Покой души твоей

Лань Сичень очнулся от противной ноющей боли в спине. Он лежал на чем-то очень твёрдом и неудобном от чего было ещё дискомфортнее. Да и на плече чувствовалась какая-то тяжесть, словно его чем-то придавило. Голова тоже давала о себе знать. Разлепить налитые свинцом веки было довольно тяжело, почти на грани невозможного. Но все же, это было необходимо сделать, у него нет времени здесь разлеживаться. Ему нужно убедиться в том, что Цзян Чен не пострадал. Собрав в себе все силы, он повернул тяжелую голову, боль сразу же прострелила виски. Мужчина наморщил лоб, испытывая неприятные ощущения, но распахнув глаза, он ничего не увидел. Точнее ему так показалось, вскоре в темноте начали проявляться очертания высоких деревьев. Цзян Чена он пока не заметил, этот факт заставлял тревожиться. Лань начал подниматься, сквозь ноющую боль во всем теле. Но как только Сичень приподнялся на локти, на его плече кто-то пошевелился. Догадавшись опустить голову вниз, нос его тут же уткнулся во что-то мягкое, легкий знакомый аромат лотосов окутал его. Он понял, что так сильно давило ему на плечо. Это был Цзян Ваньинь. Лань Сичень расслабленно откинул голову назад, позволив себе полежать так ещё пару минут. Но в полной темноте, да к тому же в лесу долго не полежишь. Лань Сичень похлопал по плечу Цзян Чена, в попытках разбудить его. Но тот лишь мотнул головой. Предприняв еще несколько попыток, которые оказались безуспешными, Сичень решил сесть, не тревожив при этом Ваньиня. Это было довольно тяжело из-за спины, отдающей сильной неприятной болью. Похоже он сильно приложился. Кое-как выровняв свое сидячее положение, Первый Нефрит приобнял Цзян Чена за плечи и аккуратно взял пальцами его подбородок, осматривая на наличие ран, из-за темноты было плохо видно, но он смог разглядеть слегка нахмуренные брови и поджатые губы. На первый взгляд все было в порядке. — Цзян Чен, давай открой глаза. — Тихо позвал Лань Сичень, но глаза мужчины оставались также плотно закрытыми. Цзян Чену снился то ли сон, то ли события минувших дней, он уже просто не понимал, что за видения преследут его во снах. Он опять был сторонним наблюдателем, словно читал непонятную ему книгу. На этот раз Цзян видел ночной лес. Он был ему знаком. Там Ваньинь и Цзинь Лин часто проводили ночные охоты, так что понять, где он оказался не составило труда. Вот он увидел и себя. В его руках искрился Цзыдянь. Только по одному своему лицу мужчина понял, что он зол. Прошлый Цзян Чен надвигался тяжелыми шагами на «недовэйусяня». И опять ничего не слышно... Появился Лань Ванцзи, завязался неслышный ему разговор. Но с каждыми словами парня с флейтой, Цзян Чен впадал еще в большее бешенство. В конце концов они о чем-то договорились, он удалился вместе с племянником. Когда они уже были одни, Цзинь Лин ему что-то сказал. Он замер, а нынешний Цзян Чен смог услышать только одно слово: Вэй Усянь. Этот мир зазвенел и начал рушиться на осколки, в голове набатом играло только одно единственно имя. Вэй Усянь. — Вэй Усянь! — Он подскочил от собственного крика. Сердце его бешено билось о стенки ребер, а глаза лихорадочно блестели, пальцы вцепились во что-то мягкое и гладкое. — А-Чен? — проговорил обеспокоенный голос Лань Сиченя где-то поблизости. Его разгоряченного лба коснулись холодные пальцы Нефрита, мягко успокаивая и снимая напряжение, нагнанное сном. — Все хорошо? — на него смотрели взволнованные глаза Лань Сиченя, которые в отблеске костра отдавались теплом. Цзян Чен нахмурил брови. Костра? Он огляделся и понял, что они находятся в небольшой пещерке, как они сюда добрались, он не знал. Но что-то ему подсказывало, что его просто сюда дотащили. Он вновь посмотрел в глаза Сиченя, криво улыбнулся тому, выражая этой своей улыбкой, что он в порядке и беспокоиться вовсе не стоит. Лань недоверчиво посмотрел на него, но говорить по этому поводу ничего не стал, а просто молча убрал руку с его лба. Приятный холодок исчез, из него чуть не вырвался разочарованный вздох, когда рука Сиченя перестал касаться его лба. —Где мы? —Всё в том же лесу. — Лань пожал плечами. — Нас с тобой отбросило ударной волной и мы отключились на какое-то время. Потом я очнулся, попытался привести тебя в чувства, но после десятой попытки решил, что проще будет просто донести. Лань Сичень сидел рядом с ним, облокотившись на холодную стену пещеры. И только сейчас Цзян Чен заметил, что тот без верхней мантии, а он до сих пор что-то сжимал в руках. Он опустил взгляд вниз и увидел белоснежную ткань, в которую судорожно вцепились его пальцы. Глава ордена Цзян их разжал и теперь глядел на помятую мантию в своих руках, невольно попытавшись разгладить помятую ткань, но конечно же у него ничего не получилось. Недовольно смотря на то, что делал, вытянул руки с мантией, чтобы отдать, но ему даже рта не дали раскрыть, как было сказано: — Оставь себе. — Эти два слова были произнесены не терпящим отказа тоном. Он даже на мгновение подумал, что перед ним не Лань Сичень сидит, а сам Лань Цижэнь не меньше. И сам он никакой не глава ордена, а нашкодивший ученик, ожидающий наказания. Он усмехнулся такому сравнению и оставил мантию у себя. Дальше повисла тишина. Кажется начался дождь, капли мерно постукивали по камню, становясь то громче, то тише. Лань Сичень сидел с закрытыми глазами, бледный, с поджатыми тонкими губами и не шевелился, будто впал в транс. Цзян Чен сидел рядом и слушал тихое дыхание мужчины. Он и сам не знал почему, но ему становилось намного спокойнее, когда слушал, как дышит Лань. — Сичень. — Тихо позвал он. Лань Хуань медленно открыл глаза и посмотрел на него. — Расскажи, что было дальше. Лань Сичень улыбнулся уголками губ: — На одном из собраний орденов я напился. От услышанного у Цзян Чена удивленно распахнулись глаза. Он никак не мог поверить в то, что сказал Лань. — Ты и напился?! На губах Сиченя заиграла нежная улыбка, он утвердительно кивнул: — Да, ты слушай дальше. Началась осень. Первые дни еще были теплыми и хоть как-то грели замершую душу Сиченя. Казалось, после того разговора с Ваньинем ему всегда было холодно и одиноко вдвойне. Он представлял всю ту неловкость, когда они столкнутся на собрании и его сердце вновь разбивалось на еще более мелкие осколки. Вот он сидит напротив Цзян Чена. Тот старается на него не смотреть. Оно и понятно и пусть Лань Сичень готовился к этому, ему все равно было больно. Не Мензюэ, сидевший от него по левую руку и заметивший его метания, поставил перед ним пиалу с вином. — Зачем? — Лань Хуань удивленно вскинул брови, нервно оправив края своих белоснежных рукавов. — Сичень. — Грозно произнёс мужчина. — Ты меня за глупца, или за слепого держишь? — он с большей настойчивостью протянул ему пиалу. — Думаешь, я не вижу твоих страданий? Пусть я и не знаю какова причина, но тебе явно просто надо выпить. — Но... — Это безотказное предложение. Лань Сичень неуверенно протянул бледную руку к пиале и медленно приблизил ее к своим губам, делая неуверенный глоток. Несильно сладкая жидкость обожгла горло. Но этого было достаточно, чтобы он выпил остальное одним глотком. Сичень сразу же почувствовал как его отпускает. А рядом с ним послышался одобрительный смешок Не Мензюэ. Тот подлил еще, а Лань безропотно выпил. Он бы так и пил бы в компании друга, но главу ордена Не отвлекли разговором и Лань Хуань остался без присмотра. Он почувствовал как ему становится жарко, поэтому он, слегка покачиваясь вышел на свежий воздух и скрылся в тени деревьев. Цзэу-Цзюнь позволил себе грубость и расслабил ворот ханьфу, оголяя ключицы, что по правилам его ордена было запрещено. Подумав об этом Лань тихо захихикал, облокотившись на дерево и только, когда он попал в чужие объятия, понял, что промахнулся. Сичень поднял глаза и увидел до боли знакомые черты лица. Улыбка на губах дрогнула. — Глава ордена Цзян, а что вы тут делаете? — Лань отстранился от придерживающего его мужчины, продолжая все так же покачиваться, словно листик на ветру. — Я пришел отдать вам это. — Цзян Ваньинь не стал медлить и перешел сразу к делу. В руке, которую он ему протягивал, лежала белоснежная лента. Лань Сичень вздрогнул увидев то, что ему протягивал мужчина и под воздействием алкоголя в голове, отступил назад с тихими шепотом: — Нет, не хочу. О-она ваша, правда не могу понять, как она у вас оказалась? — Бормотал Сичень себе под нос и почти совсем отдалился от Цзян Чена. — Стойте! — Цзян Ваньинь схватил его за руку. Лань Хуань пошатнулся и еле успел вцепиться в мужчину, в пьяном бреду он начал шептать на ухо: — Прошу, оставьте ее у себя. Это знак моей любви к вам. — На этих словах Сичень вздрогнул и случайно мазнул сухими губами по щеке Цзян Чена, тот не пошевелился, продолжая с замиранием сердца слушать. — Вы не обязаны на него отвечать, но... просто оставьте ее у себя. Проговорив все это, Лань Сичень отстранился и быстрым шагом ушел вглубь сада, чувствуя как бешено стучит сердце о стенки ребер, намереваясь их сломать. Цзян Чен во время рассказа почти не дышал, слушая мелодичный голос Сиченя. Он говорил тихо, но четко. Каждое его слово пробирало до мурашек. — Сичень, а лента так у меня и осталась. — Цзян Ваньинь слабо улыбнулся приложив руку к своей груди и сжав ткань ханьфу, под которой и находилась лента Ланя. Она теперь всегда была там, с тех пор как Цзян Чен ее нашел, так он теперь рядом с собой ее и держал. — Пусть она с тобой и останется, А-Чен. — Лань Сичень тепло улыбнулся и не удержавшись, протянул руку, погладив со всем трепетом и нежностью по щеке. Цзян Ваньинь на удивление не отстранился, а лишь отвёл смущенный взгляд. А Лань Сичень опомнившись, отдернул руку: — Давай немного поспим, Цзян Чен. Цзян Ваньинь так и остался молчать, лишь притянул Ланя за руку к себе, укрывая его же мантией. Себе он это объяснил тем, что глава ордена Лань может замерзнуть, а не ему, Цзян Чену, просто захотелось прижаться к тёплой груди.