* * *
Соблазн подождать, пока олень растерзает бастарда, был велик, но этот ублюдок был сыном Эддарда Старка и братом Робба, а эти двое были добры с Теоном. Ну или хотя бы справедливы. Он достал лук — за годы Теон научился делать это мгновенно. Стрела вонзилась оленю в шею, и бастард успел откатиться, прежде чем разогнавшаяся туша врезалась в дерево, заставив попадать шишки. Грудь Джона Сноу быстро поднималась, он посмотрел сквозь Теона, попытался подняться. Его ноги дрожали, но бастард сумел устоять, прежде чем к нему подскочили Харвин и один из идиотов-гвардейцев. — Разве мне поручено охранять детей? — четырнадцатилетнего Робба едва ли можно было назвать ребенком, а бастард, скорее всего, вылез из своей матери сразу с мечом и в его проклятых наручах, но остальные были сущими детьми. Даже Робб. Кое-что было общего у Теона с Джоном Сноу. Они оба были на Пайке, правда, по разные стороны. Они оба видели, что там происходило. Потому они не замирали, как Робб, когда видели опасность. Это разум говорил ничего не делать, потому что надо думать. Но тело было отучено замирать. Бей или беги. Будь у Теона больше времени, он мог бы и не спасать Джона Сноу, но он только прискакал, и в голове звенело после урока сира Родрика — Теон устал проигрывать Джону Сноу — но руки, даже уставшие, знали свое дело. Вторая стрела пробила череп оленя. Только тогда гвардейцы уже схватились за оружие. — Тебе повезло, что он хромой, — сказал Теон Джону Сноу. — Он хромой оттого, что я ему ногу вспорол, — бастард нервно улыбнулся, — а повезло мне, что ты быстрый, — Джон Сноу протянул руку, и Теон сжал его предплечье. — Спасибо. Теон почувствовал небывалую гордость. "Так вот как выглядит честь, которой учит меня Эддард Старк". — Я напомню тебе об этом перед следующим поединком, Сноу, — усмехнулся Теон. Сноу тоже изобразил подобие улыбки — если задуматься, Теон не помнил, чтобы Джон Сноу улыбался, кроме его боевого оскала. Кажется, Теон теперь тоже состоял в небольшом числе "бастардовиков" — тех, кто называл Джона Сноу бастардом в шутку. Там были Робб и Харвин. Может, был и кто еще, но Теону никогда не было дела. После Теон повернулся к гвардейцем, одновременно с Джоном Сноу. — Где вы были? — спросили они одновременно. Гвардейцам было плевать на их слова, а через мгновенье Арья влетела в Джона, едва не снеся его с ног. Несколько вдохов она висела на брате. А потом она обняла Теона. Впервые. — Спасибо. Это было приятно. Проклятье. Это было приятно почти до слез, которые не мог себе позволить воспитанник Неда Старка. И тем более — сын Бейлона Грейджоя. Робб только выходил из воды в этот момент, и все гвардейцы смотрели именно на него. Робб был достаточно взрослым, чтобы обуздать гвардейцев. Проклятье, это было очередным уроком Неда Старка. Он не направил с ними никого, потому что Робб должен был командовать гвардейцами. А вот огромный олень, попытавшийся обмотать рога кишками Джона Сноу, был неожиданностью. Робб провалил урок, о котором он не знал, а Теон вдруг понял правду, которая ускользала от него, сколько бы лорд Старк на нее ни указывал. Бессилие врагов приятно, но человеческая благодарность намного, намного приятнее. Вечером их троих вызвал лорд Старк. Теон стоял посередине, гордо смотря вперед, Робб справа от него опустил глаза в пол, а Джон Сноу смотрел прямо перед собой, как солдат перед командиром. — Я хочу знать, что там на самом деле произошло. Санса до сих пор плачет. Гвардейцы во главе с Харвином умоляют о прощении бес пойми за что, Арья боится спать, потому что во сне кто-нибудь умрет, а Бран бормочет что-то о темных оленях. Робб попытался заговорить, но умолк. Теон понимал его. Он ничего не помнил о штурме Пайка, хотя ему говорили, что он кинулся на кого-то с ножом и выкрикивал девиз железных островов. Просто первая битва Робба случилась не с человеком. Теон хотел заговорить сам, но начал Джон Сноу. — Мы купались, когда из леса выскочил олень. Большой. Я толкнул Робба и Арью назад в реку и кричал первое, что в голову пришло, чтобы отвлечь оленя на себя. Я добрался до меча и задержал оленя достаточно до появления Теона, который его и подстрелил, чем спас нас всех. — Где были Санса и Бран? — Они забежали в реку, — ответил Джон. — Санса отнесла Брана в реку. — Робб? — Я не помню, — слегка дрожащим голосом выговорил тот. — Все было так быстро, я... Я... Я правда не помню. — Хорошо, иди спать, — сказал Лорд Старк, — а что скажешь ты? Теон посмотрел ему в глаза. — Я услышал крики и ржание лошадей, поэтому поскакал быстрее. Когда я выскочил на поляну, олень бежал на Джона. Первый выстрел я сделал с лошади, почти не целясь, потому не убил оленя. Я слез с лошади и пустил стрелу еще раз. — Где был Джон? — В футе от оленя, он ударился головой о дерево. Очевидно, эту мелочь Джон сказать забыл рассказать, как и то, что олень чуть не убил Джона после того, как тот вспорол ему бок и едва не отрезал ногу. Лорд Старк сел на стул и сказал Теону садиться напротив, а Джону — подождать за дверью. — Как ты считаешь, Джон сильно пострадал от удара? Удары по голове самые опасные. Эддард Старк был человеком, с кем Теон не хотел играть в игры. — Он ударился затылком, и у него шла кровь, но Джон крепкий, он встал через несколько вдохов и стоял прямо. — Ты сам не пострадал? — Это был ваш урок? Лорд Старк покачал головой. — Это был урок жизни, который я позволил Роббу получить. Скоро ему будет пятнадцать, он должен научиться командовать и добиваться уважения подчиненных. Харвин может вместе с ним наскакивать на мешки с соломой, но он Роббу не друг. Тебе этот урок тоже пригодился бы, но я не могу позволить тебе командовать северянами. Да. Потому что я не гость и не воспитанник, как бы ты ни говорил. Я заложник в золотых оковах. Теон уже мало что помнил о Пайке. Там Аша и мать, но Теон давно уже перестал им писать. Какой толк, если никто не пишет в ответ? Он помнил только влажный холод, черный камень и соленый воздух. Но как бы то ни было, Теон оставался наследником Пайка, и он должен знать все, что должен знать наследник самого воинственного из семи королевств. Лорд Эддард быстро отпустил его и начал разговор с кровным сыном. Теон не врал себе, он никогда не станет для Неда Старка ближе, чем воспитанник. Просто Нед Старк — человек чести. Отчасти это делало его похожим на леди Кейтлин. Нед Старк взял ее в жены, но прижил бастарда, и даже боги не могли спасти того, кто оскорблял мать Джона Сноу. Забота из любви и забота из чести. Лорд Эддард любил шестерых своих детей, может быть, какой-то долгой, ущербной любовью он любил и жену — откуда у них иначе взялось бы пять детей? Но к Теону его привязывала лишь честь. Нельзя привязываться к тому, кого, возможно, придется казнить. Увы, Теон, даже будь он столь же послушным и правильным, как Джон Сноу, он мог бы добиться уважения, быть может, и гордости, но любовь — любовь это не то, что он мог получить. Теон завел роман со своей служанкой, Мери. Но даже она, проклятье, даже она считала его пленником и тихо ненавидела, потому что он был железнорожденным. Просто почему-то считала, что не может ему отказать. Он подарил ей зимнюю розу из теплиц и больше к ней не притрагивался. Служанок-то было много. Он был как хренова акула на вершине горы. Теон устало упал на кровать, даже не раздеваясь. Редко, но у него бывали такие моменты. Большей частью он насмехался над этим, но сейчас ему очень хотелось, чтобы его кто-нибудь любил. У него была Аша. И мать. Вот только это вранье. Спасибо. У него был Робб, он был Теону как младший брат. И Бран и Рикон, они ведь могли привязаться к нему как Арья к Джону. Это место могло бы когда-нибудь стать ему домом. Но его домом был Пайк. Как все запуталось. "Кто я такой? — подумал Теон, глядя в потолок. — Кем я хочу быть?" Проблема была в том, что он не мог быть тем, кем хотел, и не хотел быть тем, кем был. Он был Грейджоем. Таков его долг, так его учили, не только на Пайке, но и здесь, в Винтерфелле. Этого требовала честь. Он хотел быть Старком. Частью семьи, седьмым ребенком Неда Старка. Этого желало его сердце. И это было невозможно. А даже если бы он вел себя как еще один бастард Старка, честь этого не позволяла, и какой тогда смысл? Честь была очень неудобной штукой. Заснуть не получалось. Теон взял лук, стрелы и пошел во двор. Джон Сноу тренировался каждое утро, это все знали. Интересно, знал ли хоть кто-нибудь, что Теон Грейджой тренировался почти каждую ночь? Этой ночью он оказался не одинок. Во дворе стоят бастард. Сноу сжимал в руках самый большой из кузнечных молотов. Он поприветствовал Теона горькой усмешкой. Теон воткнул стрелы в землю и прицелился. В яблочко. И снова, и снова, даже когда бастард принялся пыхтеть и размахивать молотом. Теон мог пустить две стрелы за один вдох, и все равно не промахивался, так почему та стрела попала оленю в шею? Джон Сноу прервался и повернулся к Теону. — Олень опустил голову, — сказал он, — иначе ты убил бы его с одного выстрела. — Все равно. Я стрелял слишком медленно. Мне нужно стать быстрее. Джон невесело усмехнулся. — Ты спас мою жизнь. А вот я не удержал меч. Мне нужно стать сильнее.* * *
Мхаро вырос еще больше. Ему было семнадцать лет, и он превосходил по росту всех, кого встречал. Он смотрел на лошадей сверху вниз. Мать говорила, что он уже перерос отца, кхала Дрого. Мхаро его почти не помнил. Только то, что он оставил их с матерью в какой-то деревушке на краю Травяного моря, едва Мхаро ранили. Его кхаласар насчитывал три тысячи всадников и еще тысячу мальчишек, которые скоро станут всадниками — и каждого он научил уважать его мать, ведь та была кхалиси, пускай и другого кхаласара. Когда он уйдет, оставшейся тысячей будут командовать мать и ее любовник, ко Рэймо, он тоже был со смешанной кровью, но не высоких людей, а других всадников, Джогос-нхаев. Он был ниже матери, но его плечи были шире, чем у любого дотракийца, он был силен и умело обращался с архом. Мхаро взял с собой две тысячи воинов и отправился по всем вольным городам, в каких еще осталось рабство, принимая в подарок только рабов-лхазарян, и вернется назад через год, вместе со всеми лхазарянами, которые были когда-то угнаны в рабство, как скот. Его воспитанием занималась Мирри Маз Дуур, мать была слишком ожесточенной после поступков отца, потому Мхаро вырос хорошим воином и хорошим человеком, понимающим как дотракийскую мораль, так и лхазарянскую. — Верни их под руку Великого пастыря, — сказала она, улыбаясь, — и твои молитвы будут услышаны. Он ненавидел отца. Две тысячи всадников — это очень маленький кхаласар, но и быстрый, с ними не отправятся дети, а женщин отправится ровно столько, сколько не будет их задерживать. Первым городом, который они посетили, был Миэрин, и они бы там и остались, не будь старики, правившие городом, столь боязливы. Две тысячи всадников не были опасностью, все хорошо это понимали, но Мхаро убедил стариков, что он не кхал, а ко, и лишь командует первым отрядом. Сто рабов-лхазарян не были особой ценностью. — Отныне вы свободные люди, — сказал им Мхаро, — но пойти вам придется с нами, чтобы освободить еще ваших братьев. Они посетили юнкай, где получили еще сотню лхазарянцев, лишь затем они вернулись к Миэрину и пошли на запад по Дороге Демонов, вдоль Пестрых гор и мертвой воды. Они встретили разбойников, называвших себя охранниками — якобы те охраняли людей от того, что было дальше по этой дороге. Разбойников было меньше сотни, так что нападать они не стали, просто пропустили их дальше. Эта дорога могла когда-то принадлежать демонам — вдоль нее лежали кости, гнутые и искривленные. Башни, стоявшие вдоль дороги, были либо разрушены, либо, будто оплавленные свечи, наполовину стеклись вниз. Были ямы, столь глубокие, что дна было не различить. Были и такие, которые уходили под наклоном, как пещеры. В одну из таких упала лошадь, но никто не слышал удара о землю, лишь ржание перепуганного животного. Еще в одну какой-то умник кинул факел. Мхаро смотрел, как тот падал, становясь все меньше и меньше, а потом что-то вспыхнуло и стало оттуда подниматься Лошади беспокойно заржали, услышав далекий рокот. — Быстрее! — крикнул Мхаро. — Скачем отсюда! — и побежал вместе с лошадьми. Слава Матери Гор, яма была глубокой — они продвинулись больше чем на милю, прежде чем из ямы шириной в три ярда вылез огненный червь. Мхаро не мог понять его размеры, но он был несильно уже ямы, из которой вылез. И он был длинным. Мхаро никогда не слышал о подобном. Даже от Мирри Маз Дуур, объехавшей половину мира. Они ускорились и преодолели всю дорогу за двадцать дней, избегая ям как огня. Они еще раз видели такого червя — не сзади, а перед собой. Они подождали час, чтобы ехать. Стало понятно, отчего оплавились сторожевые башни. Местами земля оплавилась, местами была просто опаленной. Их целью был Волантис, самый большой из Вольных городов, но, к счастью, перед Волантисом они встретили еще одни кхаласар, в пять раз больше их. Бой был коротким — Мхаро сломал ноги лошади кхала, а самому кхалу, подняв его за голову, сломал череп. Его кхаласар стал из двухтысячного почти двенадцатитысячным, хотя после того, как узнали цель, некоторые ко с презрением удалились, но на простых всадников Пеший Кхал, Крушитель Черепов, произвел впечатление. Но и Волантис не был Миэрином — он мог бы спокойно уничтожить даже новый кхаласар. Здесь Мхаро нужно будет вести переговоры. Ему вновь повезло; Мейга, как он ее в шутку звал, рассказала ему о волантийцах. О Слонах, выступающих за торговлю, и Тиграх, радеющих за войну. Его сопроводили в гранитную палату — целиком вытесанную в скале, со сверкающими от солнца теплыми стенами. Триархи пришли все. Тигр один. Слонов двое. — Я слышал о тебе, Пеший Кхал, — заговорил Тигр на общем языке, — говорят, ты никогда не выбирался из той ягнячей дыры, в которой живешь. — А я о тебе не слышал, — ответил Мхаро на дотракийском. Бой на словах не был его любимым делом, но они с матерью часто спорили, и ему пришлось научиться не попадаться в ловушки. Тигр его не понял, но переводчик, стоящий рядом с ним, побледнев, повторил слова Мхаро. Мхаро же перевел взгляд на слонов. Тигр был мускулист, высок — лишь на полголовы ниже Мхаро, а вот слоны были дородными, улыбчивыми толстячками. С ними Мхаро заговорил сам, на общем языке. — Я не желаю нападать на Волантис, это бессмысленно. Мне нужны рабы-лхазаряне. — И сколько тебе их нужно? — спросил толстячок с хитрым прищуром. — Все, что есть. А было таких чуть больше тысячи. Отдали всех лишь за обещание через два года напасть на Квохор. — Лучше воевать твоими руками, — сказал второй толстяк, показывая свои, мягкие и слабые. Мхаро отправился дальше. В Пентос.* * *
Нед устало улыбнулся. Сначала он думал, что проклятый олень испортил все. Робб стыдился смотреть на Джона, Санса целиком отдалась урокам септы и молилась Семи каждое утро, Арья еще больше цеплялась за Джона, который опять чуть не погиб из-за случайности. Но все быстро прошло. Шутки Теона и материнские объятья вытянули из Робба его надуманную вину, Джон легко успокаивал Арью, какими бы ни были ее переживания, а септа и Кэт были всем, в чем нуждалась Санса. Его семья стала сильной. Даже Теон и Джон перестали пытаться вырвать друг другу глотки — зато начали вместе тренироваться, что было ненамного лучше, потому как Джон вздумал отбить стрелу мечом — слава богам, стрелы были без наконечников. Нед, выйдя рано утром, после ночного снегопада увидел эту тренировку. Суть ее заключалась в том, что Теон и Джон расходились по двору в разные стороны, Теон стрелял, а Джон уворачивался и отбивал стрелы, пытаясь подойти ближе. Вся броня Джона была шлемом с опущенным — вот уж спасибо — забралом и длинным акетоном из вареной кожи. Ночью прошел снег, он до сих пор лежал во дворе, местами притоптанный. Теон стрелял быстро, но и Джон был быстрым, он мог прыгать, кувыркаться, перекатываться, да даже колесом ходить. Теон не мог по нему попасть. А потом все изменилось; Теон стал стрелять вдвое быстрее, а Джон начал оскальзываться — он устал. Стрелы стали попадать по цели. Теон перестал стрелять. — Устал? — спросил он, и сам сбивший дыхание. Джон стянул шлем. — Ага, — кивнул он, азартно улыбаясь, — теперь попробуем с мечом... мечами. Джон взял два деревянных меча, и Нед замер. Он помнил турнир в Харренхолле. И единственного человека, сражавшегося в общей схватке двумя мечами. Джон не умел драться двумя мечами, это совершенно иной талант, способный превратить фехтовальщика в смертельные жернова, перемалывавшие соперников. Джон был великолепен с мечом, как правой рукой, так и левой, но сражаться двумя не умел — надо делить удары и блоки поровну, и наносить удар одной, отбивая другой и... и что-то еще, чего у Джона не было. У Эртура Дейна было. В бою он сражался фамильным клинком, но в общей схватке бился двумя турнирными клинками, и победить его тогда смог лишь Роберт Баратеон, могучий и огромный. Но Джон не сражался — он надел шлем и принялся отбивать стрелы. Правой, левой, правой, левой. У Джона выходило попадать примерно по каждой пятой, что в бою сделало бы его решетом, но это был не бой. Нед зашел в замок, зная, что эти двое будут заниматься этим, пока их желудки не сведет от голода. Вилис Мандерли, наследник Белой Гавани, гостил у них с дочерьми. Он был толст, а вот дочери его были стройными и озорными, особенно зеленоволосая Вилла — хотя даже вдвоем они не могла бы сравниться с Арьей. Арья, летнее дитя, несмотря на то, что она родилась посреди зимы под вой белых ветров. Ей было интересно все, от боя на мечах до собирания шишек, кроме того, чему ее пыталась учить септа. Она дралась с Джоном на деревянных мечах, стреляла с Теоном из лука, лазала по стенам вместе с Браном, каталась с Харвином на лошадях. Арья подружилась с каждым мальчишкой в Винтертауне, вообще со всеми, кроме нескольких знатных особ. Тот единственный раз, когда Барбри Дастин посещала Винтерфелл, она нашла Сансу прилежной, а вот Про Арью сказала как про Брандона в юбке. Зная, что у Брана было с Барбри, это было почти оскорблением, но Барбри была вдовой его друга, Виллема Дастина, погибшего от руки Освелла Уэнта у Башни Радости. Она спросила о его судьбе. Нед помнил его судьбу: у Башни радости осталось лишь двое живых мужчин, а служанки сбежали на юг под вопли Лианны. Она звала Неда. Она была вся в крови. Вдвоем с Эртуром Дейном они выкопали могилы для мертвецов, похоронили всех, кого убила прихоть Рейгара, и разошлись, позволив друг другу сохранить честь. Слуги Неда позже разрушили эту башню до основания и засыпали солью землю, на которой она стояла. Барбри спросила, почему он привез назад останки сестры, но друзей похоронил там. — Будь там вы, забрали бы останки мужа, а Лианну похоронили бы в Дорне. Не осуждайте меня, что я предпочел родную кровь. Нед нес Лианну на руках до лагеря. В поисках участвовало больше сотни людей, и не будь у башни сверкающих латами рыцарей, Лиа умерла бы там одна. Нед держал ее за руку в этот момент. Она была храброй. Боги, его маленькая сестра ушла слишком рано. Это было жестоко, и жестоко было напоминать ему об этом, но Барбри Дастин была в своем праве. Она уехала из Винтерфелла, зная, в какой могиле сейчас лежал ее супруг, но, конечно, вряд ли она отправится на юг за его костями. Проще было хранить злобу на Неда. Как бы то ни было, сейчас у них гостил Вилис. Нед помнил его еще худым юношей, обожавшем конные стычки, грезившем о турнирах, пусть Вилис и был старше Неда на несколько лет. Как бы он ни восторгался конным стычкам, увидев тренировку Джона, он пришел в восторг, и каждое утро вставал затемно, чтобы посмотреть на это представление. Его младшая дочь, Вилла, зеленоволосая боевая девчонка, тоже повадилась смотреть на акробата-Джона. И, уж конечно, Арья появлялась там раньше всех. Нед был почти уверен, что она пробиралась ночью к Джону и они просыпались вместе. Виман подошел к нему после очередного такого представления с предложением о помолвке. Двенадцатилетняя Вилла, его младшая дочь, и Джон Сноу. Даже если его не узаконят. — Найди вы в грязи алмаз, отказались бы, будь он неограненным? — Спросите сперва у алмаза, — ответил ему Нед. Виман тут же подошел к Джону узнать его мнение. Спасибо богам, что он не взял с собой Виллу, это было бы... неловко. Джон немного испугался, но даже Нед едва это заметил. — Я собираюсь присоединиться к Ночному Дозору, мой лорд, — ответил Джон спокойно, — едва ли вашей дочери это понравится. Он грезил Дозором после той проклятой вылазки за Стену. Бен забил Джону голову доблестью, исчезнувшей десять лет назад, заставил Джона желать стать частью Дозора, когда тот был как подгнившее яблоко. Видят боги, Неду было что сказать младшему брату, как про Джона, так и про его родителей, которых тот до сих пор пытался угадать. Джон не был предметом торга или турнирным призом. Он был талантливым и сильным мальчишкой, его — Неда — мальчишкой. Услышав подобный отказ Джона, Вилис расхохотался. Он смеялся до слез и хлопал себя по животу. — Что ж, если алмаз отказывается, можно и за бриллиантом потянуться. Робб и Винафрид, что скажешь, мой лорд. — Лорд скажет, что сперва нужно убедиться, не питает ли король надежды выдать за Робба свою дочь. Повод оказался достаточным, чтобы прекратить эти свадебные переговоры, пока Роббу не исполнится хотя бы шестнадцать. Вилис после этих слов приуныл и через десять дней уехал с дочерьми. Нед стоял в крытом переходе и смотрел на тренировку Брана. Он лазал как белка, но вот натянуть лук сил не хватало. Если он ждал, стрела шла слишком низко, а если дергал, она летела куда угодно, кроме мишени. Теон стоял рядом с ним и пытался объяснить семилетнему мальчику всю благородную суть стрельбы из лука, пока Джон Сноу закатывал глаза и растирал оставшиеся от боя два на одного синяки. Теплая ладонь жены опустилась поверх его руки. Лето длилось слишком долго. Снег не шел уже больше месяца. За сильным теплом придет сильный холод. Зима была близко. — Мой лорд, — позвал его подошедший сир Родрик, — мы поймали дезертира из Ночного Дозора. Нед кивнул, задумчиво смотря на Брана. Ему только семь лет. Это было жестоко. Бран не был похож на Джона и Робба в том же возрасте, он был мечтателем, он хотел стать рыцарем Королевской гвардии, он хотел стать чемпионом летнего турнира, он был ребенком, в жизни не видевшим зимы. Но зима была близко. Ему уже семь лет. Пора.* * *
Санса не любила Джона Сноу, он был бастардом, который завидовал Роббу и постоянно его бил, но сейчас она могла накинуться на него с поцелуями, как Арья. Волчонок Сансы был самым маленьким в помете... была. Тише нее был лишь красноглазый страшный волк Джона, но он вообще не издавал звуков. А ее маленькая Леди была самой послушной. Санса приручила ее справлять нужду только на улице, научила всем командам, которые знала, но ее Леди была еще и умницей — она могла угадывать желания Сансы. Иногда ей даже снилось, будто она была Леди. Каждое утро Санса вычесывала шерсть Леди, так же, как мама расчесывала ей волосы, и пела. Она даже упросила Джона Сноу сыграть колыбельную для Леди. Они с Призраком валялись и покусывали друг друга, пока Леди не начала зевать и уснула, положив голову на лапы. А Призрак, несколько раз ткнув ее носом, отвернулся и побрел в другую сторону, как и Джон, бросив на Сансу печальный взгляд, последовал за волчонком. К Арье. Нимерия, волчица Арьи, была упрямой и непослушной, как и хозяйка, но самой большой в помете, даже Серый Ветер Робба был меньше. Хотя Призрак Джона рос быстрее всех, он был самым слабым, когда их нашли, а сейчас не уступал в размере волчонку Рикона. Санса тоже оставила Леди спать и сама, не понимая зачем, подошла к комнате Арьи. Джон снова играл, только совсем иначе. Когда он играл Леди, хотелось свернуться и спать. От того, что он играл, сейчас хотелось свернуться и плакать. Его лучшая мелодия, которую Санса слышала лишь единожды. Плач по матери. Но потом Санса услышала отличия. Джон играл другую мелодию, но чтобы понять это, у нее ушло больше десяти вдохов. Она почувствовала себя настоящей врединой, заглянув в щелку. Арья сидела на кровати неподвижно, будто боялась испортить созданное музыкой волшебство, и ее глаза блестели от слез. "Это не трагедия Джона, — поняла Санса, — это трагедия Арьи". Джон закончил мелодию длинной, тягучей и упрямой нотой. — Как ты назвал ее? — спросила Арья дрогнувшим голосом. Санса знала ответ. — Вторая дочь. Вдруг их вид закрылся мордой белого щенка со страшными красными глазами. Санса выпрямилась и понеслась по коридору к лестнице. Во дворе Теон Грейджой пускал стрелы в мишень. Санса остановилась, чтобы не мешать ему. Он всегда выглядел таким красивым, когда стрелял. Его спина была идеально прямой, лицо становилось сосредоточенным, длинные пальцы изящно держали тетиву, губы растягивались в гордой улыбке, волосы трепал ветерок. Санса залюбовалась, ей вспомнился Уэймар Ройс, бывший у них перед тем, как отправиться в Дозор. Теон был красивее его, но Теон был злым. — Р-р-ряф, — гавкнул кто-то справа. Санса обернулась и увидела Нимерию и Призрака, за которыми стояли их хозяева. Арья выглядела злой и несчастной. Джон посмотрел на нее серьезным, почти отцовским взглядом. — Никогда так больше не делай. — И-извините, — запнувшись, сказала Санса и опустила голову. Арья показала ей язык. Следующим вечером она узнала, что король едет сюда, к ее папе, и что он везет с собой королеву и двух настоящих принцев.