Лабиринт прошлого

Вот и настал первый день студенческой жизни. «Новая ступень», — как говорили все взрослые. И, конечно, я должна бы порадоваться этому довольно знаменательному дню, но камень на душе никак не позволял это сделать. Он казался мне непосильным. Полный комок сомнений клубился в моей голове. Правильный ли выбор я сделала, поступив сюда? Мне пришлось уехать из своего города, из своего дома, чтобы учиться именно здесь. Поселилась я в некогда бабушкину квартиру — та умерла четыре года назад. Родители не любили отпускать к ней, говорили, что бабушка чем-то серьёзно больна. Однако, когда мне всё же удавалось побывать у родной старушки, я не замечала никаких болезней. Единственная странность, подмеченная мною, — бабушка могла ходить и разговаривать сама с собой. Я не принимала этот нюанс во внимание. Разве не все люди от случая к случаю ведут диалоги с собой? Квартирка не была изысканной, но это куда лучше, чем жить в общежитии с мерзкими тараканами. И всё же в ней чего-то не хватало… Она выглядела мёртвой. Будто умерла вместе с моей бабушкой. И эта безжизненность в ней меня порядком досаждала. Впрочем, хоть и дома было всегда холодно, а постоянные скандалы не давали покоя, там всё равно было спокойнее, потому что я помнила своё дивное детство, казавшееся теперь сказкой, и оно согревало душу. И когда дома всё пошло наперекосяк? Когда моя жизнь превратилась в это блуждание во мраке? Несколько самых долгих лет я жила без любви, ласки и заботы. Некогда шумное море эмоций превратилось в штиль без волн. Чувствовала я себя самым настоящим овощем. Моя оболочка просто существовала, превратилась в пустую материю и бесцельно плыла по течению; а я замолкла, перестала жить. «Мы» разбились уже давно. Это и семьёй назвать теперь уж было бы стыдно и совсем бестактно. Мать, по непонятной мне причине, целый год настаивала на том, чтобы я осталась там вместе с ними. А отцу, в отличие от неё, было безразлично; плевал он на своих сожителей, — меня и мать. По большому счёту, он просто устал от всего. Оправдает ли это место всех тех ссор? Конкретно все эти угрюмые, довольно сумбурные мысли и воспоминания беспокоили меня с самого утра. Они копошились во мне, как паразиты, и я ощущала скверную дрожь по всему телу, как будто я вышла в одной пижаме на заснеженную улицу. Нет, у меня даже мысли не было о том, что сегодня мне нужно познакомиться с новыми ребятами или как правильно себя преподнести, чтобы не испугать их своими жуткими тараканами в голове, которых у меня немало. Я проснулась по будильнику в восемь часов утра, хотя позволила себе поваляться ещё в теплой безмятежной постели. Согласитесь, это один из самых приятных моментов жизни, когда можно ещё самую малость понежиться в прекрасных утренних лучах солнца. Сегодня оно светило как никогда ярко. Кровать, к слову, располагалась возле здорового окна, из которого был прекрасный вид на город. По крайней мере, так мне казалось: через дорогу возвышалось множество старых хрущёвок, — наверное ещё со времен СССР — сбоку от них была единственная довольно новая девятиэтажка с красивым дизайном, — это здание выделялось на фоне других, что, конечно, неудивительно — а внизу располагался неплохой и большой магазин «Пятёрочка». Он здесь весьма кстати, в шаговой доступности. В общем, для многих ничего необычного. Но я чувствовала на душе комфорт, смотря в окно; мысли тут же отпускали меня и улетали куда-то высоко в это непостижимое небо над хрущёвками. В этом было что-то очаровательное. Когда будильник громко прозвонил во второй раз, пришлось всё-таки заставить себя встать, заправить кровать и направиться в ванную комнату. Мрачность ванной в этой квартире сильно контрастировала с уютностью спальни. Интерьер сделан под современный лад в тёмно-серых тонах, что меня напрягало. Окна́, очевидно, не было, а на потолке висела одна единственная лампочка с отходящими от неё проводами. Свет от неё был больничный белый. Может, поменяю её как-нибудь. Хотя навряд ли это что-то исправит. Наконец, приведя себя в порядок, я пошла на кухню. Миниатюрная кухонька, — более приятное местечко. На стенах приклеены светло-бежевые обои, их украшает небольшой узор с цветами. Я не садовод, так что понятия не имею, какие это цветы, зато выглядело очень даже ничего. От обоев не исходило новизной, как и от чего угодно на этой кухне. Всё было уже использованным; имело свою историю. Мне нравятся такие вещи. В каждой из таких будто есть душа. В устаревшем холодильнике, который нужно было периодически размораживать, иначе он просто начинал течь, была вчерашняя гречневая каша с котлетами. Я сунула их в доисторическую микроволновку.       — Ну, хоть какую-то, — усмехнулась я вслух. Спустя две минуты я достала свой завтрак из этой коробки и принялась лениво, абсолютно без какого-либо интереса есть. Даже за завтраком я всё думала о правильности своего решения поступить в этот колледж, даже не пытаясь себя отвлечь воодушевляющими мыслями. Линейка начиналась у нас в десять часов, так что можно было собираться не спеша. Я помыла тарелку, ведь никто не сделает это за меня. Я здесь совсем одна. Ни души в этой квартире. От этой мысли сделалось совсем уныло и тоскливо. Почувствовав, как от всего здесь веет совсем чужим, захотелось резко домой, где мне были хотя бы иногда рады. С полным грузом неприятных мыслей я оделась в ещё вчера подготовленную рубашку и брюки, наверх накинув пиджак. Посмотрев в зеркало над небольшим шкафчиком в прихожей, я увидела там смуглую девушку с лицом мрачнее тучи, выделялись лишь голубые, как лазурное небо, отцовские глаза; на голове виднелись обрывки, а не волосы. Летом в порыве злости я обкромсала их ножницами, а в парикмахерскую идти ленилась. К тому же, вдруг там сделают ещё хуже. Так и осталась с этим чудом на голове. Однако на девчушке надет изумительно выглаженный чёрный костюм. «Хоть в чём-то я постаралась», — пронеслось в моей голове. Обула я свои выношенные, избитые жизнью чёрные конверсы. Зато в них точно будет удобно. В полностью бессознательном состоянии вышла из квартиры, по привычке закрыв её. Мысли по-прежнему разрывали мою голову, будто она в считанные минуты лопнет. И почему, почему нужно принимать такое важное решение в жизни, когда тебе всего шестнадцать лет? А может всё-таки нужно было остаться в своей школе? Нет… О чём это я? Ведь я её терпеть не могу! Там были такие противные учителя, которые долгие девять лет шутили надо мной. А одноклассники? Нет, как хорошо, что я ушла оттуда. Вот так началось моё первое сентября. Я пришла на место намного раньше — было ещё тридцать минут до начала линейки. Перед входом переступила с ноги на ногу, — стало очень боязно заходить внутрь, но, вдохнув воздуха и мысленно набравшись смелости, я открыла дверь и шагнула вперёд. Немного огляделась по сторонам — в здании колледжа было уже достаточно народа. Быстро маленькими шажками — мой рост не позволял ходить более размашистыми — удалилась в укромное место, где никто не стоял. Достала из кармана брюк телефон и начала высматривать в нём что-то так, точно вижу его впервые. Мгновенно ко мне пришло осознание, как я нелепо выгляжу со стороны. Все мои сверстники старались познакомиться; отовсюду слышался гул; кто-то был в компании; некоторые стояли вдвоём; а я была одна, и бесконечно пялила в свой телефон. Жутко. Я без понятия, о чём можно поговорить с незнакомцами. А вдруг я ляпну что-то не то на эмоциях? Голоса вдруг затихли, и стал слышен только стук моего сердца. Оно билось с бешеной скоростью. Для меня стал существовать только этот стук и я. Тук. Столько незнакомых людей, такое чувство, что все они смотрят на тебя ядовитым взглядом. Тук. Так и читаешь в их глазах: «О боже, очередная серая мышь!» или «У неё самые стрёмные кеды, которые я когда-либо видела!». Тук. А может, они так и не думали? Может, мне всё это кажется? Но, несмотря на это, стало так сложно дышать. Воздух становился всё тяжелее и тяжелее. Каждый вдох давался мне с огромным трудом. Я была на грани. Они все смотрят именно на меня. Я уверена в этом. Самая настоящая буря была во мне в этот момент. Больше я не чувствовала биения своего сердца, однако отчётливо слышала смешки всех собравшихся здесь людей. С секунды на секунду я не сдержусь и просто сбегу отсюда. Точно сбегу! Обещаю себе, не простою здесь ни минуты более. Внешне я старалась не показывать этого, — молча стояла на месте в довольно уверенной позе, к которой я уже привыкла, и листала ленту в телефоне, будто она меня интересовала больше всего на свете, будто и не было всех этих подростков рядом. И, наконец, в этот бесконечный океан, где я из последних сил старалась не утонуть, мне бросили спасательный круг — с лестницы начали медленно выползать кураторы групп и подзывать нас, первокурсников, чтобы собрать и вывести во двор на линейку. Я нашла свою специальность на листе, который держал мужчина лет сорока. Несколько подростков уже стояли около преподавателя, поэтому я незаметно присоединилась к ним, остановившись на безопасном расстоянии.       — Привет! Как тебя зовут? — кто-то с ярко выраженным восторгом произнёс эту фразу и, приблизившись, дёрнул меня за плечо. Повернув свою голову, я увидела девушку примерно такого же роста. У неё были аккуратные черты лица и очень длинные русые волосы, заплетённые в колоски.       — При-вет… Ста-ся, — протянула я с усталостью в голосе.       — О-о, красивое имя. Я Юля. Приятно познакомиться, — девушка повернулась к кому-то ещё и, видимо, тоже начала любопытно спрашивать чьё-то имя. И что вы думаете? На этом всё! С Юлей мы не стали друзьями или даже хорошими знакомыми; не старались развивать диалог. В общем, ничего. Просто мы теперь знаем имена друг друга. Через некоторое время мы уже стояли приличной компанией, и куратор стал нерасторопно вытягивать из себя слова.       — Всем здравствуйте, дети. Меня зовут Александр Алексеевич, я ваш куратор. Пробежимся по списку. Афанасенко здесь?.. Перекличка была довольно долгой, ведь всего нас двадцать пять. Когда назвали мою фамилию, я слегка дрогнувшим голосом ответила, что я на месте.       — Теперь давайте выйдем на линейку, — сказал преподаватель и вздохнул. И мы потянулись за ним неровной змейкой. Первым делом я разглядывала не людей, окруживших меня, а дворик. Он не был каким-то особенным: со всех сторон выстроился забор, огораживающий нас от остального мира; в правой стороне располагались довольно ухоженные клумбы с цветами; в левой стороне росло дерево. Под ним сегодня растянулась бездомная собачонка. Видимо, где-то есть лазейка. Меня обрадовала мысль о том, что её решили не прогонять. И вот, в конце концов, после всеобщей суматохи, нас начали строить. К моему огромному сожалению, поставили меня в первый ряд по той причине, что я аршин с шапкой — один метр пятьдесят восемь сантиметров. В микрофоне звучали воодушевляющие речи, но я всё, разумеется, прослушала по двум причинам: мне было до жути скучно слушать пустые разговоры, и прямо позади меня кто-то рассказывал шутки с чёрным юмором. Бесспорно, это куда увлекательнее. Далее мы прошли в актовый зал, где я снова залипала в телефоне от зелёной тоски. В зале была тишина, и никто уже не рассказывал шутки. Когда речь для первокурсников закончилась, нас отпустили на первый этаж, чтобы мы могли посмотреть расписание. Я неторопливо спустилась с лестницы и отвела взгляд от своего единственного друга, — телефона. Как раз таки в этот момент я заметила её — девушку гораздо выше меня. Одета та была в большую фиолетовую толстовку и чёрные штанишки. Но моё внимание привлекло далеко не это — у неё ярко рыжие волнистые волосы, обрезанные под каре. Она обернулась в мою сторону, возможно, почувствовала спиной мой прожигающий взгляд на себе. Я рассмотрела её аккуратное личико с красивыми чертами: нос курносый, брови в меру широкие, губы розовые. Но больше всего внимания я уделила её глазам, — в них отражался дремучий лес, в котором хотелось заблудиться и остаться навсегда, настолько это был восхитительный зелёный цвет.