Синдром Котова: это явление, описанное Александром Котовым в его книге 1971 года «Думай как гроссмейстер», может возникнуть, когда игрок не находит хорошего плана после долгого и усердного обдумывания позиции. игрок в условиях цейтнота вдруг решает сделать ход, о котором он почти не думал, и по этой причине этот ход может быть не очень удачным.
Еще одна горькая пилюля предательства, которую нужно проглотить. Во-первых, Каэде: которую он считал своим самым надежным компаньоном в игре и которой все же удалось убить прямо у него под носом. Во-вторых, Кируми: фигура, похожая на мать для всей группы, и Кокичи тоже особенно ей нравился. Глядя через зал суда, Шуичи заметил короткую трещину в маске. Кокичи. Чистое предательство. Эмоция осталась на его лице только на долю секунды, прежде чем он снова надел маску, как только они встретились взглядами. Для Шуичи этого было достаточно. И, несмотря на предательство, Шуичи изо всех сил кричал, чтобы Кируми избежала казни. И пока они были вынуждены смотреть, Кокичи проскользнул из-за спины Детектива и едва схватил его за пальцы, а Сайхара сжался в ответ.⁂
Оглядываясь назад, Шуичи должен был держать Кокичи за руку после того, как они вышли из зала суда. Он должен был сдержать его. Выражения лиц Кокичи и Маки сводились к чему-то совершенно ужасающему. — Правда в том, что я тоже узнал об истинной личности Харукавы-чан. — Кокичи сопроводил свои слова смехом. Это произошло так быстро. Буквально за долю секунды. Разум Шуичи по-дурацки подумал, что Маки исчезла, но это явно было не так. Это было похоже на часы. Несколько часов, чтобы просто погрузиться в происходящее перед ним: Маки с рукой на шее Кокичи. Шуичи застыл на месте. Все его тело — сердце, разум и дух — остановились. Все остальные, казалось, были поражены тем же, кроме Кайто. Рот Момоты все еще работал. Он закричал на Маки, но не сделал ни шагу к ней. Никто этого не сделал. Кокичи продолжал двигаться. Из его горла вырвались новые компрометирующие слова, но действительно ли боль стоила того, чтобы разоблачить Абсолютного Убийцу? Может быть, для Кокичи. Но не для Абсолютного Детектива. Системы Шуичи возобновили переключение передач, когда Маки ослабила хватку на шее Кокичи. Он быстро вмешался, обняв Кокичи за плечи — будь проклят любой, кто расспрашивал или пялился на них — и повел его в общежитие. — Ты можешь дышать? У тебя все нормально? — Нет! — Не ври мне, пожалуйста! — Я чувствую себя ужасно! — Плечи Кокичи тряслись от смеха, и он сбросил руку Шуичи. — Ей удалось перекрыть мне кровообращение и дыхание, так что все в порядке. Ты сейчас разговариваешь с призраком, Сайхара-чан! — Кокичи продолжал смеяться, смеяться и смеяться, и Шуичи снова почувствовал, что застрял. Он никогда даже не мог представить в своих самых смелых мечтах, что кто-то придет за Кокичи – и на глазах у всех . Шуичи попытался реорганизовать свои мысли. Он читал так много дел, статей и рассказов о том, как душили людей, но никогда не видел этого в реальной жизни, прямо перед собой и с кем-то, в кого он вложил столько времени и заботы. Шуичи, по крайней мере, смог успокоиться настолько, чтобы усадить Кокичи на свою кровать. Он снял шарф и внимательно осмотрел шею. Отпечатки пальцев Маки краснели на шее Кокичи, а в центре каждого отпечатка была малейшая капля пурпурно-голубого цвета. Кокичи все еще лежал. — Мы должны были взобраться по паутине Тодзё-чан и вместе сбежать из ада! Внешний мир был как раз над этим колодцем, разве ты не видел? Мы все должны были взобраться по паутине и сбежать оттуда вместе или умереть, пытаясь! — и это вызывало у Шуичи панику, но он пытался проглотить ее, как мог. — Э-эй, Ома-кун? — Кокичи продолжал смеяться, но, по крайней мере, на мгновение заткнулся. Это столпотворение безумия было хуже молчания. — Давай, эм, поиграем? Очень быстро. Чтобы отвлечься от этого. — Шуичи закусил губу. — Е-если хочешь. — После тщательного осмотра Шуичи решил, что шея и дыхание Кокичи должны быть в порядке, по крайней мере, в физическом смысле. — Хо~рошо! — П-правда? — Шуичи буквально только что сказал первое, что пришло ему в голову. В данный момент играть было не самым лучшим решением. — Поторопись, пока я не передумал. — Кокичи плюхнулся на кровать.⁂
Если бы Кируми все еще была там, Шуичи догадался, что она бы наверняка прекратила драку («драка» подразумевала, что это была равная борьба между двумя людьми, когда Маки появилась из ниоткуда и не оставила Кокичи ни единого шанса) и помогла к Кокичи. Она, вероятно, сделала бы что-нибудь, чтобы как следует обработать его шею, и присмотрела бы за ним. Все, что мог сделать Шуичи, это дать жалкий пакет со льдом после того, как он собрал шахматную доску. Когда он открыл дверь в свою комнату, он увидел, как Кокичи вытирает глаза, прежде чем резко сесть. — Сайхара-чан, ты ооочень долго. Я собирался уйти. — Он позволил фальшивой гримасе скрыть свои черты. Его шарф все еще лежал там, где его оставил Шуичи. Следы на его шее немного зажили, но синяки могут появиться из-за любого возможного необратимого повреждения. — Извини… — Он вручил Кокичи импровизированный пакет со льдом и сел напротив него на кровать. — Те же правила? — спросил Кокичи, прижимая рюкзак к яремной вене, где большой палец Маки вонзился в него и образовался самый темный синяк. — Те же… правила? — повторил Шуичи. Он полагал, что имел полное право думать, что его мысли трепещут. — Глупый Сайхара-чан! — Кокичи издал еще один свой чрезмерно рьяный смех, что привело к кашлю. — Дополнительное правило, которое ты добавил в игру в прошлый раз, когда мы играли. Проигравший должен честно ответить на вопрос. — О, э-э… Конечно. — Шуичи каким-то образом сумел установить доску своими дрожащими пальцами. Шахматные фигурки пару раз ускользали из его пальцев, но он их поднимал. Хотя само действие было в каком-то смысле бесполезным. Он все равно собирался проиграть, так какой смысл было пытаться сделать все так идеально? Дойдя до девятого хода партии, Шуичи медленно двинул первую фигуру, на которую попался его взгляд, — пешку. Он слегка склонил голову, готовый признать поражение. Ничего такого. Кокичи не сказал «мат» в прошлый раз, так что, возможно, он не хотел говорить и на этот раз. По доске раздался стук. Шуичи снова поднял голову и увидел, что Кокичи шевельнулся. Удалось ли ему действительно сыграть против Кокичи партию дольше десяти ходов? Это казалось невозможным. Нет, это должно быть почти невозможно. Глаза Кокичи все еще были прикованы к доске, и он перекатывал между пальцами мешочек с растаявшим льдом. Шуичи снова не шевелился. И Кокичи отодвинулся. Он выиграл после пятнадцатого хода.Шахматы - это искусство. Мало кто знал это.
У Шуичи возник соблазн спросить, не играл ли с ним Кокичи. Но тот, что пониже, заговорил быстрее: — Интересно, все бы смотрели, как Харукава-чан душит меня до смерти. — Н-нет! — У Шуичи даже не было слов, чтобы описать тяжесть чистого чувства вины, которое с каждой секундой сотрясало его тело. Он увеличился в десять раз по сравнению с (попыткой) явно небрежного комментария Кокичи. — Мы все были в шоке, но… — Шуичи даже не знал, почему он возился с каким-то неполным объяснением. — Никто бы не позволил этому зайти так далеко. Мы все были шокированы тем, что она вообще сделала это, но я могу гарантировать тебе, что если бы она пошла дальше, мы бы вмешались. — Хм… Нет, я так не думаю. — Кокичи с ухмылкой заложил руки за голову. В этом не было необходимости. Они были наедине. Шуичи не нуждался и не хотел шоу, которое Ома Кокичи чувствовал необходимость постоянно устраивать. Он просто хотел его. — Держу пари, что все хотели бы это увидеть! Когда я думал о том, как бы ты тоже хотел это увидеть, я был так счастлив. — Шуичи вспомнил, как быстро Кокичи вытер глаза, когда вернулся в комнату. Он был не из тех, кто вытирает фальшивые слезы. Они всегда исчезали сами по себе. — Это то..... — Шуичи знал, что он подталкивает осторожный, уютный пузырь конформизма, который окружал их отношения, но он должен был спросить. — Это то, о чем ты хочешь меня спросить? Хочешь спросить… почему я не остановил ее и… и почему я тоже следил за ней, как и все остальные? — Его разум продолжал орать на него за это. Чувство вины возросло стократно от взгляда Кокичи. Он был пустым. Шуичи чувствовал себя так, как будто его отправили обратно к генезису главы в его книге анализа Омы Кокичи. Он не полностью понимал о нем все - и долго заставлял себя принять этот факт, но чувствовал, что знает достаточно. Но то, как он смотрел на него, смотрел сквозь него, как будто ничего… — Неа! Зачем мне это спрашивать? Я хотел спросить, что во мне больше всего нравится Сайхаре-чан. — Возможно, это было именно то, что он хотел. А может и нет. Шуичи не был уверен, и у него не было сил делать выводы. Но, возможно, его честность могла достучаться до другого. — Мне больше всего в тебе нравится то, что ты не можешь контролировать свое лицо. — Кокичи поднял бровь. — Например, как во время суда, когда мы смотрели друг на друга, я на секунду мог сказать, что ты чувствуешь то же, что и я. И… взгляды, которые ты на меня бросаешь. Мне очень нравится смотреть в твои глаза… — Его глаза на долю секунды изменились. Это была небольшая робкая эмоция, для которой Шуичи не мог придумать названия. Хотя ему этого было достаточно. Воздух между ними все еще ощущался слишком щекотливым, деликатным и напряженным, а грудь Шуичи все еще была слишком липкой и окутана виной и горем. И у них было какое-то молчаливое соревнование в гляделки. Кокичи, вероятно, хотел «доказать», что в его поведении не было абсолютно никаких изъянов, или что его глаза и выражение всегда выражали только то, что он хотел. Шуичи моргнул первым, но технически Кокичи проиграл, потому что его глаза светились чем-то слишком хрупким, чтобы его можно было назвать. Шуичи обозначил потерю как еще один факт, который следует держать при себе. (Все его маленькие секреты и заботы в конечном итоге так или иначе были раскрыты.)