***
Им даже не пришлось нажимать на кнопку звонка — Валя увидела их ещё в окно. Юноша, который попросил её звать его Виком, вернулся через несколько дней. И вернулся не один. — Мама, он пришёл! — закричала на весь дом Валя и бросилась наружу. Она бежала через двор, казалось, вечность. Чуть не сорвала калитку с петель, когда открывала её. И застыла. Застыла, потому что не могла поверить своим глазам. Он был здесь. Её отец действительно был здесь, стоял прямо перед ней! Живой! Вот только какой у него был вид! От его прежней шевелюры не осталось и следа, голова была выбрита почти что налысо, осталась только небольшая прядь волос и какие-то штуки по бокам от неё. Под глазами мешки, весь в щетине, да ещё и прикид такой непонятный… Девушка стояла и не знала, какие чувства выпускать наружу. Гнев за то, что его так долго не было? Радость тому, что он вернулся? Но всё это улетучилось из Валиного сознания, когда она посмотрела в усталые глаза отца. Они блестели от эмоций, которые предназначались только им с мамой и никому больше. Папа открыл рот. И произнёс одно-единственное слово. — Валечка… Больше ему говорить не пришлось. Валя до неприличия громко всхлипнула и кинулась в его объятия. Папа схватил её и прижал к телу, крепко-крепко. Словно не мог представить, что наконец-то её не только видит, но и чувствует. — Антон…? Голос мамы, которая вышла наружу вслед за Валей, был полон неверия, непонимания и надежды. Она стояла в нескольких шагах от воссоединившихся отца и дочери и не решалась подойти. — Это правда ты? Ларсен… точнее, Антон отпустил Валю и подошёл к жене. Аккуратно, медленно, словно сдерживался, словно не хотел напугать. — Да, Лора, — наконец-то произнёс он. — Это я. И я… я вернулся. И тут в нем что-то сломалось. Нет, он не заплакал. Он просто взял Лору за руки, поднёс их к лицу и прижался к ним. Словно жаждущий цветок, он впивал её присутствие и не мог насытиться. По лицу Лоры было видно, что она ничего не понимала. Но она ничего спрашивать не стала, а просто прижалась лбом к голове мужа. Будто поняла, что ему это нужно. Валя вытерла подступившие слёзы и наконец соизволила повернуться ко второму пришедшему. Вик всё это время тихонько стоял в сторонке и неловко переминался с ноги на ногу, не зная, уйти ему или остаться. Увидев, что Валя приближается к нему, он вздрогнул. — Вик, верно? — уточнила девушка. Юноша почему-то спрятал руки за спину и кивнул. — Значит, ты тогда сказал правду, — продолжила Валя. — Насчёт моего отца. Вик нервно покусал губы, но всё-таки ответил: — Д-да. Тут Валя подошла впритык и серьёзно посмотрела ему в глаза. Вик же тем временем стоял и потел, как грешник на исповеди. — Я не знаю, что тебе для этого пришлось сделать, — произнесла она, — но большое тебе от нас с мамой спасибо. Вик улыбнулся и убрал руки из-за спины. Но тут Валя задала ему вопрос, которого он совсем не ожидал: — Ты, наверное, за вознаграждением пришёл? Так его выдаём не мы, а… — Нет! — громко перебил её Вик. И уже чуть потише добавил: — Не надо. Я это сделал не ради денег. Тут он повернулся в сторону Антона и как-то странно на него посмотрел. Мужчина как раз отошёл от жены и смотрел на юношу тем же странным взглядом. Словно они бессловесно переговаривались о том, что известно только им. — Я вашу просьбу выполнил, — неожиданно строгим голосом произнёс Вик. — Теперь дело за вами. Валя непонимающе перевела взгляд с Вика на отца. Какая ещё просьба? О чем он говорил, о письме? Однако Антон, похоже, понял. Сначала он вскинулся, будто хотел воспротивиться… но потом кивнул, перевёл истощенный взгляд на жену с дочерью и сказал: — Лора, Валя, подождите меня в доме. Я молодому человеку пару слов скажу и приду. Валя хотела было возразить, сказать, что они достаточно его наждались… но не стала. Она лишь кивнула и пошла в сторону двери. Как только она за ней захлопнулась, она тут же подбежала к окну и выглянула из-за занавески. Её отец что-то говорил Вику, вяло жестикулируя, а юноша отвечал намного увереннее, скрестив руки, что Валя нашла странным. В конце концов они договорились и разошлись. Вик, когда уходил в сторону их станции, оглянулся и, кажется, заметил её. Валя, не зная, что делать, помахала ему рукой. Юноша остановился и помахал ей в ответ. Но его татуировка на сей раз горела не оранжево-розовым, а синевато-голубым. Цветом, который у всех ассоциируется с грустью. Но тут отец вошёл в дом, а это означало, что настало время наверняка неприятных откровений. Валя пошла на кухню. Ей предстояло услышать много шокирующих вещей.***
До тогдашнего дня Валя знала про «Героев Энвелла» немногое. Из того, что ей успел поведать отец, прежде чем исчез, было известно, что это игра, над которой очень долго работали её отец с командой. С огромным миром, множеством квестов и сайд квестов, кучей разнообразных персонажей и супер реалистичной графикой. Что ей не было известно, так это насколько реалистичной. В то, что рассказал им с матерью отец, поверить было трудно. А рассказал он им немало. Однажды Ларсену и его команде пришла в голову идея создать игру. Но не игру не простую, и даже не золотую, а чтобы в ней присутствовало… как он там выразился? «Полное и буквальное погружение», вот. Чтобы учитывала законы физики, экономики и так далее. И чтобы это осуществить, их команда собрала очень опасный артефакт под видом обыкновенного компьютера и назвала его «Центром мира», позагружала в него всякие физические формулы, чтобы тот переводил их в язык программирования… и вот тогда-то и начались все неприятности. По словам отца, сначала они с помощью «Центра мира» создали карту с необычными локациями — окей. Потом создали NPC и врагов и наделили каждого собственным интеллектом — в этом месте Валя заметно напряглась. А потом дошло и до полного погружения. «Центр мира» создал портал в игру. Создатели были в восторге. Ну как же тут не сыграть партейку? Ларсен с пристыженным выражением лица рассказывал как вместо того, чтобы проводить время с ними, он со своими коллегами апгрейдил игровое оружие, искал пасхалки, побеждал врагов… Недаром существует фраза «хорошего понемножку». В какой-то момент дошло до того, что создателям стало скучно. Именно тогда они решили сделать себе противника, причём такого, который мог бы их удивить (читай: развлечь). Он, конечно же, имел в виду Моргарта. Этот персонаж продержался довольно долго, но в конце концов задолбался терпеть это издевательство и перешёл к действию. Он нашёл лазейки в правилах и стал постепенно одолевать игроков и искать способы выбраться в реальный мир. И дважды ему это удалось. Первый раз ему помогла одна из сотрудниц Ларсена, но его сумели вернуть обратно четверо детей, которые нашли портал. Это, как оказалось, и была «Питерская дрёма». Второй раз для Моргарта прошёл более успешно — он смог не только выбраться, но и раздобыть «Центр мира», с помощью которого объединил реальный мир с игровым. Следующие слова отца повергли Валю в шок. В течении полугода вся реальность представляла из себя смесь реальности и игры. Дома и дороги были разрушены, деформированы или вообще парили в воздухе. Животные превратились в чудовищ, а все люди — в игроков. Вся буквальная жизнь стала игрой. Деньги и еду искали в ящиках, болезни и ранения лечили зельями, на монстров охотились для получения лута, опыта и очков. Однако четверо ранее упомянутых детей опять вмешались, разыскали Моргарта, отняли у него «Центр мира», но, пока они с ним дрались, в компьютере повредился источник питания. На остатках энергии реальный мир восстановить удалось, но вот игровой был утерян. Не насовсем, но вернуться туда уже не сможет никто. После рассказа Валя сидела, словно обухом по голове пристукнутая. Да и её мама, в общем-то, тоже. Опять она не знала, какие эмоции выпускать наружу, да что там, не знала, что с этой информацией вообще делать! Она грустила, злилась и боялась одновременно. Грустила потому, что знала, что их жизнь уже никогда не будет прежней, не после этого. Злилась потому, что её отец в очередной раз проявил свойственную всем людям неидеальность, по-королевски наураганил и совершил просто ужасные вещи. Серьёзно, как он мог дать своим подчинённым сознание, а потом так чудовищно с ними обращаться?! Фильмов про восстание роботов на него нет! И, наконец, боялась потому, что осознала, что они с мамой пережили буквальный конец света и абсолютно ничего про него не помнили. Сколько раз они находились при смерти? Сколько раз им приходилось бороться за свою жизнь? Да что там, сколько страшных вещей им пришлось совершить, чтобы выжить?! И Вале, и её маме хотелось наорать на Антона, чтобы услышал, чтобы понял, как сильно он облажался, какую боль он им причинил. Да и не только им. Из-за него и его сотрудников чуть не погибли люди. Из-за него каким-то там детям пришлось разбираться с проблемой мирового масштаба. Из-за него настал апокалипсис. И из-за него им приходилось жить без него в полном неведении, жив ли их мужчина, что с ним… Но в тот день жителям соседних домов не довелось услышать криков или истеричного плача, доносящихся из дома Новиковых. Следующий проведённый разговор был тихим, хоть и не менее болезненным, и закончился хоть и не на позитивной, но и не на негативной ноте. Произошло это по нескольким причинам. Во-первых, не такие Лора и Валя были люди, чтобы впадать от гнева и обиды в истерику и судорожные рыдания. Слёзы, конечно же, были, и уровень негодования в их словах тоже присутствовал, но они по натуре были женщины отходчивые. Да и они слишком сильно любили Антона и соскучились по нему, чтобы отречься от него. Во-вторых, если проблема была, но уже, так сказать, «разрешилась», то человек с большей вероятностью выберет игнорировать факт её существования и продолжит жить дальше. Собственно, ничего другого ему не остаётся. Ну, и в-третьих… просто неподходящие обстоятельства. Экзистенциональный кризис после апокалипсиса или нет, а нынешнюю жизнь никто не отменял. Ларсену нужно было позвонить коллегам и поговорить с ними, чтобы разобраться, что они из случившегося помнят или не помнят, Лоре нужно было выполнять заказы на пошив одежды (она работала портнихой на дому), а Вале нужно было готовиться к поступлению в университет. И так, семья Новиковых решила этот инцидент отпустить. Однако с Антона всё же было взято обещание больше такого не допускать. И что возникшие у него проблемы он теперь будет решать с семьёй. Не самое идеальное заключение конфликта, однако в тот момент оно было самым доступным. Им ещё предстояло через многое пройти, но они хотя бы будут в этом не одни. И это касалось не только членов семьи Новиковых, как оказалось. На вопрос Вали, где игра сейчас, отец ответил, что в надёжных руках. Валя потребовала объяснить. Тогда Ларсен и рассказал, что игра теперь принадлежит той самой четвёрке, которая победила Моргарта и спасла мир. На данный момент они восстанавливают игровой мир, чтобы все игровые персонажи в нём могли жить своей жизнью, и собираются выпустить её как обычное RPG. На осторожный вопрос, участвует ли он в проекте, Ларсен признался, что с него было взято слово больше в это не вмешиваться, мол, хватит, и так уже наломал дров. — А кому ты дал слово? — на всякий случай спросила тогда Валя. — Да тому юноше, которого ты сегодня видела, — ответил отец. — Он один из победителей. Засыпала Валя с осознанием того, что если раньше она испытывала лишь лёгкое любопытство к персоне этого самого Вика, то теперь любопытство переросло в интерес. Он не только оказался среди апокалипсиса и выжил, он ещё и помнил о нём. Он работал над игрой, из-за которой этот самый апокалипсис случился. Он не только вернул ей отца, он даже обещанных денег за это не попросил. И ещё эта татуировка… На следующее утро Ларсен несколько удивлённо по просьбе дочери скидывал ей контакт Виктора Сменкина.***
Валя не понимала до конца, зачем она написала Вику. Может, хотела ещё раз поблагодарить, с учтением недавно полученной информации. Может, хотела убедиться, что игра действительно в надёжных руках, и что она больше никому не причинит вреда, особенно тем, кого любит. А, может, ей просто хотелось поговорить с ним о том, о чем она ни с кем другим поговорить не могла. О том, что (возможно, она же не помнила ничего), она была на волосок от смерти и теперь не знает, что с этим осознанием делать. Она, если честно, не понимала, правильно ли поступает. Но она всё-таки села и написала ему сообщение, решив, что, в общем-то, терять ей нечего. И об этом решении она не пожалела. Вик оказался очень хорошим парнем, симпатичным не только на лицо, но и на характер. Добрый, нежный и, как оказалось, сильный (хоть и не физически) юноша. И Валя сама не заметила, как подружилась с ним и стала видеться не только через сообщения, но и вживую. С ним оказалось очень… как бы выразиться? Комфортно, вот. С ним можно было не только поговорить, но и помолчать. Он был очень начитанный и с ним было интересно обсуждать самые разные темы, кроме конца света. Благодаря Вику Валя теперь фонтанировала разными фактами об игровых механиках и технике в целом, а Вик — знаниями о флористике, садоводстве и художественном искусстве. Вик любит спокойные игры, вроде виртуальных ферм и головоломок, и некоторые шутеры, особенно «Half-Life», и мастерить разные штуки. Валя особо в игры не играет, но любит фильмы с хорошим CGI и экшеном, а ещё рисовать и ухаживать за растениями. Вик в детстве таскал у родителей самсунги, а Валя — в дом пауков, несмотря на то, что её отец боится их до усрачки. Вик страдал селективным мутизмом, особенно когда родители разводились, а Валя выстрелила из игрушечного лука в окно соседа, притворяясь эльфийкой-воительницей, и разбила его. Вик — жёлтый, цвет солнца, тепла и позитивного настроения, а также легкомысленного отношения к действительности, а Валя — зелёный, цвет природы, надежды и стабильности, а также непослушания и проказ. Вик рассудительный и даже в некоторых моментах трусоват, у Вали же импульсный контроль почти что нулевой, особенно когда дело касается растений или новых идей для рисования. Вик поздно ложится спать и утром одним своим видом чертей пугает, а Валя может чуть ли не до трёх ночи малевать и все равно на следующий день цвести и пахнуть. Валя так похожа на неё, и в то же время ни капельки. А Вик не должен был ей так запать в душу, и всё же. Он всегда с теплотой отзывался о своих друзьях и сестре-двойняшке. Делился с Валей идеями, что будет в игре нового и даже показывал концепты. А ещё на все её вопросы он всегда отвечал честно, без утайки, или же просил задать попозже, если тема была слишком болезненная, как вот когда она однажды спросила про татуировку. Про последнюю Валя знала лишь то, что Вик получил её во время игры и что она реагирует на его эмоции. За всё время их дружбы она даже успела составить список реакций. Выглядел он так: — красный — значит, что Вик злится. Был обнаружен, когда они шли вместе по улице и какой-то не очень хороший мужик толкнул Валю плечом, а сам сказал: «Смотри, куда прёшь!». Им тогда пришлось стремительно ретироваться. А иначе Валя отбрила бы мужика своим острым язычком и живого места на нём не оставила. А Вик ещё и добавил бы, если бы был наглее. — оранжевый — значит, что Вик испугался или удивился. Был обнаружен, когда мимо них промчалась машина с очень громким мотором. — жёлто-зелёный — значит, что Вик радуется. Был обнаружен, когда они впервые договорились встретиться вживую. Он тогда стоял на железнодорожной станции и высматривал её, а когда заметил, тут же принялся махать рукой и улыбаться. Валя до сих пор вспоминала это с теплотой. — зелёный — значит, что Вик лжёт. Был обнаружен, когда Валя, собственно, и спросила про тату. Однако юноша тут же извинился и признался, что это не самый приятный период его жизни, и ему пока трудно говорить об этом. Но когда он пообещал рассказать потом, просто не сейчас, он говорил правду. И Валя это ценила. — синевато-голубой — значит, что Вик грустит. Был обнаружен в тот же день, что и зелёный. Что же с ним случилось такого…? — оранжево-розовый — был обнаружен в первый же день их знакомства, но Валя его значения пока не знала. Да и не спрашивала — ей почему-то хотелось самой узнать, что он значит. Они прообщались почти два года. Благодаря Вику Санкт-Петербург стал для Вали вторым домом, а соседи Вали в её родном Лахта-Ольгино делали ставки на то, когда «Валечкин мальчик» сделает ей предложение, к огромному смущению и смеху последней. Они прошли вместе через грусть, злобу, страх и перешли к радости. И, может, даже к чему-то большему.***
Когда Новиковой Валентине исполнилось двадцать, в её жизни опять произошло несколько немаловажных событий. Первое — на её теле начали появляться шрамы, о получении которых она не помнила. Второе — она поняла, что влюбилась. И третье — узнала про Вэл. Это случилось холодным мартовским днём. Валя готовилась ко встрече с Виком. К тому времени она уже поступила и переехала в общежитие неподалёку от своего универа. Вик тоже поступил и его универ находился не так уж и далеко, так что они договорились встретиться в своём излюбленном кафе. Валя обула кроссовки, надела куртку с любимой шапкой с узором бабочки и, прихватив сумку, вышла за дверь. Спускаясь по лестнице, она проверила звякнувший телефон — это Вик написал, что уже вышел и скоро будет. Валя улыбнулась и который раз за день почесала спину. Уже третий день подряд её не отпускал в том самом месте зуд. Она пыталась посмотреть в зеркало, но так и не смогла разглядеть. Сходить провериться, что ли? Вскоре впереди замаячило кафе и его розовато-малиновая вывеска с названием «Алая роза». Его всегда было видно издалека — они снаружи понаставили цветов, хоть и искусственных, но очень ярких. Валя предпочитала живые, но что поделаешь, это же кафе, а не цветочный магазин. Она вошла внутрь и уселась за столик у окна. К ней тут же подомчал официант с меню. Сегодня внутри было не так уж и людно, чему Валя была приятно удивлена: обычно в «Алой розе» людей (особенно студентов) под завязку. Места у них не так уж много, но вот готовка — просто объедение! Плюс достойные студенческого бюджета цены. В этот момент дверь кафе открылась и внутрь вошёл Вик. Валя улыбнулась и помахала ему рукой. Юноша, заметив её, помахал в ответ, а его тату засветилась жёлто-зелёным. — Привет, — поздоровался он, снимая куртку и вешая её на спинку стула напротив Вали. — Долго ждёшь? — Да я сама только пришла, — ответила Валя. — Садись. Будешь что-нибудь? Я тут тебе меню взяла… Разговор шёл плавно, как по маслу. Она рассказывала ему как у неё дела, а он — как у него. Сколько преподы назадавали, как проходит подготовка к летней сессии, какие планы на будущее, как там друзья, семья, что новенького узнал или сделал… И всё было бы отлично, если бы не этот чёртов зуд. В какой-то момент Валя уже просто не могла его игнорировать и решила наконец разобраться с этой проблемой раз и навсегда. — Вик, — сказала она, — извини, что перебила, но ты не мог бы со мной в туалет на минутку зайти? Вик резко заткнулся и уставился на Валю во все четыре глаза. Валя мысленно прокрутила фразу, поняла как это звучит и уточнила со смущенной улыбкой, порозовев: — Ничего пошлого! Просто у меня уже несколько дней жутко чешется спина, а что там, я разглядеть не могу. Ты не мог бы посмотреть и сказать мне? Вик облегчённо выдохнул и ответил: — Да, конечно, Валь. В туалет они пошли по одному, чтобы никто не заподозрил неладное. К их счастью, в «Алой розе» не было разнополых туалетов, только две кабинки с одинаковыми унитазами. Запершись в одном из них, Валя повернулась спиной и начала закатывать кофту, а Вик тем временем таращился в потолок и изо всех сил пытался предотвратить аневризму. — Ну как, видишь что-нибудь? — спросила Валя. Вик с трудом оторвал взгляд от потолка и опустил его на спину Вали. И тут же застыл. Застыл, потому что увидел то, что совсем недавно обнаружил на себе. Половину спины Вали покрывал… Вик даже не знал, как это получше описать. Шрам? Ожог? Короче, по половине спины Вали расплывалось красно-белое пятно, словно след от плевка каким-нибудь химическим веществом. Плевка… Химическим веществом… Вик вспомнил один неприятный факт. Некоторые цветы во время Энвеллопокалипсиса стали плеваться кислотой. А раз Валя присутствовала во время игры, то наверняка бы пошла работать с цветами. — Вик, так что там, есть что-нибудь? — выдернула его из мыслей Валя. Сменкин со вздохом потер в затылке и ответил: — Даже не знаю, как тебе сказать, Валь… Давай я тебе лучше покажу. Он достал из кармана телефон и сфотографировал спину Новиковой. Затем протянул ей гаджет и показал. Валя шокированно уставилась на экран. — Я не… это где же я так? — недоуменно пробормотала она. Вик переступил с ноги на ногу, придумывая, как получше рассказать. Затем плюнул, опёрся устало на дверь и принялся объяснять: — Валь, если вкратце, то это у тебя после Энвеллопокалипсиса. Видимо, ты где-то там пострадала, и теперь проявляются следы. — Но ты же сказал, что «Центр мира» всё исцелил, — удивилась Валя. — Значит, у меня ничего не должно быть… Может, это лишай какой-нибудь? Или дерматит? — Нет, Валь, это не лишай, не дерматит, и даже не фолликулярный вегетирующий дискератоз. — Чего, — вытаращилась на него Валя. — Не поверишь, но я этот термин на заборе прочитал и загуглил, — усмехнулся Вик. — Неприятная штука, не рекомендую. Короче, это у тебя после игры, сто процентов. — Ты уверен? — Да, потому что у меня такое тоже есть. Сейчас я сниму рубашку… ничего пошлого! — торопливо добавил Вик, увидев, как Валя приподняла брови. — Я просто показать хочу, ну, чтобы ты не переживала, что больна чем-нибудь. Он снял рубашку и Валя тихонечко охнула. На теле Вика покоились розовато-серые следы в форме эониума, то есть, в форме «санбёрст», на боку и на плече. Словно кто-то взял и расстрелял его. Только не пулями, а как будто… лазером, что ли? Тут юноша повернулся, чтобы повесить рубашку на ручку двери, и Вале предстала его спина. Там покоился ещё один узор от возможного лазера и… массивный след от ожога, покрывающий чуть ли не всю поясницу, распускающийся на ней, словно красный пион. Разница лишь в том, что настоящие пионы цветут недолго, а этот будет цвести всю жизнь на чьей-то коже. Валя аккуратно протянула руку и коснулась эониума на плече Вика. — Кто это с тобой сделал? — тихо, но твёрдо спросила она. Вик отвёл взгляд и ответил со вздохом: — Ну, я же тебе рассказывал про главного злодея, Моргарта… — Это он тебя так? — Да. Валя слегка сжала его плечо и произнесла: — Мне жаль. — Да ладно тебе, Валь. Это ведь уже прошло… — Но шрамы-то никуда не денутся, — заметила Новикова. Вик помрачнел. — В этом и смысл, — каким-то странным голосом произнёс он. И его татуировка засветилась невиданным раньше чёрным цветом. Валя не знала, что он означает. Но ничего хорошего — в этом она была уверена. Ей захотелось сделать что-нибудь, чтобы этот цвет убрать. Потому что Вик не цвет смерти, скорби, стресса и пугающей неизвестности. Не для неё. — А знаешь, это даже хорошо! — заявила она. — Шрамы — это всё равно что татуировки, только бесплатные. Вот этот, — она ткнула Вику в плечо, — похож на эониум. А этот, — тычок в бок, — на хризантему. А те, что у тебя на спине, похожи на пион с цветочком сливы. Девушка поглядела на ошеломленного Вика с задорной улыбкой. — И надо же как повезло — все эти цветы представляют тебя! Вик молча пялился на Валю. А потом, к её огромному счастью, рассмеялся. — Правда? — спросил он. — Это как же? — Легко, — всё ещё улыбаясь, ответила Валя. — Эониум символизирует позитив, а ты, хоть и капец какой саркастичный, человек позитивный, всегда веришь, что всё получится. Хризантема символизирует доверие и дружбу, а ты очень хороший друг. Цветок сливы символизирует жизненную стойкость и силу духа, а у тебя есть и то и другое. А пион… Тут Валя слегка покраснела. — Пион символизирует любовь. И я считаю, что если у тебя когда-нибудь появится девушка, то ты её будешь очень сильно любить. А она — тебя. Вик смотрел на Валю и в его глазах цвело очень знакомое чувство. — Твой шрам тоже символизирует тебя, — сказал он. Юноша достаточно наслушался Валю, чтобы блеснуть познаниями во флориографии. — Да? — спросила Валя. — Да, — кивнул юноша. — Только можешь ещё раз показать? — Тут он покраснел как варёный рак. — Ну, чтоб я мог сказать наверняка. Тоже красная Валя сделала, как её просят. Через примерно минуту молчания Вик сказал: — Да у тебя тут целый букет! Вот тут у тебя тоже хризантема, — Валя почувствовала волосками кожи, что он водит пальцем над поясницей, — а вот тут мята. А вот здесь, кажется, папоротник. А тут… — Палец коснулся кожи. Валя от неожиданности дёрнулась и развернулась. Вик немедленно отнял палец и пробормотал: — О-орхидея… Хризантема символизирует дружбу, радость, открытость. Мята — целомудрие, доброту и душевность. Папоротник — очарование, магию и покровительство. А орхидея… Смысл этого цветка всегда зависит от цвета. Он может стать символом серьезных намерений или же проявления почтения, уважения и дружеской симпатии. Валя усмехнулась и произнесла: — Это очень хороший букет. Интересно, какой цвет Вик имел в виду? Ведь её-то пион красный.***
— Мне нужно тебе кое-что рассказать. Произошло это через несколько дней после того момента в туалете. Они снова встретились и сейчас шли по местному парку. День выдался на удивление солнечный. Вик, сказав эту несколько нервирующую фразу, посмотрел на Валю так, будто собирался нырнуть в омут с головой. — Ну… рассказывай, — с улыбкой сказала та. — Понимаешь… тут вполне возможно, что ты не захочешь после этого со мной общаться. Может, даже видеть. Валя немного удивлённо взглянула на Вика. Но в его глазах царила серьёзность, ни единого намёка на шутку. — Поэтому, — добавил он, — если ты это слышать не хочешь, говори сейчас. Валя искренне недоумевала, к чему такая серьёзность. Что Вик мог такого натворить, чтобы ей расхотелось с ним не то что разговаривать, но даже видеть? Это как-то связано с Энвеллопокалипсисом? Может, действительно стоит сказать «нет»? Нет, так будет несправедливо, решила Валя. Они уже рассказали друг другу много чего сокровенного, ночевали друг у друга, даже шрамы показывали. Что же она за друг такой, если она его физические шрамы приняла, а ментальные — нет? — Вик, ты мне можешь рассказать всё, — решительно заявила она. Вик посмотрел на неё одновременно с надеждой и со страхом. — Хорошо. Он глубоко вздохнул. — Тогда я начну. И юноша жестом пригласил её сесть на парковую скамейку. Валя так и сделала. — Тебе отец когда-нибудь рассказывал про Вэл? Новикова непонимающе покачала головой. — Нет. Кто это? — Один из NPC «Героев Энвелла». Она была принцессой целителей. Я с ней познакомился, когда Моргарт похитил нашу учительницу и мы пытались её вызволить. И… я её любил. Такого Валя услышать не ожидала. Затем уточнила: — В смысле, не как друга? — Да, — ответил Вик. Девушка помолчала. Затем спросила: — Какая она была? Вик грустно улыбнулся. — Спокойной, но с очень переменчивым характером. Храбрая, ловкая, добрая. И ещё однажды дала обет молчания. — А чего так? — Они с Моргартом дружили, а он её предал. Валя неодобрительно цыкнула языком. Сколько же её отец и коллеги над ним издевались, чтобы он так озлобился? Вик тем временем продолжал: — Как я уже сказал, я её любил. И… для меня стало большим ударом, когда она погибла. Валя поднесла руку ко рту. — Погибла? Вик кивнул. Девушке не было видно, поскольку она сидела слева, но она была уверена, что его тату горит либо голубым, либо чёрным. — В меня враг выстрелил и я начал превращаться в кристалл. А она бросилась меня спасать и пожертвовала собой, чтобы я не погиб. После этого она испарилась, а я остался. С новоиспеченной татуировкой. После этих слов многое обрело смысл. Валя шокированно уставилась на Вика. Потом подвинулась к юноше и взяла его за руку. Вик к ней не повернулся лицом, но руку благодарно сжал. — Я думал, что смогу жить после этого нормально, — продолжил он несчастно. — И даже пытался, правда. Но… я скучал по ней. Сильно. Я даже с девушками другими разговаривать не мог — у меня просто отнимался язык. И когда мы освободили твоего отца, я думал, что он и остальные создатели смогут вернуть Вэл. Но он соврал и… Вик потёр пальцами виски. — Я заключил с Моргартом договор, что он вернёт Вэл, если я его освобожу. В глубине души я знал, что он меня, скорее всего, обманет. Но мне было плевать. В итоге Моргарт объединил два мира, а меня отправил подальше, чтоб не мешался. Так что, можно сказать, конец света начался из-за меня. Вик плотно сцепил руки в замок. — Очнулся я уже в энвеллизированном мире. Я немного побродил, уворачиваясь от монстров, и в конце концов нашёл дерево с системой управления. Я тут же принялся выстраивать из него систему обороны и создал целый лабиринт со смертоносными ловушками и марионетками. У меня была его карта, я стал им удалённо управлять и через некоторое время настроил на автоматическую защиту. И просидел в своём бункере где-то с полгода. — Так долго? — удивилась Валя. — А почему ты не пошёл искать друзей и сестру? Юноша стыдливо опустил глаза. — Потому что на дереве меня встретила Вэл. Валя непонимающе нахмурилась. — Но… ты же сказал, что Вэл погибла. — Так и есть, — кивнул Вик. — Моргарт подсунул мне её копию, чтобы удержать там. У него же был «Центр мира», что ему стоило… Она вела себя точь-в-точь как настоящая и я ничего не заподозрил… вернее, у меня БЫЛИ кое-какие подозрения. Но я их просто не хотел замечать. Вэл была рядом и мне этого было достаточно. — Тут он расстроенно фыркнул. — Настолько, что я порой забывал, что всё это на минуточку из-за меня и мне нужно это исправлять. Сменкин вздохнул, но всё же продолжил: — Потом меня нашли Арт, Кира и Фил и после этого всё всплыло. Оказалось, что пока я не смотрю, Вэл за моей спиной уничтожает камеры, чтобы я не мог никого искать. Что настроила лабиринт на уничтожение всех, кто туда забредёт, благодаря чему я, сам того не ведая, перекосил кучу людей. Что я всё это время был влюблён в самую обыкновенную марионетку. После этого я, конечно же, сбежал к ребятам и мы всё исправили, так что все, кто погибли в игре, теперь живы… Но случившегося это не меняет. — Он помолчал пару секунд и неловко закончил: — Вот так как-то. Он по-прежнему отказывался смотреть на Валю. Прошла минута молчания. Потом две. Вик уже собрался предложить оставить её в покое, возможно, навсегда, но тут произошло неожиданное. Вокруг него обвились две руки. Валентина Новикова обнимала его. Он только что признался ей, что из-за него погибла куча народу, а она его обнимала. — Мне очень жаль, что так случилось, — полушепотом проговорила Валя. — Валь, я же тебе только что… — ничего не понимая, начал было Вик. — А чего ты ожидал? Что я скажу, как сильно тебя ненавижу, или типа того? — отняла от него руки девушка. — …Если честно, то немного, — решил не врать юноша. — Вик, слушай, да, ты накосячил, причём конкретно, но ты же всё это сделал не нарочно. Ты, насколько я понимаю, тогда вообще ещё ребёнком был. Влюблённым ребёнком. — Это не оправдание. — А я разве говорю, что оправдание? Я говорю, что все дети совершают ошибки. Но ты же свою ошибку исправил. А ещё, в отличие от моего отца, ты обращался с этим миром и его жителями по-человечески. И до сих пор обращаешься, я же вижу, с какой нежностью ты о них рассказываешь. Валя невесело усмехнулась. — Тут скорее меня нужно винить во всем произошедшем. Если бы я побольше интересовалась, чем там мой отец вообще занимается, то, может… — Нет! — резко посуровел Сменкин. — Даже думать об этом не думай. Ты тут не при чем. Твой отец взрослый мужик, сам должен был понять, что по скользкой дорожке идёт. Валя благодарно улыбнулась ему. — Спасибо, Вик. — Спасибо тебе, Валь, — ласково улыбнулся юноша. И в этот раз он обнял её, положив одну руку ей на спину, а вторую на поясницу, туда на место шрама. Валя погладила юношу по спине, прошедшись по местам, где скрывались его собственные шрамы, и всё-таки решилась спросить: — Ты всё ещё любишь её? — Вэл? — уточнил Вик. — Да. — Я всегда буду её любить, — честно ответил Сменкин. — Но это любовь другая. Отличная. — От чего? — с подозрением в сердце спросила Новикова. Вик молча отстранился от неё. Его татуировка горела знакомым оранжево-розовым цветом. — От той, что я испытываю к тебе, — наконец сказал он. Валя невольно придвинулась ближе и её колено упёрлось в его. — Как именно? — спросила она. — С Вэл я думал, что по-настоящему люблю её, — ответил он. — А с тобой я не думаю. Я знаю. Это стало для Вали сигналом. Она положила руки по обе стороны от его лица, и весь мир словно исчез. А потом и пространство между ними.