~
После того разговора в лаборатории их отношения стали намного теплее. Питер перестал избегать Баки, а ему было уже не так страшно с вампиром. Питер был очень галантным и заваливал человека комплиментами. Баки было так неловко. Ведь, признаться честно, он не верил ни одному слову. Питер хотел сделать ему приятно, но это, наверное, была просто вежливость. Баки не мог быть красивым, изящным и тем более милым. Он знал правду, знал, как он выглядит. Поэтому прямо сейчас, сидя в саду, Баки не мог смириться с похвалой. — Давай, напиши «собака». — Это было их четвёртое занятие. Баки уже знал алфавит и умел составлять из него кое-какие слова. Рука с опаской поскребла бумагу, оставляя след от чернил. «Câine» расцвело чёрными кривыми завитками на белом полотне. Рука дрогнула в конце, и последняя буква смазалась, превращаясь в некрасивое пятно. Сердце застучало в груди, когда грубые слова матери всплыли в голове. «Какое же ты криворукое ничтожество! — Уставшие руки не вовремя дёрнулись и деревянная миска полетела на пол. Почти пустой овощной бульон растёкся грязной лужей по старому, покрытому трещинами полу. Громкий удар огненным пятном пронзил затылок». — Эй, ты чего? — Туман не давал разглядеть выражение лица, которое вдруг появилось перед ним. Горячие слезы скатились с щёк и упали на сухую землю, покрытую ярко-оранжевой листвой, когда Баки отодвинулся, чтобы не пачкать дорогую бумагу. Призрачный ожог горел позорным клеймом, и уничижительная фраза повторялась, заглушая окружающие звуки. Из мысленной воронки, наполненной ненавистью, Баки вывел голос и тихие слова: — Ну-ну, всё хорошо, сладенький. — Тёплые ладони обхватили щеки и подняли опущенную голову. — Тебя что-то расстроило? Почему-то от этих слов плакать захотелось ещё сильнее. — Иди ко мне. — Его мягко потянули со стула вперёд. Тело грудой железа рухнуло в спасительные объятья. Нос уткнулся в гладкую, мягкую, пахнущую пряной лавандой ткань, обтягивающую плечо. Хныканье застряло где-то в горле, оседая мерзким бугристым комком. Боль, смешанная с жалостью к себе, вызывала стыд. Это было давным-давно. Пора бы и забыть. Каждый раз внутри разгоралась злость на собственную слабость и бессилие: самые отвратные чувства на свете. Кровь прилила к щекам и ушам, но не в приступе смущения. — Баки, — голос тихо позвал его, но голова стала свинцовой, так что поднять её не представлялось возможным. — Можешь посмотреть на меня, пожалуйста? Но снисходительная фраза что-то изменила. Чёрные веерообразные лучики ресниц дрогнули, приоткрывая печальные серые очи. — Тебя что-то расстроило? — Нежный цвет фундука, туманно светящийся в кольце вокруг чёрного зрачка, согревал, вверяя доверие и чувство безопасности. А едва заметный красный оттенок, раньше пугавший, излучал защиту. Интонация звучала гибко, давая возможность отступить. — Воспоминания, — слово едва слышно слетело с губ после молчания. Баки отвёл взгляд, увидев чуть нахмуренные брови. — Нет-нет… — Движением, в котором почти что не было силы, Питер повернул лицо к себе, прислонившись кончиками пальцев к углу челюсти, покрытому жёсткой щетиной. — Ты не… — Вздох остановил поток слов. — Что ты чувствуешь? Баки моргнул, осознавая вопрос. Ничего подобного у него не спрашивали. Всем было всё равно. — Я-я… Я не знаю, — пробормотал он. Так было проще. Не нужно думать, разбирать всю эту грязь. Ладонь легла на центр спины. — Если ты хочешь поделиться — я выслушаю, но если нет, то пойму, — уверенно заявил Питер. Новые слёзы брызнули из глаз. Почему он так добр к нему? Баки ведь этого не стоит. Мама всегда повторяла это. «Ты не достоин добра, потому что ничего полезного ты не сделал. Всё, что ты приносишь — вред!» Её голос, повышенный до истеричных тонов, всегда резал уши. Но ведь она права… — Ты со мной? Баки помолчал, глотая солёные сопли и слёзы. Через трещину побежала вода. — Мама, она… Она… Я вырос в семье без отца. Мама много работала, чтобы прокормить нас: сестёр, брата. Ей было тяжело. Наверное, поэтому… Поэтому она срывалась на меня. Я ведь… С-самый старший. Должен помогать. От меня должна быть по-польза!.. — говорил с надрывом, то и дело сбиваясь на быстрые всхлипы. — А я… Я ничего!.. Ну что-то внутри кололо при этих словах. Где-то глубоко в голове. Или в душе?.. Питер молчал. В его глазах стояла лёгкая печаль и сочувствие, которых Баки не заслуживал. Твёрдым голосом Питер произнёс: — Ты был ребёнком. Время замерло. Одна слезинка сорвалась со слипшихся закрытых век, вторая, третья. Не было рыданий. Тихая молчаливая боль выливалась, как гниль из раны. — Сколько тебе было? — Пальцы, почему-то тёплые, стёрли слезы, смазав мокрые дорожки. Щеки дёрнулись в едва заметной улыбке, когда пряди волос, выбившиеся из пучка, убрали назад за уши. — Началось всё лет с десяти, может быть. Я плохо помню. Мама не всегда была такой. Смутно вспоминается, что раньше улыбка и смех часто царили в нашем доме. А потом что-то изменилось. Отец ушёл, и стало плохо, а потом ещё хуже. — Баки сделал паузу, так ему необходимую, и продолжил: — Не знаю, из-за чего именно мама злилась, но когда кто-то из детей совершал ошибку: ронял предметы или, не дай бог, ломал, шумел, носился по дому, докучал ей разговорами… Там будет длинный список. То она кричала в лучшем случае, в худшем била. Больше всего мама ненавидела слёзы. Пальцы мягко сжались на его ладони. — Но всё равно она любила нас, — Баки сказал неуверенно, сомневаясь. — Девочек и Седрика точно. А меня… от меня много проблем. Тяжело любить. Зубы прикусили нижнюю губу, сдерживая её мелкую дрожь. — Чушь, — фыркнул Питер и придвинул стул ближе, повернув Баки к себе полностью. Его пальцы ласково прошлись по щеке и подбородку. Глаза бегали по лицу, смущая исходящим восхищением. — Ты изумительный! Баки скривил губы и кинул взгляд на левое плечо: — Обрубок тоже изумителен? Вышло резче, чем хотелось, но Баки устал от вранья. Питер вздохнул, покачал головой и улыбнулся. — Ты не понимаешь. — Баки нахмурился, готовый ответить, но вампир продолжил. — Даже твоя якобы неполноценность делает тебя изумительным. То, что случилось с рукой, ужасно. Но шрамы показывают, насколько сильны твои тело и душа, милый. Широко распахнутые глаза быстро моргали. Что? — А твоя внешность. Сладенький, ты видел себя в зеркале? За свою долгую жизнь я не видел существа прекрасней. Серые, как пасмурное небо перед дождём, глаза, похожие в свете ламп на драгоценные лунные камни. Сильная челюсть и мягкая ямка на подбородке, трогательные морщинки на лбу и мягкие линии бровей. А улыбка способна осветить самый мрачный день, подобно звёздам в ночи. Баки задыхался. Никогда и никто не говорил о нем так. Неужели Питер действительно это видит в нём? Плечи дёрнулись вверх, пытаясь втянуть шею внутрь. Румянец пополз на щеки и растёкся по носу. — Но внешность меркнет по сравнению с внутренним миром. Доброта, смелость, робость, нежность, игривость, великолепный мурлычущий смех, любопытство, твои привычки. Например, чесать ухо, когда размышляешь, или опускать глаза, когда стесняешься… Я могу долго продолжать. Питер придвинулся ближе, его рука с уже горячей ладони побежала вверх к плечу. Карий мерцает в томном взгляде, пока Баки пытается найти место на красивом лице, которое бы не смущало его. — Сладкий котенок, что бы тебе не говорили злые языки — не слушай. Люби себя, ты прекрасен, и телом, — пальцы начали массировать плечо, посылая импульсы удовольствия, а другая рука легла на шею и погладила корни волос, вплетаясь меж прядей, — и душой. Они смотрели друг на друга. Внутри кипел котёл из мешанины чувств. Часть отрицания, а часть необычайного тепла, света, любви… Тук-тук. Тук-тук. Баки потянулся вперёд, совершенно забыв про стол, бумаги, улицу с осенним листопадом и про лёгкий прохладный ветер, пробирающийся под тулуп. Всё, что он чувствовал и видел — это Питер. Вампир поймал его губы, как иссыхающий от жажды. Мгновение, и под бёдрами почувствовалась чужая плоть. Баки положил руку на шею вампира, когда тот обхватил его талию, прижимая к себе плавным, но сильным жестом. Дрожь пробежала сквозь тело, стоило осознать, где он сидит, а точнее как: ноги по обе стороны от мужских бёдер и одна рука обнимает Питера за сильные, будто каменные плечи. Кожа к коже, пусть и через слои одежды. Губы ласкали друг друга всё яростней, пока носы неуклюже сталкивались. Дыхание сбилось, но жар горел, и Баки льнул ближе, жадно забирая прохладу губ и даря им тепло. Он до сих пор стеснялся целоваться, даже когда хотелось, поэтому щеки были охвачены смущенным румяном. Но Питер… Он сводил его с ума. Особенно пальцы, которые пробирались под толстую ткань, впуская осенний воздух. Баки прижался ближе, выгибая поясницу, и сделал толчок вперёд. Но тут же отшатнулся и, задыхаясь, произнёс: — П-прости!.. — В панике он чуть не завалился назад, но Питер его удержал. — Тихо, — прошептал вампир и погладил напряженную спину. — Ты не сделал ничего плохого. — Но я ведь… — Баки отвернул голову, упираясь взглядом в кривое чёрное дерево — дуб. Все ветви были искривлены в разные стороны, а сам ствол покосился и покрылся наростами. Бурые листья шелестели на ветру и, раскачиваясь, бесшумно опадали вниз. За высоким дубом была металлическая изгородь, а за ней — густой лес. Десятки деревьев уходили вперёд, и казалось, что им не было конца. — Что такое, сладкий? — Холодный кончик носа ткнулся ему в ухо. Баки тихо выдохнул, возвращая внимание Питеру. — Можешь рассказать, что тебя тревожит? — Баки пожевал нижнюю губу, горячую от предыдущего действа, и ответил: — Тебе… Тебе не кажется это странным? — Странным? — Карие глаза весело сощурились, а над бровями появились лёгкие морщинки. — Ну, грязным, например. — Тяжёлые мысли о давних словах вызывали мрачный стыд и презрение. Баки догадывался, что это не его чувства, просто избавиться от них не мог. — О, котёнок, кто сказал тебе такую глупость?! — воскликнул Питер, при этом ласково смотря на него. — Никто. — Тогда с чего ты решил, что целоваться — это грязно? — Ну мы же не просто целовались… — сказал Баки, охваченный ужасной неловкостью. Святые, ему не семнадцать! Резкое фырканье и хрипловатый смех заставили подскочить от неожиданности. Баки возмущённо смотрел на смеющегося вампира. Сейчас едва заметные клыки выглядывали из-за губ, растянутых в улыбке. Он подавил непозволительное желание насупиться и вместо этого слез с колен. Ладони его остановили. — Не сердись. Ты такой очаровательный, когда говоришь о близости. Я не смог сдержаться, — оправдался Питер и лукаво посмотрел на него из-под ресниц. — Знаешь, вообще-то!.. — Баки не успел договорить, потому что воздух вылетел из лёгких, когда вампир легко подбросил его вверх и аккуратно поймал, уже стоя. Изумление оборвало попытки поставить наглеца на место, а волнение заставило покрепче уцепиться рукой за шею. — И к-куда мы?! — проворчал Баки. Хотя больше звук напомнил писк. Питер широкими шагами пересек небольшой сад, удерживая, между прочим, крупного мужчину на руках. — Куда захочешь, сладкий. Но я хотел бы показать, что близость вовсе не грязная, а очень приятная вещь. Баки засуетился: — Но ведь!.. — Очередной поцелуй, и он сдался. Слишком жарко, стыдно и сладко, чтобы с этим бороться. Бедра сжались на поясе Питера, который шёл прямиком в спальню.~
Последний поворот и тупик. Стив тяжело дышал, ведь ему пришлось бежать за вампиром. Но куда там: Старк передвигался быстрее любого животного и гораздо тише. Вот спина, затянутая в испачканный фрак. Моргнул, и её след простыл. Ещё и в замке вечно темно, как в крысиной норе! Хотя полно окон: красивых, двухметровых, с тонкими блестящими решётками, через которые просачивался пусть и тусклый, бледный, но свет. Жаль, своё название он не оправдывал. Стив устало прислонился спиной к ледяной стене из отёсанных камней. «Мы что, в догонялки играем?!» — сердито подумал он и сжал челюсти. А если это правда? И Старк и есть то чудовище?.. Слух поймал шорох. Волоски на руках встали дыбом, однако Стив быстро двинулся с места по направлению к источнику. Ему нужно знать. Сгущающаяся темнота и знакомый коридор. Кажется, та часть замка, где гулять запрещено. Стив пошёл вперёд. Тут нет окна, но холодно. Тихий свист. Рука прошлась по стене. Небольшая щель задела кожу. Струйка воздуха побежала по подушечкам пальцев. Есть! Стив подошёл ближе и попытался сдвинуть стену, зацепившись за щель короткими ногтями. Те соскользнули от приложенных усилий и болезненно заскребли по камню. Зашипев, Стив отдернул руки. Нет, должен быть другой способ. Старк умён и вспыльчив. Значит, это что-то простое в использовании, но сложное по конструкции, незаметное для большинства. Стив упрямо осматривал стену, ища что-то подозрительное. Даже на выступающие камни нажимал! Ничего. Но за стеной определённо пустота. Стив постучал по каменной кладке три раза, проверяя отзвук. Гулкий. Внезапно раздался дребезжащий грохот, и часть стены отъехала, открывая проход. Опять темнота. Стив глубоко вздохнул, раздумывая, а стоит ли. В темноте мерещились красные глаза. Он дёрнулся от пронзающего чистого страха. «Соберись!» — не давая себе времени передумать, Стив зашел внутрь. Проход закрылся через несколько секунд. Темнота длилась мгновение, но паника подкралась и оплела мерзким лапами. И как раз когда Стив готов был биться руками о стену и орать во всю мочь, с тихим потрескиванием загорелся свет. — Что за?.. — Стив с удивлением смотрит, как загораются чудные огоньки на стенах. Это не факелы, но излучают сияние… Магия? Помещение сразу обрело другой вид. Атмосфера из гнетущей перетекла в более расслабленную, давая возможность извечному интересу выйти и начать разнюхивать что, где и зачем. Бутовая кладка под ногами, а над головой конструкции необычной формы из дерева, с металлическими крепежами и светящимися сферами, свисающими на чёрных канатах или верёвках — Стив не мог определить, что это был за материал. Но сферы были не похожи ни на что ему известное. Яркие, с рассеянным тёплым светом. Заворожённый непонятным предметом, Стив сделал пару шагов вперёд, тянясь рукой. Но желание дотронуться исчезло, когда слева что-то зажужжало: поначалу тихо, а потом с нарастающей громкостью. Стив прищурился. Жужал один из огоньков на стене. Насекомое? При ближайшем рассмотрении огонёк оказался стеклянной колбой грушевидной формы, в которой маленький изгонутый шнур горел ярче, чем пламя в костре. Жужание то исчезало, то появлялось всё быстрее, будоража затихшее чувство опасности. Пальцы зависли в нескольких дюймах от стеклянной колбы, когда послышался резкий выдох: — Руки! Стив дёрнулся, обернувшись, уставился в угол, в котором стоял недовольный вампир. — Тебе обязательно нужно лезть туда, куда нельзя? — Красный блеск двух точек разрезал тень угла, навевая неприятные воспоминания и вызывая щекочущие мурашки. Голос Старка был строгим, но тихий вздох говорил об усталости. — Сюда мне ходить не запрещали, — ответил Стив, сложив руки на груди, тем самым защищаясь от дурной ауры и едкого страха, всегда витающих рядом с вампиром и пробирающихся прямиком в сердце. Старк громко фыркнул и сделал шаг из тени. Один шаг, и он исчез. Стив моргнул, ловя взглядом вспышку смазанных цветов, и через секунду почувствовал дыхание за ухом. — Плевать ты хотел на мои запреты. — Это была лишь констатация факта, спокойная, сказанная шёпотом. Но Стив всё равно вздрогнул, отодвигаясь и поворачиваясь к вампиру лицом, на котором постарался не показать испуга. — У тебя слишком много тайн, а тайны — это опасность. — Стив посмотрел прямо в темно-карие глаза Старка, впервые рассматривая его. Чёрные смоляные ресницы, короткие, но загнутые вверх. Брови с изломом, всегда делающие взгляд опасным и сосредоточенным. А кончик носа напротив смягчал тяжёлые черты своей округленной формой. Губы тонкие и небольшие, совершенно невзрачные, если бы так часто не растягивались в улыбке, которая присутствовала, по крайне мере, раньше, если судить по морщинкам на щеках. Сейчас же был лишь оскал, холодный и бездушный. Или едкий, как скисшее вино. Но Стив понимал. Бездушный не может испытывать злость, а тем более ненависть. Значит, какая-никакая, а душа у вампира есть, даже если она темнее самой ночи и чернее угля в печи. — Любопытство тебя погубит, — угрожающе сказал Старк. Тяжёлый комок скатился по горлу, но взгляд Стив не отвёл. — Сомневаюсь, а вот монстр в подвале — в самый раз. — После этих слов злобная ухмылка слетела, а желваки на скулах дёрнулись. Взгляд Старка упал на шею, и он развернулся, снова исчезнув. Стив выдохнул, не осознавая, что задержал дыхание. Монстр. Это точно был он. Стив не знал как. Не знал почему, но был уверен. Уж слишком большую вину показывал скупой на чувства вампир. Однако уверенность не отвечала на вопросы. Стив встряхнул плечами и осмотрелся. — Это ведь мастерская? — громко спросил он. Ответом ожидаемо была тишина. «И как мне не совать нос, если ты прячешься?» — насмешливо подумал Стив, проходя вперёд. Помещение являло олицетворение хаоса. Множество предметов, напиханных по разным уголкам столов, железяки, валяющиеся под ногами, странные детали. Коробочки и шкатулки, стоящие на полках. Паутина в дальних зазорах между шкафами. — У тебя что, тут свалка? — с улыбкой спросил Стив, отодвигая свисающую с потолка цепь. Негромкое ворчание послышалось из глубины. Заворот за угол привёл в другое помещение, где что-то пыхтело и валил пар. Огромная махина посреди комнаты, от которой исходил жар. Плавильня? Стив видел подобное, когда выезжал в город ещё ребёнком вместе с матерью. Но здесь — уменьшенная копия. Тёмная шевелюра обнаружилась неподалёку. Старк стоял напротив плавильни, рассматривая полыхающий огонь. — Как оно… работает?.. — Стив не видел здесь других людей и Джарвиса тоже. — Механизм, — коротко ответил вампир, продолжая наблюдать за диким танцем янтарного пламени. Стив приподнял брови и рассматривал конструкцию. — Оно работает без людей. — Он подошёл ближе, увлечённо наблюдая, как меха сами раздувают воздух, а руда двигается прямо в жерло. — Как по волшебству! Старк не поддержал восторженный настрой и лишь цинично заметил: — С помощью ума и времени, а не по волшебству. — Ну мне-то откуда знать! — цокнул Стив, окидывая собеседника быстрым взглядом. — Я такого в жизни не видел. Конструкцию да, а вот чтоб работала сама… Такое впервые. Он восторженно наблюдал за работой механизма, а вампир наблюдал за ним. — Ты неестественный, — сказал Старк так, будто не собирался говорить: оно просто вырвалось. Мысленное рассуждение, которое не должно было произноситься вслух. По крайней мере, Стив увидел именно смятение, когда обернулся. На его лице расцвела ухмылка: — Странно слышать это от вампира. Старк произвёл сложную дилемму: сначала нахмурился, а потом губы дрогнули, приподнимаясь вверх. — А в чём моя неестественность? Теперь центр внимания сместился полностью на Старка. Благодаря золотым бликам, плящущим задорный танец, внимательные голубые глаза Стива загорелись. Вампир помолчал и ответил: — Вместо страха ты испытываешь интерес, вместо отвращения… — задумчивая пауза, — пытаешься понять. Они замерли друг напротив друга. Один в тени, задумчивый и подозрительный, другой в свете огня, любопытный и самоуверенный. Вампир и человек. Разные существа, разные ценности. Стив прищурился и с улыбкой спросил, бросая взгляд на плавильню: — Можешь обяснить, как это работает? Пожалуйста. — Кхм. — Старк неуверенно окинул взглядом его фигуру с ног до головы и двинулся к конструкции. — На самом деле, всё до банального просто. Все части взаимосвязаны между собой… Вампир пустился в долгие, но при этом очень интересные объяснения. Стив не мог переставать задавать вопросы, которые, похоже, совершенно перестали раздражать, а даже наоборот — заинтересовали Старка. Блеск, появившийся в его глазах, был тому подтверждением. Перед Стивом предстало много чертежей, в которых он мало что понимал, но Старк наглядно всё показывал. Огромное множество шестеренок, цепей и колёс разных размеров и форм — всё это работало, как единый живой организм. Одна часть двигала другую, а следующая ускоряла движение предыдущей. Тихий шум маленьких деталей, который являл собой великую работу целой конструкции. — Это невозможно, — прошептал Стив, рассматривая плавильню с разных сторон. — Как видишь, возможно, — заявил Старк. — А откуда берётся энергия? — Вампир кинул на него задумчивый взгляд, словно размышляя, стоит ли Стив его времени и знаний. — Действительно хочешь знать? — Конечно! — слишком поспешно ответил Стив, не сумев сдержать предвкушение. Вампир прикрыл глаза и, покачав головой, ответил: — До безумия любопытный. Стив приоткрыл рот, думая, что сейчас гений откажется делиться секретами, но его удивили. — Посмотри сюда. — Старк отодвинул какую-то заслонку, до этого невидимую глазу, и указал на углубление. Внутри, почти у самого огня, летали крохотные огоньки. Светлые брови подскочили вверх. — Что это? — оторопело спросил Стив, следя за полётом неведомых созданий. — Живые огоньки, — тихо ответил Старк, просовывая палец дальше. Огонёк подлетел ближе и быстро коснулся бледной кожи, боязливо отлетев. — Они очень горячие и ненавидят холод. Всё тот же смелый огонёк полетел к носу Стива, который он имел глупость придвинуть ближе. Огонёк прильнул к крылу носа, заставив дёрнуться от острого дрожащего укола. Стив шикнул и отпрыгнул на шаг, в то время как огонёк мигом вернулся к собратьям. — Я предупреждал. — В голосе слышалось злорадство. — Огоньки жить не могу вдали от огня, а ещё производят электричество, которое ты ощутил на собственной шкуре, поэтому я даю то, что нужно им, а они то, что нужно мне. — И тебе нужно их электричество? — Стив потирал обоженный нос, теперь держась на расстоянии от хитрых огоньков. — Верно, но я в то же время пытаюсь получить собственное электричество, изучая принцип его работы у этих огоньков. — Старк легонько толкнул мерцающий шарик, который издал недовольный пшикающий звук, и закрыл заслонку. — Значит, на стенах, в тех стеклянных колбах?.. — Стив повернул голову в тут сторону, улавливая их едва заметный свет отсюда. — Это первые модели. Не совсем удачные, — хмыкнул Старк. Стив молчал, когда повернулся. Его глаза неотрывно смотрели на Старка. Сделать подобное мог только волшебник или великий учёный. Кто же стоял перед ним? — Зачем тебе электричество? — Оно могло бы заменить свечи. Помочь десяткам тысяч людей в самых разных ситуациях. Этот прорыв толкнул бы все отрасли жизни далеко вперёд. Люди перестали бы бояться темноты и холода. — Старк встретил его взгляд, и его глаза горели такой силой и убежденностью, что Стив на мгновение опешил. Для чего вампиру помогать людям? — Это же не просто так. — Вампир приподнял бровь. — Какая тебе выгода с этого? Старк замер. Лёгкая ухмылка пронзила, как осколок льда, неспособный согреться даже от плавильни. А следующая фраза отдавала терпким привкусом горечи: — Конечно, я ведь вампир. А каждому вампиру следует заботиться о своём пропитании. Чем лучше будет жить скот, тем больше он принесёт пользы. В карих глазах теперь не было ни капли света, аристократичные черты лица ожесточились, уподобляясь мраморной статуе. Стив дёрнулся, как от удара, и смерил Старка быстрым колким взглядом. Да как он смеет подобное говорить о людях?! Тело само отодвинулось, движимое яростным отторжением. Крупица времени, в которой он забыл, что перед ним нечисть, жаждущая убийств и крови, испарилась. Этот вампир, как и другие, те, что напали на его деревню, воспринимал его лишь как добычу, не более. — Люди — не скот! — громко и воинственно рявкнул Стив. — Вы, кровопийцы, думаете, что можете вершить судьбы по своей прихоти?! Чёрта с два! Образ разорванной детской сорочки с темно-красными разводами, лежащей на земле, всплыл в памяти и вызвал такую ярость, которая могла бы крушить горы и плавить металл. Стив подлетел к вампиру и толкнул его в грудь со всей силы. Руки вцепились в лацканы чёрного фрака, сжимая дорогущую ткань до побелевших костяшек, пока одно тело не вжало другое в стену. — Ты… гребаное чудовище. Из-за тебе подобных погибли сотни невинных жителей! А ты!.. Ты смеешь так говорить про добрых людей, про детей! — Стив встряхнул почему-то не сопротивляющегося вампира. — За что погибла маленькая девочка? За то, что просто хотела жить?! Что родилась человеком?! За это её разорвали на куски такие твари, как ты? — неотрывно смотря в покрасневшие глаза, спросил Стив. Старк даже не дёрнул бровью, лишь продолжал смотреть в ответ. Затем тихо, нарочито спокойно проговорил: — Я убил ту девочку? — Стив оцепенел. Его пальцы сжались чуть крепче. — Да чем, чёрт возьми, ты отличаешься от её убийц? — слова ели прорывались сквозь сжатые зубы. — Разве это не ты напал на меня, м?! — Не суй ты нос, куда не просят, был бы цел и невредим, — ещё холоднее ответил Старк, прожигая раздраженным взглядом. — И я давно не нападаю на людей! — Неужто проснулась совесть? Или это такое извращенное благородство? — криво усмехнулся Стив. — Нет, всего лишь не хочу, чтоб их призраки приходили по ночам, — отрезал вампир и с лёгкостью оттолкнул Стива. — Fermo, мальчишка. Стив дышал быстро и прерывисто. Он снова почувствовал то бессилие, которое испытывал во время нападения. Страх и злость кипели бурным потоком, пронизывая всё тело. Зубы прикусили щеки изнутри, а кулаки сжались до тряски. Глаза щипало, а в горле рос колючий ком. Стив ничего не мог сделать вампиру, преспокойно отряхивавшему фрак, но и находиться рядом тоже не имел сил. Он дёрнулся, почти сорвался с места, но не успел сделать и шага, как крепкая холодная рука схватила его за предплечье, останавливая. Стиву сильно захотелось оторвать её с мясом, отбросить и убежать прочь, но его озлобленные глаза встретились с сосредоточенным взглядом. — Стив, — это было невозможно, но он слышал неуверенность, хотя взгляд был твёрд, — вампиры, что напали на твою деревню, потеряли свою человечность. Они больше не способны мыслить и чувствовать. Их вторая форма захватила первую. — И? — Слёзы заблестели на кончика золотых ресниц. — Людей не вернёшь… Стив вырвал руку из схватки и спешным шагом ушёл, оставляя Старка в одиночестве собственной мастерской. Тишину разрезал уставший тяжёлый выдох.~
Яркий золотой диск солнца опутали темно-серые, почти чёрные вихри грозовых туч, отчего пространство усадьбы погрузилось в сумерки. Приятная темнота и запах надвигающегося дождя, проникающий через пока что открытые окна. Баки прижали, наверное, к каждой вертикальной поверхности, пока поднимали всё выше по лестнице. Поцелуи обжигали чувствительную от прилившей крови кожу на лице и ключицах, избегая шеи, обрамленной защитным ожерелье. Он цеплялся за Питера, ища спасения от силы ощущений и оставляя на спине белые полосы от ногтей, но находил сладкую блаженную погибель. Никогда ещё чувство, что его загнали в ловушку, не приносило такого трепета и страсти. Баки хотел быть в этой ловушке, хотел быть пойманным. Вскоре твёрдый холод стены сменился мягкой гладью постели. Его уложили на кровать, заставляя утопать в перине, как самое драгоценное сокровище. Темно-каштановые волосы разметались по подушке, щёки и нос зарумянились, а серые глаза блестели, подёрнутые поволокой. Сердце бешено билось, а дыхание едва поспевало за током приливающей крови. Всё-таки было что-то чрезвычайно опасное и дурманяще зовущее вот так расслабленно лежать перед самым свирепым хищником. Глубоко в подсознании древнейший инстинкт вопил о том, чтобы убраться отсюда как можно скорее и дальше. Спрятаться, скрыться. Звук сей был настолько тих, что не способен был добраться до разума, полностью захваченного ярко-красными огнями, смотрящими прямо сверху. — Великолепие… — Питер проследил каждую черточку, морщинку, прыщики и неровности на лице, словно совсем не замечая несовершенств. — Это не!.. — Теперь тёплый палец ласково прижал дрогнувшие губы, не дав сорваться ненужным словам. — Чш-ш-ш, молчи, мой котёнок. Не желаю слышать чужие мысли из твоих уст. — Чуть шершавая подушечка прошлась по нижней губе, затем по верхней, обвела подбородок и прижал ямку на нём, прошлась по линиям нижней челюсти, поднялась по щекам и обрамила нос, зашла на брови и спустилась к векам, очерчивая края. Она, как кисть, окрасила невидимый холст, рисуя точный портрет. Баки и не заметил, что задержал дыхание. — Сладенький, ты такой красивый, — выдохнул Питер, обдувая его ухо и щеку горячим воздухом. — Позволишь мне взглянуть на тебя? Баки облизнул вдруг пересохшие губы и отрывисто кивнул. Проворными движениями с него была снята одежда, оставив его открытым и уязвимым под жадным взглядом, плавно скользившим по всему телу. Возбужденный вздох и прикушенная губа показывали эмоции вампира лучше, чем любые слова. И всё же тот не умолкал. — Не могу тобой налюбоваться. Не знаю, что способно насытить эту жажду. Она другая, доселе мне не знакомая. — Питер говорил тихо, почти шептал и смотрел тёмными от похоти глазами, но притом мистически яркими. — Могу ли я дотронуться до тебя? — Ты уже трогал меня, — глухо ответил Баки, поглядывая из-за ресниц. — Не так. Лёгкие мурашки побежали вверх по затылку. Баки кивнул. — Попроси, — мягко велел Питер. Тело неловко поёрзало, и Баки умоляюще посмотрел вверх. Но вампир был непреклонен. — Пожа… — Остальная часть утонула в неразборчивом бормотание в тыльную сторону ладони, которой Баки отчаянно попытался прикрыться. Ему не дали этого сделать, отнимая руку от лица. Поэтому он послушно прошептал: — Пожалуйста. Сдержанность растаяла внутри, растекаясь паутиной желания. Тепло сконцентрировалось за грудиной, к которой мягко прикоснулся Питер. Грудные мышцы поочерёдно сжались, когда на них оставили, мягко царапая ногтями, белые полосы, через мгновение уже горящие розовым. Отвлеченный ощущением на своей, казалось бы, не особо чувствительной груди, Баки пропустил момент, когда лицо Питера приблизилось и теперь оказалось в дюймах от носа. Горячий выдох — единственное предупреждение перед тем, как губы захватили в требовательном горячем поцелуе. Соски загорелись, когда их начали умело тереть и покручивать. Баки издал взбудораженный стон в поцелуй. Бедра оседлали, и весь вес мужчины лёг на тазовые кости. Для крепких мышц этот вес был нестрашен, но то, как он давил и расплющивал по кровати, делало Баки слабым, заставляло его выгибать спину, стремясь получить больше точек соприкосновения. Гладкий шёлк скользнул по его прессу, дрожащему от прикосновения ткани. Питер всё ещё был полностью одет. Баки оторвался от губ и жадно глотнул воздух. — Одежда… — выдохнул он. — На тебе слишком много одежды. Губы растянулись в лукавой улыбке, а красные глаза прищурились. — Хочешь увидеть меня раздетым? — Да. — Баки был смущён и жаждал одинаково сильно. Питер отстранился и нарочито медленно развязал ленты на вороте. Рубашка скатилась с мускулистых плеч, открывая сухое и подтянутое тело. Абсолютно бледное, лишенное любого следа, оставленного солнцем. Истинный аристократ. Это так разительно отличалось от тела Баки: загорелого, с родинками и веснушками, шрамами тут и там, мозолями и морщинами. На бледной коже не было ни одной отметины, кроме той, что показывал Питер. Сквозь белую кожу голубые вены просвечивались так чётко, что можно было проследить путь от начала до конца. Выглядело бы пугающе, если бы не лёгкий рассеянный блеск, исходящий от поверхности и сглаживающий резкие контрасты. На чистой коже без покраснений так же было минимальное количество растительности. Баки почувствовал себя волосатым дикарем, смотрящим на идеального ангела. Снова остро ощутилось отсутствие руки. — Котенок? — Питер приподнял его лицо за подбородок. — Тебя что-то тревожит? — Ты идеален, — проговорил Баки, пробегаясь взглядом вверх по телу. — По-настоящему. Питер устало покачал головой и нежно поцеловал его в нос. — Не сравнивай нас. Да, мы разные, но каждый прекрасен по-своему. Ты не должен полностью нравиться себе, это нормально. Но и стыдиться не стоит. — Звучишь так, будто знаешь, о чём говоришь. — На это Питер мягко и как-то грустно улыбнулся. — Родиться в знатной и богатой семье уже удача, а быть при этом ещё и симпатичным - подарок судьбы. С детства мне всегда напоминали, насколько я красив. Первый комплимент, который делали моей тетушке при встрече, был: «Какой у вас прелестный племянник!», — Питер говорит спокойно, но лёгкий осадок давно заросшей горечи ещё проникал на поверхность. — И знаешь, я был этому искренне рад. Мне всегда всё прощалось, со мной возились и сюсюкались, топили в ласке и внимании, которое не перепадало моим кузинам и кузенам. Что может быть прекраснее, чем всеобщее обожание? — Баки притих, внимательно слушая. — Но я бы не стал тем, кем являюсь, если бы всё и дальше было бы так безмятежно. Когда в наш дом пришла неведомая болезнь, чьё название нам тогда было не знакомо, то мало кому повезло выжить. Я был один из счастливчиков, если так можно сказать, кого чёрная оспа пощадила. Но оставила кучу шрамов от язв по всему лицу и телу. — Лёгким, как перышко, движением рука Питера прошлась по торсу Баки. — Обожание сменилось отвращением. Больше я не был милым мальчиком, чьи щёки должным образом не потрепала очередная родственница. Я стал уродцем, заставляющим детей плакать, а родителей креститься. Моя тётя скоропостижно умерла, и когда-то милый мальчик оказался никому не нужен. Никто не захотел брать прокаженного, хоть тогда я и был уже полностью здоров, — Баки дотронулся до ладони Питера, которая лежала поперёк его груди, и накрыл своей. Вампир посветлел. — Тогда я понял, как важна красота и какую большую цену придётся заплатить, когда ты её потеряешь и захочешь вернуть. Лживо будет сказать, что для меня она не имеет значения. Но, знаешь, внешность лишь оболочка, способная привлечь взгляд, главная красота скрывается глубже. Если я увижу ту незаметную красоту, то смогу влюбиться хоть в тролля. — Питер закончил рассказ так серьёзно, что Баки не сдержал смех. — Что, таки в тролля? — весело уточнил он. Громко цокнув, вампир надулся: — Я тут ему, понимаешь ли, душу изливаю!.. — И драматично замолчал, скрестив руки на груди. Всё это выглядело довольно несерьёзно, учитывая, что мужчина сидел на нем верхом, будучи полуголым. Да и плутаво прикрытые подглядывающие глаза делу не помогали. Баки хихикал в ладонь, чтобы хоть как-то заглушить звук. — Какой бессовестный котенок! — вскрикнул вампир с улыбкой. — Сейчас я тебе покажу! Ловкие прохладные пальцы забежали на бока, где кожа была чувствительная. Не успели они пробежаться по рёбрами, как Баки дёрнулся от вспыхнувших ярких ощущений. Тысячи маленьких иголочек хлынули, как приливная волна, вызывая неудержимый смех. Баки чуть подскочил вверх, дергая конечностями и пытаясь увернуться от беспощадных пальцев. — Прошу, прекрати! — просил он, хохоча. Незаметно пальцы сменили темп и ласкающими движениями поползли вверх к груди. Баки задохнулся, когда мышцы там сжали в пригоршни. Они уже горели от предыдущего действа. Насладившись их упругостью, руки сбежали на пресс и с любопытством исследовали выступающие кубики и размытые линии, надавливали, проверяя податливость. Ногти поскребли кожу, и Баки зашипел от легчайшего ожога. Питер коварно улыбнулся, трогая пышные бедра, и поцеловал низ живота. Баки вздрогнул. Он неотрывно наблюдал за чужими действиями, так как не мог отвести взгляд, заворожённый открывающимся зрелищем. А поцелуи медленно и неуклонно спускалась вниз. Мазнув по тазовым костями, спустились к внутренней стороне бёдер. Ноги Баки напряглись, и Питер погладил его, словно пугливую лошадь. Его припухшие губы оставляли невесомые поцелуи, от которых желание накалялось, пылающими углями оседая в паху. Пальцы на ногах поджались, а из горла вылетел нестройный стон, когда клыки едва прикусили пылающую кожу. В мозгу промелькнула совершенно нелепая глупая мысль: как было бы, если бы вампир действительно его укусил? Понравилось бы ему это? А боль была бы очень сильной? Но всё воображение осыпалось пеплом, стоило влажному горячему языку скользнуть по дернувшемуся члену. Баки, забывшись, чуть не прикусил язык. Питер тихо фыркнул, омывая дуновением воздуха. Баки встретил тёмный взгляд из-под ресниц, обещавший наслаждение, и губы сомкнулись вокруг головки, погружая в пьянящий жар. Замычав, Баки впился пальцами в покрывала. Руки Питера скользнули под ягодицы, приподнимая таз вверх и вынуждая Баки закинуть ноги на его плечи. Губы двинулись ниже, вбирая дюйм за дюймом. Тело таяло, как нагретое на сковороде масло. Баки закусил губу, пытаясь сдержать стоны, но тщетно — те рвались наружу. Язык ласкал длину, обволакивая текучим огнём. Когда нос Питера уткнулся в волосы на лобке, а горло неожиданно крепко сжалось, Баки забыл, как дышать. Он лишь поражённо хлопал глазами и глупо открывал рот, пытаясь урвать хоть глоток воздуха. Рука нашла опору в растрёпанных кудрях. Питер, казалось, поощрил это действие, издав непристойный стон, который вибрацией прошёл сквозь тело. Чёрные бездны глаз следили за малейшей реакцией, пленяя взгляд. Да и как Баки мог оторвать взгляд, окружённый влажностью и жаром в самом сокровенном месте? А Питер и не думал останавливаться. Он продолжал втягивать его в этот сладкий ад раз за разом, вырывая из него тихие стоны и сбивчивые мольбы. Всегда нежные пальцы грубо впились в бедра, когда те сдавили голову. Намёк на зубы послал дрожь вверх по позвоночнику. Клыки были очень близко, но это нисколько не пугало, наоборот распаляло. Щеки Питера втянулись, и Баки почувствовал, как кожа горит. Нежное томление вырвалось ярчайшим экстазом, скрутив каждый нерв. За веками полетели белые искры, а из горла - громкие стоны. Время замерло. Растянулось ярким мазком, окрасив всё в цвета, а звуки заглушив до приятного гула под толщей воды. Внезапный прилив эйфории заставил улыбаться. Ресницы Баки затрепетали, когда он приоткрыл успевшие закрыться глаза. Питер поднялся, довольно облизываясь и тем самым вводя Баки в краску, потом наклонился и завладел его губами, делясь порочным вкусом освобождения. Томно вздохнув, Баки принял поцелуй. Твёрдость, которая прижалась к его бедру, заставила разум чуть выплыть из воронки расслабленности. — Ты… Ты не закончил, — прошептал Баки, отстраняясь. — Мне нужно что-то сделать? — Если хочешь, — хрипло ответил Питер, улегшись рядом на бок. Баки поджал губы в минутном раздумье, что же ему делать. — Мне тоже сделать это ртом? Питер окинул его взглядом и слабо ухмыльнулся. — Котенок, твои большие и испуганные глаза говорят сами за себя, поэтому начни с руки. — Что-то беспокойное внутри затихло. Он неуверенно коснулся плеча Питера. Тот одобрительно замычал. Смелея с каждым движением, Баки припал поцелуем к белоснежной колоне горла, которая не дергалась под ритмом пульса. Его губы блуждали по ключицам и груди, пока рука спускалась по торсу вниз. Было так страшно и волнительно впервые трогать другого мужчину там. Только ничего странного он там не обнаружил, всё было довольно знакомо. Поэтому Баки мягко обхватил член пальцами, чуть сжимая. Услышав одобрительный шум, Баки усилил давление и сделал пару скольжений вверх и вниз. — Да, котенок, именно так. — Питер притянул его губы к себе, втягивая во влажный поцелуй, полный языка и зубов. Баки не прекратил своих движений. Большим пальцем он скользнул по головке, собирая выступившую влагу. Вампир зашипел, дергая бёдрами, определённо наслаждаясь неумелой лаской Баки. Он стонал всё громче, явно приближаясь. Палец Баки подушечкой потёр маленькую дырочку посередине и спустился вниз, обводя венки по пути. Робко погладил мошонку, перекатывая её в руке, слишком напуганный, чтобы сделать большее и не причинить вреда. Но Питер не жаловался. Острые зубы прикусили челюсть Баки, а стон, больше похожий на рычание, был предупреждением. Горячая сперма выстрелила, пачкая руку Баки и частично живот. Время неспешно стало идти вперёд. Послышались первые капли дождя, барабанящего по стеклу. Порыв прохлады остудил кожу, покрытую испариной. Баки прижался к Питеру, несмотря на то, какими отвратительно липкими они сейчас были, потому что чувствовал себя уязвимым. Сильная рука накрыла его спину, и тяжесть прекратила наступление. Он спокойно вздохнул, когда сверху упало одеяло, пряча голое тело от сквозняка. Умиротворение наполнило от макушки до кончиков ног. Баки поёрзал, уютно пристроив голову на груди Питера. Молчание тихо струилось вокруг них, невидимой завесой ограждая от внешнего мира и непогоды. Баки готов был лежать так вечно, прижавшись к кому-то, в любви и заботе. Негромкий голос, похожий на шелест, вытащил его из мысленного кокона. — Баки? Как ты себя чувствуешь? — Как дома, — не задумываясь, прошептал он. Это ощущалась так правильно, будто Баки всегда был тут с Питером. Хриплый смех лаской прошёлся по ушам. — О, котёнок… — Поцелуй в темечко заставил тепло разлиться по телу. Незаметно подкралась усталость, и захотелось закрыть глаза. Баки, наверное, так бы и сделал, если бы не громкий стук. Встрепенувшись от дремы, он тут же обнаружил источник. Чёрный ворон с любопытством вертел головой и оглядывал пространство спальни жуткими глазами-бусинками, сидя на подоконнике. — Ка-р-р! — Баки легонько вздрогнул, крепче прижимаясь к Питеру. — Не бойся, сладкий. Это посыльный. — И правда, на лапке у птицы был маленький свёрток бумаги, привязанный веревочкой. Питер поднялся и аккуратным ловким движением снял послание. Ворон нахохлился, тряхнул перьями и, напоследок каркнув, растворился в сгущающихся сумерках. Баки чуть приподнялся с постели, заинтересованно поглядывая на свёрток. Питер быстро развернул его и улыбнулся. — Кажется, кое-кто о тебе беспокоится. — Баки недоумевающе посмотрел на Питера и протянул руку. Получив бумагу, Баки медленно прочитал написанное. О, Стив! Он совсем забыл про знакомство в темнице. Хорошо, что с ним всё в порядке. — Мне стоит что-то написать в ответ, — взволнованно сказал Баки, порываясь встать с кровати, но был остановлен нежной рукой, мягко выуживающей письмо. — Всё в порядке, котёнок. Напишешь завтра. У тебя уже глазки слипаются. Баки хотелось возразить, но громкий зевок прервал попытку. Питер поцеловал его в лоб, укладывая на постель. Потом встал, собираясь уходить. — Останься, — попросил Баки, задержав вампира. — Конечно, я лишь хочу немного привести нас в порядок. Питер ушёл ненадолго. Но Баки уже засыпал, когда почувствовал влажное прикосновение ткани, счищающей лишнее с кожи. Это было так мягко и приятно, что он не счёл нужным просыпаться.