Незваный

- Рука все еще ноет, док… - прошептал парень, сидевший на операционном кресле. Его левая рука по плечо была металлическим протезом не лучшего качества, с открытыми проводами и матричным шлейфом, док как раз подкручивал болты на суставах, чтобы ладонь могла свободно вращаться, не упираясь в деталь предплечья. - Ну а хули ты хотел, Ники? На обезбол у тебя денег нет, и ты продолжаешь въебывать свой последний протез, он даже не усиленный! - Мало кто может позволить себе отрастить руку, да и вообще… кто знал, что на заводе все еще пользуются кислотой? – он отодвинул лампу, светившую ему прямо в лицо и вскочил с кресла, - Какая, блять, кислота в наше время?! – он прикрыл лицо рукой, осознав свою никчемность, - Дела на заводе хуже некуда, а мне это дерьмо еще разгребать… - Прорвемся… - наконец болт скрипнул, и рука пришла в норму. - Спасибо, док, я побежал! – Ники встал, оставил на столе полтинник, и направился к выходу. - Как она? – на последок поинтересовался док, однако парень так и не ответил. Сорокаэтажка. Свою квартиру в кромешной тьме найти не сложно – единственная дверь без электронного замка, аналоговый, с ключом… металлическая дверь со скрипом открылась, а следом захлопнулась, замок сразу же вскочил на место. - Я дома, солнышко! – не смотря на позднее время, из зала доносилиль странные потрескивающие звуки. Скинув куртку, рюкзак, что носили в далеких 20-х, Ники сразу же направился туда, застав там худую болезненную девушку с черными волосами с проблесками седины. Ее окружали биомониторы, а сама она лежала будто на хирургической кушетке. Субтильная, хрупкая, бледная, как сама смерть. Мешки под глазами от бессонницы, впалые глазницы… девушка была тяжело больна, и с трудом могла поднять дрожащую руку, пытаясь что-то сказать. С запястья свисала манжета ее красивого серого платья, - Ох, чертов синтезатор речи… После небольших манипуляций с отверткой и магнитом, Ники подключил устройство и динамик на шее девушки зазвенел, - Ники… - со слезами на глазах начала она, - Тебя не было два дня… мне было так тоскливо, братик… опять проблемы на работе? - Прости, солнышко… - он взял ее холодную трясущуюся руку и прижался горячими губами к ее запястью, - На работе завал, много кто уходит, эх… если бы был жив отец… - он закрыл свои глаза, представляя, как его сестра легко встает с кушетки и сама идет к окну, чтобы посмотреть на черное беззвездное небо, - Но… скоро я продам завод, наконец куплю дорогих лекарств, и мы заживем лучше всех, обещаю! – он сам еле сдерживал слезы, смотря на ее тихий плач. Он поглаживал ее по голове, перебирая пальцами редкие пряди, рассказывая, какие платья он ей будет покупать, и о том, как она в детстве их не любила, и вообще двигалась лишь в джинсах, как пацанка. Этим он поднимал ей настроение, видел ее уставшую улыбку и счастье в глазах… но его отвлекла вибрация телефона в кармане куртки, - Я сейчас, наверное, по работе. Разбитый сенсорный экран, абонент – Док. - Оло? Ники? Ебучие аналоговые телефоны! - Тебя плохо слышно, что за помехи? - ЗАВОД ГОРИТ! Похоже, что-то с плавильными цехами, ехал домой и увидел огромное пожарище! Пиздуй на всех мощностях сюда, ебаный ты противник чипирования! Пожарных я уже вызвал, и Девять-Один-Один… - Так-э-э… - ХУЛИ ТЫ ВИСИШЬ, СЮ-ДА, НИКИ!!! – и правда. Сбросив трубку, он быстро оделся и вернулся к сестре, присев рядом на колени. - Братик, - сестра явно была напугана, - Что стряслось, на тебе лица нет… - Сара, я на завод, не скучай! – он, быстро чмокнув ее в щеку, умчался, не забыв закрыть дверь. Приехав он застал расплавленные стены предприятия, десятки пожарных машин, вертолеты, что зависли над огромным столбом дыма и поливали его ярким светом прожекторов. Все, о чем сейчас думал Ники, смотря на уничтоженное наследие его отца, так это о «конце». Ночь прошла муторным заполнением документов, электронных писем и ожиданием ответа серверов на запросы. Парню было плевать, что он подписывал, ведь он понимал, что ни одна страховая компания не захочет сотрудничать с ним, учитывая долги предприятия. Домой он вернулся лишь под утро, уставший, изможденный. Он скинул одежду у входа, и шаркая носками по полу направился в зал, где застыл. На кушетке лежало бездыханное тело его сестры. Тощая костлявая рука свешена вниз, касается пола, там же рядом лежала металлическая шкатулка, поблескивающая в утреннем свете. - Нет… - он осмотрел девушку, попробовал массаж сердца, однако в это холодное тело жизнь было уже не вернуть… до обеда он валялся на диване, не в силах даже разрыдаться. Его глаза напоминали глаза мертвеца – в них не было света жизни, какой-то воли к чему-то, лишь пустота и усталость. К вечеру он наконец совладал с механизмами шкатулки, разломав их к чертям. На столе валялись пружинки, пластинки, и одна страница рукописи. «Ники, ты правда делал все, что мог, и я тебе за это благодарна. Лишь с твоей помощью, хоть и в кресле, я смогла насладиться временем с тобой. Жаль, что встретились мы так поздно… возьми мой кулон на память, пусть будет твоим оберегом (ахах, сказала, прям как бабки в старых русских книжках), не бойся ни-че-го, просто двигайся дальше, во чтобы то не стало, прощай». В конце было нарисовано неровное сердечко и розовый след от губ. Сидя в ступоре, Ники крепко сжал письмо с кулоном у груди. - Сара… ты знала, что умрешь, и написала это письмо… дуреха. От этого еще больнее. В ночи в отделение пожарной безопасности поступил еще один звонок – квартира на 12-м этаже загорелась, лишь одна жертва. Это огнище было символом перерождения, или скорее… смерти феникса. Ближе к полуночи в офис дока ворвался уставший и убитый горем парень, что стукнул об стол ладонью с каким-то объявлением. - Ники… соболезную о заводе… - Похуй, помоги мне последний раз, прошу. - Ты чего так разматерился? Фильмов пересмотрел? - Сары… больше нет… - эти слова сорвались с его уст словно капли яда. Док, пытаясь это осмыслить, медленно сел в кресло, постукивая пальцами по столу, - Я хочу стать подопытным в компании… э, как их – Л-Спайрил, тот эксперимент с криосном. - Нахуя, Ники?! Там же смертность высоченная, и лишь на документах, в реале, думаю, все девяносто процентов! - Док… - парень навалился на стол и взглянул на старика такими томными и безжизненными глазами, что в них не было даже отражений, - Мне нечего терять, и тут меня больше ничего не держит… просто так подыхать – дерьмово, а так хоть послужу науке, может… помогу кому. - Я совру если скажу, что понимаю тебя… но помогу, как другу. Через несколько дней, Ники, полный решимости, или скорее, совсем безвольный, стоял в очереди из семи человек, с которыми пришли их друзья, родственники… смельчаки. Угнетало и то, что он был тут совсем один, в духовном плане – ни одной родной души. И вот, когда момент настал, все документы были подписаны, а его самого уже закрепили в камере заморозки, его уставший взгляд заметил на периферии старика, протискивающегося мимо людей. - Док..? С-спасибо, что пришел… но у тебя же работа. - Дурак ты молодой, мы ведь больше не увидимся, попрощаться надо, - он положил рядом с парнем какой-то пистолет, - От пришельцев в будущем, - подмигнув, он отшатнулся от закрывающейся стеклянной створки, что сразу же запотела. Последнее, что увидел Ники, это стеклянный барьер, разделявший его и поникшего дока…