***
Утро, в которое он просыпается и сразу же перекидывает руку через грудь Сынмина, Хенджин по праву может назвать лучшим за последний месяц. А, возможно, и вообще за всю свою жизнь. Сынмин размеренно и глубоко дышит, из-за чего рука Хвана то поднимается, то опускается вверх вместе с чужой грудной клеткой. Сынмин спит на спине и иногда хмурит во сне брови. Хенджин же завороженно смотрит на него и без зазрения совести признается, что любуется. Хенджин ведет рукой по складкам футболки, прочерчивая дорожки и блуждая по чужому телу. Мозг быстро начинает работать и подкидывать темы для размышлений, но Хенджин пинает каждый надоедливый вопрос и просто старается подстроить свое дыхание под ритм Сынмина и вновь ведет пальцами по его телу. Так тепло и хорошо, что Хенджин может только подползти ближе и положить голову на грудь Кима, чтобы под размеренные удары чужого сердца задремать еще ненадолго. Правда, перед этим немного сойти с ума от того, что он тот человек, которому позволено так близко быть с Сынмином и слушать удары чужого сердца. Для Хенджина это очень много значит. С такими мыслями Хван прикрывает глаза и делает глубокий вдох, наслаждаясь сладковатой смесью запахов Сынмина и постельного белья. В следующий раз, когда Хенджин открывает глаза, он чувствует, как музыкальные пальцы выводят на его спине уже известные только одному Сынмину узоры, а сам Ким смотрит на него неотрывно. — Это немного пугает, знаешь? — Хенджин потягивается и трется щекой о плечо Кима. — Ничего не знаю, — Сынмин кривит лицо и показывает язык. Таким беззаботным Хенджин его, кажется, никогда не видел. И ему это нравится. — Хочу и смотрю. Нельзя что ли? — Можно,— Хенджин забрасывает ногу на бедро младшего, а шею вытягивает, чтобы коснуться губами мягкой щеки. — Тебе можно. Утро? — Утро, Хенджин-а, — Сынмин не дает второму поцелую в щеку случиться и вместо этого перехватывает Хвана за подбородок и накрывает его губы своими, мягко раздвигая и надавливая. — Готов начать этот день? — А ты? — Хван по-кошачьи выгибается в спине и плотнее прижимается к бедру Кима, давая почувствовать начинающее накапливаться возбуждение. Утренний стояк — вещь, которую скрыть сложно, а от Сынмина в это утро и не особо хочется что-то скрывать. Вчерашний день оставил после себя много напряжения и эмоций, особенно хорошо приправленных адреналином и обострившимися после выступления чувствами. — Готов, — рука Кима скользит по спине вниз, пока ладонь не сжимает ягодицу Хвана. — Так что давай начинать. Кривая нехорошая улыбка растекается по лицу Сынмина, и он оставляет поцелуй у Хвана на лбу, а сам скатывается с постели и хватает полотенце. — Я в душ, Джинн-и, — Сынмин ослепительно улыбается и щелкает замком на двери, когда входит в ванную. Хенджин же валится обратно на постель и зарывается в простыни и подушки, чувствуя как неудовлетворение разливается по телу, когда он вжимается бедрами в матрас. Так много чувств для одного утра, а ведь день только начался. Опять вспоминаются дни пари и то, как Сынмин играл на его чувствах. Даже если и из благих намерений, но чувств было много. И вот опять. Почти что как в девятый день... Хван Хенджин возбужден. Хван Хенджин хочет Ким Сынмина. А еще... Это утро открывает одну простую вещь, которая больше не вызывает сомнений или страха: Хван Хенджин влюблен в Ким Сынмина. И от этой мысли Хвану так хорошо и легко. Первый порыв — рассказать всё Киму, но тот ведь дверь закрыл, замком щелкнул, а его стояк проигнорировал... Невежливо и некрасиво по отношению к человеку, в которого влюблен! Поэтому у Хван Хенджина возникает план. Гениальный план, конечно.***
— Раз! Два! Три! Стрэй кидс! — к крику Чана присоединяется их дружный гомон, когда они ударяются бокалами с шампанским и яростно орут, выпуская все скопившееся напряжение. МАМА подошла к концу, и каждый чувствует, как напряжение утекает из комнаты, отпуская тело и сознание. Им всем сейчас хорошо, поэтому бокалы опустошаются моментально и тут же наполняются вновь. Все улыбаются и обнимаются, особенно чествуя 3RACHA. Хенджин тоже отдается этому чувству и поддается всепоглощающей любви, что расползается по всему телу и заполняет каждую клеточку. Он проявляет больше тактильности, но особенно льнет, конечно, к Сынмину — к нему всё существо тянется, и у размягченного алкоголем мозга нет шансов. Никаких страхов, сомнений, а только удлиненные объятия и мимолетные прикосновения, чтобы опять рядом в машине на пути в отель и пальцы переплетены. — Сегодня ты ночуешь у меня, помнишь? — сказанное вновь в полутьме дороги и шуршании шин автомобиля. — Конечно, — Хенджину даже смотреть не надо, чтобы почувствовать, как Сынмин ухмыляется. — И мы не будем только спать, Минн-и, — Хенджин ждет возражений, но вместо них очередной смешок в плечо. Согласен. Когда они заходят в номер, то Хенджин почему-то неловко мнется у входа, в то время как Сынмин наоборот проходит внутрь, предварительно забрав у Хвана сумку и пакет с вещами. Ким садится в кресло и с серьезным лицом просматривает меню. — Ты будешь стейк с рисом или с картошкой? — ответ Сынмин не получает, но его это будто и не смущает. — Или лучше с овощами? Наверное, с ними. — Ты правда хочешь есть, Минн-и? — Хенджин всё же берет себя в руки и подходит ближе, опираясь плечом о стену. У него были совсем другие планы. — Да, — непробиваемая серьезность Ким Сынмина, которая Хвану не по зубам. — И ты тоже. Два стейка с овощами? Хенджин неопределенно пожимает плечами и фыркает, поворачиваясь к Киму спиной. — Я в душ, Минн-и, — Хван надеется, что то, что он вернул Сынмину его утреннюю фразу, не останется незамеченным. Поэтому, чрезвычайно довольный собой, он закрывает дверь в ванную и скидывает одежду, позволяя клубам пара обнять себя со всех сторон. Под горячими струями воды он проводит времени достаточно, чтобы к моменту хлопка двери, знаменующим, что ужин принесли, Сынмин начал о нем беспокоиться. Когда Хенджин слышит несколько стуков в дверь ванной, то не может сдержать улыбки. — Ты там скоро? — Сынмин ворчит, а у Хвана ямочки на щеках — так сильно улыбается. — Скоро, Минн-и, — Хенджин врет и прекрасно это знает. Он еще и волосы высушит феном, и глаза подведет немного, чтобы взгляд острее, и халат он тоже завяжет по-особенному. У Сынмина научился. Хван еще раз поправляет пояс халата, накинутый на уже обсохшее тело. Старается убедиться, что пояс абсолютно недостаточно завязан. Слаб, как и нервы Хвана. Еще раз окидывает себя в зеркале и всё же выходит из напаренной ванной, чтобы босиком прошлепать за стол и забраться на стул, поджав под себя ноги, а затем тут же наброситься на поставленный перед ним стейк. — Приятного аппетита, Минн-и, — Хван жует усиленно и болтает с набитым ртом, а еще ерзает, что не может ускользнуть от внимательного взгляда Сынмина. Хенджин усмехается, когда видит, как черный взгляд забирается ему под раскрытый на груди халат, что уже ползет с плеч. — Ты чего не ешь, Сынмин-а? Очень вкусно! Спасибо за еду. Хван усмехается и возвращается к мясу, жадно набивая щеки. Оголивший плечо халат он подбирать и поправлять не собирается, ведь Сынмин всё так же сидит напротив и смотрит черными глазами. — Хэй, Минн-и, — Хван всё же решает проявить милосердие и тянется к Киму через весь стол, чтобы щелкнуть у того перед лицом пальцами и заставить выйти из ступора. Правда, кажется, это не срабатывает, ведь взгляд у Сынмина мутнеет еще больше. Хенджин прослеживает за ним и почти что в голос смеется: халат раскрылся настолько, что видно его голую грудь и выступающие ребра, а еще темные соски. Хенджину нравится выставлять себя напоказ перед Сынмином, но при этом делать вид, что они ужинают. Ведь Хван действительно ужинает. Ему очень вкусно. И весело. — Ты поешь, Минн-и. Силы понадобятся! Сынмин отрывает взгляд от его ключиц и недовольно смотрит на старшего. — Завтра лететь домой! Нужно успеть отдохнуть как следует! — Хенджин сверкает улыбкой и продолжает есть. — Ты прав, — только Сынмин вместо еды тянется к бутылке с водой, чтобы выпить ее почти полностью. — А еще, Ким Сынмин, — Хенджин ждет, пока Сынмин всё же положит в рот несколько кусочков и начнет жевать. — М? — Сынмину удается наладить связь с мозгом, и он действительно ест с аппетитом. — Как насчет нового пари? — Хван нарочито медленно отрезает себе кусочек мяса и возит им по тарелке, стараясь поддеть как можно больше соуса. На губах сама собой расплывается дьявольская улыбка, которую Сынмин и получает, когда вскидывает голову вверх и забывает сглотнуть. — Ты уверен, Джинн-и? — Сынмин неотрывно смотрит на продолжающего улыбаться и жевать Хенджина. — О, более чем, Сынмин-а! — кажется, что Хенджин искрится от восторга. Чувствует он себя так же. — Победитель снова сам выбирает приз! — И в чем суть пари? — Сынмин снова делает большой глоток воды, а Хенджин с невероятным удовольствием отмечает, как дергается кадык. Это работает в обе стороны, Ким Сынмин! — О, тебе точно понравится! — Хван прикусывает губу и щурит глаза. — Кто первый кончит, тот и проиграл. Хенджин готовится упиться реакцией Сынмина. Он воображал за этот день бесчисленное число раз, как у младшего вытянется лицо, покраснеют щеки или собьется дыхание, когда он услышит его предложение. Может быть, он скажет, что Хенджин сумасшедший? Или, например, откажется тут же, сказав, что он больше не может играть в игры? Или заикаться будет от смущения? Но Ким Сынмин ведет себя иначе: он откладывает вилку и отодвигает тарелку, чтобы прямо посмотреть в глаза: — Идет. Хенджин и пискнуть не успевает, как после резких слов его уже валят на постель и затаскивают в быстрый поцелуй. Сынмин целует с настоящим голодом. С таким же голодом он распахивает халат и облизывает взглядом вздымающуюся грудь Хвана. — Думаешь, справишься, Джинн-и? — Сынмин дает лишь секунду на ответ, чего Хенджину абсолютно не хватает, ведь Ким ползет губами по его телу ниже, чтобы в итоге окончательно сбросить с него халат и застонать в голос, когда перед ним предстает абсолютно голый Хван Хенджин, который проигнорировал белье и уже порядком возбудился. — Не думаю, что у тебя хватит сил, милый хен. — Посмотрим, Минн-и, — Хенджин шепчет, неотрывно смотря на то, как Сынмин прикасается губами к его животу и опускается всё ниже и ниже. Огромного труда стоит, чтобы не застонать и договорить с ехидной улыбкой на губах. — Ты пока что еще ничего не сделал. — А ты решил сегодня пререкаться? — Сынмин усмехается горячим дыханием в уже мокрую от поцелуев кожу и проводит кончиком языка по косой мышце, останавливаясь у лобка. — С чего вдруг? — Хочу, — Хенджин чувствует, как его бедра и живот напрягаются, а внизу тянет, заставляя желание гореть ярче, а глаза слезиться от чувств. Чувств, которых действительно много, но главное из них — желание, желание довериться, отдаться, показать, что он готов. — Это я уже понял, Джинн-и, — Сынмин почти смеется, но то, как он аккуратно целует лобок, внутреннюю сторону бедра и как жмется щекой к нежной коже, — так трепетно, что никому из них не до смеха. — Так чего ты хочешь, хе-е-ен? Сынмин вновь напевно произносит слова, пока облизывает мошонку, при этом неотрывно глядя в глаза Хвану. Задержав язык на одном яичке, Сынмин выгибает бровь, доходчиво демонстрируя, что ждет ответ и вопрос не был задан в пустоту. Хенджин уже нетерпеливо стискивает простынь, но всё же раздраженно цокает языком и проводит им по пересохшим губам, чтобы выдавить из себя. — Хочу, чтобы ты взял меня, малыш Сынмин-и, — он пытается дерзить, потому что внутри невероятно сильно скребется желание поддразнить Сынмина, раззадорить и завести сильнее. Было бы неплохо выиграть пари. У Хенджина всё еще есть план. Он ведь его придумал. — Ты уверен? — Сынмин подбирается языком и дыханием к покрасневшему стояку Хвана и кончиком ведет по всей длине крепкого и напряженного члена. — А ты выдержишь? Кажется, что ты кончишь, стоит мне только дотронуться до тебя. А ведь еще растяжка, Джинн-и... — Ты слишком много болтаешь, Сынмин-а, — Хенджин позволяет себе закатить глаза, но всё же старается дышать глубоко и сдерживаться, хотя Сынмин не так уж далеко от правды ушел. Он напряжен и возбужден с самого утра и вполне может кончить от одного лишь прикосновения и вида Сынмина между своих бедер. — Но я растянут, Ким Сынмин, — у Хенджина есть план, и он намерен его придерживаться. — Так что можешь вставить уже. Вот только продержишься ли ты? Его смех смешивается со стоном, когда Сынмин аккуратно вводит один палец и раскрывает стенки ануса, медленно проталкивая с каждой введенной фалангой всё глубже. — Нравится? — Сынмин приподнимает ногу Хенджина, чтобы оставить поцелуй на коленке и еще раз проложить дорожку по бедрам, пока один палец размеренно двигается внутри Хенджина. Хван чувствует, как стенки смыкаются вокруг узловатого пальца, как Сынмин вытаскивает его и вновь загоняет, совершенно ясно действуя лишь с одной целью — подразнить. И Хенджин думает, что в эту игру точно можно играть вдвоем. Хван издает громкий и самый развратный стон, на который только способен, и тоже тянется рукой к раскрытому входу, чтобы протолкнуть свой палец рядом с Сынмином. Еще один стон заставляет Кима замереть, уставившись на то, как Хван трахает себя уже двумя своими пальцами, в то время как его собственный заторможенно и медленно двигается рядом. Сынмин растерянно смотрит на Хенджина, который выгибается в спине и ухмыляется, пока размеренно двигает пальцами. И Хван невероятно счастлив видеть то, в каком шоке Сынмин. Хотя и никогда не признается, что счастлив он еще и потому, что пока Ким тормозит, Хенджин может дразнить его, но не задевать простату, просто растягивая себя перед жадными и полными похоти глазами. — Ну как, Сынмин-а? Нравится наше пари? — Хенджин шепчет и стопой ведет по груди все еще чересчур одетого Сынмина, задерживаясь на вздыбившейся ширинке и надавливая на нее босой ногой. — Мне кажется, лучше, чем в прошлый раз, да? Хенджин вновь давит сквозь штаны на вставший член Кима и шевелит пальцами ноги, с удовольствием видит, как тот вздрагивает и меняется в лице: красный, разгоряченный и напряженный красный поглощает шею и даже уши Сынмина, пока сам он скидывает ногу Хвана и залезает на него, прижимаясь своей промежностью к мокрому члену Хенджина, а языком забираясь в разболтавшийся рот, затыкая озверелыми поцелуями и собственным рыком. Хенджин смеется в поцелуй, почти что безумно, но отвечает, сплетая языки и проталкивая свои стоны глубже Сынмину в глотку, когда руками остервенело стаскивает с младшего всю лишнюю одежду, не успокаиваясь до тех пор, пока наконец-то не видит полностью голого Сынмина с крепко стоящим членом, на который Хенджин просто ради забавы быстро насаживается ртом и тут же отстраняется, коварно ухмыляясь и облизывая губы. — Ты... — Сынмин снова укладывает его на постель и хватает под коленями, чтобы подтянуть к себе. — Ты... Хван лишь смеется громче, а сам бросает в Сынмина смазку и презерватив. У Хенджина был план, и он ему следует. И даже провел определенные подготовительные работы. — Слова закончились, Минн-и? — и чувство того, что Ким Сынмину ему нечего ответить, почти такое же приятное, как и то, когда Сынмин молча приставляет смазанный член к сжимающемуся кольцу мышц и аккуратно давит. — Блять, — они стонут вместе, а Хенджин отчаянно тянется к Сынмину, всем телом вымаливая объятия и возможность прикоснуться. Распираемое чувство наполненности давит на него, заставляя задыхаться и хныкать, пока Сынмин не останавливается, полностью погрузив член в него, и не начинает успокаивающе гладить и целовать его кожу в тех местах, до которых дотягивается. — Ты молодец, Джинн-и, — Сынмин шепчет похвалу в горячую кожу и переплетает их пальцы. — Мне так хорошо. Хенджин прикрывает глаза, глубоко вбирая воздух через нос, стараясь сосредоточиться на голосе Сынмина и его прикосновениях, а еще потрясающем давлении, вызванном тем, что Ким Сынмин глубоко в нем. От этой мысли член Хенджина дергается и он чувствует, как дрожь проходит сквозь всё тело и вынуждает сжаться вокруг Кима. Это же... В свою очередь приводит к тому, что вся комната наполняется мелодичным стоном их вокалиста. Хенджин почти кончает, когда слышит его. Хочется снова. — Двигайся, Минн-и, — Хван напрягает живот и сжимает стенки, чтобы упиться выражением лица Ким Сынмина и тем взглядом, что он ему дарит: темный, сладкий, напряженный и тяжелый, такой тягучий, что Хван может почувствовать его скольжение кожей. — Давай же. И Сынмин его слушается... У Хенджина слезы на глаза выступают, когда он ощущает глубокие и достаточно быстрые толчки наполняющего его члена, а Сынмин набрасывается с новой волной поцелуев, захватывая губы, пока жадные руки гладят его по бокам и бедрам. Сынмин толкается в него и стонет в рот, наполняя идеально и отдавая всего себя, пока двигает бедрами, а губами сцеловывает каждый стон. Хенджин расслабляется сильнее, позволяя Киму скользить внутри. Сынмин рычит приглушенно и набирает темп, толкаясь все быстрее в раскрытый вход, пока у Хенджина в ушах сливаются его стоны, рычания, хлюпанье смазки и такие громкие шлепки от соприкосновения кожи с кожей. Хенджин с трудом держит глаза открытыми, просто потому что нужно запомнить, как Сынмин смотрит на него, как обожает его, как любит и прикасается к нему, пока с переменным успехом прикусывает губу в попытке сдержать стон, а рукой неуклюже и откровенно паршиво поправляет слипшиеся шоколадные пряди, нависшие над глазами. Получается плохо, потому что от быстрых толчков волосы вновь беспорядочно падают, вбирая новые капли пота. Хенджин думает, что сходит с ума, но настоящее помутнение наступает тогда, когда Сынмин задевает простату, а потом еще и еще раз. Хенджин несдержанно кричит и, кажется, царапает плечи Кима, пытаясь ухватиться и сохранить рассудок. Лишь после того как кричать уже нет сил, он вспоминает про пари. Ему нужно исправить ситуацию, иначе он точно проиграет. Нужно успокоиться, а еще лучше — отвлечь Сынмина от целенаправленного долбления по чувствительному месту. — Хэй, Сынмин! — пытаться сказать это весело и задорно голосом, который сломан от криков и стонов, — идея дебильная, но Хенджин не готов отказаться от своего плана. Сынмина нужно заболтать. — Что загадаешь, если... Если выиграешь? Слова вот только из Хенджина вырываются вместе со стонами, ведь Сынмин не останавливается ни на секунду, продолжая целовать и покусывать его шею, а бедрами быстро двигать. — Сынмм... Сынмин! — Хенджин пытается то ли крикнуть от удовольствия, прошибающего тело с новым толчком, то ли докричаться до Сынмина. Но Хван снова сжимается вокруг твердой плоти, и Сынмин наконец-то смотрит ему в глаза. Только взгляд у него полный горящего и выжигающего адского пламени. Которое вмиг тухнет, стоит ему наклониться к Хвану за поцелуем и прошептать в самые губы: — Мне ничего не нужно, — еще один толчок по простате, и стон Хвана. — Пока рядом ты. Хенджин кончает. Он выгибается, вжимаясь в тело Сынмина, пока сперма выстреливает и стекает по их животам. Хенджин кричит, пока Сынмин продолжает вбиваться в него и целовать, следом заполняя презерватив своим семенем. Хенджин почти плачет, потому что понимает каждое слово, сказанное Сынмином. И верит ему. — Блять, — Хенджин проиграл. — Блять, Джинн-и, — Сынмин опять усмехается. Даже когда он измученно валится на Хенджина и целует его в истоме и последних волнах удовольствия, Сынмин продолжает усмехаться. А Хван тоже улыбается, ловя чужие губы. Кажется, у них одно на двоих безумие. — Ты проиграл, Джинн-и, — отдышавшись, Сынмин все же приподнимается на локте и заглядывает Хвану в глаза, конечно, улыбаясь. — Я выбираю приз? Лицо у Хенджина вытягивается, когда он это слышит. — Но ты ведь! — он отталкивает Сынмина и сам взбирается на него, седлая голые бедра. — Ты сказал, что тебе ничего не нужно! Хван яростно шлепает по мокрой груди Кима. — Обманщик! — Хенджин шипит, пока Сынмин гладит его по голым ягодицам и мнет их. — Я не соврал. Мне нужен только ты, — Сынмин ловит руку и целует ладонь. — Но желание же может быть связано с тобой, верно? Так что... — Нет, нет, нет, Ким Сынмин! — Хенджин увереннее садится на младшем и упирается ладонью ему в грудь, а вторую руку выдергивает из длинных пальцев и накрывают ею губы Кима, не давая словам сорваться с языка. — Это мое пари! И я устанавливаю правила! Сынмин усмехается и все равно целует его руку, а затем лижет ее, из-за чего Хенджин с визгом и брезгливой гримасой одергивает ладонь. Но Ким молчит и вновь методично оглаживает ягодицы Хвана. Не вмешивается в чужой монолог. — Поэтому я решил, — Хенджин на секунду теряет свой запал и явно тушуется. — Что ты решил, Джинн-и? Всё хорошо, хен, — Сынмин пробирается пальцами до позвоночника и растирает поясницу, успокаивая. — Решил, что твоим призом будет мое признание, — у Хенджина был план, и он его осуществляет. Просто план оказался немного нелогичным. Раз он подумал, что Сынмин примет его признание как награду. Очень претенциозные мысли... И Хенджин только сейчас это понимает. Но Сынмин широко распахивает глаза, а его лицо становится очень серьезным и сосредоточенным. — Ты мне нравишься, Сынмин-и, — Хенджин смущенно отводит глаза и смотрит на свалившуюся на пол подушку. Слова так обжигают горло и грудь изнутри, но так просятся наружу. — Я влюблен в тебя. — Хен... — Сынмин приподнимается на локтях и пытается усесться, пока Хенджин продолжает кусать губу и блуждать взглядом по комнате. — Прости, Минн-и, это глупое пари, — Хенджин пытается слезть с него, но Сынмин обхватывает талию старшего руками и прижимает к себе, утыкаясь носом и, кажется, мокрыми щеками в голую грудь. — Спасибо, — какое-то приглушенное и очень плаксивое слово расцветает самым прекрасным цветком на сердце Хвана. — Спасибо. Сынмин не может перестать повторять эти слова и прикасаться мокрыми от слез губами к коже Хвана, пока целует бесконечное количество раз. Хенджин же смотрит на него, видит дорожки слез и блестящие глаза и сам не замечает, как тоже начинает плакать. Но слезы прекращаются, когда они всё же соединяют губы в поцелуе. — Спасибо, Минн-и, — Хенджин вплетает пальцы в растрепанные пряди и целует Сынмина в щеки. Нежно-нежно. Он даже не знал, что так может. Но с Сынмином хочется. — Я твой. Хван говорит это заговорщицким шепотом прямо в губы, нависая над Сынмином, чтобы потом опять усесться к нему на бедра и продолжить целоваться. — Мой, — Сынмин улыбается счастливой улыбкой. Хенджин уверен, что это самая счастливая что он видел. Плакать хочется снова, ведь Хван понимает, что он причина этой улыбки. — Только мы устроим новое пари! — Сынмин прижимается губами к шее и затем снова к ключицам. — Ты играл нечестно в этот раз, Хенджин-а! — Ким Сынмин! — Хенджин вспыхивает щеками и злобно смотрит на младшего. — А я могу заняться сексом и побыть со своим парнем как-нибудь без пари? — Можешь, — вновь довольная улыбка лезет Киму на лицо. — Только где-то здесь есть твой парень? Нужно было раньше сказать, хен! Сынмин начинает в притворной панике крутить головой по сторонам. — Ким Сынмин! — Хенджин почти что рычит. — Ты мой парень! Но затем чуть тише добавляет: — Если хочешь, конечно. — Хочу, — Сынмин обнимает его крепко и укладывает на себя. А Хенджин охотно прижимается к нему и наслаждается быстрым стуком живого и любящего его сердца, с удовольствием отмечая, что его бьется точно так же. — Твой.