Версальская роза

Глава 16.    Суматоха перед возвращением герцога Орлеанского в Версале шла полным ходом. Лишь король был спокоен, как море в штиль. Предстояло большое торжество, ведь все были убеждены в том, что Филипп, спустившись с кареты, представит двору бумагу с ярко красной печатью, закончившей вражду с Испанией. Все были в смятении и в агонии носились по дворцу.    — Поаккуратнее! — крикнула Оливия, прижимая к себе бумаги, — Франс, что происходит?    Рядом с Лоррен остановилась мадмуазель примерно ее возраста, герцогиня Классон, с забавными завитушками на голове.     — Так Его Высочество скоро приедет, вот все и взбудоражены! — объяснила не менее всех озабоченная Франс.    — Простите, вы так и короля собьете, — строго сказала Лоррен, озираясь по сторонам, —  успокойтесь, Его Высочество даже без задержек прибудет только к пяти вечера, дайте лучше приготовить салон.    Франс ушла, но поток не угомонился. Оливия была в ярости, и пыталась, словно регулировщик, успокоить разбушевавшийся народ, но ее мало кто слушал.    — Мне гвардию позвать, чтобы вас по комнатам развели под замок? — сурово спросила Оливия, сохраняя спокойствие на лице, хотя руки порядком тряслись от нервов, — Тогда вы даже при большом желании не сможете увидеть приезд Его Высочества!    Вдруг в плечо Лоррен кто-то врезался. Она уже отступила и хотела начать ругаться, но увидела рядом брата. Шевалье тоже был недоволен коллапсом, и своего гнева не скрывал, в отличие от сестры, образца благоразумия и порядочности.    — Извини, вот распоряжения от секретаря, я сама тебя найти не могла в этом сумасшествии! — сказала Оливия, не дав Филиппу даже открыть рот, и сунула ему папки.    — Маршаль выставляет людей на объезд, и не может ничего проконтролировать здесь. Все как будто с цепи сорвались. — прокомментировал шевалье, поправляя уложенные утром локоны, сестра поспешила ему в этом помочь, но увидела группу женщин, стремящихся попасть в злосчастный коридор.    — Нам нужно сюда! — говорили женщины, помахивая руками из-за голов других придворных. У Лотарингских на двоих оставалось несколько скомканных моточков нервов.    — Левое крыло дворца, милости просим! — держа на лице от силы доброжелательную улыбку, говорила Оливия, — Здесь подготовка к вечеру, там — можете хоть восстания устраивать, а здесь никого не должно быть.    Женщины на удачу оказались понятливые и ушли. Филипп с распоряжениями ушел в салон и скомандовал закрыть двери на замки, это услышала Оливия и бросилась к нему.    — Это не положено по уставу управления дворца! — одернула шевалье сестра, — Такие распоряжения может отдавать только король или его камердинер!    — Но надо же как-то людей ограничить! — ответил Филипп и двери закрылись. Лоррен тяжко вздохнула и пошла разбираться с оставшимися придворными, не понимающими с первого раза.    Она долго пыталась до них достучаться, держа руки за спиной, чтобы ни дай бог не применить силу, но ей на помощь пришел громкий и очень убедительный мужской голос.    — Всем покинуть помещения второго этажа правого крыла и центра, приказ королевской охраны. — раздалось со стороны лестницы и когда все послушно покинули коридоры, Оливия увидела в другом конце Маршаля, он направлялся к ней.    — Доброе утро, мсье. — улыбнулась Лоррен, сделав книксен.    — Доброе, а почему двери заперты? — спросил Фабьен, указав на проходы в салон пальцем.    Помявшись, Оливия вытянула губы трубочкой и заговорила: — По-другому людей было не выпроводить. Надеюсь, Вы не будете сильно ругать моего брата за такое распоряжение. Он действует по ситуации.    Маршаль не в природу себе понимающе закивал и окинул Лоррен заинтересованным взглядом. Он вот-вот хотел что-то сказать ей, как дверь в салон распахнулась и в коридор вышел шевалье.    — Маршал, наконец-то Вы с нами! — язвительно отозвался Лотарингский, — Что ж Вас так долго не было?    — Я должен перед Вами отчитаться? — холодно ответил Фабьен.    — Нет, что Вы, не утруждайтесь, — парировал шевалье, — просто Ваша прямая обязанность обеспечивать безопасность и исправное функционирование внутренних департаментов дворца, чего я, к сожалению, сегодня не увидел. — теперь он обратился к сестре, — Пойдем, нужно проконтролировать сервировку, у тебя это отлично получается.    Разозленный Маршаль, взглянув на Оливию, сразу принял прежнее хладнокровие вперемешку с интересом, напоминающим подозрение. Лоррен извинилась, сделала реверанс, пожелала маршалу хорошего дня и пошла за братом.    — Ты сумела найти с этим человеком общий язык? — спросил Филипп, поглядывая на девушку.    — Мне кажется, что для такого переговорщика, как я, это совсем не сложно. А ты что, неужели не смог? — поинтересовалась Оливия, касаясь локонов брата, чтобы их поправить.    — С таким деспотом — ни за что. — отрезал шевалье, — У него профессия жестокая, я не приверженец такого.    Лоррен разделила позицию брата и, когда они вошли в салон, где подготовка шла вовсю, они уже разговаривали совсем о другом.    Лизелотта все утро пребывала в странном расположении духа. Не было человека рядом, который выслушал бы ее. И тут пришло, откуда не ждали: двери в ее покои отворились и в комнату, стуча золотыми каблуками, вошел король.    Герцогиня вздохнула от неожиданности и тут же вскочила с кресла, делая реверанс.    — Сидите, никакой проблемы. — сказал король обеспокоенно.    Его камердинер отступил в коридор, а гвардейцы закрыли дверь. Лизелотта и Людовик остались в покоях одни. Его Величество сели в соседнее кресло, вид его был настороженный.     — Что-то случилось, Ваше Величество? — поинтересовалась принцесса, наклонив голову.    — Я пришел поговорить с Вами как с женой моего дорогого брата. — начал Людовик без лишнего официоза, — Как человек, который дорожит славой французского двора, я хочу сохранить в нем оставшееся благочестие и нравственность, и начать хочется с самого близкого окружения.    Лизелотта старалась вникать в речи короля, но получалось это с трудом.    — Брат — самый близкий мне человек, и я хочу, чтобы он был опорой, человеком со неколебимой гарантией. Естественно, он должен придерживаться определенного стиля жизни, Вы понимаете...    Понемногу до герцогини начало доходить и она в небольшом расстройстве уточнила: — Вы имеете ввиду личную жизнь моего мужа вне брака?    — Да. — коротко ответил король, — Вы, как жена, не имеете права позволять ему иметь романы на стороне, а в особенности с мужчинами.    — Он у него один. — быстро ответила Лизелотта и похлопала глазами, — Я прекрасно знаю и мужа, и шевалье, я прекрасно знаю, что они любят друг друга, просто никто не хочет принять этого.    — Зачем принимать то, что разрушает нравственные устои общества? — спросил Людовик, повернув голову. Лизелотту его напор начинал смущать. Двадцать с лишним лет его это нисколько не волновало?    Не дождавшись ответа принцессы, Луи продолжил: — Поговорите с Филиппом, и всеми силами завладейте его вниманием, как женщина.    — Каким образом? — чуть ли не взмолилась Лизелотта, — Будет он делить со мной ложе: два-три дня, а следующие два-три дня он уйдет к шевалье, и так до бесконечности, я не могу контролировать его как ребенка.    — Кстати говоря, о детях: чтобы удержать мужа — заведите еще одного ребенка, тогда я буду понимать, что Вы выполнили мою просьбу. — сказал король с довольной улыбкой.    Лизелотта не до конца понимала его логику и поэтому задалась вопросом: — А шевалье? Как его оградить от Филиппа?    — Если просьба не будет выполнена, то я буду вынужден выслать Лоррена из Версаля, несмотря на все его заслуги, тем более появилась его сестра, не менее талантливая девушка, которая может справиться с обязанностями распорядителя торжеств. — сказал Луи и наповал сразил Лизелотту, зная, как шевалье дорог и герцогине.    Принцесса вынуженно закивала. Она была готова просто пересказать этот диалог мужу и уповать на его благоразумие, либо сообщить шевалье. Выбор у нее был сложный. Людовик откланялся, оставив Лизелотту наедине со своими мыслями.    Тем временем подготовка дворца к торжеству подходила к концу. В парке устанавливали подставки для фонарей и подогретые основы для феерических огней над садом. Этим всем тоже руководили Лотарингские, направо и налево раздавая указания.    Оливия стояла у входа, на терассе, вокруг ходили работники и переставляли вазы со стульями. Шевалье бродил где-то вдалеке, проверяя подготовку оснащения фейерверков. Внезапно рядом с Оливией оказалась ее знакомая, графиня Томпс, она окликнула подругу и сказала, что карета герцога уже на подъезде в Версаль.    — Филипп! — крикнула Оливия, обернувшись в сад, — Иди сюда!    Лотарингский подошел настолько скоро, насколько это возможно. Увидев постороннюю девушку на терассе, шевалье хотел начать возмущаться, но сестра перебила его: — Его Высочество должен скоро приехать, все на главном дворе собираются.    Томпс удалилась, Лотарингские быстро отдали последние указания и поспешили к главному входу, где народу уже было видимо-невидимо. Кое-как пробравшись в начало толпы, их заметила Лизелотта.    — Дорогие мои, я уж думала вы не успеете. — воскликнула герцогиня, и шевалье взял ее под руку. Оливия незаметно спряталась за их спинами, подглядывая за процессией.    Король распорядился привести оркестр. Уже пару минут они играли торжественную мелодию и не давали собравшимся придворным уснуть. Его Величество тоже подоспел вовремя и как раз с его появлением, долгожданная карета показалась на широкой дороге, ведущей к воротам. Общество переполошилось.    Под громкие возгласы тромбонов карета въехала на двор Версаля, остановилась перед тротуаром и из нее показалась всем знакомая голова герцога Орлеанского.    Он сошел со ступенек и пошел навстречу брату, на лице которого сияло удовольствие. В глазах Филиппа лишь поблескивала радость вернуться в родные края.    — Дорогой брат, рад видеть тебя! — воскликнул Людовик, разводя руки для объятий.    Орлеанский выдавил из себя легкую, уставшую полуулыбку, обнял брата и заметил неподалеку стоящих Лизелотту и шевалье, и тут он расцвел в искренной улыбке, увидев близких ему людей.    — Где же договор? Его нужно продемонстрировать сию минуту! — в запале говорил Людовик, держа Филиппа за плечи.    — Договора нет. — сказал Орлеанский практически безэмоционально, — Карл не согласился его подписывать. Он не собирается вторгаться в Португалию, и в принципе в ближайшее время вести какие-либо войны.    Оркестр в разочаровании начал затухать, а огонь в глазах короля и придворных медленно потух. Герцог имел мысль, что так оно и будет.    — Но как?! — возмутился король, — Ты не смог уговорить его на наши условия?    — Миролюбивому королю не нужен военный договор с другой страной. — шепотом сказал Филипп, наклонившись к брату, — Войны так и будут идти, пока человечество не вспомнит, что на них оно само себя убивает.    Людовик думал, что брат в горячке. По его мнению он нес полную околесицу. Луи все это казалось розыгрышем.    — Я не понимаю, Его Высочество не выполнил указ короля? — спросила с глупым видом стоявшая рядом с Оливией графиня Томпс, помахивая веером.    — Нет, герцог действовал по ситуации. — ответила Лоррен, выглядывая и прислушиваясь к диалогу братьев.    Шевалье и Лизелотта слушали все это, переглядываясь и удивляясь непоколебимости Филиппа. Придворные с разрешения начали потихоньку удаляться в салоны, где должно было начаться торжество, но после безрезультатного возвращения герцога оно не могло быть столь радужным.