоримой, и Пит ловил себя на том, что к парню его искренне влечет, ему не терпелось познать, что для него приготовил этот вечер. Его даже не покалывало. Не то чтобы у Пола не был внушительно большой. Он просто едва ли что-то делал. Никакого умения, никакой грубости, никакого ощущения, что от ёбаной наполненности его порвёт на части, если тот не притормозит, но, если он всё-таки притормозит, Пит клянётся, что сначала убьёт Вегаса, затем себя, а потом- Блять. Пит не идиот. Он не собирается тешить себя и мыслью, что Вегас сказал бы «да», если бы он попросил его о втором разе, потому что он, очевидно, больше не девственник. Да и пробовать явно бы не стал. У него ещё осталось кое-какое подобие чувства собственного достоинства, даже после того, как он позволил Вегасу так унизить себя. И сам этим наслаждался — услужливо подкидывает мозг. Он знает, что один из студентов со спортивного факультета, Биг, пытался, но его по объективным причинам отвергли. Таван с факультета фармацевтики, видимо, убеждён, что на самом деле Вегас тайно в него влюблён, он просто продолжает трахаться с кем попало, потому что у него зависимость от секса, а потом это отрицает. В какие-то дни история приобретает другое русло, мол, Вегас хочет заставить Тавана ревновать. С какой целью, не в курсе даже сам Таван. Присоединяться к этой легенде Пит не намерен. Возможно, проведённая с Полом ночь просто счастливая случайность, думает он. Надеется. Молится. Вторая попытка — это, видит бог, Хуе-Свидание, заранее спланированное ещё более раззадоренным Поршем, потому что, как у самопровозглашённого блядуна, у него есть связи с людьми, заинтересованными в том же. Пит понимает, что тот никогда не уймётся, но сейчас ему невыносимо чешется трахнуться с Вегасом, и его странная неопытность постепенно выходит из-под контроля. Основательно похерить шанс на второй заход, становясь всё более опытным, кажется хорошим способом справиться. И, может, раз это один из столь же опытных друзей Порша, это действительно будет стоить его времени. Отсутствие флирта слегка непонятно, но он искренне дорожит предельным профессионализмом, выдаваемым ему очередным парнем — Армом. Он равнодушен, что на самом деле на Пита срабатывает гораздо лучше, поскольку Вегас воспользовался им, над ним поиздевался, а после без раздумий выбросил, и почему-то это Пита совсем не отпугнуло. Всё проходит… нормально. Пит справляется нормально. Что, разумеется, прогресс. Арм определённо знает, что делает, играет его телом, как гений играет на музыкальном инструменте, и оставляет его более удовлетворённым, чем за последние недели он бывал. Но секс пиздец какой ванильный. В ванильном сексе, если достигнут результат, нет ничего плохого, думает Пит. Хотя это наводит его на мысль, что он по чему-то тоскует. Арм держится на дистанции достаточно долго, чтобы убедиться, что Пит обтёрт и после чувствует себя хорошо, затем даёт ему понять, что готов к повтору без обязательств, если готов и он. Пит ему не отказывает, но и не соглашается моментально. Весь этот его план по расширению списков тех, с кем сравнивать, похоже, оборачивается иными последствиями. Вместо того, чтобы доказывать, что в сравнении Вегас не такой уж и крышесносящий, он в действительности доказывает лишь то, что он лучший. Пит плавно теряет надежду однажды найти кого-то столь же хорошего, как Вегас._________________
Есть нечто бесспорно причудливое в том, чтобы заниматься групповым проектом в команде, состоящей исключительно из людей, потерявших девственность с одним и тем же парнем. Тем не менее, это неплохо снимает напряжение. — Поговаривают, ты отомстил Вегасу за всех, — говорит Кен, когда они заканчивают с работой на день. Пит и в хорошие дни не совсем приобщён к слухам в университете, а с тех пор, как стал ключевой темой чужих обсуждений, так и вовсе перестал пытаться вслушиваться. И всё же уловил, что Вегас не предпринял никаких публичных жестов в сторону очередного потенциально-покорённого. Даже новая кучка студентов, которых он ждал, окучивая Пита, его интереса, видимо, никак не привлекла. Большинство с факультета Пита считают, что это как-то связано с ним. Пит же считает, что Вегас, наверное, подцепил венеричку, поэтому, пока не поправится, просто перестраховывается. (Пит, когда узнал, на всякий случай проверился. Он чист. Да и Вегас до того, как они переспали, показывал свои чистые результаты. А это значит, что он подхватил что-то уже после него. Об этом он предпочитает не задумываться). — Я полагал, то, что случилось в Вегасе, остаётся в Вегасе? — Я тебя умоляю. Как, думаешь, он заработал себе репутацию? — говорит Биг. Кен согласно кивает. — Вегас со своей свитой хвастаются своими завоеваниями постоянно, в любом случае. За исключением твоего, то есть. Может, Вегас не думает, что ему есть чем хвататься, если дело касается ночи с Питом. Может, он совсем не впечатлился, тогда как Пит безнадёжно сломлен. — Что бы ты ни сделал, в этот раз он не треплется, — добавляет Биг. — Что, разумеется, лишь заставляет людей говорить о тебе больше. — Ничего я особо не делал, — хотя уверен, что с ним сделали много чего. — Любой другой пришёл бы в восторг от перспективы осадить самого известного блядуна универа. — Не, спасибо. Кен заинтригованно подаётся вперёд. — Неужели ты плохо провёл время? Пит пожимает плечами. Биг сканирует его уж больно знающим взглядом. — Нет, думаю, ему слишком понравилось. Со вздохом Пит перестаёт делать вид, будто в миллиардный раз перечитывает их задание. — Бинго. — Чёрт. Паршиво, — говорит Кен. — Да похер, — отмахивается Пит, стараясь звучать более беззаботным, чем себя чувствует. — В конце концов, он сделал именно то, что обещал. Подарил мне незабываемый первый раз, при котором мне не пришлось ни о чём думать. Я не чувствовал себя неловко. Не переживал о том, что не знаю, что делать. Открыл для себя то, от чего больше не смогу отучиться. Наверное, в итоге оно того стоило, — или, по крайней мере, он надеется, что будет стоить. — Хорошо сказано. И позже станет лучше, — уверяет его Биг. Кен в знак согласия кивает. Разговор унизительный, но, одновременно с этим, несмотря на тему, по-странному полезный. — Впрочем, можно было бы избавить меня от сообщений, — добавляет Пит. — Сообщений? Каких сообщений? — Ну знаешь. Сообщений. Издевательских, заносчивых сообщений. Пост-совокупительный секстинг, заманивающий меня приползти обратно за большим. Такие сообщения. Биг очень напоминает собой сову. — Что? — Вот. Биг с Кеном склоняются над телефоном Пита, листая совершенно пизданутые слова, которые Вегас связывает в предложения и зовёт «грязными разговорчиками». Плевать, что на Пита они действуют. Это останется между ним, Вегасом и господом богом. — Какого хуя, — выдаёт Биг, до сих пор выглядя так, будто у него из орбит вот-вот повылезают глазные яблоки. Кен, судя по всему, сдерживает смех. — Вы что… вы не получали сообщений? Оба трясут головами. — Хах. Я думал, ты поэтому и… — он обрывает самого себя, но мысль Биг всё равно улавливает. — Совершил социальное самоубийство, умоляя его о втором раунде? — Пит восхищается способностью Бига вот так просто произнести это вслух. Сам он сейчас всё ещё чувствует себя немного для этого слабым. — Поверить не могу, что этого не сделал ты, с такими-то сообщениями, — говорит Кен. — Издеваешься? Почитай последнее сообщение ещё раз. Он же явно надо мной стебётся. Кен и Биг переглядываются. — Что? — Мне так не кажется, — говорит Кен. — Как по мне, так он, скорее, надеялся, что ты ответишь, — поддакивает Биг. Перед блокировкой экрана Пит перечитывает последнее отправленное Вегасом сообщение. «разве ты не будешь умолять меня вернуться и выебать тебя так, чтобы ты снова заплакал?» В лучшем, более благополучном мире, где Вегас меньше походит на эмоционально отсталого мудака с сомнительным, с точки зрения морали, фетишем, окрепшим настолько, что он управлял всей его половой жизнью, Пит предполагает, что можно было бы посчитать, что Вегас строчил сообщения в надежде, что Пит согласится. Однако именно из-за этого вышеупомянутого фетиша у Вегаса нет причин хотеть его на второй раз. Для Вегаса никакого значения не сыграет, если Пит скажет «да», кроме, может быть, возможности удовлетворить собственный кинк к унижениям. И несмотря на то, чем Пит наслаждается в постели, в межличностных отношениях он предпочёл бы быть для кого-то чем-то большим, чем просто сосудом для выплёскивания разочарования. Он хочет быть чем-то большим, чем просто кинковой помойкой для Вегаса. Большим, чем просто его личной победой, шансом раздуть его эго или, что ещё хуже, поводом похвастаться перед своей ничтожной блядушной компашкой. Но в итоге всё, чем Пит когда-либо станет, это очередным достижением Вегаса._________________
Пит начинает думать, что, возможно, проблема кроется в том, что он ищет что-то непохожее на Вегаса. Возможно, что на самом деле ему необходимо, так это отыскать опыт, которым получится отвергнуть и превзойти прошлый. Ему нужен кто-то, кто сделает ему больнее, кто трахнет его жёстче, кто обойдётся с ним так, чтобы он не мог сидеть целыми неделями, а не днями. Он не совсем уверен, с чего начать. От Порша помощи никакой, весь его букет — это быстрые перепихоны в переулках и ванильные свиданки в их общежитии, которые не особо оставляют времени на разговоры о кинках или экспериментах. Кое-какие предварительные поиски в интернете (с запросом «что делать, если нравится боль во время секса?» и вздрагиванием из-за девяносто процентов результатов, при этом не переставая бурно краснеть) приводят к тому, что он узнаёт о местном БДСМ-сообществе, которое гораздо организованнее, чем он предполагал, и об их клубе, где они еженедельно проводят мероприятия, шоу и даже нешуточные лекции. И пусть он в состоянии прочитать о большей части этого на различных веб-сайтах, он считает, что был бы не прочь побывать там лично. Чтобы задать вопросы. При условии, что у него хватит смелости. Пит чуть не вламывается к Поршу, когда объявляет о своих планах и намерении потащить его с собой. — Почему я? — Потому что ты изначально втянул меня в эту херню! — Да пойди и поговори с ним, Пит. Может, он чувствует то же самое! — почувствует, когда рак на горе свистнет. — Повторяю в миллионный раз, я отказываюсь ставить себя в ещё более неловкое положение. Мне просто надо понять, что мне нравится, а потом выбросить это из головы. — Возьми Арма! Тебе ведь нравится Арм. — Поправка, Арма я не ненавижу. К тому же, не он мой лучший друг, а ты. Ты человек, которому я доверяю больше всего на свете. Я переживаю идти один, но, возможно, если со мной там будешь ты… Надуть губы — не совсем то, что Порша умасливает, даже и близко не схоже с его младшим братом-гремлином, который способен любого обвести вокруг пальца, лишь хлопнув своими ресницами, однако это, похоже, срабатывает. Три дня спустя они оказываются в старом банковском хранилище, превратившемся в БДСМ-рай, и Пит жаждет сдохнуть. Порш в конечном счёте не помогает вообще. Что Пит, вероятно, должен был учесть. Наверное, ему следовало обойтись описаниями и форумами в интернете. Он даже не понимает, откуда начать, его окружают предметы, которых он не распознает или, что ещё хуже, предназначение которых он распознаёт абсолютно точно, и едва ли может определить, как ко всему этому относится. К тому времени, как они протискиваются сквозь поразительно переполненный ассортимент корсетов, хлыстов, паддлов и фаллоимитаторов шокирующего разнообразия форм, размеров и цветов, Пит уже подумывает о том, чтобы развернуться и с этим днём покончить. Но добравшись до дальних комнат, он ловит себя на том, что одновременно и напуган, и заинтригован прикреплёнными к дверям темами лекций, начинающихся с тренировок психического здоровья в связи с сессиями и заканчивающихся на практиках пыток члена-и-яиц с последующей вследствие этого заботой. Будучи действительно социальной бабочкой, Поршу моментально удаётся подружиться с одним из доминантов, ведь, цитата: «Как думаешь, длина бровей и члена связаны? Погодь, я узнаю», и бросить друга на произвол судьбы. Пит заканчивает тем, что посещает лекцию для начинающих и практику сексуального избиения, во время которой старается не слишком ярко воспроизводить звук удара ладони Вегаса по покрасневшей коже его задницы или то, как с каждым шлепком по его венам к паху стекало жидкое тепло, делающее его неспособным закрывать рот, поскольку сам он был чересчур занят стонами и пусканием слюней, закатывая к затылку глаза- В итоге он узнаёт много чего, но не перестаёт чувствовать себя невероятно потерянным. Он лишь осознаёт, что ему жаль, что рядом никого. Порш не в счёт, потому что здесь Порша даже нет, потому что тот эксперт по бровям выполняет миссию наставника на практике шибари, что, очевидно, намного важнее, чем неловкие исследования кинков лучшего друга. И пусть он был бы здесь, с Питом, это совершенно не то же самое, будь рядом кто-то, кто чувствовал бы нечто схожее. Кто-то, кто либо тоже открывал для себя что-то новое, либо, ещё лучше, собирался освоить это всё вместе с ним. Тогда он в самом деле на Вегаса обижается. Потому что до него с Питом всё было в порядке. Ему было плевать на отсутствие личной жизни, он избегал её специально, поскольку был весьма занят попытками быть человеком, который просто жрёт, срёт и дышит. А сейчас он вдруг хочет вещей, которых никогда раньше не хотел. Он в них нуждается, жаждет, голодает по ним. Но всякий раз только с голоду умирает. Одиночество неожиданно перестаёт быть удобством. Это просто… одиночество. Теперь он понимает, по чему тосковал. Не думает, что когда-либо будет в силах забыть. И ненавидит это. Ненавидит Вегаса. Ненавидит себя. Вразрез тому, что ребята на посетившем им собрании советовали, что подобный настрой вообще не тот, с которым следует приступать к сессии, особенно в первый настоящий раз и без установленных доверительных отношений со своим партнёром, Пит отправляется на так называемое афтепати в поисках доминанта, который заставит его забыть, что то, чего он действительно хочет, это нечто, что будет жить и сгинет лишь в его воспоминаниях. И потом, Пит уже готов сброситься с ближайшей высотки, потому что по каким-то причинам даже извращённый секс со связыванием не заводит его так, как заводил Вегас. Он позволяет мужчине, Чану, поухаживать за ним после, ведь, как бы сильно он ни сожалел, что это совершенно не те руки, которые он бы хотел, мысль о том, что ему некого обнять, намного хуже, когда он чувствует… что бы он там ни чувствовал. Он неплохо развлёкся во время сессии, которая во всех помыслах и намерениях всё ещё была гораздо нежнее всего того, о чём он сегодня узнал, или даже того, что увидел, как вытворяют с другими людьми в клубе. Кожаными наручниками его сковали в приватной комнате, снятой Чаном, который, пусть и наименее мощно, порол его, заставляя в лучшем смысле кожу вибрировать. Он был всяко не так осторожен, когда дело касалось использования Пита ради собственного удовольствия, что определённо срабатывало. На несколько кратких секунд о Вегасе он думать перестал. А затем, когда дурел всё больше и больше, приближаясь к оргазму с постоянной, но приятной скоростью, Вегас стал единственным, о чём он был в состоянии думать, и представление его как того, кто на его коже оставляет метки, кто хлыстает и самозабвенно его трахает, заставило кончить настолько сильно, что он ненадолго потерял сознание. И теперь он лишь чувствует себя хуже. Доминант говорит ему, что это дроп, а именно сабдроп, и иногда такое случается. Забота после секса, вроде как, должна помогать, но некоторые более склонны к дропу, чем другие, и в частности новички могут после сессии испытывать противоречивые чувства. Дом говорит, «смириться с тем, что они натворили, довольно трудно, когда спадает адреналин». Пит хотел бы, чтобы для него всё было так же просто. Потому что с чем ему довольно трудно, так это смириться с тем, чего у него никогда не будет. Пит искренен, когда отвечает Чану, что подумает о том, чтобы развлечься с ним ещё раз. Он был внимательным и общительным, отличным проводником в то, что Пит ещё может попробовать, и, справедливости ради, на мимолётный миг он почти заставил его почувствовать себя так же хорошо, как смог только Вегас. Это определённо стоит изучить._________________
Пит оказался прав. Вегас только временно сделал перерыв в преследовании своих кинк-целей. Хотя сейчас в этом преследовании есть нечто отличающееся. Его кинк, похоже, трансформировался и сплёлся с чем-то, что, Пит подозревал, он скрывал с момента их первой встречи. Вегас — хрестоматийный мудак, поэтому, разумеется, он тащится от мысли соблазнить натурала, полу-девственника, ведь парни, вроде Вегаса и его прихвостней, неизменно мыслят подобными тупыми, выдуманными шаблонами. Пит так хотел ошибиться. Потому что человек, которого преследует Вегас — Порш. До Пита слухи доходят наперёд, но поначалу он внимания на них не обращает, потому что видит Порша каждый день. Они же лучшие друзья. Да ещё и соседи по комнате. Порш бы ему рассказал. Чёрт, он вряд ли вообще позволил бы Вегасу с собой флиртовать. Не тогда, когда знает, к чему это привело Пита. Не тогда, когда знает, насколько у Пита на фоне Вегаса поехала крыша. А потом он наблюдает за этим собственными глазами. Порш стоит и треплется с Вегасом перед одной из их общих с Питом аудиторий. Вегас прислонён к стене, что, учитывая его едва застёгнутую рубашку и незаконно привлекательную ухмылку, зрелище до ужаса знакомое, а Порш выглядит так, будто чувствует себя вполне комфортно. Они, кажется, не замечают окружающий их мир и уж точно не замечают приближающегося Пита, в итоге застывшего в коридоре в десяти футах от них. Больше всего ранит улыбка Порша. Такая широкая и честная, у него в глазах звёзды, в телодвижениях — подпрыгивание. Он вертлявый, воодушевлённый и, возможно, даже немного нервничающий. А Вегас, кажется, всем этим подпитывается. Пит думает, что его вот-вот вырвет. Он через другую дверь, ту, что подальше от того места, где Порш с Вегасом наслаждаются моментом, попадает в аудиторию и старается не расплакаться в ожидании, когда Порш, наконец, отлепится от Вегаса. — Пит! Ты когда успел прийти? Порш звучит взволнованно. Паникует. Боится, что Пит видел, чем он занимался. Потому что видеть Пит не должен был. — Недавно. Последняя пара закончилась раньше. Облегчение Порша осязаемо. — А ты вот что-то припозднился, — продолжает он, выискивая что-то, за что сможет зацепиться, чем сможет развеять свои подозрения. — Ох, да, на паре задержался. Никакой пары до этого у Порша не было. — Эй, хочешь сегодня устроить вечер кино? Ты выбираешь, — говорит Порш. Пит машет головой. — У меня планы. Порш удивлённо моргает. Он знает весь круг общения Пита. В основном это только Порш и его друзья — Тэм и Джом, а с некоторых пор, когда у них случаются совмещённые обеденные перерывы, ещё и Кен с Бигом. Вегас не в счёт. — Что за планы? — Хуе-свидание. Порш права не имеет выглядеть настолько разочарованным ответом. Не тогда, когда за одну неделю перетрахался с большим количеством людей, чем Пит за всю свою жизнь. — Арм? Пит трясёт головой. — Кое-кто из клуба. — Кто? Кинн? — Что? Нет. Какой Кинн? Я встречаюсь с Чаном. — Кто такой Чан? Пит просто, сука, не может ему сейчас поверить, блять. — Парень, который связал меня и трахнул после того, как ты свалил флиртовать с тем знатоком бровей. Они прибавляют в громкости, достаточно настолько, чтобы другие студенты обратили на них внимание. Блять. Питу никогда не удастся с этим смириться, поздно, он и так заработал себе репутацию как самый печально известный покорённый Вегаса. — Знаешь что? Нихуя это не твоё дело. Точно так же, как то, кого трахаешь ты, не моё, верно? — огрызается он, принимаясь запихивать свои вещи обратно в сумку. — Пит? Ты что делаешь? Занятие ещё даже не началось. — Могу позволить себе удар по учёбе. Всё равно надо подготовиться к сегодняшнему вечеру. Можешь не ждать. Когда он уходит, то коротким брошенным через плечо взглядом ловит, как Порш яростно строчит кому-то сообщение. Наверное, Вегасу. Питу уже давно плевать. Если бы только с этим согласилась сжимающая его сердце рука, походящая на форму руки Вегаса._________________
Пит потягивает газировку, болтает и обсуждает с Чаном их списки. Когда на прошлой неделе он обратился к доминанту, тот откликнулся чек-листом кинков, который Пит должен был заполнить и выслать в ответ. Он эффективности ради уже был подредактирован только теми из них, которые нравятся Чану. Список всё равно выходил довольно обширным. Гораздо пугающим было количество всего того, идея чего Питу приглянулась. Заполняя чек-лист, он изо всех сил старался представлять, что перечисленное делает именно Чан, а не Вегас, потому что в момент, когда подумал о Вегасе, он неожиданно выяснил, что готов попробовать намного больше. А это проблема. Над которой он работает. — Как насчёт того, чтобы сегодня начать с малого? Продвигаться дальше по мере результатов? — Чан, вразрез тому, что Пит знает, что он будет вытворять в спальне, такой спокойный и заботливый. Это мило. Добавляет чувство безопасности. Хотя на самом деле с точки зрения острых ощущений и азарта оставляет желать лучшего. — Думаю, как минимум сойдут ограничители, а потом и что-нибудь другое, — говорит Пит. — С флоггером было неплохо. — Можем снова начать с этого. В прошлый раз ты был сильно подавлен, так что, может, пока не привыкнешь, стоит придерживаться такого варианта. — Ещё мне хотелось бы, чтобы ты, эм, был груб со мной. Типа, унижал меня и всё такое. Но и хвалил тоже. Если в этом есть какой-то смысл. — В этом есть прекрасный смысл. Значит, не просто грязная шлюха, а хорошая шлюха. Ох. — Да. Именно так. Только не используй слово «блядь». Оно мне не нравится. — Учту. Хочешь поторчать здесь ещё или пойдём? Пит допивает остатки содовой. Безалкогольной, как и у Чана, поскольку к сессии они приступают абсолютно трезвыми. — Пойдём. Бар, в котором они были, находится недалеко от места, где живёт Чан, поэтому они без труда направляются к нему, как только заканчивают с обсуждением. Пройдя половину квартала, Пит вспоминает о распечатке чек-листа с кинками. Пусть в нём и не указаны их имена, и у них обоих есть копии на электронной почте, Чан всё же делал определённые пометки ручкой, да и содержание страниц там настолько странное, что Пита не особо привлекает мысль оставить их на столе, чтобы позже на это кто-то наткнулся. Он, попросив Чана подождать снаружи, врывается обратно в заведение, обнаруживает, что некто уже сидит за их столиком и… о боже, читает список. — Стой! Не читай! Прости, это моё, я- Последний человек, которого он ожидал увидеть, который поднимает взгляд от страниц, это Вегас. Он догадывается, что узнаёт эту стрижку. И пёструю рубашку. И сверхъестественную способность оказываться в самом неподходящем для Пита месте. — Что ты здесь делаешь? Бумага в чужих руках с побелевшими костяшками мнётся всё сильнее. Как же унизительно, блять. Пит даже думать не хочет о том, сколько до конца списка, прежде чем столкнулся с ним, Вегас успел прочесть. И определённо не хочет думать о мнении Вегаса насчёт его кинков. — Я бы спросил тебя о том же, но, кажется, у меня есть одно весомое предположение, — Вегас практически выглядит расстроенным. Что просто абсурдно. — Ты не имеешь права меня осуждать, Вегас. — Я… — он будто изо всех сил старается казаться кем угодно, только не мудаком. Пит этим наслаждается безмерно. — Я не осуждаю тебя. Я пришёл, чтобы поговорить. — О твоих попытках выебать моего лучшего друга? Вегас подрывается на ноги. — Что? О чём ты? — Не прикидывайся дурачком, Вегас. Тебе не идёт, — это наглая ложь. Вегасу идёт всё. — Я видел вас. Слышал слухи. Точно так же ты сближаешься со всеми своими целями. Я-то знаю, был на их месте. У Вегаса в глазах, должно быть, паника. — Я не пытался выебать Порша, я пытался найти способ поговорить с тобой, но ты постоянно меня избегаешь. — И почему бы это, мм? У него дёргается глаз. Хорошо. Теперь его очередь быть тем, кому некомфортно. — Не знаю, Пит. Поэтому и хочу поговорить. — О чём нам, блять, вообще говорить, Вегас? Тогда у него слегка вытягивается лицо. — Хочешь сказать, ты не… Порш говорил- — Порш много чего говорит. И не всегда правду, — он убьёт Порша, как только Вегас уйдёт, а сам он хорошенько проплачется по этому поводу. Вокруг Вегаса сейчас царит атмосфера растерянности, и это несколько выбивает Пита из колеи. Вегас всегда таскает на себе ауру непоколебимой уверенности. Или, скорее, несокрушимого высокомерия. С самого первого дня он был буквально убеждён, что сможет заманить Пита в постель, и, видимо, с той же степенью убеждённости продолжает нынешний бестолковый трёп. Но теперь всего этого нет. Заместо, Вегас, стоящий перед ним, откровенно нервничает. — Ну, я всё равно скажу то, что собирался сказать, — настаивает он. — Валяй. Но можешь как-то побыстрее? Меня ждут. Он выглядит так, словно Пит его только что ударил. Опять опускает глаза на бумагу в своей руке, на список общих кинков Пита и Чана. — Я знаю, что проебался, ладно? — говорит он. — Я просто не ожидал, что всё произойдёт так, как произошло. Не ожидал тебя. В его словах совершенно никакого смысла, но Пит не хочет перебивать и затягивать это дольше необходимого, потому что терять самообладание у него на виду отказывается. — Ты… всё. Та ночь переросла во что-то намного большее, чем просто лишение кого-то девственности. Переросла в лишение тебя девственности. В то, чтобы научить тебя получать удовольствие. Я хотел сделать тебе особенно хорошо. Чем более безучастным остаётся выражение лица Пита, тем сильнее Вегас сердится. Пит, однако, всё ещё не уверен, что тот от него хочет. — Понимаешь? — продолжает Вегас. Наверное, по его лицу заметно, что он не понимает, поэтому Вегас вдруг берёт его за руки. — Дело больше не в том, девственник ты или нет. Неужели не доходит? Он, вроде, и извиняться не пытается, но Пит не соображает, чего именно он силится добиться. Он сверлит его глазами с такой мощью, какой Пит никогда раньше не видел, заставляющей его чувствовать себя неимоверно напуганным и незащищённым. — Пит. Что бы Вегас ни планировал сказать, Пит знает, что это либо залечит его раны, либо окончательно раздавит. — Ты — мой новый кинк. Пит моментально давится разреженным воздухом. У Вегаса округляются глаза, секунду спустя он оказывается прямо рядом с Питом, утешающими движениями гладит по спине. Но затем поражённо замирает, когда Пит, сумев перевести дыхание, начинает смеяться. Смеяться так истерично, что у него трясётся всё тело, с глаз, которые он старается не смыкать, сыпятся слёзы, и от напряжения побаливает живот. Он с каждым разом, поглядывая на искреннее, ошеломлённое лицо Вегаса, смеётся лишь сильнее, потому что, господи боже, он сказал то, что сказал, реально всерьёз. Он был абсолютно честен. Пит на приличную сумму готов поспорить, что он даже заранее это отрепетировал. Наверное, посчитал это действительно поэтичным и глубокомысленным. Это самая, блять, презабавная шутка, которую Пит когда-либо слышал. Просто квинтэссенция Вегаса. — Пит? Это, хотя и совершенно не в том смысле, в каком предполагал Вегас, убеждает Пита, что он серьезён. Это так, нахуй, глупо. Ох, он сделает татуировку с той фразой. Может, ко дню рождения Вегаса. Ему не терпится узреть его лицо, когда он это увидит. — Блять. Мне это было нужно, — хрипит он. — Что… о чём- — Ты уморительный. Вегас и правда выглядит обиженным. — Это всё, что ты можешь сказать? Я тебе душу изливаю, а ты просто оскорбляешь меня? — Ты вообще себя слышишь? — чтобы сгладить остроту собственных слов, он оплетает руками его теперь уже очень напряжённую спину. Это срабатывает мгновенно, в его объятиях Вегас млеет. — Но я абсолютно серьёзно. Ты разрушил меня для кого-то другого. Ох. Вегас должен был признаться раньше. Особенно тогда, когда продолжал блядовать и для кого-то другого в ответ разрушил Пита. — Нет, я знаю, именно поэтому мне и смешно, — говорит он, как только уверяется, что не сорвётся на слёзы. Он не предполагал, что Вегас умеет надувать губы, не говоря уже о том, чтобы надувать их настолько хорошо. Он никогда не узнает, что это делает с Питом. — Я серьёзно, — настаивает Вегас. — Ты мне нравишься. Наверное, больше, чем просто нравишься. Ты… нечто большее. Не знаю. Может, я не такой профессионал в словах, как думал. — О, ты определённо не такой профессионал в словах, как думал. — Заткнись. Пит считает, что препираться они, вероятно, могут днями, но вместо этого, горя желанием попробовать быть вместе, Вегаса целует. На том это срабатывает как прорыв дамбы, потому что он моментально льнёт к Питу, будто бы скучал по нему так же, как Пит скучал по нему. Может, и скучал. Мысль о чём кружит голову. В итоге они отстраняются друг от друга, чтобы вобрать воздуха, и Пит через плечо Вегаса пересекается взглядом с Чаном. Тот, наверное, пришёл искать его, когда он слишком долго не объявлялся. Пит ничего не говорит, не знает, что должен сказать, но Чан каким-то чудом всё понимает, слегка кивает ему, подмигивает и исчезает в тени. У Пита закрадываются подозрения, что, возможно, видятся они в последний раз. — Хочешь свалить отсюда? — выпаливает он. Почти переживает, что ведёт себя слишком прямолинейно, опять слишком нетерпеливо и неловко, но то, как на него смотрит Вегас, все его опасения рассеивает. — Да, — выдыхает Вегас, наклоняясь для очередного поцелуя, который Пит, однако, пресекает. — Мы всё ещё на людях, — напоминает ему. — Минуту назад тебя это, вроде, не волновало, — рука на его заднице — когда она, блять, там оказалась? — сжимается, Пит судорожно вздыхает и рефлекторно отдёргивается от неё ближе в объятия Вегаса. — Прекрати! Ты меня смущаешь. Эксгибиционизм опробуем в другой раз. Этой идеей Вегас выглядит чересчур воодушевлённым. — Ладно. К тебе или ко мне? — мешкает. — Или мне для начала пригласить тебя на ужин? Сделать всё по-человечески? Пит корчится. — Я вообще-то надеялся, что меня сегодня вечером трахнут, — вот поэтому он оказался здесь, в этом баре. С Чаном. Пит полагает, что лучше, наверное, не упоминать эту часть вслух, хотя из скомканного списка, с недавних пор валяющегося у них под ногами, Вегас и так всё знает. — Блять, — ругается Вегас, успевая украсть ещё один жгучий, непристойный поцелуй, прежде чем Пит восстанавливает самообладание и отстраняется вновь. — К тебе, ко мне? — Куда поближе. — Я на байке. Пойдём. Вероятно, Вегас нарушает парочку правил дорожного движения и никоим образом не препятствует тому, как Пит жмётся к его спине, а руками водит по любой части его тела, до которой только может достать. Вскоре он находит своё любимое место под его рубашкой, на тёплой, мягкой коже его живота и боков. К тому времени, когда он несколькими пальцами зарывается за его пояс, они добираются до жилого здания, настолько роскошного, что Пит почти принимает его за очередной отель. Вегас кидает ключи парковщику — насколько Вегас реально богат? — и даже не удосуживается проверить, словил ли их тот, потому что следом сразу же снимает с них шлемы и стаскивает Пита с мотоцикла в свои объятия, целует его, будто бы на грани жизни и смерти, прямо на общественной подъездной дорожке, полной персонала. Пит смутно осознаёт, как Вегас тащит его в разных направлениях, и в какой-то момент различает звон лифта. Однако глаза его остаются закрытыми на протяжении всей поездки наверх, потому что Вегас кусает, облизывает и посасывает его губы, по сути, трахая его рот своим языком. Может, у Пита получится заставить Вегаса на самом деле снова трахнуть его в рот сегодня вечером. Дверь открывается, потом закрывается, а затем Пита к ней припечатывают, дверная ручка болезненно впивается в поясницу. — Блять, Пит. Ты так сильно мне нужен, — в поцелуй стонет Вегас. Его руки на нём повсюду, неспособные остановиться ни на одной части его тела. И это хорошо, потому что Питу необходимо, чтобы Вегас прикасался к нему везде. — Ты можешь взять меня. Пожалуйста, — умоляет он. Преодолевая свою неприязнь к мольбам. Вегас ведь всегда так хорошо на них реагирует. — Чего ты хочешь? — Чего угодно. Всё. — Чего угодно? Рискованное предложение, Пит, — Вегас одной рукой впутывается ему в волосы. Угроза? Пит открывает глаза и, судя по взгляду напротив, думает, что это, скорее, обещание. — Ладно, может, не чего угодно, но точно много всего. Ты же видел список, да? И Чан приучил меня пользоваться цветами сфетоф… — он обрывает самого себя в момент, когда осознаёт, что ляпает. Он понимает, что Вегас хочет с ним большего, даже несмотря на то, что его усердиями он больше не девственник. И Вегас понимает, что Пит уже трахался с другими или, по крайней мере, учитывая найденный им список, намеревался трахнуться с Чаном. Но Питу неожиданно становится беспокойно, что его слова могут разрушить налаженный ими мир и намекнуть Вегасу, что ему, возможно, не так уж нравится более опытная версия Пита, чтобы отказаться от своих привычных наклонностей. — Что такое? — спрашивает Вегас. — Я… я просто. То есть. Ты не против? — Не против чего? Того, что ты спал с другими? — Вегас перемещает руки к его лицу, удерживая его так бережно, будто, если надавит, Пит развалится. Что само по себе безумие, потому что он уже порол его и трахал в глотку, поэтому он знает, что Питу нравится, когда ему делают больно или грубо с ним обращаются, но всё равно продолжает вести себя с ним как с чем-то драгоценным. Словно хочет оберегать его и заботиться о нём. — Малыш, я уже говорил. Я хочу тебя. Именно тебя. Потому что ты… ты — это ты. Пит плакать отказывается. — Это… это хорошо. — Возможно, всего бы не случилось, если бы я не был таким идиотом… но от этого я всё равно хочу тебя не меньше. — О, так теперь ты вдруг стал профессионалом в словах, — ворчит он, смахивая скатывающиеся, несмотря на все его старания, слёзы. Предатели. У Вегаса на лице опять эта выпрашивающая кулака ухмылка, поэтому, прежде чем успеть сказать что-то ещё, что перечеркнёт весь достигнутый им прогресс, Пит притягивает его обратно к себе для поцелуя. А потом ещё одного. И ещё одного. Губы Вегаса вызывают зависимость. Осознание того, что отныне у Пита есть к ним свободный доступ, слегка сводит с ума. В конечном итоге Вегас отстраняется, хотя, кажется, это стоит ему колоссальных усилий. — Что ты там говорил о цветах светофора? Пит сглатывает. — Система светофора. Как стоп-слова. — Зелёный — продолжай, жёлтый — притормози, красный — остановись? — предполагает Вегас. Пит кивает и, поскольку больше не может сдерживаться, сминает припухшую верхнюю губу Вегаса своими, всего на секунду. Рука в его волосах напрягается. — И когда ты хочешь проверить мой настрой, или когда я хочу проверить твой, мы просто спрашиваем цвет, — уточняет он. Вегас затягивает пряди между пальцами в этот раз более намеренно. — Цвет? — Зелёный, — ему в рот стонет Пит, возвращаясь за добавкой, потому что не может не целовать его постоянно. Вегас тащит его практически за волосы и одними губами — будто Пит не пошёл бы за ним добровольно — через просторную квартиру, которой он едва ли успевает налюбоваться на протяжении их томительно долгого пути в спальню. Это занимает настолько много времени, что в итоге они устраивают пит-стоп на кухне, и именно так он оказывается усаженным на дорого-выглядящую, мраморную столешницу. — Не терпится здесь приготовить что-нибудь для тебя, Пит, — Вегас звучит таким воодушевлённым идеей, что Пит задаётся вопросом, возможно, это так проклёвывается очередной фетиш, но, слишком занятый ввязыванием Вегаса в пространство между своих ног, продолжать размышлять об этом не в силах. Он снимает рубашку, и его соски принимается мучить до сих пор полностью одетый Вегас. Пит намеревается это исправить, однако дальше оттягивания ткани с его плеч не продвигается. — Вегас, ну же, — настаивает он. Внезапно тот от него отлипает и на себе рубашку рвёт, из-за чего единственные три пуговицы, которые этому человеку когда-либо пригождались, разлетаются по комнате. Одна попадает в раковину, что позже наверняка вызовет какую-нибудь проблему с засором, но Вегас сейчас с обнажённым торсом, так что у Пита есть дела повнушительнее. К слову о делах повнушительнее. Прежде чем Вегас снова припечатывается к его груди, Пит торопливо расстёгивает его ремень и ширинку и в одно движение стаскивает с него брюки вместе с нижним бельём. Вегас стонет ему в шею, когда он, наконец, оплетает пальцами уже истекающий член. Пока он изучает и водит по нему, Вегас оставляет сладко-болезненные метки на шее и ключицах, наминая его задницу в местах, до которых сквозь все слои одежды ему удаётся протиснуть руки. Пит отпускает его, чтобы облизать ладонь, и затем обхватывает его ею вновь, наслаждаясь массивностью, гладкостью и жаром. И по-настоящему наслаждаясь тихими судорожными вздохами и стонами у своей шеи, порывами дыхания и свирепыми отметинами, которые зарабатывает при каждом натягивании члена Вегаса. Когда Вегас отступает, Пит от потери почти что скулит, но потом Вегас сдёргивает с него штаны, опускается на колени между его бёдер и, ох, ладно, да, этому раскладу Пит определённо не возражает. — Проверялся на сегодня? Ты чист? — интересуется Вегас. Пит едва умудряется согласно кивнуть перед тем, как Вегас берёт его в рот по самое основание. Контраст между ослепляющим зноем вокруг члена и неприятной прохладой мрамора под голой задницей кружит голову. Такой Вегас тоже очень красивый. С окружённым бёдрами Пита лицом, с припухшими губами, растянутыми на члене, с покрасневшими и втягивающимися при всасывании щеками. Даже его волосы, налипшие на взмокший от пота лоб, каким-то чудом выглядят очаровательно. Может, в доказательство того, насколько Пит неопытен, даже учитывая четырёх партнёров, или, возможно, из-за того, что вокруг его члена сжимается глотка Вегаса, но через несколько минут он оказывается на грани того, чтобы вышибить себе мозги, если Вегас не остановится. — Вегас… подожди, я близко, — предупреждает, запуская руку в его волосы в попытке оттянуть. Вегас мельком поднимает на него взгляд, а после с ещё большим рвением подаётся головой вперёд, вбирая намного глубже. Всего лишь одно сглатывание, и Пит теряется, изливаясь ему прямо в горло, пока Вегас высасывает его буквально досуха. — Бляяять, — несмотря на то, что ледяной камень на мокрой от пота спине ощущается почти болезненно, Пит заваливается назад, стараясь прийти в себя после минета, который, безусловно, должен попадать в категорию «выше средне-приемлемого». Первый и последний, кто ему отсасывал, был Арм. Он был хорош, хотя с Вегасом и рядом не стоял. Вегас совершенно не торопится, прежде чем отстраняется, вылизывая его до состояния сверхчувствительности, прежде чем осыпает влажными поцелуями верхнюю и нижнюю часть его трясущихся бёдер. — Хорошо? — ублюдок. — Очевидно же, — пыхтит Пит. Непрекращающиеся укусы, облизывания и поцелуи Вегаса мешают ему успокоить сердцебиение и выровнять дыхание. — Мм. Отлично. Нечто в его тоне тревожит. Он будто бы что-то замышляет. Тёплые руки ласково сжимают его бёдра и медленно, так, чтобы у Пита вполовину поднялись ноги, двигают ими, обнажая его задницу и раздвигая ягодицы, между которыми оказывается лицо Вегаса. — Что ты… — краёв неожиданно касается язык. — Ох, ёбаный пиздец, блять, сука, блять, — выстанывает-лопочет Пит, когда Вегас давит языком внутрь. — О господи. Вегас ему в задницу усмехается. Что должно быть неловко, а не сексуально, но что всё равно заставляет его истощённый член у бедра вздёрнуться. — Цвет? — Ёбаный зелёный. Боже. Благодаря недавнему оргазму его задница крайне чувствительна, а Вегас полностью это осознаёт и использует по максимуму, поочередно то вылизывает и посасывает, то откровенно трахает его своим языком. В какой-то момент он задевает зубами край и ниже, и Пит чуть ли не валится с тумбы. — Ты реально какое-то нечто, Пит, — в кожу стонет Вегас, когда, наконец, проявляет хоть капельку милосердия, возвращаясь к поцелуям и покусываниям бёдер. — Ладно? — Пит не уверен, что должен делать с этой информацией. — Ты сводишь меня с ума. — Взаимно. Вегас отрывается от своего занятия и устанавливает зрительный контакт. — Не выносишь разговоров, да? — С чего ты взял? Пит чувствует очертания его ухмылки на внутренней стороне своего бедра, и это почему-то становится последним толчком к тому, чтобы возбудиться заново. — Но ты не прекращай, — шепчет, отчасти надеясь, что Вегас не услышит. — Не прекращать что? — Болтать, — знает, что охуеть как краснеет. — Мне нравишься ты. А тебе нравится болтать. Так что, пусть я и ненавижу эту болтовню, я всё ещё не хочу, чтобы ты прекращал это делать. Наступает мгновение тишины, когда Вегас, застыв между его бёдер, просто пялится на него. Затем стаскивает его со столешницы в свою хватку и вау, ладно, Вегас гораздо сильнее, чем Пит мог предположить, потому что тот умудряется донести его до спальни, по пути при этом невероятно увлекая его рот своим языком. Он даже сохраняет равновесие, сбрасывая застрявшие у него на лодыжках брюки, оставляя их обоих полностью обнажёнными. Пройти через дверной проём ему удаётся не так складно, но Питу абсолютно плевать, поскольку, справившись, Вегас моментально преодолевает расстояние до собственной совершенно огромной и бесконечно мягкой кровати и запирает его между собой и роскошными шёлковыми простынями. — Ты ведь богат, да? — Пит задыхается, когда Вегас вылизывает его шею. — Чуть-чуть. — Насколько чуть-чуть? — Намного. Пит смеётся в последующий за этим поцелуй и чувствует, как эхом в ответ отзывается такой же смех. Он свободно водит ладонями по рукам и спине Вегаса, по его бокам и восхитительной заднице. В прошлый раз он сильно нервничал и не был уверен, какие вольности ему разрешены. Но сейчас, пусть почти и безмолвно, ему позволено брать всё, чего он хочет, и упускать эту возможность он не собирается. Когда Вегас впечатывает особенно жестокий след от своих зубов на его плече, Пит вздрагивает и ненароком царапает ему спину. Вегас разом перехватывает его запястья и во вспышке дежавю, от которой Пита ведёт, зажимает их над его головой. — Поосторожнее с ногтями, Пит. Или мне надо тебя связать? — блеск в его глазах так и намекает о том, что он точно прочёл этот пункт в списке его кинков. Питу надоело притворяться, будто он не хочет, чтобы Вегас окончательно его погубил. — Зелёный. Пожалуйста. Вегас отрывается от него, что кошмарно и вообще того не стоит, кроме, разве что, факта, что возвращается он с кожаными наручниками, которые, судя по всему, держит у себя под кроватью. У Пита учащённо колотится сердце, когда Вегас оглаживает каждое запястье, прежде чем заковать их в наручники, и продевает цепочку между ними через металлические балки изголовья кровати. Пит рискнул бы поспорить, что Вегас купил такую кровать специально для этих целей, и хотя ему паршиво думать о том, со сколькими, вероятно, Вегас это делал, он также испытывает немыслимую благодарность за установку, которая уже есть. Последний щелчок крепления будто бы откликается во всей его костной системе. Из грудной клетки со свистом вырывается вздох, и напряжение, которое он копил неделями, наконец-то утекает. Вегас колет поцелуями и укусами его шею и грудь, его рёбра и бёдра, одними щекочет, а каждыми другими причиняет боль и выше подталкивает к удовольствию. Его руки тоже везде, поверх манжет сжимают запястья, спускаются по предплечьям, груди и талии, гладят бёдра и впиваются пальцами так сильно, что после расцветут синяки. — Не думаю, что когда-нибудь смогу оторваться от тебя, — выдыхает Вегас ему в бедро. Он столько внимания уделяет выступающей там косточке, что Пит думает, возможно, именно на ней и набьёт татуировку «ты — мой новый кинк». — И хорошо. Потому что я не собираюсь тебя отпускать, — Вегас, видит бог, от слов Пита вздрагивает, и следующие несколько укусов на коже выходят чуть жёстче и резче, и боль от них прошибает насквозь, прежде чем плотно обосновывается в паху. — Смелое высказывание, учитывая, что сейчас ты немного связан, — Пит пытается пнуть его, но тот со смешком ловит его за лодыжку. — Шучу. Поверь мне, я никуда не денусь, — надавливая на неё, подтягивает его ногу вверх, пока колено почти не упрётся в подбородок. Со второй ногой делает то же самое, а после из воздуха наколдовывает бутылёк лубриканта. — Откуда…? — Я вывалил немало денег, чтобы мне под заказ слепили каркас кровати с потайными отсеками. — О господи? — с чего конкретно Питу хотя бы начать высмеивать это заявление? Его мозг слишком затуманен, чтобы подбирать правильные слова, но он делает мысленную пометку вытрясти всё дерьмо из Вегаса утром. Благодаря прошлым стараниям языка Вегаса, Пит уже готов принять сразу два его смазанных пальца, от невыносимо желанного толчка он выпускает позорно громкий стон. Вегас грубо двигает в нём пальцами, превращая в бессвязно бормочущий хаос, и когда подводит два пальца свободной руки, чтобы буквально выебать ими его рот, это, вместо того, чтобы заткнуть, лишь делает его громче. Есть нечто особенно пьянящее в том, что то, что происходит с его задницей, происходит и с его ртом. Это сокращает мысли до статического шума, каждое ощущение — до электрических разрядов, переплетающихся друг с другом, как паутина, пока не начинает казаться, будто каждая частичка Пита вибрирует. Он чувствует себя таким насыщённым, хотя член Вегаса ещё не включился в игру. Вегас задевает ногтями его простату так, что практически больно, и это приятно приятно приятно, но отстраняется прежде, чем Пит успевает кончить. Это же пытается сделать с пальцами во рту, однако, стараясь удержать, Пит прикусывает и втягивает их. — Блять… Пит, боже, ай, — шипит Вегас. В ответ ему Пит способен лишь скулить. — Хорошо, малыш, можешь их оставить. Пит прикладывает все возможные усилия, чтобы вокруг пальцев, даже когда обводит их языком, улыбнуться. — Так жаждешь быть наполненным, да? Так нуждаешься, — на это Пит ещё хлеще сосёт его пальцы. Что дарует ему поцелуй в щёку, когда Вегас толкается заново, скользя вязкими от слюны пальцами между его губ и по его языку так, что Пит ещё глубже проваливается в мутное удовольствие всего этого. — Мы оба чисты, но если хочешь, чтобы я надел презерватив- Пит протестно мычит вокруг его пальцев и надеется, что до Вегаса дойдёт смысл. Не выпуская его, пытается сказать «зелёный», и, к счастью, посыл достаточно отчётлив, чтобы Вегас сообразил и практически сложил Пита пополам. Он устраивается поудобнее, помогая рукой, не находящейся в плену зубов Пита, но, в отличие от прошлого раза, не издевается и не дразнит их обоих, входит сразу и на всю длину, а Пит вокруг его пальцев почти что кричит. Наконец, Вегас рядом, чтобы избавить от бесконечного чувства опустошённости, угрожающего начисто поглотить Пита с момента, как он оставил Вегаса в том гостиничном номере. Наконец, Вегас рядом, чтобы утолить его всеобъемлющий голод внутри. Наконец, Вегас рядом, чтобы кожа плотно обрамила его кости. Наконец, Пит снова чувствует себя живым. Цельным. Наполненным. Это кажется таким правильным. Причиняет такую приятную боль. Никаких ощущений лучше этих не существует, его предплечья напряжены, запястья связаны, у него во рту пальцы, на шее зубы, губы и язык Вегаса, чей член разрывает его на части. Пита воспламеняет, он краснеет и кроется румянцем, но всё же использует собственные ноги как рычаг, чтобы, нуждаясь в постоянном соприкосновении их кожи, притянуть Вегаса ближе. Его толчки хаотичные, одинаково грубые и идеальные, под углом едва задевают простату, но это всё неважно, потому что скольжение и напор очень, очень приятные, потому что растяжка и наполненность — всё, что Пит когда-либо хотел, всё, в чём когда-либо нуждался. Вегас не отрывается от измученной кожи его шеи и ключиц, периодически оставляя беспорядочные поцелуи там, где вокруг его пальцев у Пита в пьяной улыбке растягиваются уголки губ. — Ты — это всё, Пит. Всё. Половина того, что говорит Вегас, вообще никогда не имеет никакого смысла ни для кого, кроме самого Вегаса, но в этот раз Пит понимает. Он понимает, что Вегас имеет в виду, потому что испытывает к нему то же самое. Рукой, не занятой ртом Пита, у которого начинают покалывать и ныть губы, Вегас подхватывает его за бедро и принимается трахать его по-настоящему, теперь угол совершенно поразительно точный, каким-то образом одновременно приятно глубокий и напрочь болезненный, и смесь двух этих чувств в итоге оборачивается удовольствием. Пит не может перестать издавать звуки, ртом цепляет воздух вокруг пальцев Вегаса, которые вколачиваются уже до упора, заставляя его кашлять и давиться. — Блять, малыш, только глянь на себя. Ты идеальный, — от похвалы каждое нервное окончание в теле трепещет. — Такой идеальный для меня. Ты создан для этого, правда? Создан для меня, для того, чтобы принимать мой член, принимать всё, что я хочу тебе дать. У Пита кости превращаются в жидкость, его тело основательно сдаётся Вегасу, чей ответный стон подсказывает Питу, что он полностью это осознаёт и совершенно к этому не равнодушен. Пит лежит, а его до беспамятства трахают словно и целую вечность, и считанные секунды, но сколько бы времени это ни занимало, удовольствие лишь нарастает, становится больше и больше, пока не начинает казаться, что его всего организм просто не в силах вместить. Между попаданиями по простате, пальцами, так уютно чувствующими себя в его глотке, и наручниками, впивающимися в запястья, удерживающими его на месте в постели и власти Вегаса, Пит кончает так, что во время разрядки захлёбывается слезами, тело сводит спазмами в руках и на члене Вегаса. Он задыхается, икает, в перерывах между всхлипами и стонами пытается отдышаться, вместе с этим просто высоко, как воздушный змей, взлетая от эндорфинов, адреналина и Вегаса. Изнутри усиливается давление, за ним следует прилив тепла, и Пит понимает, что Вегас кончает в него, а его член прикладывает героические усилия, чтобы за секунду снова не затвердеть. Пальцы Вегаса, наконец, выскальзывают изо рта, от потери Пит скулит, а после скулит по совершенно иной причине, когда эти же пальцы, пока он успокаивается, перебирают его волосы, гладят его. Вегас всё ещё нежно двигается в нём, когда начинает обмякать, подстраивается под угол, не задевающий простату и не усугубляющий ситуацию ещё, ещё сильнее. Это всё равно заставляет Пита от сверхстимуляции дрожать, но это та боль, которая ему нравится, особенно когда Вегас — тот, кто её причиняет. Когда Вегас выходит, Пит издаёт хнычущий звук, который абсолютно не контролирует. Это кажется слишком неправильным, напоминающим о чувстве опустошённости, испытываемом им с тех пор, как бросил Вегаса в том отеле. Он сжимается вокруг ничего, и когда чувствует, как постепенно вытекает сперма Вегаса, всё становится только хуже. — Пит? — он едва слышит его сквозь дымку, которая уже не приятная и тёплая, а теперь превратившаяся в удушливый туман, заполоняющий его лёгкие, глаза и уши, затягивающий его в тёмные воды. Он не осознаёт, что бешено натягивает приковывающие его к изголовью кровати наручники, пока Вегас вдруг не отстёгивает их, и он в момент, когда оказывается свободен, вцепляется Вегасу в спину так, будто от этого зависит его жизнь. По ощущениям так оно и есть, по ощущениям Вегас — единственное, что ещё привязывает его к реальности. Вегас обхватывает его в ответ, притягивает ближе, и это немного помогает. Он замечает, что Вегас слегка дрожит, и тогда догадывается, что это, вероятно, из-за того, что он пиздец как его пугает. — Прости, — выбивается, наконец, из его забвения с, казалось, титаническими усилиями. — Пит? Что такое, малыш? — Я не… я не знаю. Просто… холодно. Пусто. Не знаю, — теперь он плачет, потому что ответов, которые Вегасу нужны, у него нет, и теперь Вегасу тоже паршиво, и всё это его вина. Одна из рук Вегаса выкручивается из-под его тела, оставляя ту часть мёрзнуть ещё сильнее. Его подталкивает что-то, что бы свободной рукой Вегас ни делал, и… ох, он с другой стороны кровати натягивает одеяло, чтобы накрыть их. Так лучше. Они укутаны в тёплый, мягкий маленький кокон, тёмный, сокровенный и безопасный. Пита до сих пор немного подёргивает от оргазма, эйфория которого уже почти полностью спала, но который вынуждает его рефлекторно сжаться вокруг пустоты. Видя, как он невольно вздрагивает, Вегас поднимает глаза. — Всё ещё холодно? — спрашивает. Пит машет головой. — Пусто. — Ох. Сейчас, — он соскальзывает ладонью по его боку вниз, протискиваясь между их телами, задевая крайне чувствительный член Пита, но от него отказываясь в пользу… ох. В покалывающее, измученное кольцо мышц входят два пальца, что из-за того, насколько он ещё сверхчувствителен, причиняет самую сладкую боль, но, что более важно, дарует ему то, на чём можно сжаться, и это гораздо лучше. Каждый мускул в его теле расслабляется моментально. Его топит снова, но на этот раз не в ледяном бездонном озере, а в тёплой ванне. — Так лучше, — вздыхает он. Вегас целует в щёку, выпуская очередной прилив тепла, разливающийся по всему его организму. — Нуждаешься, — отшучивается, но произносит это с такой неоспоримой лаской и заботой. У него в глазах не столько попытка поддразнить, сколько попытка сделать комплимент. Ему, наверное, нравится, что Пит нуждается. Хорошо. В любом случае, в том, что он такой, виноват Вегас. — Иди сюда, — скулит Пит, потому что, раз уж Вегас называет его нуждающимся, то вполне мог бы и подыграть. — Поцелуй меня. Вегас так открыто улыбается, что становится тяжко целовать друг друга нормально, но Пит соображает, что совершенно не против, потому что у самого дела обстоят не лучше, потому что из-за того, как широко растягивается его собственная улыбка, почти болят щёки. — Погоди, — предупреждает Вегас, прежде чем снова вытаскивает из него пальцы. Он переворачивает их так, чтобы Пит устроился сверху, сумев уместить ноги по обе стороны от его бёдер, и теперь их ситуация с одеялом всё больше походит на конверт буррито. Теперь у Вегаса положение намного удобнее, чтобы обхватить Пита двумя руками и заново наполнить его пальцами. В этот раз без сексуального подтекста, скорее для того, чтобы Пита успокоить, пока он не перестанет чувствовать, что умрёт, если они не будут связаны друг с другом настолько тесно, насколько это по-человечески возможно. Пит, конечно, сексуальному подтексту вряд ли стал бы возражать. Рука, не удерживающая его от эмоционального срыва, водит вверх-вниз по его взмокшей от пота спине. Приятно. Он может похвастаться завоеванием в стиле Вегаса. Уже не в силах дождаться, когда увидит лица Бига и Кена в этот момент. Хотя Таван вполне способен за это предпринять попытку его убить. Что ж, он разберётся с этим, когда придёт время. — Нам, наверное, стоит принять душ, — говорит Вегас. — Бессмысленно, — ему в шею бормочет Пит. — Я собирался прокатиться на тебе попозже. Так что с душем можно и потерпеть. Пальцы заскальзывают чуть глубже. — Боже, блять, Пит. Он целует Вегаса в шею. — Полагаю, ты не против? — Я только что вспомнил, что у меня есть ванна. Большая. С массажными струями. И контролем температуры. Оох! — Ладно. Новый план: мы что-нибудь едим, я катаюсь на тебе, а потом ты нежишь меня в своей огромной, охуительно дорогой ванне. — У меня есть водонепроницаемая смазка. — Ну ещё бы. Руки вокруг него напрягаются, и Пит крепче прижимается к нескончаемому количеству тёплой кожи под собой. Мягкие губы впечатывают ласковый поцелуй в висок. Лучшая из всех ошибок, которые он когда-либо совершал.