Контрольная Точка

      Сколько бы я ни ждал – стук в дверь не прекращался.       Открывать этому неизвестному не хотелось, с чем бы там он ни пришёл: с плохим или с хорошим. Моё любопытство всё чаще доводило меня до глупых и опасных ситуаций. И сейчас, если там было что-то неприятное – я бы предпочёл, чтобы оно ушло само.       Но стук не прекращался. Странно, что Утюг не слышал. Точно ведь не слышал, если бы он слышал – уже давно открыл бы входную дверь и наворчал на стучащего. А ящерка боялся, даже носа не показывал. Хотя я не уверен, понимал ли он вообще, что если стучат – надо открыть.       Стучали и стучали. Видимо, открывать дверь придется, а то я с ума сойду от этого монотонного стука.       Дрожащей от волнения рукой неловко схватил ручку, потянул и…       Я ожидал увидеть Уолтера с очередными плохими новостями, может, кого-то из сородичей нашего приживалы, пришедших по его душу, или даже рыбу, на худой конец, но никак не…       – Камера! – изумился я, взглянув на стоящий за порогом цилиндрик. – Что ты здесь делаешь?       – Как что? – она невозмутимо посмотрела на меня. – Ты сам меня вчера позвал.       Паршиво. Видимо, моя репутация подпорчена не только перед Утюгом. Ладно, тот факт, что я вчера на весь лес опозорился – всё ещё лучше, чем доза очередных неприятностей. Было бы, перед кем ещё стесняться. Хотя, Камера… Ну, а так мне и надо, собственно. Нечего было пить ту дрянь.       – И что? – Камера явно негодовала, – Заходи, говорит, в гости, танцует, поёт, машет руками – а теперь смотрит на меня как на умалишённую! Ну и ладно!       Она бесцеремонно и пританцовывая вошла в дом.       – Всё равно весело! – нараспев проговорила она. – Что там за штучка у тебя, где быть должна моя? Я много миль прошёл земных, но я и не видал, чтобы свисток когда-нибудь так волосат бывал!       ЁРШ ТВОЮ МЕДЬ!!!       Я-то, наивный, надеялся, что визит Камеры не привнесёт в мою жизнь новой порции стыда за себя. А нет! А что, если и Утюг это слышал? Или Уолтер? Наверное, сигнал аварии, сверкающий всеми оттенками красного, был бы сейчас не таким ярким, как моё наливающееся цветом и покрывающееся мелкими капельками пота лицо.       Сделав глубокие вдох и выдох, я присел на пол. Камера тут же забралась ко мне на колени, выпучив на меня огромные мультяшные глаза:       – Чего это ты красный, как чайник перед пятью часами?       – Э-э-э, – растерялся я, но быстро успокоил себя мыслями, что в целом оправдываться перед старым физическим приборчиком не так уж и стрёмно, как перед кем-то ещё. – Просто… Эта песня такая неприличная, и я её на весь лес…       – Да веселая песня, ну что ты! Мне она так понравилась! Я хочу, чтобы ты спел её ещё раз прямо сейчас!       – Ну уж нет, извини. По-моему, это слишком пошлая песня, чтобы её пели вслух.       – Какой-то ты сегодня скучный и скромный. А вчера так бросался бранными словами! Я некоторые даже и не знала…       – Вчера я был… не в себе. Обычно я терпеть не могу пошлые песни и шутки.       Внутри появилось такое колкое мерзкое чувство. Я начал подниматься на ноги, Камера тут же спрыгнула с моих коленей.       – Знаешь, Камера, – начал я строго, как с ребенком. – Если Утюг этот разговор услышит, то окончательно разочаруется во мне, как в человеке. Пожалуйста, давай сохраним это всё в секрете и забудем…       – Утюг? – перебила Камера. – А этот зануда что… здесь?       – Эмм, скорее всего. Не видел, чтобы он выходил, но это всё же его дом…       – Ох-ох… Мне тоже неловко! – выражение ее мультяшного лица сменилось на такую своеобразную «кислую мину». – Увидит меня – будет ругаться! Знаешь, Чарли, я, пожалуй, в другой раз тебя навещу.       Камера несколько театрально переступила порог дома, предварительно сделав пару реверансов.       – Э… Ладно. Значит до встречи? – мне крайне не хотелось, чтобы она на мою строгость обижалась.       – Да-да! – приободрилась Камера. – Пока, Чарли!       И она ускакала в сторону леса – в неизвестном для меня, но привычном ей направлении.       На дальнейшее развитие приятного общения с ней я надеялся. Приятного! И без дурацких пошлых песен! Эта девочка, наверное, была самая позитивная из местных, а мне как раз не хватало какого-то веселья и беззаботности.       Оставалось лишь надеяться, что в следующий раз мы свидимся в менее постыдных обстоятельствах.       За моей спиной кто-то чем-то зашуршал. Если это Утюг, то он наверняка не обрадуется, что я тут с какой-то личностью обсуждал его за спиной в его же доме… Хотя… я-то ничего не говорил! Но мне после вчерашнего всё равно не реабилитироваться.       Это оказался ящерка. Неожиданно – в этот раз он не сбегал, не сжимался в комок и даже не трясся от страха, хотя я находился всего-то в метре от него.       Я попробовал встать – ящерка не убежал. Он внимательно осмотрел меня с ног до головы, и затем – я вообще опешил – подошёл еще ближе.       – Этот… Этот с-странный говорящий камень мне знаком. Он хороший.       Опять я присел на пол, но сейчас уже – чтобы ящерке было комфортнее. Если бы я оказался в одном доме с таким великаном, мне тоже хотелось бы, чтобы великан присел. А то разговор вести было бы… страшно. Мне не хотелось, чтобы ящерка боялся.       – Да, верно, Камера хорошая. Вы виделись раньше? – я перекрестил ноги и сложил руки перед собой – ну, наверное, чтобы он их видел и, опять же, меньше боялся.       – Мы виделись. К-камера? Показала мне, где живет Треугольный бог.       Интересно, что это за «боги» у них тут? У Ящериц есть пантеон? А кто там во главе? А они больше языческие боги?       – Треугольный бог – это интересно! Расскажи мне! – я надеялся услышать сейчас какой-то волшебный и дикий миф!       – Ну, он имеет три угла. И длинный твердый хвост, которым может бить. И говорит непонятные слова.       Погодите…       Еле сдерживая порыв смеха от того, что этот народец рептилий назвал Утюга «Треугольным богом», я рискнул задать ещё вопрос:       – Всё же скажи, как тебя называть? У тебя-то, надеюсь, имя есть?       Вот после этого вопроса я не выдержал и хихикнул. Но уже из-за себя и из-за своей наивной надежды, что ну вот сейчас-то в этой Вселенной надорвётся глупый алгоритм с именами!       – А что такое «имя»? У меня с собой ничего нет, я всё в поселении оставил…       Тут я уже открыто громко заржал, отчего ящерка немного испугался. Нет, алгоритм не надорвётся!       Я понял.       Я нужен здесь, чтобы дать всем имя!       Представитель местной цивилизации присел, неумело копируя мою позу – скрестив задние лапы – и наблюдал, как я, уже лёжа на полу, смотрел куда-то в сторону шкафа и пытался не орать от смеха.       Собрав последние остатки адекватности, я решил, что поиграть в школу – лучший способ сейчас отвлечь мозг от надвигающейся истерики:       – Имя – это то, как ты обращаешься к кому-то. Например, ты называешь «Треугольного бога» именно так, когда к нему обращаешься. Это не обязательно то, что ты придумываешь сам кому-то, имя может уже быть. Например, меня надо называть Чарли, потому что это мое имя. Ну, или Чарльз Вильсон, или просто Вильсон, или вот Утюг – он меня вообще Рыжиком зовёт, но не надо меня так звать, пожалуйста.       – А Вождь – это имя?       Надо же – а ящерка любопытный!       – Нет, это скорее титул, но… Ну, возможно, если его больше никак не называют.       Или мне показалось – или ящерка действительно задумался?       – А меня назвали негодяем. Это теперь мое имя? Если так, то лучше пусть его не будет. Мне оно не нравится, потому что это неправда.       И где Утюг бродит в такой момент? Думаю, у него бы шок случился не меньше моего. Ладно бы ящерка просто перестал бояться – так он ещё и логически рассуждать умел!       – Расскажи, почему тебя назвали «негодяем», и я тогда сам придумаю тебе имя…       Ящерка уже почти осмелился поведать свою историю, вот-вот я бы услышал и разгадал секрет этого маленького оранжевого паренька… но тут двери слегка скрипнули. А ящерка от испуга пулей метнулся на свое привычное место за креслом.       – Ты что на полу расселся? Уже выздоровел? – Утюг, видимо, часто здоровался своим дружественным сарказмом.       – Утюг, – я стремительно поднялся с пола. – Это какое-то чудо! Ящерка, оказывается, умеет в логику!       – А… ага, – по выражению «лица» Утюга стало понятно, что он не особо верит в это «чудо».       – А ещё приходила Камера Вильсона, – честно признался я. Не хотелось оставлять в тайне этот эпизод.       – Да уж, – на выдохе кинул Утюг, осматривая комнату и пытаясь найти какие-то подтверждения этим произнесенным мной фактам. – Ума не приложу, где ты умудрился подхватить такой вирусни, что у тебя начались галлюцинации… Иди давай под одеяло.       Всё же не поверил. Ой, ну и ладно! Сам позднее увидит и поймет, что я не бредил. Спорить с ним мне вообще не хотелось, я ему и так должен был как до последней капли крови, уж лучше сделать так, как он просит.       – Кстати, – продолжил он, сваливая возле камина какие-то пучки травы. – Поглядел я твою «подпитку» – и совершенно точно могу сказать, что зря ты на это деньги тратишь, или как там в вашем мире блага распределяются. В одной таблетке твоего недолекарства действующего вещества меньше, чем мозгов в голове нашего друга-ящерицы. Сплошной сахар. Так что пей лучше травяные сборы – пользы точно будет больше. Я бы тоже пил, да мне не за чем… и нечем.       Я хотел было возразить – не могу же я резко бросать что-то, к чему уже приучен – как вдруг в голове у меня помутнело.       Углы комнаты как будто покосились, а следы от сучков на брёвнах словно обрели контуры, став похожими на глаза, отделились от стен и поплыли прямо на меня. Я зажмурился, скинул с себя одеяло, ставшее вдруг очень тяжелым и душным, схватился за виски и пытался не падать в обморок. Посидел так с минуту, чувствуя кожей головы мелкую дрожь пальцев. В голове появилась случайная фраза: «Ещё один умер».       – Да ты, Рыжик, совсем плох, – голос Утюга прервал мой несостоявшийся обморок.       Резко открыл глаза, надеясь, что меня отпустило. Головокружение и тошнота сохранились, зато жуткие галлюцинации ушли. Не мой это профиль – рассуждать на тему «похмельного синдрома», но что-то не похожи были мои симптомы на то, что бывает после алкогольной интоксикации.       – И еще… – Утюг достал из-под стола довольно крупный лист дерева. – Это что за фигня?       – Это… лист? – не понял я.       – Вижу, что лист, – ответил он с нотками раздражения в голосе. – Ты мне ответь, чем ты на нем буквы выжигал? Не помню, чтобы дома где-то лежала лупа, а очки ты не носишь.       Я взял находку из его рук.       На меня глядела странная надпись:       

0CT0P0}I{H0

      Осторожно?       – Здесь написано «осторожно», – пробормотал я. – Я не делал этого!       – Просто, если у тебя есть чем разводить огонь – можно было бы и мне сказать, не чужие же… «люди». Или погоди… У тебя опять какие-то провалы в памяти? – Утюг скептически посмотрел на меня.       – У меня не… Ох, – решил, что оправдываться было бесполезно. – Но может это как раз потому, что я своей «подпиткой» давно не закидывался и сидел все это время на чае, яблоках и траве?       Утюг хмыкнул, явно собираясь просветить меня о пользе такой диеты, но я собирался держаться своего мнения до конца.       – Рыжик, у меня складывается впечатление, что ты мне не доверяешь.       После этих слов я понял, что пытаться его переубедить было бесполезно. Не только потому, что он такой упёртый – и, наверное, я бы даже позавидовал его упорству. А больше – потому что я опять с чего-то решил, что справлюсь без него. Но я должен принять свою зависимую роль. Поэтому мне оставалось только отложить загадочный лист в сторону.       Откуда он так во всём разбирается? Чаи из трав варит, витамины мои забраковал…       – А э-это еда, да? – послышалось из-за кресла.       Повернулись мы с Утюгом одновременно, но потом я всё же не сдержал искушения взглянуть на его мимику. Это было прекрасно: в его взгляде смешались все эмоции – от негодования до чувства поражения.       А мне как-то от этого и теплее стало. Хоть в чём-то я сейчас выиграл.       Очень осторожно ящерка прошагал поближе к нам и зачем-то спрятался за мной. Я просто развел руками, наслаждаясь полнейшим молчаливым недоумением «Треугольного бога». Ну, не всё же одному мне в таком состоянии находиться – теперь и правда было легче от того, что не только я ничего не понимал. – Нет, это не еда. Это листик. И его, наверное, кушать бы не надо, потому что на нём что-то написано, – с интонацией педагога и весьма настороженно начал объяснять Утюг.       – Написано! – очень радостно выкрикнул ящерка. – А можно я посмотрю?       Пока ящерка разглядывал листочек с непонятно откуда взявшимся словом, Утюг жестом подманил меня пошептаться:       – Ладно, может, ты не совсем псих, потому что я тоже это слышу!       – Он очень любопытный, – я не удержался и пару раз чихнул. – Было бы здорово его чему-то учить, раз он такой активный. И, может быть, вдруг он и мне о какой-то местной кухне что-нибудь поведает…       После разглядывания листика ящерка, видимо, осмелел настолько, что решил осмотреть все предметы в доме. Пока мы говорили, он уже забрался в шкаф и на вытянутых перед собой лапках держал тарелку.       – Эй-эй, бестолочь, аккуратнее! – Утюг бросился к шкафу. – Чахоточник – под одеяло давай!       Я улыбнулся. Всё же этот безумный мирок не такой уж и безумный, когда есть вещи, которые ты понимаешь раньше, чем некоторые.              ***              И тут началась долгожданная стабильность!       Я спокойно отсыпался после своих похождений, пил чаи, заедая их сушками (которые, на мою печаль, стремительно заканчивались) и яблоками.       Утюг и ящерка пытались налаживать общение, но было очень заметно, как же ящерка его раздражал. Мне же, напротив, малыш понравился: очень забавный! Хоть и немного не в меру активный…       Ко мне же Утюг начал опять проявлять осторожность, а местами вообще общаться со мной так, будто я – больной на голову…       Галлюцинации исчезли. Хотелось бы верить, что навсегда, но что-то внутри меня подсказывало, что на время. Значат ли эти галлюцинации хоть что-то? Вот бы они ничего не значили, а были бы просто результатом вечного недоедания, стресса или ещё чего.       И Камера больше не заглядывала, хоть я и надеялся, что она придет и удивит Утюга новым фактом того, что я не совсем сумасшедший. Иногда я подолгу раздумывал над тем, почему это она так смущалась Утюга? Она совершенно не создавала впечатление стеснительной особы. К примеру, она вполне спокойно следила за мной, пока я стоял абсолютно голый под водопадом.       Но я снова вернулся к этой теме: мне нужно мыться. Плохая идея опять идти к водопаду: видимо, резкие перепады температуры – непозволительная роскошь для моей иммунной системы. Надо искать альтернативы, например, греть воду в котле, и идти так к ручью, и бессовестно нагревать ключевую воду, в которой все водоросли наверняка перегреются и повянут… Если только одни водоросли – а вдруг там водилось что-то ещё?       Когда головокружения прошли, а это было на третий день после моего «постыдного похождения», я взялся за уборку помещения, чему Утюг ожидаемо оказался очень рад.       Вечером, сидя у керосиновой лампы, я вновь и вновь вглядывался в буквы на уже пожелтевшем листочке и никак не мог понять: зачем, кто и что. Какой смысл меня о чем-то предупреждать, если всё, что могло случиться – уже случилось? Утюг тоже не знал, что тут могло произойти, кроме внезапной атаки племени платлипулов.       Хозяину дома долгое время приходилось лишь бросать неудовлетворённые взгляды в сторону ящерки из-за того, что я был рядом и как-то старался всегда встать на его защиту. Сам Утюг ну никак не желал избавляться от своей неприязни ко всему роду платлипулов и поэтому обращался к ящерке, только если тот переходил какие-то границы в порыве своей любознательности. А ящерка тем временем обрыскал весь дом, нашёл таки старые очки без стекол где-то под полом, поломал одну из створок шкафа, пытаясь на неё залезть, и чуть не слопал все мои витамины.       Видимо, нервы у моего товарища были отнюдь не из металла – в отличие от корпуса. И привело это к такой вот беседе:       Я прошаривал стены дома на предмет внезапных тайников или ещё каких-нибудь надписей. Платлипул, вроде как помогавший мне в данный момент, вдруг чихнул.       – Не болей! – ляпнул я в привычной манере.       Глядя на меня и мое плохое самочувствие, платлипул уже понял, что болеть – очень неприятное занятие. Как он потом позже объяснил, понятия «болеть» у его сородичей не было. Ты либо живой и своего привычного цвета, либо ты становишься темным как кора дерева – а значит, всё, хоронят.       – Не заболею, наверное, тут же тепло… Хотя, нет, а вдруг я уже заболел? – протараторил он.       Затем он в панике подскочил, ухватился за мой рукав, запрыгнул мне на плечо, уцепился передними лапками за воротник, а задними уперся в мой живот и пристально уставился на меня:       – Чарли, посмотри! У меня темнеет кожа? А глаза?       Глаза и кожа его были такими же оранжевыми, как в первый день нашего знакомства.       – Всё с тобой нормально, – я нервно снял его с себя и поставил на пол.       Но в этот момент, если честно, он вызвал у меня небольшое раздражение. После окончания своей закресельной самоизоляции он уже походил не на скромную милую зверушку, а на какого-то гиперактивного ребенка, которого совсем запустили в воспитании родители. Хотелось бы, чтобы он вёл себя более сдержанно, но…       Я невольно взглянул на наблюдавшего за нами Утюга – он как-то подозрительно ехидно улыбался. Что-то должно было произойти.       – Малыш платлипул, а ты знаешь, что такое пыль?       Ящерка оживился, услышав новое слово, и с наивной надеждой на очередное новое открытие подбежал поближе к Утюгу. Тот на это и рассчитывал, а потому с тем же выражением лица продолжил:       – Да ты что? Пыль – это же такая опасная штука! – Утюг положил свою «руку» ему на плечо. – Ты только представь: пыль – это настолько маленькие частички всего… А вдруг там может оказаться яд? Или маленькие частички твоих покойных родичей? Или… – он сделал драматическую паузу.       – Или что? – боязливо спросил ящерка.       – Или даже волшебные маленькие паразиты, которые проникнут к тебе в голову и сожрут тебя изнутри! – рассказчик выставил перед собой руки.       Занавес.       По выражению мордочки ящерки как-то очень легко читалось, что он одновременно и испугался, и задумался.       – Зачем ты мне вообще рассказываешь о такой страшной вещи?! Её здесь же точно нет! Если бы была, то мы бы уже точно все…       – Правильно, – перебил его Утюг, – «Если бы была». Ее здесь нет, потому что я и Рыжик вытираем пыль вот этими мокрыми тряпками.       И он героически выпрямился и прикрыл глаза.       Я старался, очень старался, честное слово старался не вмешиваться и не смеяться!       – А, вот поэтому ты почти всегда ходишь с тряпочкой! Я никогда бы не подумал, что ты спасаешь дом от такой угрозы, – платлипул раскинул передние лапки. – Ты действительно великий!       – Да, но помощь никогда не будет лишней, – и с этими словами он вложил платлипулу в лапы небольшую тряпку. – Помогай же нам в этой битве!       – Обещаю!       И ящерка тут же пустился вытирать все предметы в доме.       Я немного осуждающе посмотрел на соседа по жилищу.       – Что? – поймал мой взгляд Утюг, – не нае… кхм. Не обманешь – не заставишь.       Теперь некоторым простым поручениям мы дружно начали обучать нашего нового сожителя: подвязать сноп трав верёвкой, пододвинуть стремянку, открыть дверь на проветривание, пройтись с тряпкой по труднодоступным поверхностям. Утюг, кажется, стал смягчаться в своём отношении к нему. Создавалось впечатление, что был бы здесь букварь – он бы начал учить ящерку чтению.       Мы с Утюгом договорились, что постепенно свесим все простые задачи на ящерку. А я теперь буду помогать только с той работой, где требуется физическая сила и рост. И Утюг будет отвечать за сложные моменты, где требовались его особые навыки, а также – за руководство процессом, так как навыков выживания и самостоятельности он имел намного больше, чем мы с ящеркой вместе взятые. Разделение труда – очень полезная вещь!       Чувствовал я себя уже вполне сносно – чихал я всего один раз (наверное, из-за залетевшей в комнату пылинки), даже странные галлюцинации за это время не случались. Зато зуд по всему телу порядком надоел. Вот бы сейчас в душ… Или вообще – прыгнуть в огромное вспененное джакузи, как в кино. Да хоть бы таз, чуть шампуня и немного теплой воды – ну рай же…       Будто в ответ на мои немые мольбы, Утюг вдруг неожиданно объявил:       – Рыжик, думаю, тебе уже можно сходить на горячие источники!       – Чего? – я даже слегка покраснел от шока. – Все это время тут были горячие источники, где я мог бы помыться, и ты только сегодня решил мне об этом рассказать? Ну, спасибо!       – Ладно тебе ворчать. Пока ты болел – ходить было бы глупо. А до этого… Ой, ну хорошо, ну тупанул, – нервничал Утюг.       Мы ненадолго замерли, смотря друг на друга и… засмеялись почти одновременно. Глупая ситуация, очень.       – Ладно, Рыжик, собираемся…       – И кстати, Утюг, – решился я. – Я понимаю, конечно, что своего имени ты не помнишь, и мне приходится называть тебя по твоему внешнему виду. Но у меня-то имя есть! Я ничего не имею против того, чтобы быть Рыжиком, но я от этого прозвища уже устал. Я Чарли.       – Хех. Хорошо, извини, – неожиданно для меня он не стал упираться. – Что ж ты сразу не сказал? Я как-то привык уже. Ну ладно. Чарли – так Чарли.       Мы оба повернулись к ящерице и, кажется, подумали об одном и том же.       – Эй, коротышка, – позвал к себе нашего подопечного Утюг. – Подойди-ка сюда!       Платлипул послушно подбежал.       – Придумай себе имя. Сам. А то если мы тебя назовем, то мне как-то совсем тошно станет, будто ты наш питомец или опекаемый ребеночек. – Утюг скрестил ручки прямо перед своим «носом».       – Но ты же уже называешь меня «Мелкий», «Коротышка», «Оранжевый», «Дурья башка» и «Пид…».       – А это не имена! – Утюг поспешил перебить малыша. – Это просто… просто прозвища. Забудь об этом.       – Я не понимаю тогда, – платлипул поник. – Я что, должен сам себе придумать слово, которым вы меня будете постоянно называть? Но ведь это сложно! Слов очень много, и я многие из них не знаю…       Утюг сказал, что у него есть много времени подумать, и пригласил его пойти с нами на источники.       Мы вышли из дома, добрались до знакомой мне по недавней прогулке развилки и снова выбрали правый поворот. Вышли к недавнему водопаду, но не стали останавливаться. Утюг по пути зачем-то вслух ворчал, что ему приходилось «возиться с великовозрастным ребёнком и аборигеном-недоумком», а я почти всёе его «ворчание» думал, что будет сделать правильнее – притвориться, что я не слышу, или возмутиться? Странная какая-то у нас «дружба» была: то вместе смеялись, то сейчас он меня осуждал за «несамостоятельность и инфантилизм».       Лес закончился, и начались какие-то каменистые уступы, на которых почти ничего не росло. И тут ящерка заметил недалеко какие-то кусты с, как он выразился, «очень деликатесными листьями», и побежал туда, предупредив, что никуда без нас не уйдет.       Когда миновал, наверное, час после того, как мы покинули дом, Утюг проговорил:       – Позволь представить тебе – вулканическое озеро!       Перед моими глазами предстал водоём такого же примерно размера, как тот, в котором я мылся в прошлый раз, но немного более вытянутый. Над гладью стояла лёгкая дымка.       – Вулканическое?       Неужели мне всё-таки придётся приблизиться к вулкану?       – Да ты не боись, – стал он заверять меня. – Вулкан у нас спокойный. Ничего с тобой не сделается. Между прочим, ты только что прошёл совсем рядом с ним – и не заметил!       Я оглянулся. Среди деревьев сложно было понять, но казалось, что мы и правда шли вдоль склона. Осмотревшись, вдали я увидел пару вершин, над которыми медленно рассеивался еле заметный дымок. Надеюсь, это туман или облака…       Что ж, Чарли Вильсон, пора окунуться в свой страх!       Утюга – в отличие от Камеры – не пришлось просить: пока я снимал с себя одежду, он сам отвернулся и стал ковырять что-то в камнях.       Я осторожно дотронулся до воды. Она оказалась достаточно тёплой, чтобы я мог смыть с себя грязь и при этом не обжечься – как будто специально для меня подогретая. Тогда я шагнул в озеро, сделал несколько шагов, нырнул, запустил пальцы в волосы и немного взъерошил их. Эх, жаль мыла не было – тогда было бы совсем прекрасно.       Вынырнув, я снова оглянулся. Передо мной был лес, за ним – белые шапки то ли льда, то ли облаков, а среди этой белизны – две блестящие точки. Я зажмурил глаза и снова открыл их, пытаясь понять, не показалось ли мне – две точки всё так же сияли вдалеке.       Что это? Неужели маяк?       Я подозвал Утюга и спросил, видел ли он что-то в той стороне – и мне снова не повезло: пока я вертелся, загадочные объекты исчезли с горизонта, и Утюг в очередной раз укрепился в мысли, что я был не в своём уме.       Мыться я старался очень осторожно, но тщательно. Без мыла всё равно не совсем то, но пористыми камнями (наверное, уже от безысходности) мне удалось немного потереть кожу, как губкой. Волосы напитались мягкой водой и легли как-то более-менее ровно.       Рубашку и брюки выстирал там же с помощью пористых камней и «ну, пожалуйста, пусть сработает!».       Вылез, обсох (как хорошо, что не пришлось бегать, чтобы согреться!), оделся, окликнул Утюга (он строил башенку из камней) – и мы двинулись назад.       – Ну что, доволен? – поинтересовался Утюг. – В следующий раз доберёшься сам?       – Вполне, – кивнул я. – Знаешь, ванна раз в неделю – довольно грустно звучащее мероприятие. Наверное, приходить я сюда теперь буду часто. Спасибо, что проводил.       Таща за собой большую ветку с листьями, ящерка возник перед нами и вдруг замер, выпустив ее из рук.       – Г-где твоя верхняя одежда?       Я сначала не понял, о чем он, а потом сообразил, что несу рубашку с галстуком в руках.       – Это не называется «верхняя одежда», это просто рубашка. Мы с тобой уже разговаривали о ней и о том, что она мне необходима, – вежливо напомнил я.       – А, ну да. А это же галстук, да?       Я протянул ему свой зелёный, уже немного выцветающий галстук. Он попытался завязать его на себе, но получилось у него нечто вроде длинного шарфа.       – Мне он нравится! – ящерка помял кончики галстука в лапках. – Точно! А можно называть меня галстук? Хотя нет… Звучит как «стук». Тук-тук-тук-тук… Ой, точно! Он зелёный! Я могу называться Зелёный? Это же цвет, как у вот этих листиков, а я их люблю.       – Хм, а Верда звучит ещё лучше, – спокойно заключил Утюг. – Браво, платлипул по имени Верда, ты всё же придумал себе имя!       Наверное, это было идеальное имя для него. Действительно, оранжевая ящерка по имени Верда. Логично так же, как и всё остальное здесь.       Но ящерке очень понравилось. Потому я решил, что как только мы вернемся, постараюсь переделать свой галстук во что-то более ему подходящее, и пусть у ящерицы по имени Верда будет хоть что-то зелёное.       Мы почти подошли к дому, и приподнятое поначалу настроение вдруг снова сошло на нет. Но только не у Верды – он гордо вышагивал в моем галстуке, неся ветку на плече.       – Не нравятся мне всё-таки твои галлюцинации, – напомнил мне Утюг про блестящие точки. – Ты точно головой не ударялся, когда пьяный разгуливал?       Я хотел было возразить, но меня прервал прервал внезапно вышедший нам навстречу Уолтер.       Надо же! За три дня, проведённые безвылазно в доме, я совершенно забыл, что хотел разузнать, не он ли принёс мне сумку!       – Вильсон, – обратился ко мне конь. – Есть разговор.       Откуда он знал, как меня зовут? Ему я точно не представлялся!       Утюг его явно недолюбливад и вряд ли вообще с ним взаимодействовал.       Неужели Камера рассказала?       – Доброго времени суток. Что, покуривать с кем-то дурман-траву появилось желание? – язвительно вмешался Утюг.       – Не собираюсь, – холодно выдавил Уолтер. – Но я хотел бы пообщаться. И наедине.       Последнее слово он произнёс с нажимом.       – Пфф, пошли, Верда, – отчеканил Утюг.       Но Верда, видимо, настолько сильно перепугался внезапного попутчика, что убежал вперёд. Я пока шагал между Утюгом и Уолтером, чувствуя повисшее в воздухе напряжение. Разговоров между нами, как и следовало ожидать, никаких не было.       – Увижу хоть намёк на дым, – предупредил Утюг, когда мы наконец-то остановились у дома. – Больше ни на километр к тебе Чарли не подпущу.       Конь ничего не ответил, очевидно, считая, что за него говорит его молчание.       Когда Утюг скрылся в доме, Уолтер произнёс:       – Итак, Вильсон. Как ты думаешь, почему ты оказался здесь?       А собственно – почему? За несколько дней моей лесной жизни я ни разу не задавался этим вопросом – мне было попросту не до этого! Хотя предположение, что ради имён, у меня выскакивало, но ведь это было не всерьёз.       – Не знаю, – не стал скрывать я.       – Так вот. Ты здесь не просто так.       Ну началось! Пусть ещё скажет, что я Избранный, и Матрица имеет меня!       – Только не говори мне, что я – единственный в своём роде, кто способен спасти мир, или что-то в этом духе! – рассмеялся я. – Всё равно не поверю!       – Жаль, – заключил он. – А придётся.       Ну приехали! Сейчас он потребует, чтобы я залез в долбанного робота и отправился сражаться с Ангелами!       Уолтер же невозмутимо продолжал:       – О тебе меня предупредила шепчущая тень.       – Чего-о-о! – кажется, меня понесло. – Это тебе по накури привиделось? Эх, а Утюг ещё о моих глюках печётся! Вот о чьих мозгах следовало бы беспокоиться!       – Шепчущая тень сообщила мне, – перебил он меня. – Что тебя зовут Вильсон, что прибудешь ты с Земли, и что тебе следует серьёзнее отнестись к тому, что вокруг.       Ёрш твою медь.       Этот конь – шаман?       Жизнь точно не готовила меня к тому, что мне придётся поверить в шаманские практики, и что первым встреченным мной шаманом будет говорящий конь!       – Похоже, ты не настроен серьёзно, – подытожил Уолтер. – Зря. Надеюсь, нам удастся пообщаться, когда ты будешь в светлом уме.       – Подожди! – я попытался собрать в кучку остатки мозгов. – Что ещё сказала эта твоя тень?       – Что тебе следует быть внимательнее, – сообщил он. – На этом пока всё. До скорого, Вильсон.       И он ушёл в сторону поля, крутя в руках трубку.       Я остался, замерев на месте, ничего не понимая.       Что он имел в виду, когда говорил, что я здесь не просто так? И почему мне то листья, то кони велят вести себя осторожнее? А что, если и мои галлюцинации тоже не совсем… Нет. Я перегрелся, видимо.       – О чём говорили хоть? – прервал мои размышления вышедший из дома Утюг. Думаю, он подслушивал.       – Если честно – о какой-то ерунде. Я ничего не понял.       – Как я и думал, – вздохнул он. – Я думаю, ихтиогипп тот ещё наркоман, так что просто забей. Пошли лучше Верду из-под кресла опять выковыривать, парень этого курильщика двухметрового до смерти перепугался.              ***              Следующим же утром, через пару часов подробного пересказа всего маршрута, вплоть до каждого бревна, Утюг, удостоверившись, что я мог и сам уже детально описать весь путь, а также взяв с меня обещание не пить, не курить и не совершать прочих глупостей, отпустил меня одного к горячему озеру.       Я уже подходил к вулкану, когда увидел карпа. Рыбища выплыла передо мной из-за дерева. Я попытался увернуться, но она двигалась прямо на меня.       Карп угодил мордой мне в живот, сбив меня с ног. Падая, я почувствовал, как что-то твёрдое и тяжёлое ударило меня по голове.       «Твою медь», – успел подумать я, прежде чем в глазах потемнело, и отключился.