***
История России погрузила Лизу в необъятную тоску, когда она, уткнувшись в учебник, клевала носом, прикрывая веки то на пару секунд, то на несколько минут, отключаясь от занудного, полумёртвого голоса исторички. Шепот класса, переговаривающегося между собой, сливался с её унылым, абсолютно безрадостным тоном, погружающим в осеннюю хандру, и без того захватившую их тела и души. И эта какофония звуков так расслабляюще действовала на Лизу, что она едва не засыпала, заметно приуныв. Минуты на телефоне, сколько бы раз она не включала экран, казалось, нисколько не менялись, не желая продолжать бег, и Лиза удрученно вздохнула, наблюдая за подрагивающими губами учительницы, произносящими однообразные слова и никак не увлекающими Андрющенко. Подняв руку и прошептав жалобное: «Можно выйти?», она поднялась со своего места, ловко лавируя в проходе между рядами, и прикрыла за собой дверь, с облегчением прижавшись к ней спиной. Голова, забившись ненужной в обыденной жизни информацией, казалась ватной, и Лиза, в надежде сбросить с себя это сонное настроение, поплелась к туалету, абсолютно никуда не спеша. Кроссовки шаркали по полу, а тишина, стоящая в коридоре, только ещё больше клонила в сон, когда Лиза зашла в туалет, склоняясь над раковиной и плеща воду себе в лицо, пытаясь продрать глаза. Спала она сегодня просто ужасно. Вместо привычного сна без сновидений, она рассматривала ужасающие картинки, пугающие своей реальностью и красочностью, но Лиза соврала бы, если бы сказала, что запомнила хоть один из них, когда подорвалась в полчетвертого, потирая глаза и больше не находя в себе сил уснуть обратно. Кран шумел, разбрызгивая капли, окрашенные ржавчиной, на пол и Лизины светлые джинсы. И она, осмотрев испачканную ткань, закрыла воду, безразлично потирая мокрое пятно и делая его ещё больше. Глаза по-прежнему еле открывались. Дверь хлопнула, впуская внутрь такую же сонную Киру, держащую белую кепку в руках. Но, даже не взглянув на Лизу, та прошла мимо, хлопая дверью кабинки об стену и заходя внутрь. И лишь тогда Андрющенко удалось проснуться, когда она, не желая испытывать удачу, вылетела из туалета, чуть ли не бегом добираясь до класса истории.***
— Идея, сгинь отсюда, — потесняет с лавочки, на которой сидела Лиза, Идею Лера, плюхаясь рядом и завязывая шнурки болтающегося на ноге кроссовка. — Дай угадаю, домашку снова спрашивала? — хмыкает она, словно злорадствуя, чуть повернув голову в сторону Лизы, опешившей от смены событий. Моргнув пару раз, Андрющенко хмурится, сдвигая брови у переносицы и вызывая у Леры тихий смешок. — Я не слепая, если хочешь знать, — слегка приподнимает брови Лера, склоняясь над шнурками. — Да тут даже мегамозгом быть не нужно, чтобы сложить дважды два, учитывая то, как Идея ворон считает, когда говорят про домашнее задание, а потом высылает его в группу на постоянке, — ухмыляется, словно знает вообще всё этом мире, даже то, что ещё не произошло. — Ну, просит, да, — сдаётся Индиго, затягивая потуже на поясе спортивные штаны и заправляя шнурки за резинку. — Готовое тоже? — прищуривается Лера. И Лиза отводит взгляд, пробегая им по стене и замечая, что в раздевалке-то кроме Леры и её самой никого не осталось. Но почему-то впервые нахождение с кем-то сугубо один на один не пугает, и Лиза удивляется своей расслабленности. — Ясно, — хмыкает понимающе. — Ты такая тряпка, Индиго, честное слово. А Индиго лишь плечами пожимает, мол, какая есть, что с меня взять. Вытаскивает кроссовок из пакета, боковым зрением подмечая, как на пол вылетает что-то белое, похожее на сложенный пополам лист, и ума приложить не может, откуда он там взялся. Лера подходит к нему, наклоняясь и беря в руки. — Не читай! — предупреждением вырывается из Лизы. Потому что знать не знает, что там, но в любом случае не хочет делиться тем, что предназначено лишь для её глаз. — Я и не собиралась, — хмурится Лера непонимающе, бережно кладя листок на скамейку рядом с Лизой. — Звонок скоро будет, шевели колготками, — поторапливает её, выходя из раздевалки и прикрывая за собой дверь. Снаружи слышится шум мячей, стучащих об пол, когда Лиза напяливает на ноги кроссовки, в ускоренном режиме шнуруясь и пряча лист в рюкзак, просовывая между учебниками по геометрии и химии. А внутри всё потряхивает от нетерпеливого ожидания, потому что любопытно крайне. А в спортзале уже Андрей Николаевич тратит своё дыхание попеременно то на крики, то на свист, как чума разлетающийся по помещению и отрезвляющий учеников, взявших мячи, чтобы поиграть на перемене. Но не просит убрать их обратно в учительскую, оставляя лежать под лавкой, и Лиза щурится опасливо, потому что играть нет никакого желания. — Бег пять минут, последний круг будет с ускорением, — дует в свисток он, запуская дружный хоровод разбивающихся на пары девочек, постепенно переходящих с вялого шага на не менее вялый бег, едва перебирающих ногами. Идея пристраивается рядом с ней, приветливо улыбаясь и испытующе сверкая глазами. — Что Вакарчук от тебя хотела? — давит из себя фальшивую улыбку, а глаза пылают таким холодом, что Лизе даже страшно немного становится. — М-хм, — мычит Андрющенко сдавленно, когда мимо них пробегают Лера с Вилкой, ушедшие на второй круг и весело хохочущие. — Ничего такого. Уточняла по поводу химии, — врёт Лиза, слегка краснея. Внутри всё трепещет, когда Идея вглядывается в неё, словно пытается распознать, говорит ли она правду. И Лиза глаза отводит, стыдясь своей незначительной лжи. — Понятно, — хмыкает через какое-то время Сверчкова, запыхавшись после третьего круга. — Нам по геометрии задали три задачи, — намекающе тянет. — Скинешь вечером, как сделаешь? — Я не буду делать, — упрямится, сама не понимая, что на неё нашло. Не сложно же ей, в самом деле? Так почему и не скинуть? Но что-то внутри противится, вынуждая гнуть свою линию. — Почему? — хлопает глазами ошарашенно Идея, сбавляя темп и слегка отставая. Настолько, что нагонять приходится. — Не идёшь завтра? — Иду, — хмуро откликается Лиза, слыша финальный свисток, чётко говорящий о том, что пришло время ускориться, выжимая из себя максимальную скорость. Стартует резко, проскальзывая и разгоняясь до своего максимума, доказывая себе, что ещё на что-то годится. И замедляется постепенно у финиша, переводя дыхание, когда рядом останавливается Идея, добежавшая одной из последних, и упирает руки в колени, дыша хрипло. — Задачи, что ли, сложные там? — непонимающе гнёт своё Сверчкова, пытаясь договорить фразу на сбившемся дыхании. — Ты уже смотрела? — Несложные, — односложно бубнит Лиза, заставляя собеседницу моргнуть и зависнуть на пару секунд. — Так а почему тогда? — взмахивает руками, описывая ладонями дугу. — Надоело. Не хочу, — без особого желания отзывается Лиза. — Сверчкова, Андрющенко, строй не для вас, я не пойму никак? — свистит в их сторону Андрей Николаевич, заставляя разойтись по разным сторонам, вливаясь в линию. Замечает взгляд Леры, направленный из-под ресниц, и глаза закатывает, переводя внимание на физрука. — На команды делимся, — свистком подкрепляет. — Лера и… — взглядом сканируя каждого в строю, пробегаясь по тощим телам. — Ангелина пусть будут капитанами, — хмыкает он, забавляясь. — Набирайте себе команду. И Лера, сложив руки за спиной, выходит из строя, сверля взглядом Новосёлову и делая свой первый выбор, утаскивая Малышенко к себе в команду. Новоселова начинает разбирать мальчиков, пока Лера выбирает и вторую свою подругу, теперь придерживаясь тактики Ангелины. — Юля, — кивает на Чикину Ангелина, наматывая прядь волос на палец, когда мальчики заканчиваются. А Лиза взгляд в пол опускает, когда понимает, что осталась лишь она да Мишель, стоящие рядом. И, если судить абсолютно откровенно, Мишель играет в тысячу раз лучше неё, так что ни капли не сомневается в следующем выборе Леры, задумчиво прикладывающей палец к губам. Очевидно же. — Индиго, валяй сюда, — рукой машет, подзывая. А Лиза моргает, рот приоткрывая, но всё же сдвигает себя с места. — Ясно, чья команда сегодня проиграет, — тихо и язвительно шепчет себе под нос Гаджиева за Лизиной спиной. И это задевает. Сильнее, чем ожидалось. Кулаки стискиваются покрепче, а челюсть ходуном ходит, когда Лиза встаёт за спинами трио, поглядывая на лёгкий шаг Мишель, идущей в сторону команды Новосёловой. Хмурится, из вида её не выпуская, когда физрук мяч им волейбольный кидает, сетку натягивая между командами. Рука Леры падает на Лизино плечо, заставляя обернуться и взгляд смягчить немного, прислушиваясь к тому, что она скажет. — Подавать умеешь? — снова для проформы, словно унизить в очередной раз желая. И Лиза хмурится, головой мотая из стороны в сторону, когда Лера оттаскивает её к позиции, наиболее отдалённой от подачи. — Справимся, — уверенно говорит она, ставя Амину и Вилку по разные стороны от Лизы. Амина подаёт мяч, звонко шлёпая по нему ладонью. И тот, закрученный, летит на противоположное поле. Мишель, на которую этот самый мяч летит, складывает руки, чтобы отбить снизу, и принимает мяч, отбрасывая на противоположную часть поля. Дёмин толчется около сетки, подпрыгивая так высоко, что у Лизы глаза на лоб лезут. И мяч отбивает без трудностей. Один-ноль в их пользу. И Лиза радуется глубоко внутри, но виду не подаёт. Потому что не её это победа, не сделала она для этого ничего. Да и вообще себя слабым звеном ощущает, переступая с ноги на ногу неуклюже на задней линии, чувствуя, как Амина с Вилкой следят и за её зоной боковым зрением, готовясь отбить в случае чего, защищая слабое место. Это удручает. А дальше на подачу у команды напротив встаёт Аксёнов, целящийся, кажется, в Лизу намеренно, и она бы рада руки подставить да хоть раз мяч отбить, а всё стоит, как вкопанная, на месте да от мяча шарахается, голову прикрывая, пока Вилка с Аминой скачут вокруг неё, словно вокруг новогодней ёлки, да телами своими потесняют, в неё врезаясь, чтобы мяч отбить. Лизе так сильно хочется уйти с поля, сев на лавку запасных и позволив им играть впятером, что глаза затягивает пеленой солёной. А Лера подходит к своим подругам, за плечи к себе прижимая и шепча что-то на ухо. Сдвигается с места, когда на подачу встаёт Дёмин, шагая влево и уступая своё прежнее место Амине, растирающей ладонь и кожу предплечий. И Лиза жмурится и плечи свои потирает, скрестив руки на груди. Чувствует себя жалкой. Ангелина отбивает мяч, отдавая пас Кравченко, стоящему у сетки, а тот снова в Лизу целится. И Андрющенко понимает, что сейчас уж точно что-то нужно сделать. Руки перед собой выставляет, несясь за мячом, совсем не следя, куда он летит, пока девочки из её команды кричат ей что-то. А она не слышит — ей бы отбить. Ей бы доказать себе, что ещё не полностью пропащая. — Лиза, не трогай! — орёт Вакарчук уже нечеловеческим голосом, когда мяч соприкасается с её руками, улетая в абсолютно другую сторону. — В аут летел же! А Лиза смотрит на мяч улетающий с сожалением, с виноватым видом поворачиваясь к своей команде. До чего же подводить не хочется… А команда Ангелины уже смеётся в открытую, пуская смешки вдоль стен. — Всё нормально, — шепчет Лера ободряюще. А Лиза на неё даже глаза поднимать не хочет, боясь увидеть там разочарование, в конец пошатнувшее бы её хрупкую психику. Но всё же поднимает, когда та хлопает её по плечу, сдвигая с места и переводя на другую позицию, как марионетку какую-то. И почему-то видит там то, чего совсем не ожидала — гордость. Но Лиза ведь облажалась, так какова причина? И кажется, что не видит чего-то, что лежит глубже. Вакарчук уходит на подачу, оставляя её под присмотром Амины и Вилки, снова оказавшихся по разные стороны от Лизы. И по мячу бьёт, запуская его в Гаджиеву, подпрыгивающую, чтобы достать до мяча. Но тот пролетает мимо, едва задев её пальцы, и касается поля, принося им очередное очко. Амина и Вилка следят за Лизиной частью поля неусыпным взглядом, и Лиза почти не переживает, что из-за неё они проиграют, но всё ещё чувствует себя лишней. Ноготь покусывает, прислоняя к губам, когда снова приходится переходить. И на месте статуей застывает, рассматривая место подающего. Смотрит на Леру в панике, замечая, как та подбегает к ней. — Лиз, — шепчет она успокаивающе. — Всё ок будет, расслабься. Не подашь — так не подашь, ничего страшного, — и брови приподнимает. — Ты, главное, просто попробуй, ладно? Вдруг получится, — и подмигивает ей весело, рассказывая, что необязательно подавать сверху, проводя пальцами по Лизиному предплечью и тыкая в определённую точку, заговорщицки настраивая. И Лиза сжимает мяч двумя руками, прокручивая осторожно, замечая, как сильно дрожат руки. И оглядывает вторую половину, пытаясь убедить себя в том, что мяч от её подачи обязательно должен перелететь сетку. А команда противников улыбается друг другу, насмехаясь над её будущим провалом, и поглядывает на настраивающуюся Лизу с ухмылкой, пока она рассматривает мяч, как какую-то диковинку. Выдыхает судорожно, когда перед глазами всё плывёт от волнения. А Лера кивает, мол, ты сможешь, удерживая её на плаву невербально. И Лиза подкидывает мяч, уводя руку назад, чтобы потом с размахом вперёд выкинуть, чувствуя, как мяч соприкасается с её кожей, опаляя. Жмурится сильно, готовясь услышать звонкий, ничем не прикрытый смех ликующего злорадства чужой команды и разочарованные вздохи своей. Но не слышит, кажется, абсолютно ничего, потому что в ушах звенит. Открывает глаза осторожно, замечая, что игра продолжается, и поверить не может. Неужели смогла?***
В кабинете стоит полная тишина, прерываемая лишь кипящим чайником, когда Лиза с Крис с идентично закинутой на ногу ногой следят за встающей с места Розенберг, идущей к чайнику и разливающей вскипяченную воду по кружкам, заваривая. Лиза внимательно следит за той, в которую она опускает ложку сахара и перемешивает, не спуская взгляда. Тщательно проверяет, в какую руку она берет кружку с сахаром и делает мысленную пометку — в левую, всё ещё не отрываясь от её действий. Та неторопливым шагом подходит к столу, опуская кружку, зажатую в левой руке, на стол перед Лизой. И Андрющенко мысленно закатывает глаза, поглядывая на Крис и сталкиваясь с ней одинаково раздражёнными взглядами. Как только Розенберг поворачивается к ним спиной, идя к своему месту, они одновременно переставляют кружки, меняясь и делая глоток из нужной, сладко вздыхая. — Сегодня мы сыграем в небольшую игру, — заманчиво улыбается Розенберг. — Она называется «Мы похожи?..», — а её голос каким-то еле уловимым отблеском по стенам мажет, пока она говорит так тягуче-припеваючи, складывая руки на коленях. — Вы будете работать в паре, — назидательно произносит, делая паузу для возмущений, но, когда их не следует, удовлетворённо хмыкает себе под нос, продолжая: — Вы должны будете сказать по две фразы. «Я похожа на тебя тем, что…» и «Я отличаюсь от тебя тем, что…», после чего ход переходит к собеседнику. Ваша задача — найти как можно больше сходств и отличий, — и глоток делает из чашки тягучий и хлюпающий, предлагая приступить к делу. Крис откашливается, поворачиваясь к Лизе всего на четверть, так, чтобы шея не затекла. — Я похожа на тебя тем, что предпочитаю черный чай зеленому, — и плечами передергивает, мол, да, ничего умнее придумать не смогла. — И я отличаюсь от тебя тем, что пью его с сахаром, — проходится по самым банальным точкам соприкосновения Захарова. Лиза задумчиво мычит, а потом словно прозревает, улыбаясь чуточку коварно и смотря на Захарову: — Я похожа на тебя тем, что учусь в этой школе, — и голову клонит играючи в бок, ухмыляясь слабо, ловя ответную полуулыбку. — И отличаюсь тем, что учусь в А классе, — и кивает, передавая эстафету. Захарова задумывается на несколько минут, а потом губы смыкает, давя в себе смех предательский: — Я похожа на тебя тем, что живу с тобой в одном доме, — мычит улыбчиво. — И отличаюсь тем, что живу в другом подъезде, — и брови нахально поднимает, мол, ну, чем ещё удивишь? — Я похожа на тебя тем, что тоже выбрана для участия в соревнованиях по физкультуре, — на лету приплетает Лиза. — И отличаюсь тем, что не умею играть в волейбол. Кристина лишь губы поджимает молчаливо, пытаясь придумать что-то настолько же очевидное, но в голову, видимо, не приходит ничего такого. — Я похожа на тебя тем, что… — начинает она задумчиво, всё ещё роясь в своей голове. — Моей семье тоже на меня срать хотелось, — и за реакцией выжидающе наблюдает, видя лишь дёрнувшийся глаз и подрагивающие губы. В остальном лицо абсолютно каменное, настолько прочно Лиза держит эту маску, цепляясь за неё всеми десятью пальцами. — Кристин, — проговаривает спокойно. — Моей семье я небезразлична, — ещё чуть тише, с каждым словом понижая голос. Видно, что хочет ляпнуть в ответ что-то ублюдочно резкое, но сдерживается из последних сил, смыкая губы до побеления. — Ошиблась, значит, — через минуту выдавливает из себя она сквозь зубы. — Я не знаю про неё больше ничего, — выдыхает Лиза коротко, смотря на следящую за их разговором Розенберг. А та лишь головой качает по-доброму, улыбаясь. — Вы можете задавать друг другу вопросы, чтобы найти больше сходств и различий, — кивает она спокойно. — Ладно, — сдавленно соглашается Лиза, поворачиваясь к Кристине снова. Её голубые глаза следят за Лизиными руками, перебирающими рукав толстовки, сжимающими в негнущихся пальцах, сминающими, расправляющими. — Когда у тебя… день рождения? — неуверенно. — Шестого февраля, — сипло бормочет. — А у тебя? — хоть и лишнее это в данной ситуации. — В ноябре. Пятнадцатого, — и плечи к ушам жмёт. Прокашливается неловко, когда Кристина глаза на неё свои небесные поднимает, всматриваясь в черты лица. — Это скоро, — говорит лишь. И в паузе молчаливой растворяется. — Я похожа на тебя тем, что родилась в тот же год, — лицо потирает устало. — Отличаюсь тем, что родилась в другом месяце. И замечает кивок со стороны Кристины, принимающей их новые правила игры, не позволяющие копать глубже. — Ты животных любишь? — спрашивает Захарова, прощупывая почву настороженно. И, видя ответный кивок ленивый, уточняет. — Собаки или коты? — Коты, — а голос уставший и хриплый. Домой уже хочется невыносимо. — Я похожа на тебя тем, что тоже люблю животных. И отличаюсь тем, что больше люблю собак, — и, довольная собой, к часам отворачивается. — Какой твой любимый цвет? — безразлично спрашивает, лишь бы закончить побыстрее эту тягомотину. — У меня… нет любимого цвета, — и Лиза поднимает глаза, слыша в её голосе едва заметный отголосок печали. — Почему? — спрашивает особо не задумываясь. А Крис лишь плечами пожимает, вздрагивая неуловимо. — А у тебя есть? — делая глоток из своей приторно-сладкой чашки, спрашивает Захарова, поглядывая наискось. — Есть. Голубой и чёрный, — и плечами пожимает небрежно. — Но ведь любимый цвет один быть должен, — хмурится Крис. — Вовсе необязательно, — с ноткой возмущения выдаёт Лиза. — Вот у тебя же… — и пытается вспомнить, что Крис любит. — Вот у тебя же сигарет две марки любимые, — выпаливает скоропалительно, вынуждая Захарову приподнять брови, удивлённо взглянув в её сторону. — И ты не выбираешь из них одну, а любишь их одновременно. — Да нельзя любить одинаково, — возникает Крис. — Что-то всё равно любишь больше. — Ну и какую марку ты любишь больше? — язвительно парирует Лиза, заставляя задуматься. И Крис плечами пожимает, откидываясь на спинку. — Не думала об этом, — хмуро бубнит она. — Всё равно неправильно это. Да и вообще это, типа, разные вещи, — и руки на груди складывает в жесте обиды. Лиза принимает это за выигрыш, слегка улыбаясь. — По мне так абсолютно одинаковые, — закатывает глаза с лёгкой улыбкой, играющей на губах. И, словно опомнившись, оглядывается на Розенберг, следящую за ними с усмешкой. И виновато жмурится, вспоминая, что они, так-то, в этом кабинете не одни, чтобы обсуждать марки сигарет, сравнивая их с цветами. — Э-э, ладно. Твоё любимое время года? — Лето, — всё так же хмуро отзывается она. — Хорошо, — тянет задумчиво. — Мы похожи тем, что любим одно и то же время года, и отличаемся тем, что я веду… — «здоровый образ жизни», — так и хочется продолжить, но она лишь зубы посильнее стискивает, понимая, что и так достаточно подставила. — Что я… — и в голову не лезет ничего, кроме сигареты, зажатой в Кристининых губах. — Что я замкнутая, — наконец находит нужные слова. — Думаю, на этом можем закончить, — улыбается Розенберг мягко, когда Кристина запускает тяжёлый мыслительный процесс. Прерывает так, словно услышала то, что ей нужно. — До завтра, девочки, — и домой их отпускает наконец. Лиза подрывается со стула первой, хватая с пола портфель и закидывая лямку на плечо, несясь к выходу и на ходу прощаясь сбивчиво. Крис нагоняет её уже у самого выхода, разворачивая к себе за плечо нетерпеливым рывком. — Я не собираюсь и дальше за тобой гнаться, Индиго, — выдыхает она, будто запыхавшись. — Возьми уже свою физру, блять, — и пакет ей черный протягивает, крепко сжимая ручки в пальцах тонких. А Лиза смотрит на неё, нелепо моргая от шока, и только через минуту пакет забирает, чувствуя, как внутри пружина ослабляется, готовившаяся к нападению. — Спасибо, — вслед ей шепчет Лиза, толкая дверь от себя.***
Раскладывает учебники по столу, пытаясь понять, что стоит сделать в первую очередь, замечая примявшийся уголок листа, зажатый между учебников. И словно лампочка в голове тревожно-красным цветом загорается, когда Лиза аккуратно протягивает к бумаге пальцы, словно бомбу собирается обезвредить. Вытаскивает осторожно, крутя в руках, никак не решаясь открыть и прочитать скачущие буквы, просвечивающиеся через бумагу. А потом выдыхает всё же порывисто, одним движением раскрывая лист и вчитываясь в неровные строки. «Индиго, пишу это только потому, что Розенберг так сказала. Типа, я не знаю, что тебе тут написать, потому что разговаривать мне с тобой не о чём. Ты слабая и жалкая, и мне даже смотреть на тебя противно. И это не потому что я не перевариваю слабых. Просто ты слабая в каком-то плохом смысле. Блять, Индиго, мне похуй, если ты не понимаешь, о чём я, разжевывать не собираюсь. Просто знай, что есть слабые люди, которых я бы в жизни не тронула, а есть, типа, ты. Ты, типа, вроде и не слабая, а с какой стороны ни посмотри — жалкое убожество. Блять, ты нихуя не поймешь, что я тут написала. Если Розенберг надеялась, что я напишу тебе о том, как сожалею, что била тебя, то пусть уебется об стенку, потому что я ни капли не жалею. Ты заслужила это, Индиго» А Лиза, читая это, лишь хмурится так, что складка между бровей, кажется, на всю жизнь туда врежется, оставшись навечно. И глазами бегает по пропитанным злостью строчкам, не понимая, почему та так ненавидит её. «Ты смотришь как нищенка убогая, но в то же время так, типа это всё людское тебя вообще никаким образом, блять, не касается. Кажется, что ты считаешь себя лучше других. Это бесит, нахуй» Пальцы на листе сжимает лишь сильнее, едва не комкая. «Короче не знаю, что ещё тебе сказать. Похуй мне. И не жалею ни о чём. И если бы была такая возможность, я бы снова тебе уебала, Индиго. Просто знай это, когда снова будешь задирать свой ебаный нос. У меня всё» И у Лизы после этих слов, кажется, тоже.