2011
Вудсборо (штат Мэриленд)
Хм, на удивление... всё прошло даже и не так страшно, как я предполагал. Я, пока что, всё ещё дышу и здравствую. Хотя лобешник и запястья ноют не по-детски. Один из копов с чувством впечатал моё лицо в капот полицейской машины и заломив руки, надел наручники. — Там ещё остался пацан! Слышите?! – кричал я в металл капота, пока коп меня обыскивал. Хорошо ещё, что свой охотничий нож я оставил в рюкзаке. — Вы имеете право хранить молчание! Всё, что вы скажете, может... Бла-бла-бла, эту белиберду я слышал в свой адрес уже ни раз и не два. Я повернул голову, не отрывая её от капота и всмотрелся в дверной проём входных дверей, пока мне продолжали зачитывали мои права. Ну же, парень. Только не сглупи. Но к моему облегчению, Вик вышел из здания к нам навстречу, под проливной дождь. Один из офицеров сразу быстрой походкой подбежал к парню и проводил его к машине. Вик весь путь не сводил с меня взгляда. Держится парень молодцом, не подаёт и виду что как-то растерян. Интересно, это твоё первое родео, парень? Офицер усадил Вика в машину на пассажирское сиденье и захлопнул за ним дверь. Мой же офицер уже закончил зачитывать мои права, которые я и так знаю наизусть, схватил меня за шиворот и оторвал от капота. Неверно, со стороны я выгляжу нелепо с этим робокопом мне по плечо. Он развернул меня и повёл, толкая впереди себя к машине. Другой коп стоящий возле неё открыл передо мной дверь и меня затолкали внутрь салона. Обычно офицер должен придерживать голову арестованного, когда его садят в машину, но из-за нашей разницы в росте он даже и не стал пытаться, а просто с силой дёрнул меня за шиворот вниз и толкнул вперёд. Я за малым не поцеловал лбом металлический косяк. Спасибо, но нет, иначе капот будет ревновать. Офицеры снаружи расселись по своим машинам и дружно тронулись с места, увозя меня и паренька от этой проклятой стройки. Я успешно принял вертикальное положение и молча уставился в окно, по которому продолжал тарабанить, всё непрекращающийся, дождь.Вудсборо, значит? Ну что ж давай познакомимся поближе. Нутром чую – застряну я здесь надолго.
***
Полицейский участок Вудсборо ничего собою не представлял. Если побывал в одном, значит, побывал во всех. Кроме самих блюстителей закона, в участке не было посторонних в лице гражданских. Хотя уже ночь на дворе и все законопослушные граждане должны сидеть по своим хаткам, но я всё же рассчитывал встретить своих новых «знакомых». Однако в зоне ожидания их не оказалось. Наверное, некоторым из них сейчас латаю дыры, но что-то мне подсказывает, что если они здесь и были, то теперь их и след простыл. Как-никак а они несовершеннолетние и наверное, их уже развезли по домам. А вот некоторых конкретных индивидов следовало бы задержать подольше, до прихода родителей. Эти придурки были под градусом, а распитие спиртного несовершеннолетними – карается по закону. А что же до Крейна? Парень-то здесь вообще и ни при чём! Он жертва и по-хорошему после дачи показаний и снятия побоев его должны отпустить. А вот мне же светит ночёвка в «обезьяннике» и дальнейшие тёрки с шерифом. После непродолжительного знакомства с его отпрыском мне аж захотелось на него взглянуть. Как говорят «яблоко от яблони», но лучше не будем заранее судить человека по его «яблочку». В свете ламп я наконец-то смог рассмотреть того, кто меня арестовал и с кем я ехал всю дорогу до участка. Им оказался невысоким брюнетом с карими глазами. Офицер, стоящий за регистратурой, обратился к нему Стивенс. Значит не он, а я надеялся, что шериф лично застегнёт браслеты. Но видимо, он человек занятой и отрядил своего помощника. Я не сомневаюсь что шериф в курсе всей ситуации. Кто как не сынок его и вызвал. И теперь через несколько минут, а может даже и часов, мы с ним будем «мило беседовать» в комнате для допроса. Тем временем меня оформили, сняли отпечатки пальцев, изъяли рюкзак, документы, права, ключи от байка и телефон. Все мои вещи отправили в камеру хранения как вещдоки. Судьба моего мотоцикла мне пока что остаётся неизвестной. Вероятней всего его просто конфискуют и отгонят на штрафстоянку. Меня же Стивенс отогнал в «обезьянник». В котором я проторчу до тех пор, пока эти горе-сыщики не найдут и не проверят моё досье. Ну что ж, удачи вам с этим ребята. С 2002-го на меня вы ничего нарыть не сможете. Уж мои-то бывшие «покровители» об этом хорошенько позаботились. Место моего нынешнего пребывания являло собой просторную камеру: кирпичная стена с небольшим окошком и три решётки. Слева и справа от моей камеры по соседству находилось ещё две таких же. Под оконцем у стенки стояла простенькая скамья, а рядом с ней нужник. Чур, я не возле параши! Хотя, а смысл? Кроме меня в камере было не души. Если в участке и были ещё арестанты, то их держат в одиночных камерах. Скоро и я там окажусь на ночь, после допроса, а он предстоит быть очень интересным. Я уселся с краю скамьи и упёрся спиной в стену. Чёртовая настенная лампа неприятно слепила в глаза. Я натянул капюшон и склонил голову. Проклятье! Как же херово без очков, но даже не разбейся они, их бы всё равно конфисковали. Я удивлён, что мне оставили мой ремень и шнурки. В некоторых участках, в которых мне довелось погостить, конфисковали даже и их. Есть, конечно, у меня одно нехорошее предчувствие на этот счёт, но лучше пока что с ним повременить. Всё проясниться после допроса, а пока что, может всё же удастся вздремнуть одним глазом. Я уже практически сутки стою на ногах, не смыкая глаз. Да и трогать меня, пока что, здесь вряд ли будут. Так что, попытка номер два? Я привычно закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди. Однако по коридору раздались шаги, звякнула связка ключей, клацнул замок и скрипнула дверь решётки. Я открыл глаза и приподнял голову. — Проходи и присаживайся, парень, – офицер Стивенс завёл в соседнюю камеру Крейна и закрыл за ним на ключ дверь. — Эй, начальник! Его-то сюда, каким боком?! Парню надо в больницу! – я встал со скамьи и впритык подошёл к решётке. — Помолчите, пожалуйста. Вам будет дано право высказаться шерифу. Он скоро будет на месте, – известил офицер Стивенс. — Спасибо, конечно, за информацию, но какое отношение к парню имеет ваш шериф?! — Он побудет, пока что, в камере до дачи показаний и ради своей же безопасности. Распоряжение шерифа. — А где тогда остальные?! А?! Почему они тоже не в «обезьяннике»?! – я и так догадываюсь почему и от этого меня вновь начинает бесить. — Я не обязан перед вами отчитываться. Вы оба останетесь в камере до прибытия шерифа! — Мне нужно позвонить! Я должен предупредить бабушку. Сказать ей, чтобы не волновалась, – взял слово Вик и также подошёл к решётке. — Мы оповестим твоих родственников после взятия показаний, – ответил офицер. — Хуйня всё! Он несовершеннолетний! Вы должны были вызвать их сразу после оформления! — Не указывайте мне как делать мою работу! Он останется для сохранности и до дачи показаний! – огрызнулся Стивенс. — И снятия побоев? Так ведь, офицер? – я сверлил копа вопросительным взглядом. — Да. И снятия побоев, разумеется, – повторил офицер, смотря мне прямо в глаза. — Как погляжу, первую помощь парню уже оказали, так что угрозы для его жизни нет, – и с этими словами он развернулся и собирался уже уходить. — Мне тоже нужно позвонить, – ответил я, буравя его спину. — Тоже бабушке? – съязвил коп. А ты у нас, сука, оказывается шутник. — Адвокату, – и только попробуй, блядь, вякнуть «а он у вас имеется?!». Нет, сука, у меня нет блядского адвоката, потому что эта акула в костюмчике мне не по карману, но зато у меня имеется кое-кто похуже любого юриста. — Я уточню у начальства, – бросил коп. — Что, тоже распоряжение шерифа?! Эй! Я имею право на один телефонный звонок! Я хочу им воспользоваться! Слышишь?! – крикнул я вслед, но офицер уже вышел за дверь и вновь нас осталось только двое. — Блядство! – я упёрся лбом в решётку, продолжая сверлить взглядом дверь. Да что за бред?! Ради его же безопасности?! Там что снаружи у стен участка собралась толпа с вилами и факелами?! Если они по мою душу, то вопросов ноль. Но причём здесь малой? Что они могут ему предъявить? От него не разило спиртным, уж я бы учуял. Или они хотят повесить на него проникновение на охраняемую территорию? Ну, так в эту галёрку нужно сгрести и всех тех шабашовцев. Этому гадёнышу-Люку ясен хуй ничего не будет – папаша его выгородит и отмажет. Не знаю, что этот выблядок уже успел там напиздеть, но подозреваю, что Вик здесь из-за меня. Ну уж нет! Уж лучше быть помятым в «обезьяннике», но живым и относительно здоровым, чем калекой в больничной палате или трупом в морге. В конце концов, никто не погиб. А вполне могли бы. Я криво ухмыльнулся и отойдя от решётки, сел на своё место. — Эх. Присаживайся, парень. Ночка будет длинной, – протянул я, оборачиваясь к Вику. Он также уселся на свою скамейку с краю. Нас отделяли только прутья решётки. — Как рука? – всерьёз поинтересовался я. — Уже лучше, – ответил он и кивнул. — А лобешник? — Всё ещё раскалывается. А как ваша нога? — Терпимо и мы с тобой условились на «ты». Забыл? — Прости, просто из головы вылетело. Так... что теперь будет дальше… Морт? — Хм, дальше? А дальше тебя проведут в комнату для дачи показаний, где ты будешь один на один с дядей офицером. Он просто расспросит тебя и задаст пару тройку вопросов. Вот и всё парень. Помнишь об «одолжении»? — Да. — Вот и молодец. И ещё... какой там номер твоей бабушки? — Э-э-э, а зачем? — Просто. Продиктуй. Мне. Её. Номер. Парень, – я развернулся и посмотрел на Крейна взглядом не терпящим возражений. — 1-805-829-6068, – быстро проговорил Вик и теперь кажись вдуплил, с какой целью я спрашиваю. — Как её зовут? — Адси… Аделаида Каллиген. — Молодца. Теперь всё будет зашибись. Понял? – но Вик лишь молча кивнул мне в ответ. — Ты... живёшь вместе с бабушкой? – решил я как-то поддержать разговор. — Да, на окраине города. На окраине? Хм, а я думал, он живёт в резервации, со своим племенем. — А твои… — Адсила сама меня растила и воспитывала! Дороже её у меня никого больше нет, – резко отрезал Крейн и отвернулся, потупив взгляд в пол. Вот оно как, но хотя бы у тебя есть семья... пускай и неполная. — Адсила? Это её второе имя? – попытался я как-то сменить тему и увести разговор в другое русло. — Это её «внутреннее» имя, – поправил меня Вик и продолжил. — Каждому человеку даётся два имени: одно мирское, второе внутреннее, – пояснил он и заметно приободрился. Вот и отлично. Лучше буду и дальше прикидываться дурачком. — А разве… «внутренне», как ты выразился, имя не является чем-то сокровенным для вас? Тем, чем нельзя разбрасываться при чужаках? — Нет, не совсем. Внутренне имя звучит на нашем родном наречии, а каждое имя имеет значение. Для тебя оно звучит как одно, а для меня совсем по-другому. — Вроде «Орлиный глаз» или «Волчий клык»? – скорчил я недотёпу. — Ну, не совсем. Не такие пафосные и не такие клишированные. — И как вы получаете второе имя? — Нам даруют его, когда исполняется год. Тогда мы становимся частью племени. Нас принимают в племя и нарекают духовного покровителя? — То есть, что вроде крёстного отца? Я прав? — Да, именно! Всё племя собирается и устраивает большой праздник по такому случаю. Это называется Вакан. — Хм, совсем как наши крестины. Получается, его заслуживают только твои соплеменники? — Ну, Адсила говорит, что «имя человека есть отражение его внутреннего духа». У каждого человека есть его «внутренне» имя. Просто он его ещё не знает. — Ну, я пожалуй своё уже знаю, парень. Точнее скорее не имя, а прозвище, которым меня нарекли. — Кто? — Все. Друзья. Враги. Да и я сам как-то избрал его себе. Просто... так сложилось. — И… что оно означает? – осторожно, подбирая слова, спросил Вик и я заметил, как он напрягся. Что, интересно? Ха! Я тебя разочарую, пацан. — Шрайк! Ваше право на один телефонный звонок будет удовлетворено. Встаньте лицом к стене, – офицер Стивенс бесцеремонно распахнул дверь и направился к моей камере. Следом за ним шёл темнокожий офицер, ранее мною невиданный. — Как-нибудь в следующий раз, парень, – я встал со скамьи и отошёл к стенке, как было велено.***
Меня повели по коридору прочь от «обезьянника». Безымянный офицер открыл передо мной дверь и меня завели в допросную. Как я это понял? Четыре голых стены, на одной тонированное, пуленепробиваемое стекло, стол посреди помещения и два простых железных табурета. На столе стоял стационарный телефон. Меня подвели к столу и сняли наручники. — У вас три минуты, – бросил мне Стивенс и с напарником, покинул комнату, заперев её за собой. Странно, разве звонок осуществляется не под надзором офицера? Впрочем, учитывая где я сейчас нахожусь – это не имеет значения. По ту сторону стекла за мной явно наблюдают и я даже догадываюсь кто. Я потёр запястья и сняв трубку, принялся набирать номер. Из трубки донеслись протяжные гудки. — А-алло? – послышалось из телефонной трубки. — Аделаида Каллиген? — Да. А с кем я говорю? — Вас беспокоят из полицейского участка Вудсборо. Ваш внук найден. Он сейчас в участке. Приезжайте скорее. — П-постойте…, – но договорить ей я не позволил и нажал на клавишу сброса. Извините миссис Каллиген, но во времени я ограничен. Подозреваю, что они всё слышали и уже направляются ко мне из соседней комнаты, но всё равно я должен был попытаться. Я быстро набираю номер и из трубки вновь доносятся протяжные гудки. Ну же, Оззи! Возьми же чёртову трубку! — Я занятой человек, так что на месте не сижу! Оставьте своё сообщение после сигнала! Зараза! Оззи, мать твою! Где тебя черти носят?!За дверью уже доносятся шаги, а дверной замок защёлкал.
— De Oppresso Liber, – это единственное что я успеваю сказать, прежде чем дверная ручка опустилась и дверь полностью распахнулась. De Oppresso Liber – девиз «Зелёных беретов». Наш с Оззи девиз. Ещё когда мы с ним только начинали, то условились, что это станет нашим сигналом SOS, если кто-то из нас вляпается в дерьмо наподобие этого. Я положил трубку и развернулся к двери. В комнату зашёл высокий блондин в форме. Его сопровождал мой знакомый брюнет – офицер Стивенс. Да что же мне везёт сегодня на такой расклад! Если этот Стивенс окажется родственником этого придурка-Майкла – я буду ржать в голос! Что же до блондина – с ним всё и так было ясно. Стоило мне только встретиться с его пронзительным взглядом зелёных глаз. Также недобро на меня зыркал Люк, когда я прервал его забаву. А щенок-то в отца пошёл. Надеюсь, что только внешностью. — Мистер Шрайк, присаживайтесь, – вежливо попросил блондин. — Благодарю, шериф Палмер, – также вежливо ответил я, усаживаясь на стул. Должен отдать ему должное, шериф и бровью не повёл, а вот Стивенс вопросительно покосился на шерифа. — Я поражён вашей проницательностью. Полагаю, с моим коллегой – депьюти Стивенсом, вы уже знакомы. В таком случаи обойдёмся без приветствий, – он бросил папку с документами перед собой и она громко хлопнула об стол на всю комнату. Шериф сел за стол напротив меня, а его депьюти, скрестив руки, прислонился к стене возле двери. Палмер раскрыл папку и начал перебирать листы свежераспечатанного досье на меня. Я положил руки на стол и сцепил ладони в замок. — Мортимер Шрайк, 76-го года рождения. Родились в городе Гейнсвилл, штата Джорджия. Родители неизвестны. Не женат. До 91-го вы проживали в детдоме. С 91-го за вами числятся множественные аресты за бродяжничество, взломы с проникновением на частную территорию, воровство, вандализм. Вам грозила колония строгого режима для несовершеннолетних, однако в 94-м вы добровольно поступил на службу в сухопутные войска, сроком на восемь лет. Походу воинской службы вас зачислили в программу «Зелёные береты». В марте 2002-го вы были участником военной операции «Анаконда» в Афганистане. Приставлены к награде «Пурпурное сердце» и «Бронзовые Дубовые листья». В сентябре 2002-го вы окончили службу по контракту и покинули ряды армии США, – наконец-то закончил шериф зачитывать мои хроники. Никогда не понимал, зачем зачитывать в голос арестованному его же досье перед допросом. Что бы нагнать саспенса?! — Всё верно, офицер. Спасибо, что напомнили мне о моих славных деньках, – решил я поддержать беседу, а не то этот односторонний монолог уже начал меня напрягать. — И вот спустя девять лет вы объявляетесь в нашем Вудсборо, – продолжил шериф, сделав вид, что пропустил мои слова мимо ушей. — Где же вы пропадали столько лет, мистер Шрайк? — Да так, мотался по стране, то тут то там. Работал там, где предлагали и на тех, кто предлагал. — И какого же рода профессией вы занимались все девять лет? — Разнообразной: грузчик, курьер, дальнобойщик, уборщик, мусорщик, ночной сторож, телохранитель, вышибала и много ещё кем. Но в основном – я просто разнорабочий. — И в Вудсборо вы приехали по работе? — Нет, в ваш городок я забрёл случайно. Я направлялся в Верджинию-Бич, но сбился с пути и был застигнут бурей. — И поэтому вы решили переждать её на стройке? Согласитесь, не лучший вариант. — Ну, что я могу сказать? Тогда мне это казалось неплохой идее. — Вернёмся к предыдущему вопросу. Вы направлялись в штат Виргиния, зачем? — Мне предложил работу в городе Верджиния-Бич, там освободилась вакансия и нужен был человек на замену. — И на какую должность? — Вышибалой в ночном клубе. Вы только не подумайте, это приличное и довольно престижное заведение. — У вас возникли трудности с предыдущим местом работы? — Да, раньше я работал вышибалой в придорожном баре. — Вас уволили? — Нет, он сгорел. Пожарные сказали, что всему виной плохая проводка. Что-то где-то коротнуло и он вспыхнул как спичка, но никто при этом не пострадал. — Он был застрахован? — Да, но владелец бара тут не причём, если вы об этом. Этот бар был для него всем и уж он точно не стал бы его поджигать ради денег. — Готов поклясться, вы готовы даже за него поручиться. — Да, именно так. Он мой сослуживец и брат по оружию. И именно он нашёл мне работу, пока бар отстраивается. — В вашем досье указано ваше последнее место проживание Портленд, штат Орегон. Оно всё ещё текущее? — Да, там же я и работал. — То есть, вы пересекли всю страну на мотоцикле, вместо того чтобы сесть на рейс? — У меня аэрофобия. — Не пробовали поездом или автобусом? — Морская болезнь и потом, не люблю давку. — Я удивлён, как вас вообще приняли в армию с вашими-то фобиями и недугами. — Ну, так они же не на пустом месте взялись, а уже после службы. — А ваш... альбинизм? Разве светобоязнь не являться для вас недостатком? — В армии меня обучили не обращать на это внимание, а в бою тем более про него очень быстро забываешь. И вообще, какое отношение это имеет к делу, шериф? — Вы правы, абсолютно никакого. Просто пытаю понять, что вы за человек. — Вот как? И какое же заключение вы сделали? — Что вы нестабильный и опасный для общества индивид, – процедил сквозь зубы шериф, наклонившись в перёд и глядя мне прямо в глаза. Ну, надо же! Америку, блядь, открыл! А я-то всё думал «что со мной не так?». — Вы осознаёте, за что были задержаны?! – продолжил шериф. — Бродяжничество и взлом с проникновением на частную территорию? — А также за домогательство и нападение на несовершеннолетних! – выпалил всё шериф, встав со стула и нависнув надо мной. — А мою версию выслушать, не хотите ли? Мне казалось, с этой целью я в допросной. Для дачи показаний. — Пятеро старшеклассников подтверждают, что вы напали на них с монтировкой! — Это была самооборона! Один из этих умников не рассказал вам, что при себе имел травмат?! Они не рассказали вам, что они делали в том здании?! Что они вытворяли с тем пацаном и что собирались с ним сделать?! Нет?! Так вот что шериф, эти сучьи дети загнали парня на верхний этаж и стали палить в него из травмата! А когда я вмешался, ваш сын меня подстрелил! Я вспылил и надавал им оплеух! А затем прогнал к чёртовой бабушке! Вот как всё и было, шериф! — Вы не имели право распускать руки! — Только если это не была самооборона! А это она и была! Вам быть может показать след от выстрела?! Что бы вы, наконец-то, сняли побои! Сейчас офицер, я только штаны спущу. — ДОВОЛЬНО! – гаркнул Палмер и врезал кулаком в стол. — Ты думаешь, что твои воинские заслуги дают тебе право вершить здесь самосуд?! В моём городе?! Над моим сыном?! — Мы свами теперь на «ТЫ», шериф Палмер? Шериф вскочил с места и схватил меня за затылок, пытаясь вжать моё лицо в стол. — ЗАТКНИ СВОЮ ПОГАНУЮ ПАСТЬ! БЕЛОБРЫСАЯ ОБЕЗЬЯНА! – проорал он мне прямо в ухо. — Ты сломал руку моему сыну! А затем грозился сбросить его с многоэтажки! Так что если ты рассчитываешь отделаться штрафом и общественными работами, то я тебя, тварь, разочарую! Завтра ты предстанешь перед судьёй, а затем ты сядешь за решётку и надолго! И поверь, твои будущие сокамерники будут хорошо о тебе осведомлены! Ты меня понял?! Мне стоило титанических усилий сдержаться и не сломать ему руку! Желательно в нескольких местах! Но я стерпел, стиснув зубы. Ублюдок! Хочешь меня спровоцировать?! Я тебе такого удовольствия не окажу! Я выпрямился, несмотря на сопротивление от шерифа и повернулся к нему, предупредительно покосившись на его руку. — Ваш сын оказался врагом самому себе. Это ваш просчёт как родителя. Мой висок познакомился с металлическим покрытием стола. Голову обдало тупой болью, а перед глазами заплясали звёздочки. — Ты, урод, ещё поучать меня вздумал?! – рявкнул Палмер. Я упёрся руками в стол и вновь принял вертикальное положение. — Да, шериф, буду. И раз уж вы упомянули судью, то позвольте вам напомнить об «Презумпции невиновности». Всё решиться на суде и состоится он не завтра. Мой адвокат уже в курсе и скоро вам позвонит. — Суд состоится завтра! И твой адвокатишка на него не успеет, так что адвоката тебе назначит государство! — Поверьте, он успеет. — Стивенс, загони его обратно в клетку!***
Назад в «обезьянник» меня волочили всё те же Траляля и Труляля, предварительно заковав в наручники для надёжности. Кстати Труляля, оказывается, зовут Мейсон. Так, по крайней мере, его позвал Стивенс. Весь обратный путь Мейсон придерживал меня за плечо, потому что меня слегка пошатывало, а в правом ухе до сих пор звенело. Конечно, нужно хорошенько постараться чтобы меня вырубить, но должен отдать должное – хватка у шерифа железная. Да и рука тяжёлая. Я, конечно, всё понимаю – он отец и его ребёнок пострадал, но разве он не при исполнении? Или то, что он шериф даёт ему привилегии самолично вести моё дело? Вопреки тому, что он родственник пострадавшего и эмоционально вовлечён. Хотя, скорее всего, дело ведёт как раз его депьюти. Таким образом, эта падла, хочет и рыбку съесть и косточкой не подавиться. При подходе к камере меня ожидал неожиданный сюрприз. За время моего отсутствия у меня появились соседи, а точнее сказать сокамерники. Их было трое. Первый: невысокий мужчина зрелого возраста с седой бородой и усами. Он сидел на моём месте и поигрывал костяшками кулаков. Второй: тучный боров латинского происхождения, с лысой башкой и короткой чёрной бородкой. Он в этот момент справлял малую нужду. И третий – мужик с банданой на голове, где-то на лет десять меня младше, широкоплечий, хорошо сложенный, не бодибилдер, но явно в качалке частый гость. Он ходил по камере от края до края, как тигр в клетке. М-да, какая разношёрстная у меня появилась компания, однако. И главное так вовремя. Мне сейчас как раз не помешало бы дружеское плечо собрата по несчастью. Эх, предстоит жаркая ночка. А жаль, я то надеялся наконец-то вздремнуть. — Располагайся Шрайк, – Стивенс снял с меня наручники и подтолкнул к камере. — А знаете, мне и в соседней было бы нескучно. Да и ребят как-то не хотелось бы напрягать. — Ничего, в тесноте, да не в обиде. Давай заходи! – Стивенс грубо тыкнул дубинкой мне между лопаток. Мейсон тем временем приказал заключённым отойти к стенке и открыл дверь камеры. Я молча вошёл внутрь и дверь сразу же захлопнулась. — Не шалите тут, ребятки, – бросил Стивенс перед уходом. И нас теперь стало четверо. А нет, простите пятеро. Из-за новосельцев я и не заметил Крейна. Он всё также сидел на скамье, только теперь на другом её конце, подальше от решётки. Но как только я вошёл в камеру, он сразу же вскочил с места и подошёл к решётке, не обращая внимания на остальных. — Ну как ты тут, пацан? Порядок? – я обошёл стороной косящихся на меня сокамерников и встал боком, упёршись в решётку, напротив Крейна. — Я в порядке. Тебя долго не было. Что произошло? — Просто разговаривал по телефону из комнаты для допроса. Шериф решили сразу двух зайцев одним махом, так сказать. Поэтому и задержали. — Ты говорили с шерифом? И как всё прошло? — Намного лучше, чем я ожидал. Кстати, я дозвонился до твоей бабушки. Она скоро должна быть здесь, если уже не в участке. — Правда?! Спасибо огромное! Я волновался, что она будет волноваться. — О-о-о, она волнуется, парень, поверь! Ещё как волнуется! У меня не было времени рассказать ей всё в подробностях, а только предупредить где ты. Так что у тебя большие неприятности, молодой человек! — Йоу, Белоснежка, мы вам типа не мешаем там ворковать?! А?! – донёсся молодой голос из-за спины. Я повернул голову к «Бандане». Он стоял, скрестив руки на груди и опёршись об решётку у противоположного края камеры. — Мы, между прочим, сидим тут тише воды, ниже травы, так что нельзя ли звук на минимум!? – продолжил он. — Извините, впредь буду говорить тише, – ответил я и повернулся к Вику. — Не, давай-ка, ты сядешь и заткнёшься на хуй! Не надо мне тут перед глазами маячить своей бледной харей! – всё никак не унимался этот придурок в бандане. Остальные сокамерники молча сидели на скамье и переводили взгляд с него на меня. Я вдохнул и выдохнул через нос и посмотрел на Крейна. Он изучал взглядом задиру в бандане и заметно напрягся. Видимо понимает, к чему всё ведёт. Хорошо, что нас сейчас разделяет решётка. Как-никак, а он ещё подросток и держать его с остальными задержанными запрещено по закону. И это мне на руку. Ненужно будет за него волноваться, когда начнётся куча мала, а она начнётся. Эти джентльмены упали мне как снег на голову неслучайно. Я не верю в случайности! Вот значит, как мы играем, шериф Палмер? — Виктор, присядь-ка на место, – и я полностью разворачиваюсь к «Бандане». — У тебя ко мне какие-то проблемы? Или тебе просто нужно избыток желчи выплеснуть? — Ха! Слыхал, «Дом»? До мелка-то туго доходит! — Эй, красноглазый, ты тут за какое дело? – подал голос латинос по кличке «Дом». — Вандализм и бродяжничество. — Да? А я вот слыхал совсем другое! – латинос привстал со своего места. — Пока меня оформляли, парочка копов щебетала, мол, ты на стройке к малолеткам преставал. Нащебетали, говоришь? Ну да, ну да. Здесь одни секретарши, что ли работают вместо копов, что сплетни так быстро разносятся по участку? — Не стоит верить всяким сплетням. «Испорченный телефон» там и всякое прочее. — Воу, стопе! Так ты значит, походу бомж, у которого на малолеток встаёт чё ли?! – встрял «Бандана». — И до кого теперь туго доходит? Послабь бандану, глядишь и кровь к мозгу прильнёт. — Щас у тебя вся вытечет! – бросился на меня «Бандана». — СТОЯТЬ! – рявкнул молчавший до этого «Седой». «Бандана» и «Дом» замерли на месте и покосились на него. — Команды ФАС не было, – пояснил «Седой» и встав с места, подошёл ко мне. — Нечасто, таких как ты, встретишь вживую, да ещё и такого здорового, – «Седой» смерили меня взглядом снизу вверх и продолжил. — Мне если честно насрать, что ты там вытворил с теми пизьдюками. Убил, сожрал, выебал, мне посрать. Просто знай, что тебе не повезло сейчас оказаться в этой камере вместе с нами. Понимаешь к чему я? — Да, – спокойно ответил я, смотря прямо в его серые глаза. — Вот и славно, – «Седой» криво ухмыльнулся и отошёл от меня в сторону. — Парни, – коротко бросил он и «Бандана» рванул с места на меня. Он явно намеревался протаранить и впечатать меня в решётку. Но я не стал уклоняться, а просто принял его толчок на грудь. Он обхватил меня руками и попытался сдвинуть с места, но видимо не учёл, что мы в разных весовых категориях. Я схватил его руками за пояс и с разворота швырнул на прутья решётки. Он врезался в неё боком, практически на всю длину и рухнул на пол, схватившись за рёбра. Я разворачиваюсь к «Седому» и мне в челюсть прилетает кулак «Дома». Я слегка пошатнулся, но устоял. Он бьёт ещё раз, но я уклоняюсь от его кулака и «Дом» по инерции лети в решётку за мной. Я не даю ему шанса опомниться, хватаю рукой за его лысую башку и вгоняю его лобешник между прутьев. «Бандана» уже начал очухиваться и предпринял попытку встать. Мой армейский ботинок на его шее, заставил его передумать. «Дом» ударил локтем назад, но я перехватил его руку и заломил её ему за спину. Он сдавлено замычал от боли в унисон хрипу «Банданы». Я резко поворачиваю голову к «Седому», но замечаю его слишком поздно. Он уже за моей спиной и замахнулся складным ножом. Блядь! Он что его в сапоге прятал? Или его намерено не стали обыскивать? Я выпустил руку «Дома» и выставил свою перед собой на пути лезвия ножа. Нож полоснул по рукаву кожанки, рассекая её ткань и мою кожу под ней. Я издал короткий рык от резкой боли в руке. «Седой» не стал мешкать после неудачной атаки и нацелился ножом мне в живот. Я перехватил его удар порезанной рукой и вздёрнул «Седого» вверх, выламывая ему запястья. «Седой» зашипел сквозь оскал, но нож всё же выронил. Он схватил второй рукой за мою, в попытке освободиться, надавив на порез. Но тут же замер, округлив глаза и вылупившись на мою руку. Готов поклясться, как его седые волосы на башке, встали дыбом, словно его током шарахнуло, а на лбу выступили крупные капли пота. Я проследил за его взглядом и понял в чём причина такой реакции. Из под разрезанного рукава кожанки на «Седого» уставились пустые глазницы вороньего черепа. Это моё клеймо. Знак того кем я был и на кого я работал. И этот несчастный явно сечёт фишку. Потому что сейчас он смотрит не просто на татуировку, а лицезрит лик смерти. «Седой» переводит полный ужаса взгляд с неё на меня и его глаза расширяются ещё больше от моего взгляда. От осознания того, кто сейчас стоит перед ним и кого он только что собирался пырнуть ножом. – П-пощады… прошу, пощади, – нервно сглотнул «Седой» и продолжил, – Клянусь, мы на такое не подписывались. Оно того не стоит. — Я тебе верю, – прошипел я и отпустил его руку. «Седой» потёр ушибленное запястье, но с меня глаз так и не свёл. Кажется, он даже забыл, как моргать. Я не глядя оторвал латиноса от прутьев решётки и толкнул его через всю камеру к скамье. Он грохнулся на неё и принялся баюкать ушибленную руку. «Бандана» закашлял и принялся жадно хватать воздух, когда мой ботинок слез с его шеи. — Имя, – со сталью в голосе потребовал я. — Б-бак, – быстро ляпнул «Седой». — Ну, рассказывай, Бак. Кто вас надоумил? — Офицер, что нас с парнями принял. — Блондин или брюнет? — Ч-что? Да нет, он вообще русым был. М-да, интересно девки пляшут! — Всё с вами ясно. Значит, рука руку моет, так ведь? — Д-да, – кивнул Бак. — Ну что же ты тогда молчишь? Зови, раз работа сделана! – я демонстративно показал ему порезанную руку. Дважды мне повторять не пришлось. Бак пулей метнулся к двери камеры и заголосил во всё горло «Спасите! Помогите! Убиваю!». Я же, тем временем, вернулся на своё место возле камеры Крейна. Парень итак уже стоял там, дожидаясь меня. Проклятье! Не хотел я, чтобы ты видел и слышал всё это парень. Ой, ка не хотел. С тебя и так было достаточно негатива за весь этот проклятый день, так теперь ещё и это! Не будь тебя по соседству, я не был бы с ними так вежлив. — С вами всё в порядке?! Чёрт! Вы ранены! Вам срочно нужна помощь! – констатировал факты Вик, пока я не прервал его щелбаном в лобешник. — З-за что?! — За «ВЫ»! Опять плошаешь! И да, я в порядке. Спасибо, малой. — Но ва… твоя рука! — Плевать, просто царапина, а вот куртку жаль, – я потёр ушибленную челюсть. — ЖИВО ОТОШЁЛ ОТ ДВЕРИ! ВСЕМ ВСТАТЬ ЛИЦОМ К СТЕНЕ! – заорал Стивенс и с размаху ударил дубинкой по решётке, отгоняя от неё Бака. Я глянул через плечо на взбешённого копа, пока он возиться с дверью и вновь обратился к Вику. — Быстро отошёл и молчок. В этот момент кто-то грубо толкнул меня в спину и вжал в прутья решётки. Я хотел было развернуться, но керамическая дубинка упёрлась мне в затылок. Руки насильно заломили за спину и стянули запястья наручниками. — Тебе что, особое приглашение нужно?! – прошипел из-за спины Стивенс. — Постойте, на него напали! Он ранен! – заступился за меня Крейн. — Помолчи сопляк, без тебя разберёмся! – гаркнул на него Стивенс. — Мейсон! Этого в одиночную! – Стивенс резко оторвал меня от решётки и толкнул в спину к Мейсону. Офицер молча перехватил меня и повёл из камеры. — За что?! Драку не он начал! – всё не унимался явно воспылавший праведным гневом Вик. — Парень, остынь! Это для моей же защиты, – попытался я его успокоить. — Верно, для его же безопасности, шкет, – довольно поддакнул Стивенс, закрывая двери моей бывшей камеры. Офицер Мейсон вел меня к двери, ведущей в коридор. Я не сопротивлялся, но напоследок взглянул через плечо назад на Крейна. Он всё ещё стоял у решётки камеры, сжимая её прутья и провожая меня встревоженным взглядом. Всё будет тип топ парень. Не стоит из-за такого как я лезть на рожон. Я успел только коротко ухмыльнуться ему, прежде чем меня вывели за дверь.***
М-да, насыщенный выдался денёк, не правда ли? Я перевернулся на койке к стене и уставился в белый кирпич. Нутро подсказывало, что и этой ночью мне не сомкнуть глаз. И дело тут не в бессоннице. А в паскудном предчувствии надвигающейся жопы. После поножовщины в «обезьяннике» меня перевели в одиночную, но отнюдь не для моей же сохранности. О-о-о, нет. Попытка с подговорёнными сорвиголовами провалилась и что-то мне навязчиво подсказывало, что шериф на этом не остановиться. Пускай мне и пустили кровь но бьюсь об заклад, шерифу этого мало. Он и так явно сдерживался в допросной. Его депьюти и бровью не повёл, когда шериф впечатал мою голову в стол. По всей видимости он его подельник в подобных делишках и явно разделяет рукоприкладство начальства. Так что сегодня мне глаз точно не сомкнуть. Одиночная камера в отличие от «обезьянника» представляла собой четыре кирпичных стены и железная дверь. Напротив двери, практически у самого потолка зияло небольшое окошко с решёткой на ней. Ха, прям как на зоне, но поэтому она и называется «одиночка». Не знаю, есть ли у меня за стенками соседи по камерам, но даже если так, положение это не меняет, здесь всем плевать на твои крики. Поэтому когда меня навестят сегодня ночью, а скорее всего так и будет, то наутро все как один запоют, что ничего не слышали. М-да, ожидание убивает. Не скажу, что я отнёсся к перспективе вероятной макрухи так уж спокойно, отнюдь. Я просто здраво оцениваю свои шансы. Мне не впервой драться в закрытом и тесном помещении с противником, превосходящим меня числом. Но дело в том, что этот бой мне, к сожалению, придётся проиграть. Убивать меня не станут, а если попытаются, то они об этом очень горько пожалеют. Сдерживаться я тогда не стану. Но пока до этого не дойдёт – будем отыгрывать грушу для битья. Кхм, но я отвлёкся. Моё убийство в одиночной камере отметается, ибо это тот ещё для всех них геморрой. Конечно, они могли бы инсценировать моё самоубийство через повешенье на ремне. Но какой в этом мой, блядь, мотив?! Калечить меня тоже вряд ли станут, так как это вызовет ряд вопросов и подозрений на суде. Для шерифа буде ой как палевно, если, например, мне сломают руку в отместку за руку его сучоныша. Так что быть мне битым. Эх, надеюсь, хоть почки мне не отобьют, а не то как-то не хочется потом неделю ссать кровью. И так я продолжал бороться со сном, лёжа на койке, когда за спиной послышался тихий щелчок замка и дверь в мою камеру еле слышно скрипнула. Ну, что ж, шоу начинается. Кто-то схватил меня за ногу и резко стащил с койки. Я смачно рухнул всем весом на бетонный пол камеры. Мне удалось успеть только опереться руками об пол и слегка привстать, когда мою шею пережала дубинка. Или, по крайней мере, что-то ей аналогичное. Меня вздёрнули вверх и я встал на колени, борясь с душителем. Я схватился обеими руками за дубинку и смог оторвать её от трахеи, когда мне в живот прилетел удар. Хотелось согнуться всем телом, но мне этого не позволили, продолжая с остервенением удерживая меня и медленно придушивать. В камере итак было темно, хотя темень никогда не была для меня проблемой, но после первого десятка пиздюлей в глазах как-то потемнело. Или это из-за нехватки кислорода? Так или иначе, а нападающих мне было практически не рассмотреть. Перед глазами мелькали их головы в чёрных масках. Конечно же эти сволочи подумали о маскировке. Их было трое: один держал меня, а двое других обрабатывали по первое число. Может их было и больше. Кто-то же должен стоять на шухере. А если подумать, то хуй его знает, сколько копов замешены в подобных игрищах. Грязные копы есть в каждом участке и под этим я подразумеваю не только тех, кто берёт взятки и закрывает глаза, но и тех мразей, что пользуются своим положением и превышают полномочия. Те, кто считают себя неуязвимыми, безнаказанными, выше закона и нравственности. Такую погань, я призираю всем своим естеством! И сейчас эта падаль урывает своё, потому что Я им это позволил! Ну, ничего! Пусть! Давайте! Бейте! Душите! Угрожайте! Мне плевать! Я всё стерплю! Всё вынесу!И ВАС, УБЛЮДКОВ, Я ТОЖЕ ВЫНЕСУ! ВПЕРЁД, СУКА, НОГАМИ!
Очередной удар оказался очень удачным и пришёлся прямо в диафрагму, выбив весь воздух из моих лёгких. Я закашлял и отчаянно пытался вдохнуть. И когда уже сознание начало угасать, меня с силой швырнули на пол. Удар об бетон привёл меня в чувство и я глубоко вздохнул. Но передышка была недолгой и не давая мне и шанса отдышаться, эти сволочи принялись пинать меня ногами в спину и живот. Я и не пытался встать и как-то отбиваться, а просто свернулся в позу эмбриона, закрыв голову руками. Не знаю, как долго всё это ещё продолжалось, если бы один из этих аморальных уродов, не набрался смелости заехать мне ногой в лицо. От удара меня аж откинуло на спину. Я уставился в потолок камеры, уже не обращая внимания на окруживших меня фигур в чёрных масках. Я закрыл глаза и всё наконец-то прекратилось...И мир поглотила тьма...