***
«Он лежал, неловко подвернув под себя левую ногу. И даже если боль сейчас совсем не чувствовалась, он знал, что кость была сломана. А также знал, что стоит ему приподняться, как тут же упадет обратно, не в силах стоять на ногах. Левая же рука, от локтевого сгиба до запястья, пульсировала, истекая кровью. Кровь мерно, почти неслышно капала на пыльный пол. Но он не слышал этот звук из-за ровного гула, заложившего его уши после удара головой. А вот голова, так же как и сломанная нога, совсем не болела. Только шумело в ушах. И этот шум то нарастал, то затихал, похожий на гул морского прибоя. Хотя он никогда в жизни и не был на море, но представлял себе этот шум именно так. Да и вкус крови, металлический, почему-то с горько-сладкой примесью, напоминал ему о морской воде. Деревянный ящик, застеленный тонким матрасом, был жестким и мокрым. Но как бы ни хотелось ему представить, что это вода, быть может, вода, освещенная полуденным солнцем и с мерцающими бликами по всей поверхности, в глубине души он знал, что это всего лишь его собственная пока еще теплая кровь, пропитавшая матрас. И совсем скоро она начнет стынуть. «Может, тогда я смогу представить себе, что я купаюсь в холодном море?», - мелькнула мысль. И искусанные губы едва дрогнули в насмешке. В насмешке над собой. Даже этого хватило, чтобы рана у губ, развороченная и глубокая, снова открылась. Вязкий сладко-горький вкус наполнил рот. Но выплюнуть кровь не было сил. Уже почти ни на что не было сил. Было только одно желание — лежать так на пропитанном кровью остывающем матрасе и не шевелиться. Не говорить. Не стонать. Не двигаться. И даже не думать. Или думать. Думать о море. О ласковом объятии волн. А затем уснуть, чтобы видеть сны о нем же, чтобы хотя бы во сне быть обласканным осторожными, почти нежными касаниями, всей кожей впитывая живительную влагу и тепло. Совсем скоро его желание должно исполниться. Вот темная струйка потекла по чуть приоткрывшимся губам, стекая на мертвенно бледную кожу подбородка. Затем правая рука, на первый взгляд выглядевшая вполне здоровой, но все это время бережно прижимаемая им к груди, начала сползать вниз. А черноволосая голова, с уже почти запекшейся раной на затылке, покрытой отвратительными сгустками бордового цвета, безвольно откинулась назад. Веки последний раз дрогнули. И в тишине крохотной комнаты можно было услышать даже шелест длинный темных ресниц. Это был последний звук, который издал Гарри Поттер, прежде чем умереть в своем чулане, в очередной раз брошенный туда изломанной куклой после того, как его избил родной дядя».***
Звон зачарованного будильника прервал кошмар Северуса Снейпа. Он широко распахнул глаза, позволяя сознанию проясниться. В очередной раз - сотый, тысячный... - он осознал, что это всего лишь сон. Ужасный, жестокий, обвиняющий сон. Сон, который никогда не даст ему забыть о том, что однажды произошло. Сон, который помогал ему сделать так, чтобы этого больше не случилось. Никогда. Только не с Гарри. Только не с его бесценным Гарри. С Гарри Поттером, если быть точнее. Тем самым Поттером, которого он не хотел знать долгие несколько лет. И которого спас от смерти, уже коснувшейся черных вихрастых локонов своим крылом. Правда, сегодня сон отличался от ему подобных. Во сне Северус ощущал себя тем, с кем так жестоко обошлись, хотя обычно он впитывал и переживал боль и горечь, видя умирающего мальчика со стороны. «Надеюсь, это не значит, что с Гарри случится что-то еще... Нужно обязательно навестить его сегодня. И почему бы не сделать это прямо сейчас?», - подумал он, а на самом краешке сознания мелькнула другая мысль, которую он не смел даже серьезно обдумывать: «Как было бы хорошо никогда не расставаться с маленьким воспитанником». Домовой эльф, появившийся в спальне профессора, отключил будильник. И только оказавшись в тишине, Снейп понял, что забыл выключить его и тот все эти минуты, пока он приходил в себя, надрывался мелодичным звоном. - Профессор Снейп будет завтракать? - тихий голос эльфа прервал ход его мыслей. Северус поднялся, спустив ноги с кровати. Протянув руку к прикроватной тумбочке, он схватил волшебную палочку и призвал свой халат. - Я позавтракаю с моим вороненком. Эльф тут же растянул губы в улыбке и закивал, позволяя длинным ушам смешно шевелиться в такт. - Предупредить маленького господина? Профессор кивнул, прекрасно зная, что тем самым доставляет радость не только Гарри, но и самому эльфу, который до умопомрачения носился со своим молодым хозяином. Вернее, не так. Все домовые эльфы Хогвартса находились без ума от юного Поттера. Они готовы были день и ночь нести вахту у его дома, выполнять все распоряжения Снейпа насчет него, кормить мальчика самыми вкусными блюдами и с немного безумным блеском в своих огромных глазах, следить за его безопасностью. Иногда Снейпу казалось, что почувствуй они угрозу для Гарри со стороны самого директора Альбуса Дамблдора, эльфы, не сомневаясь ни секунду, встанут на защиту и от Дамблдора. За эти годы мальчик и для самого Северуса стал дорог. От былого напускного равнодушия не осталось и следа в тот миг, когда он впервые посмотрел на этого ребенка. Да и любой, кто видел этого живого, с огромными красивыми глазами на худеньком личике мальчишку, не смог бы остаться равнодушным. За годы, что Снейп втайне воспитывал Поттера, тот вырос в непосредственного, любопытного, но при этом чуткого и отзывчивого человечка. А уж как он воспринимал мир магии и волшебства, который профессор зельеделия постепенно открывал перед ним. Воспоминания вихрем пронеслись в его голове, вызывая на тонких губах чуть заметную улыбку, наполненную гордостью за воспитанника.***
- Гарри, не бойся! Все в порядке, вороненок, выходи, где бы ты не прятался от меня, - Снейпу хотелось и смеяться, когда он вспоминал сверкающие пятки сбегающего Поттера, и в то же время проклясть каким-нибудь особенно противным сглазом этого увальня Дурсля-младшего. Дадли Дурсль, все еще очень избалованный мальчишка, несмотря на все меры, принятые Снейпом и эльфами, чтобы обезопасить Поттера от его родного «семейства», подкрался к Гарри, когда тот читал свою первую азбуку, сидя в гостиной у окна. Малыш вообще любил сидеть у этого окна и радостно взвиваться со стула при виде Северуса. Вот и в тот раз Снейп, привычно аппарировавший на Тисовую улицу, издалека заметил его силуэт, а также увидел, как кузен подкрадывается к Гарри, чтобы напугать. И, надо сказать, мелкому Дурслю это удалось. Вот только противный мальчишка не ожидал, что на испуг Гарри отреагирует спонтанным выбросом магии и окна на первом этаже, как и многие другие стеклянные предметы в доме, разлетятся вдребезги. А сам Гарри, сорвавшись с места, скроется в своем бывшем прибежище - чулане под лестницей. Тогда Северус долго, с несвойственным ему терпением, уговаривал малыша выйти. А затем, глядя в не по-детски серьезные глаза, пристально следящие за ним, объяснял ему, как он горд, что Гарри в таком возрасте уже может колдовать. И тот, доверчиво кивая, слушал его рассказ о том, что такое магия и чем волшебники отличаются от магглов. После того разговора еще не раз появлялась необходимость успокаивать Гарри, подбадривая его после выбросов. А домовые эльфы, неопровержимые доказательства существования волшебного мира, и вовсе каждый раз пытались закормить малыша сладостями. Но тот, деликатно делился всеми вкусностями с дядей и тетей, не забывая при этом и о своем брате. И даже тот факт, что Гарри видел их нелюбовь, а порой и тщательно скрытую ненависть к нему, не мог изменить этого.