любовь это делать так, чтобы во всем было больше положительного, чем отрицательного (wolfstar edition)
Сириус ходил взад-вперед по гриффиндорской спальне, оживленно размахивая руками. — Это конец света! Это ужасно! За что мне все это?! Ремус сидел по-турецки на своей кровати, подперев подбородок рукой. — Бродяга, это всего лишь тест! Пустяки. Не расстраивайся так. Сириус возмущенно остановился посреди комнаты. — Пустяки? Ты бы на моем месте уже давно сбросился с Астрономической башни. — Ремус промолчал. — Я же готовился. Но потом я запаниковал. Как можно было написать, что маглы используют садовых гномов, чтобы показать свое превосходство над настоящими гномами? Дурацкие карлики всю оценку мне загубили, — сокрушался Сириус. Ремус устало потер висок — он уже полчаса слушал про этих гномов и был готов подправить все учебники по магловедению, чтобы Сириус оказался прав и наконец успокоился. — Ладно, — не выдержал он. — Давай подойдем к этой ситуации с такой стороны. Найди в ней что-то плохое и что-то хорошее. — Легко. Мое эго задето. И прежде чем ты пошутишь, что это наверняка хорошо, я уточню, что моя репутация на грани разрушения. — Сириус послал Ремусу предупреждающий взгляд. — И тест можно переписать. Ремус оживился. — Отлично. А теперь придумай к этому плюсу еще два, чтобы их было больше, чем минусов. Сириус закусил губу, пытаясь найти хоть что-то. Ремус сжалился над ним очень быстро. — Хорошо, смотри. Я могу помочь тебе подготовиться к тесту, и тогда мы сможем провести с тобой больше времени вдвоем. Похоже на плюс? — Сириус кивнул. — Какой там максимальный балл? — Сто. — И за каждый балл с меня поцелуй, — хитро добавил Ремус. Сириус расплылся в улыбке. — Идет! — Ну что, сдал? — Да. — Сколько? — Сто пять! — Ты сказал, что максимум сто. — Возможно, я дописал парочку своих вопросов. С тебя сто пять поцелуев, Лунатик.любовь это болезнь (jegulus edition)
Регулус проснулся с ужасным осознанием. Он был болен. Наверняка чем-то неизлечимым, опасным. Возможно даже заразным. Самое ужасное, что Регулус не знал, что ему говорить мадам Помфри — если бы ему, конечно, позволила гордость обратиться к ней, — потому что четких симптомов он назвать не мог. Потели ладони. Путались слова. Сердце сбивалось со своего ритма и все норовило куда-то убежать. Ноги отказывались идти. Взгляд не слушался. Западал лицевой нерв, растягивая губы в разные стороны. Регулус как будто вобрал в себя все самое худшее, что могло случиться с человеком. И ко всему прочему, он точно был уверен, что осталось ему недолго. Было бы справедливым предупредить об этом Джеймса, с которым он начал встречаться совсем недавно. Объяснить, что если он захочет расстаться, то Регулус его поймет, потому что никто не захочет связываться с обреченным. — Джеймс, мне надо кое-что сказать тебе, — взволнованно начал Регулус, нервно заламывая пальцы. — Я, кажется, умираю. Джеймс поднял на него встревоженный взгляд, без слов заставляя продолжать. И Регулус рассказал ему. Все. От ладоней до растягивающихся губ. Джеймс слушал его, не перебивая. Когда Регулус горестно вздохнул, свесив голову, Джеймс задумчиво цокнул. — И часто это… происходит? — Постоянно, — печально ответил Регулус. — Вот, даже сейчас, — добавил он, демонстрируя свои вспотевшие ладони. — О, Регулус, — умиленно вздохнул он. — Ты не болен. Ты влюблен. Почему-то Регулус стал выглядеть еще испуганнее. — И это очень-очень заразно, — с шаловливой улыбкой прошептал Джеймс, сокращая расстояние между ними.любовь это целоваться, пока на светофоре красный (rosekiller edition)
Эван достал откуда-то машину. Барти было плевать, откуда именно. Главное, что она была. И что Эван умел ее водить. Этому его научил Ремус, которого попросил Сириус, которого попросил Регулус. Где учился водить Ремус, Барти тоже было без разницы. Барти не был в курсе, знал ли Эван правила дорожного движения, но его это мало интересовало. Главное, что он мог ехать. Он не мог оторвать взгляд от рук Эвана. Одна расслабленно держала руль, изредка поворачивая его из стороны в сторону, чтобы выровнять автомобиль, а вторая лежала на коробке передач, выводя время от времени узоры, значение и последовательность которых были Барти не ясны и безразличны. Он не мог насмотреться на то, как Эван внимательно вглядывался в зеркала, щелкал какими-то рычажками и материл сквозь стиснутые зубы «подрезавших его козлов». Барти подметил, как стрелка на спидометре подлетела на пару делений — только потому что она была примерно там же, где и рука Эвана на руле, — а потом они обогнали грузовик, проехали еще немного и остановились. — Почему? — возмущенно спросил Барти, злясь, что они больше не ехали и Эван не смотрел по сторонам, не ругался и не двигал руками. — Красный, — спокойно пояснил Эван. — Ясно, — проворчал Барти, не видя связи между этими двумя фактами. Не то чтобы она его интересовала. Ну и ладно. Раз уж они не едут, Барти найдет себе занятие получше. Он извернулся на сидении, чтобы притянуть Эвана к себе за воротник и впиться в его губы поцелуем. Жестким, напористым, кусучим. Как он и любит. Эван ответил моментально, сталкивая их языки и оттесняя Барти назад. Как он и любит. Сзади посигналили. Эван попытался отстраниться, мыча что-то про зеленый. Барти лишь прорычал «похуй», зарываясь пальцами в светлые кудри. Сзади посигналили еще раз. А потом, спустя секунд пять, мимо них кто-то проехал, протяжно сигналя в знак своего очевидного недовольства. Барти слепо вскинул рукой, показывая средний палец, не беспокоясь о том, увидел ли это хоть кто-нибудь. В конце концов ему было плевать на все, кроме Эвана.любовь это следы от ее губной помады (jily edition)
— Мистер Поттер, я бы настоятельно советовала вам умыться, — спокойно сказала МакГонагалл, отрывая взгляд от пергамента, когда Джеймс вошел в класс. — Простите, профессор, не могу. Это дело рук… точнее губ, — исправился Джеймс, гордо показывая красные следы на обеих щеках и носу, — Эванс. А я, как вы знаете, с трепетом отношусь ко всему, что касается Лили. МакГонагалл смерила Джеймса нечитаемым взглядом. Потом вздохнула. — Отсядьте тогда на последнюю парту, чтобы не смущать остальных студентов. — Смущать?! Я хочу, чтобы все знали и видели, как мне повезло с девушкой. Профессор открыла рот, чтобы что-то сказать, но ее остановил ворвавшийся в кабинет Сириус, который тут же подлетел к Джеймсу, оттаскивая его за мантию в конец класса. — Сохатый, поверь, все и так знают. Пойдем, пока тебе не влепили отработку. Минни, прости! Я его отмою, как только он успокоится, честное мародерское! МакГонагалл недовольно покачала головой, пытаясь спрятать рвущуюся наружу улыбку. Мальчишки. десятью минутами ранее — Ты правда сделаешь это? — неверяще спросила Лили. — Конечно, — легко ответил Джеймс. — Ты же сама сказала, что Петунья невыносима, но вместе со своим Верноном она просто сущий кошмар. Но это они еще меня не видели. Ты-то знаешь, каким раздражающим могу быть я. К тому же, будут каникулы. Мама с папой точно меня отпустят. — Но ты же хотел попасть на полуфинал чемпионата по квиддичу. Даже билеты купил. — Подарю их Питеру. — Джеймс пожал плечами, будто это был какой-то пустяк, а не то, о чем он мечтал несколько месяцев. — Чемпионат устраивают каждый год. А такая возможность выпадает чуть ли не раз в жизни. Люблю кошмарить засранцев. И тебя люблю. Все идеально складывается. — Ты правда поедешь со мной домой? — уточнила Лили. — Правда. Лили просияла. — Джеймс Поттер, я готова расцеловать тебя! — И что же тебя останавливает? — лукаво спросил Джеймс. — Только моя помада. — Все еще не понимаю, что тебя останавливает, — сказал Джеймс, подставляя щеку и дважды касаясь ее указательным пальцем.любовь это то, что мешает тебе сконцентрироваться (dorlene edition)
Мимо Марлин с космической скоростью проносились красные и синие пятна. Летали бладжеры, кричали люди. Усиленный Сонорусом голос Ремуса разносился по всему стадиону, говоря что-то о том, что ловец Гриффиндора заметил снитч. На трибунах волнами раскачивались шарфы и знамена. Марлин была в эпицентре самого ожидаемого события года — в финале хогвартского чемпионата по квиддичу. Их команда шла к этому три года: на четвертом курсе они вылетели в полуфинале, проиграв Слизерину; в том году Сириуса дисквалифицировали, его место занял какой-то третьекурсник, и они продули пуффендуйцам. И вот сейчас они здесь. Играют с Когтевраном, ведут на семьдесят очков, так Блэк еще и в нескольких шагах от того, чтобы поймать снитч. И все это отошло на второй план, смешалось с темно-серым пейзажем, замолчало и замерло, оставляя Марлин висеть неподвижной точкой в небе, завороженной одним единственным человеком на гриффиндорской части стадиона. Доркас стояла там, в самом низу, размахивая руками и крича что-то, чего Марлин точно не могла расслышать. Она и видела-то ее едва, сама удивлялась тому, как у нее это вообще получалось, но найдя ее взглядом лишь раз, отвернуться больше не могла. Откуда-то сбоку, раздраженно отметила Марлин, летел бладжер. Достаточно далеко, чтобы Поттер успел что-то с этим сделать, и недостаточно быстро, чтобы Марлин могла еще несколько мгновений полюбоваться Доркас, прежде чем ей придется увести метлу в сторону. Еще секундочку. Всего одну. Возле уха просвистело, и Марлин удивленно вздрогнула, замечая зависшего в метре от нее Джеймса. — Еле успел, — испуганно выдохнул он. Марлин непонимающе на него уставилась. — Тебя чуть не сбили. Ты вообще следишь за игрой? — Да-да, — покачала она головой. — Я с вами. Сейчас, — сказала она, бросая последний взгляд в сторону трибун. Еще секундочку. Всего одну.