Всё, что нами обещано прежними

Двадцатое ноября радовало своей погодой. Солнце обхватывало лучами землю и отдавало последнее тепло. Осеннее небо отливало бледными голубыми оттенками, разбавленными кучевыми облаками. Нагие деревья медленно покачивались от редко завывающего ветра. Было тихо. С улицы слышался хруст снег из-под тяжелых армейских сапог. В палатке офицеров было тепло, и Арсений надеялся, что это чувство покинет его не скоро. Он выдохнул и посмотрел на зашедшего солдата и покачал головой. Как же ему жаль, бесконечно жаль, что такие молодые мальчишки проходят через всё это. Они не должны, не обязаны умирать! Война губила не просто людей, она убивала веру — веру во всё человеческое, отбирала надежду в светлое будущее и душила своими когтями огонь и свет в душах. Глубоко внутри себя Арсений думал так и про себя: жизнь только начала раскрывать пред ним все свои грани, как его забирают в армию и дают автомат в руки. Война ломала людей, их мысли, их правду, их чувства. Потому то перед докладчиком сейчас стоял не человек, а воин. —Товарищ генерал-майор, два дня молчат уже как. По данным разведки немцы накапливают силы в районе Петровского. —молодой рядовой выпрямляется, ожидая действий начальника. Голубые глаза ходят по телу юноши, пытаясь найти хоть один изъян — хоть что-то, что позволит отдать нужный приказ. Но того просто нет, солдат смотрит доверительно, с чистой преданностью, что Арсений бы сам под пулю подставился, защищая каждого такого мальчика. Должность требует иного: холодной головы, ясного ума и быстрой реакции. И в следующую секунду раздаётся жесткий, бьющий по нежным сердцам голос. —Занять полосу обороны: Ивановское, по опушке леса восточнее и южнее Петровское, высоты 205,0, опушке леса восточнее Наташино, Фуньково, Падиково, Писково. Задача — прикрыть направление на Павловскую Слободу. Ни при каких обстоятельствах не допускать противника выйти к Истре. —Попов ещё раз смотрит на карту боевых действий, затем на парнишку и тот кивает под взглядом, показывая, что уже готов бежать исполнять приказ. —Товарищ генерал-майор! Фрицы напали! —доносится с улицы крик, а затем громкий выстрел. Происходит всё бесповоротно. Немцы врываются решительно и стремительно. Перестрелка продолжается тридцать одну минуту две секунды. Солдаты, подхватившие случайное оружие, стараются отразить атаку из окопа, но всё тщетно. Командирский состав роты убит с особой жестокостью и садизмом, а затем мертвые тела повешены на деревьях. Осиротевшая группа простых рядовых загнана в тупик и захвачена в плен. Поражение. Глаза слипаются запекшейся кровью, сажей, копотью и пеплом, дыхание нарушено, тело не подчиняется. Арсений с трудом открывает отяжелевшие веки и обводит открывающийся вид туманным взглядом. Ему представляется картина поистине ужасающая. Десятки тел тряпичными куклами лежат в алой смеси снега, грязи и крови. Они растерзаны, избиты, переломаны и сожжены. Попов поднимается на локтях и дрожит. Он медленно моргает и пытается оглядеться. Его товарищи, сослуживцы, соотечественники мертвы. Ни единой живой души. Ни одного вздоха. Он жмурится и чувствует расползающуюся боль по всему телу, сознание путается и не дает мыслить. Одинокая соленая слеза катится по бледному лицу и падает на холодную землю. Мозг отключается. Он не справился. Они мертвы. ***

Невыносимый запах гари, гноя, лекарств, крови вбивался в нос, что заставило незаметно поморщиться. Слышались протяжные стоны и мимолётные крики, тихие разговоры, и бесконечно тяжёлое дыхание. Арсений начал ощущать своё тело и поневоле пошевелил пальцами. Чьи-то маленькие костлявые ладошки обвили его руку. Он ответил мягким сжатием, что отдалось невыносимой болью во всей руке. Он осторожно открывает взгляд и мутно различает тонкую девичью фигуру. — Товарищ офицер, — зовёт она его высоким голоском, а Арсений старается показать, что приходит в себя. -После… ранения вы были найдены санитарами, а позже доставлены в наш тыловой госпиталь. Пожалуйста, не совершайте лишних движений, рана может открыться — операция была сложная. -теперь уже Арсений более четко видит ее. Худощавая девочка, на вид лет пятнадцати стояла перед ним с двумя жидкими светлыми косами и санитарной форме, испачканной багряными пятнами. -Ско…-он осекается, потому что в горле першит. -Сколько я тут… — Неделю. Да это вам еще свезло, с такими-то травмами. Вы главное лежите. А я быстренько вам за стаканчиком водички сбегаю. — она и правда быстро уходит, а генерал теряется. Он в госпитале. Их разбомбили. Все мертвы. Чувство безысходности овладевает, и он начинает часто вдыхать, не имею возможности выпустить воздух. Зрачки бешено бегают, грудь и плечи подрагивают, а голова горит огнём. — Товарищ офицер, — вдруг слышится сквозь пелену милый голосок и Попов устремляет своё внимание на него. — Не падать духом! Война не окончена — вы нужны стране и народу. Я понимаю, что сложно. Всем трудно. Но это ваш долг. Помогите нам. —слова ее короткие, но почему-то такие важные и врезающиееся в память, что паника Арсения отступает и он смотрит в ее светлые чистые глаза и хочет, чтобы они сверкали так всегда. Девчушку зовут Оксана Фролова, несмотря на юный возраст Попов подмечает её стойкость и волю к жизни. Он наблюдает за ней из-под полузакрытых глаз и надеется, что сможет защитить её и всех людей на планете. Дни в госпитале он проводит хоть и под сильным желанием вернуться на фронт, но в спокойной и размеренной обстановке. Оксана оказывается занятой особой и бегает как савраска, перевязывая раненных, подавая воды или оказывая любую другую санитарную работу. Мысли словно пчелы в голове жужжат, летают вразнобой и жалят и без того усталый мозг. Арсений думает о том, как же прекрасно было довоенное время, хоть это и были его шкодливые школьные годы. Он вспоминает мать с отцом, которые погибли при бомбёжке их деревни, как он строил планы на поступление, как он мучился с выбором профессии и в итоге решил, как и все мальчишки пойти в техникум. Война переменила всё: и взгляды на эту несправедливую жизнь, и на чувства, на мечты. Чувствовать в общем было опасно, никогда нельзя поддаваться своим страстным желанием, ведь ты не один для себя дело делаешь. А какова будет жизнь после победы? А если они не справятся? Нет, о таком и думать грешно. Как же хочется узнать, ощутить вкус триумфа, когда объявят: «Победа, граждане, победа…». Как же здорово будет ворваться в освобождённые города, обнять всех выживших знакомых, пожелать им долгих мирных лет. Как же всё звучало прекрасно в его голове. Но было таково воодушевление недолгим. Пока их госпиталь не разбомбили.