* * *
Джон не сразу поверил в происходящее. За его сестрой пришли Белые мечи, и был лишь один человек, который мог отдавать им приказы. Ярость клокотала в нем, гнала раскаленную кровь по венам. Перед ним были солдаты, вооруженные и одоспешенные, а всем, что у него было, был оторванный рукав, намотанный на руку, но в разуме Джона все они были мертвы. Эти ублюдки пришли за его сестрой, и он убьет их. Всех. Своими руками. Он ухватился за меч солдата до того, как тот успел замахнуться, дернул на себя, заставив помешать удару другого, подшагнул и вбил пальцы ему в глаза. Выхватил отпущенный ослабевшей рукой меч и, под жуткий визг ослепшего обрушил меч другому на голову. Клинок пробил шлем и раскроил врагу череп до носа. Джон дернул меч на себя, но тот застрял в шлеме. Потерянное мгновенье едва не стоило ему жизни — удар третьего ланнистера оставил порез на груди, не отшатнись Джон вовремя, его бы выпотрошили. Он встретил взгляд прятавшихся в тени забрала синих глаз, и в них он увидел только страх. Пришлось быстро отскочить на два шага, чтобы его не окружили. Их было восемь, смотревших на него, и еще Белые мечи. Сирио бился в нескольких ярдах, против того же количества, и куда успешнее, но у него хоть палка была. Джон долго сдерживал свой гнев, но сейчас... сейчас Джон подчинился ему. Он бросился вперед, едва уклонился от удара меча, ударил ногой сбоку в бедро стоявшего спереди, услышал хруст, прыгнул, не дав другому подсечь ноги, левой рукой отвел удар меча, вбил пятку кому-то в спину, упал, кувыркнулся, и оказался в двух ярдах позади гвардейцев. — Шустрый ублюдок! — крикнул кто-то ему в спину. Но в шаге перед ним был Борос Блаунт. Он опустил забрало и схватился за меч, но Джон был быстрее. Он ударил левой ногой по руке, взявшейся за рукоять, схватился за забрало, уперся правой ногой в панцирь и оттолкнулся. Блаунт дернулся за ним, упав на колено, завязки порвались, и Джон, провернув шлем по кругу, ударил им по затылку рыцаря. Дважды. Прыгнув вперед, он выхватил меч рыцаря из ножен, извернулся в воздухе, оперевшись рукой о землю, и оказался на ногах, лицом к наступающим ланнистерам. У него в руках был меч. Полуторный клинок королевского гвардейца был куда лучше любого меча, которым Джон дрался раньше. Он со свистом рассек воздух и вышиб искры, столкнувшись с мечом ланнистера. Джон отступил, теперь стоя рядом с углом, но на достаточном расстоянии, чтобы стены не мешали взмахам. Так к нему подступятся не больше троих. Через несколько вдохов один из них ошибся — подступил слишком близко, выставив меч перед собой. Будь он один, это бы не было ошибкой. Джон с силой ударил по мечу, тот отлетел, закрыв стоящему рядом обзор, и в этот момент Джон пробил ему грудь. Толкнув труп на третьего, Джон развернулся, острие описало дугу и рассекло ошибившемуся горло. Отразив два удара, Джон провел мечом снизу вверх, разрубив незащищенное бедро еще одного врага до кости. Крики, кровь, звон стали и снова крики. Он сумел ранить еще одного, но теперь солдаты его опасались, и умело прикрывали друг друга. Бросив взгляд на Фореля, Джон увидел, что того загнали на лестницу, по которой сбежала Арья. Он прыгнул на стену, оттолкнулся от нее и влетел в солдата, стоявшего по центру, ударив пальцами ему в шею. Они оба упали, Джон перекатился, отрубил другому незащищенную стопу. Он вскочил, почти успев отмахнуться от удара, отделавшись раной плеча. — Довольно! — услышал он смутно знакомый голос, — займитесь танцором, пока он не сбежал, помогите раненым. Он наш. Повернув голову, он увидел их, двух воителей в белых плащах, каждый был выше него. Только сейчас он почувствовал боль в спине и левой ноге — цена трюкачества, которую он заплатил, не заметив. Кровь текла по его животу, по правой руке, по спине. Сбегала по бедру горячей струей, будто он снова был ребенком и обмочился. — Я не хочу тебя убивать, Джон Сноу, — заговорил рыцарь, — Ты храбро сражался, ты ранен. Сдайся, и, клянусь честью, я отведу тебя к мейстеру. — Окхарт, — узнал он, наконец, рыцаря. Имя прозвучало, как ругательство. Он перевел взгляд на второго, этого он помнил лучше, — Трант. Он взял меч двумя руками и присел. — Хватит, — уже жестче сказал рыцарь, — даже если ты убьешь нас, тебе не уйти с такими ранами. — Ты прав, — ответил Джон, — Я убью вас. Окхарт был хорош, лучше сира Родрика, лучше Транта, лучше любого, с кем Джон сталкивался в общей схватке, но до Цареубийцы ему было далеко. Ланнистер убил бы всех в этом зале с закрытыми глазами. Трант же был просто досадной помехой. Его атаки, тяжеловесные и неожиданные, не позволяли Джону сосредоточится на одном противнике, заставляли отступать все дальше, оскальзываясь на крови и телах, которые он сам оставил. Раны на ноге и груди он почти не чувствовал, но спина горела огнем, а правая рука двигалась медленнее обычного. Его почти загнали в угол, Джон сделал колесо и перекидку назад, лихорадочно огляделся, чтобы не получить удар в спину от красных плащей, и продолжал медленно отступать, в этот раз к лестнице, по которой пришли сами гвардейцы. Он подрубил ногу Транта, выступившего слишком сильно вперед, мягко отклонил удар Окхарта и снова отступил. Эти двое были опытными бойцами. Будь Джон не ранен, будь на нем броня, он бы мог победить, но сейчас ему приходилось отражать все удары и выцеливать уязвимые места в броне полуторным клинком. Он был хорош, но он не отец. Джон отступил на лестницу, здесь можно было не боятся красных плащей. Узкое, неудобное пространство, где опыт уступает ловкости. К тому же, на лестнице им не достать его ноги. У Джона в голове возник план. Старик показал ему один прием, от которого волосы на голове могли встать дыбом. Правда, в латной перчатке и на турнирном мече, но его рука обернута тканью, и если выбрать момент... Трант вышел вперед, Джон на полувзмахе поймал его меч левой рукой, а правой обрушил меч на кисть Транта. Звон, хруст и крик были ответами. Джон за его спиной наверх, поравнявшись с Окхартом, обрушил на него град ударов, заставив попятится и нырнул вниз, поставив подножку. Рыцарь потерял равновесие, Джон выпрямился, и ударил, взяв меч двумя руками. Окхарт отразил удар, и это было ошибкой — теперь он будет катится по лестнице до самого низа... Джон почувствовал, как осел на ступени, в глазах на мгновенье потемнело. Он откатился туда, где только что стоял Окхарт, вскочил и пошатнулся. В ушах стоял звон. — Ублюдок! — выплюнул Трант, его правая рука висела плетью. Джон поднял меч, вдруг ставший невероятно тяжелым, пнул гвардейца в грудь, едва не потеряв равновесие. Тот, выругавшись, упал на ступени, и Джон во всех сил ударил ему по шее. Трант прикрылся левой рукой, снова послышался хруст, и следом вопль. Джон приложил руку к затылку, откуда исходила тупая боль. На ладони была кровь. В глазах снова потемнело, и Джон оперся на меч, едва не упав. Казалось, он спускался по лестнице целую вечность, уже выходя из чертога он столкнулся с тремя золотыми плащами. На мгновенье он почувствовал облегчение, а потом увидел сталь. Голова кружилась, он отмахнулся, как смог, в глазах снова потемнело, но он продолжал яростно наносить удары туда, где, должно быть, они находились. Когда зрение вернулось, вокруг лежали три изрубленных тела, а меч в руках покрылся был покрыт сколами. Где-то рядом стонал Арис Окхарт, пролетевший три десятка ступенек. Выглянув, наружу, он увидел убитых гвардейцев в серых плащах у Башни Десницы. Он должен найти отца. Сделав два шага, он облокотился о стену, чтобы не упасть. Джон упал на колени, его вырвало. С трудом он заполз в двери, из которых только что вывалился. Непослушными пальцами он сорвал с трупа золотой плащ, снял полушлем, пояс с кинжалом... кольчугу он решил оставить. Накинув на себя плащ и повесив кинжал на пояс, он прислонился к стене. Нужно выбраться из Красного Замка. Если он останется здесь, либо попадет в плен, либо умрет. Учитывая трех полумертвых Белых мечей, скорее второе. Он заставил себя встать, надел шлем и медленно, словно под водой, пошел к конюшне. Мир вокруг шатался и темнел, и ему приходилось останавливаться и закрывать глаза, чтобы не грохнуться на землю. В конюшне была бойня. Халлен, Десмонд, еще гвардейцы. Ланнистеры. Кто-то даже прирезал мелкого конюшенка, видимо, оказавшегося не в том месте. Джон доковылял до ближайшей лошади. Она отшатнулась, испугавшись запаха крови, но Джон протянул вперед руку и медленно она позволила ему коснуться морды. Он забрался на нее, даже не пытаясь найти седло, и ударил пятками по бокам, прижавшись к крупу. Он не знал, сколько лошадь его несла. Он то приходил в сознание, то терялся в забытье, иногда ему казалось, что он не едет на лошади, а идет сам. В какой-то момент он, очнувшись, увидел вокруг неровные тени, будто из под земли явилось чудище, и заглотило его вместе с лошадью, и тени эти оставались от его зубов. Он спешился — скорее свалился — и посмотрел наверх. Огромная, черная, местами обвалившаяся крыша. Вход, куда прошла лошадь, был отчасти завален. Драконье Логово. Спрятавшись среди развалин, Джон разрезал плащ, перевязал раны и забылся беспокойным сном. Он просыпался и засыпал еще дважды, оттого что дважды рвало — желчью, потому как он ничего не ел — видел через крышу звезды, а потом солнце. В третий раз он проснулся ночью. Сняв повязки, чтобы дать ранам подышать, он почувствовал запах гноя. Глаза его привыкли к темноте. В глубине развалин он нашел колодец, в котором не было ни капли трясины. Возможно оттого, что вода была ледяной. Видимо, он был очень низко, потому что вода подступала прямо к краям — наверное, так поили драконов. Джон напился, выкупался, вымыл повязки и одежду, и разложил все это сушится на камне рядом с колодцем. На этом его силы иссякли. Голова все еще болела, но равновесие он держать мог. Темнело в глаза или нет он не знал — вокруг было темно, он различал лишь контуры. Усевшись рядом с камнем, он принялся думать. Серсея пыталась захватить Арью и приказала убить всех людей Старков, значит она и отца с Сансой пыталась захватить. Отец ранен, а Санса кроткая, как олененок. Скорее всего, они в плену. Но сейчас важно другое — где ему укрыться? Драконье Логово было большой удачей, но еды здесь нет, если Джон не готов ловить грызунов и есть их сырыми. У него с собой только то, что было в Малом Зале — к счастью, это немало. В кошеле было десять драконов, на которые он собирался послать слугу за новым кинжалом — ведь тот, что отобрали, ему так и не вернули. Кинжал теперь у него тоже был. Одежда его была без символики Старков, он носил черное, словно служил Дозору. Короткая флейта из чардрева, подарок отца, тоже была при нем, чудом уцелев в бою. Чардрево было прочнее железностволов. Ему нужно место, где от сможет есть, спать, и где залечат его раны. И не выдадут. Или не узнают. Кинжалом он наощупь срезал волосы и обрил голову, аккуратно обрезая корку раны. Он и сам себя лысым вряд ли узнает. Штаны у него были порезаны на бедре, дуплет тоже порван, у туники не достает рукава. Меча при нем нет, только кинжал и флейта — сойдет за какого-нибудь бродячего барда, нарвавшегося на разбойников. Он вспомнил историю отца о Колокольной битве. Роберт Баратеон прятался в борделе. Искать его будет Варис, и он изучил Джона достаточно, чтобы не искать в борделях. Мысль эта заставила его смутиться. Джон знал лишь один бордель в этом городе. Тот, что посещал его отец, где он нашел Барру, маленькую дочь короля. К счастью, он был близко. Джон вышел из Драконьего Логова в час волка. Он прошел несколько переулков, и, перебежав Шелковую улицу, оказался прямо у этого борделя. Его встретила зевающая беловолосая девица с молочно-белой кожей в полупрозрачных одеждах, заставивших Джона покраснеть. — Чего желает столь милый лорд? Джону показалось, что она раздевает его глазами. — Комнату с очагом, вина и девушку с умелыми руками. Джон вытащил из кошеля пять драконов. Девушка взглянула на него, и во взгляде Джон увидел разочарование. — Если вам интересны только ее руки, то этого хватит. Рассеяно кивнув, Джон последовал за ней в комнату. На пять драконов можно жить в любой гостинице полгода. Запахи в этом месте кружили ему голову. Комната была небольшой, почти всю ее занимала кровать. Рядом с ней стоял небольшой столик с двумя кубками и чашей, из которой маленькими струйками поднимался дым. Напротив был горящий очаг, рядом с ним несколько ровных дров Простыни были из темно-синего шелка, единственное окно было выделано разноцветным стеклом и отсветы огня делали эту комнату волшебной. Через сотню вдохов в комнату вошла девушка, она несла с собой кувшин вина. Она была высокой, стройной, но Джона удивил цвет ее кожи. Он помнил Джалабхара Ксо, принца с Летних островов, но она была еще темнее. Большие темные глаза иноземки с любопытством смотрели на него, отчего Джон залился краской. Она присела рядом с ним, ее бедро прикоснулось к его. — Мое имя Алаяйя, милорд, — произнесла она с легким акцентом. — Меня зовут Бен, — пробормотал он, краснея еще сильнее. Она поднялась, обошла его и поставила кувшин на столик. Зеленый шелк струился по ее коже, позволяя Джону увидеть грудь с темными сосками, плоский живот и сильные бедра. Она грациозно опустилась рядом с ним, легко коснувшись рукой его бедра. — Ты не могла бы принести иглу? — запнувшись, попросил Джон. — Иглу? — в черных глазах он увидел опасение. — Да. Джон расстегнул пояс и снял с него кинжал. — Если ты меня боишься, можешь взять его, пускай будет при тебе. Алаяйя улыбнулась, показав ровные ряды белых зубов. — Я не боюсь тебя, Бен. Она ушла и Джон, вытряхнув из чаши какие-то травы в один из кубков, налил туда вино и поставил к очагу, закинув внутрь несколько дров. Когда пришла Алаяйя, Джон уже снял повязки и верх, оставшись в одних штанах. — Ты ранен! — воскликнула она испуганно. Джон аккуратно вытащил нить из дуплета, забрал у девушки иглу, и, продев нить в ушко, положил ту в чашу с вином. Поборов смущение, он снял с себя штаны, он подтянул исподнее, оголив рану на бедре, и только потом повернулся к Алаяйе. — Да. С теми, что на груди и ноге я справлюсь, а вот плечо и спину мне не достать, — Джон вынул из кошеля еще одного дракона и положил на простынь, — поможешь? Сперва он сам разобрался с ногой — полил рану вином из чаши и зашил. — Неужели тебе не больно? — спросила Алаяйя. — Если бы, — ответил Джон, на лбу его выступил пот. Затем он обработал и зашил рану на груди. А потом сел на пол, Алаяйя села над ним и сделала тоже самое со спиной и плечом. — У тебя еще голова ранена. Тут темно, я думала это родимое пятно... — Это мелочь, — ответил Джон, — она и сама заживет. Спасибо тебе. Он достал еще одного дракона. Даже останься у него один, этого хватит на жизнь, а эта девушка сильно ему помогла. — Сколько тебе лет? — спросила она, — у мужчин здесь растут борода и волосы на груди, а ты... — Мне пятнадцать, — ответил Джон. — Правда? Мне тоже. — Ты не могла бы принести еды? — попросил Джон, опустив глаза. Съев все, что она принесла, он уснул. Ему снилась Арья, метавшаяся в темноте, снился плачущий Рикон и суровый взгляд леди Кейтлин. Ему снилось, как на Дейси Мормонт бросаются железнорожденные и тащат ее в море. — Не трогайте ее! — вскричал Джон, и эхом его слова повторил женский голос. — Не трогайте ее! — кричала девушка внизу. Из окна лился дневной свет. Джон вскочил, схватил так и лежавший на столе кинжал и сбежал вниз в одном исподнем. — Это приказ королевы! — рявкнул мужской голос. — Она лишь дитя! Барра! Джон спрыгнул вниз, рана на спине обожгла болью. В общей комнате стояло три золотых плаща, один из них указывал мечом на женщину с ребенком на руках. Темнокожая женщина, которую он чуть не принял за Алаяйю, стояла в другом конце комнаты, отвернувшись. Другие шлюхи сбились в кучку рядом с ней, кроме той, что встречала его — она стояла напротив золотых плащей, скрестив руки. Золотые плащи не видели его, потому Джон легко перерезал горло первому. Поднялся визг, остальные двое обернулись на него, но было поздно. Джон вонзил кинжал в грудь тому, что с мечом, и его мечом зарубил третьего. Не произнося ни слова, он поднялся к себе, оделся. Целыми у него остались только штаны и туника — теперь уже без рукавов. Выходя из комнаты, он наткнулся на ту темнокожую женщину, которую видел внизу. — Что нам теперь сказать золотым плащам, когда они придут? Джон посмотрел ей в глаза. — Скажите, что их убил Джон Сноу. Черноволосый юнец в окровавленном золотом плаще, выкрикивавший "Зима Близко!" зарубил их же мечом. Скажите, что он забрал бастарда короля и ее мать, и убежал в Блошиный Конец. А сами спрячьте их. Сказав это, он спустился вниз. Стянул с одного золотого плаща наручи. У другого забрал меч и кинжал, у третьего деньги, но не все. У них были еще копья, но они слишком заметны. — Когда я выйду, обождите тридцать вдохов и зовите стражу. — Спасибо вам, — тихо сказала женщина, баюкавшая дочь на руках. Джон вышел из борделя, изображая спокойствие. На его тунике и штанах не было следов крови. Широким шагом он направился к Драконьему Логову, по пути купив у мальчишки пирожки. Еще одну ночь и день он провел там, в глубине развалин, а на следующий вечер почувствовал, что достаточно восстановился. Раны болели, но ни одна из них не была слишком глубокой. Красный Замок был прямо напротив него, на холме Эйгона. Он жил там полгода и неплохо изучил его. Увы, он так и не нашел тайные ходы, которыми пользовались Варис, Арья и отец, но ему это и не нужно. Он умел лазать по стенам, знал, где комнаты Вариса и где темницы. Когда-то это сумел сделать Селми, сможет и Джон.* * *
Варис только открыл дверь, чтобы покинуть его, как вдруг отлетел назад, громко вскрикнув. — Макового молока у меня нет, но я с радостью положу перед тобой голову Паука. Нед не сразу поверил в происходящее. В его камеру зашел Джон. Рукава туники были оборваны, обнажая змеящиеся мускулами, покрытые шрамами руки. На плече была свежая, только зашитая рана. Голова его была обрита налысо. — Ты мне снишься? — слабым голосом спросил Нед, морщась от света. — Отец? — Боюсь, что нет, лорд Эддард, — удивительно спокойным голосом сказал Варис, — Я недооценил вашего бастарда. Сир Меррин клялся, что с такими ранами он долго не проживет. — Молчи, евнух, — сказал Джон тихим голосом, и Варис подчинился. Евнух поднялся, и, повинуясь молчаливому приказу Джона, отошел в дальний угол камеры. — Я принес немного еды, — сказал Джон. Твердые пирожки, яблоко и вода были для Неда вкуснее всех пиров Роберта. — Как ты сюда попал? Что со стражами? Где Арья? — Варис сказал тебе правду про Арью. Она сбежала. Позже сбежал и я. Прости, что не пришел раньше, отец, я был ранен, я не мог... — он бросил взгляд на Вариса и замолчал, — Стражники в соседней камере, еще живы. Их было всего двое. Ты можешь идти? Паук выведет нас из города. — Я выведу, — сказал евнух, — но это будет означать неизбежную войну, а значит голова Сансы окажется на пиках Красного Замка еще до рассвета. Джон вздрогнул. Нед не мог различить его лица, но хорошо понимал, что сейчас он чувствует. — Нет, — произнес он. — Отец? — вновь переспросил Джон. — Я не смогу сделать и двух шагов, и не сбегу отсюда, пока мои дочери остаются в городе. Ты слышал что он говорил? — Да, — сказал Джон стальным голосом. Он сделал широкий шаг и ударил Вариса рукоятью кинжала по голове. Тот упал. Джон повернулся, и Нед смог наконец разглядеть его лицо. Боги, как они были похожи! Глаза Джона светились в темноте, как у ночного зверя. — Ты знаешь что-нибудь еще? — Спросил Нед. Ему нужно было знать как можно больше, знать что с Арьей, знать что с Сансой... — Серсея приказала убить всех королевских бастардов, — сказал Джон, сжимая и разжимая правый кулак. Гнев и страх сковали сердце Неда. Эта женщина не боится убивать детей. Он не представлял, как Джон сюда пробрался, но вряд ли он сможет вытащить и Сансу. — Я не смогу добраться до Сансы, — словно прочитав его мысли сказал, Джон. — Не нужно, — ответил Нед, — спаси Арью, Сансу спасу я. Переждите в городе, потом отправляйтесь на юг, в Дорн — Мартеллы не любят Старков, но Ланнистеров они любят еще меньше, или на запад, в Простор, но только не на север, там идет война, и там вас будут искать. Оттуда отправляйтесь в Белую Гавань или в Темнолесье. Ты сможешь покинуть город без Вариса? — Я что нибудь придумаю, — сказал Джон, — Отец... Нед не дал ему договорить. Наплевав на боль в ноге он подался вперед и сжал Джона в объятьях. — Прости меня, сын. Прости, что я не смог защитить тебя, прости, что тебе приходится делать то, что должен делать я. Ему столько еще надо рассказать Джону, столько объяснить, что на это не хватит и года. — Ты защитил меня лучшим из возможных способов, отец, — ответил ему Джон с улыбкой, — ты научил меня, как защищаться. — Джон... — Нед поцеловал его лоб потрескавшимися губами, — ты представить не можешь, как я горжусь тем, что стал твоим отцом. Я горжусь тобой, сын. На мгновенье Джон казался удивленным, а потом его взгляд стал серьезным. — Я жду твоих приказов, отец. Если повезет, я окажусь дома раньше тебя. Что мне передать Роббу? Что... что сказать леди Кейтлин? Нед заставил свой разум сосредоточится. — Я больше не буду лордом Винтерфелла, когда отправлюсь на Север. Я надену черное, иначе мне Королевскую Гавань не покинуть, — Джон нервно улыбнулся, но Нед видел, как горечь пляшет в его глазах, — Если Робб решит продолжить войну, то пусть поддержит Станниса не Ренли. Пусть не отпускает от себя Теона, Бейлон Грейджой — самый ненадежный из его союзников. Он должен захватить и удерживать Харренхолл — это сердце Речных земель. Он должен заключить союз с Арренами или Ройсами. Ни за что он не должен пытаться захватить Утес Кастерли, эта крепость непреступна, как и Орлиное Гнездо, но вот Ланниспорт — дело другое. Захвати его, и Ланнистеры больше не будут править западом. И еще, Джон. Не знаю, может ли это ему помочь, но шпион при Дейнерис Таргарие — Джорах Мормонт. А Кейтлин... — Нед на мгновенье ощутил нестерпимую горечь, — Ей я скажу все сам. Они еще раз обнялись, Джон оставил влажный поцелуй на его щеке, и ушел, не оборачиваясь. Он так и не спросил о ней, а Нед не смог сам заговорить. Варис очнулся раньше, чем пришла Серсея. Евнух с трудом поднялся, посмотрел на Неда и облегченно выдохнул. Вино было крепким, но Нед поел и уже протрезвел, и теперь он ясно понимал — Паук хотел повергнуть его в отчаяние, показать, что выбора у него нет, но это была лишь половина правды — у Серсеи выбора тоже не было. Если Нед умрет, Робб и Станнис объединятся, и сокрушат Ланнистеров, как Нед и Роберт когда-то разбили Таргариенов. Когда пришла Серсея, прекрасная, словно солнце, с насмешливой улыбкой и торжеством в глазах, с двумя рыцарями по бокам, он встретил ее тем же ледяным взглядом, каким смотрел на ее брата. Она молчала, глядя на него, ждала вопросов, мольбы, или еще чего-то, но Нед не доставил ей этого удовольствия. Едва она заговорила, он перебил ее. — Я знаю, зачем вы пришли, не трудитесь. Я скажу те слова, которые вы хотите услышать, я остановлю Робба и отправлюсь на Стену, как вы и хотите. Я назову ваших бастардов Баратеонами, Баратеонов я назову изменниками, и буду подтверждать это всякий раз, как меня спросят, но не надейтесь, что я буду хоть как-то подчинятся вам до этого, или после. Я хочу поговорить с Сансой. Я хочу увидеть, что она в порядке. Один синяк, одна царапина, одно ее слово — и вам придется убить меня, а потом иметь дело с последствиями. Ваш Паук уже сказал вам, что Джон, мой сын, пробрался сюда? Я говорил с ним, и даже под пытками вы не узнаете, что я ему сообщил, какие приказы отдал. Сейчас он уже далеко, и он ненавидит вас и вашего сына куда сильнее, чем я. Раньте Сансу, раньте меня, и на ваших детей начнется охота, которую даже я не смогу остановить. Если хотите мира — он будет, но не на ваших условиях. Серсея ударила его, и, ослабевший, он почувствовал этот удар гораздо сильнее, однако встретившись с ним взглядом, она остановилась. — Помогите ему встать, — бросила она городской страже, — покормите и отведите к Великой Септе. Там вы и увидите вашу дочь, Старк. Нед старался идти сам, но почти все время золотым плащам приходилось его нести. Его руки стали тоньше, даже здоровая нога почти его не держала. Когда пришла пора, его переодели в один из нарядов, усадили в карету, чтобы не тащить через весь город, и вывели уже у септы. Сперва Нед посмотрел на Сансу. Она казалось печальной, словно осень, но нашла для него горькую улыбку. Он бросил холодный взгляд на Джоффри и не отводил глаз, пока бастард не потупился. Лишь потом он повернулся к толпе и заговорил, но в голосе его не было былой силы. — Громче, — ткул его один из золотых плащей. Он посмотрел на Яноса Слинта, и тот ответ глаза мгновенно. Он уперся левой ногой в камень, отпустил золотых плащей и выпрямился, несмотря на боль, пронзившую его тело. И заговорил. Камни полетели в него, один ударил в голову, и плащам пришлось подхватить его, но он продолжал говорить. Замолчав, он бросил взгляд на Серсею. "Я обменял свою честь на жизнь дочери. Будь ты проклята всеми богами, если обманешь меня." Словно эхо, он услышал приказ о собственной казни. Этот злобный, высокомерный, безмозглый мальчишка просто хотел крови. Он не понимал последствий, даже его мать, даже Варис, даже старик-Пицель пытались остановить его. Толпа начала бесноваться. Нед оглядел ее, взгляд его словно сам притянулся к Джону. Их глаза встретились, и он увидел на лице Джона понимание того, что сейчас произойдет, увидел то бессильное отчаяние, которое испытал когда-то сам. Но Арья была рядом. Джон нашел ее, теперь они есть друг у друга. С ними все будет хорошо. Он поднял взгляд на Сансу, кричавшую в истерике, на мгновенье поймав ее взгляд. "Они не посмеют тронуть тебя. Все будет хорошо, моя маленькая принцесса." Нед попытался улыбнуться ей, но Янос Слинт бросил его на колени. Обнажив клинок, Илин Пейн бледной тенью поднимался к нему. Меч в руках его оказался Льдом. Нед поднял взгляд к небу. Бран и Рикон... как же ему хотелось увидеть их напоследок. Маленькие сорванцы, они сейчас в самой неприступной твердыне Севера. Если Старые боги слышат его, они не позволят ничему с ними случится. Робб уже взрослый, он старше Джона. Пока они вдвое защищают семью, пока защищают друг друга, никто из Старков не пострадает. "Боги, дайте Роббу силы и мудрости, которой не наделили меня. Не дайте ему совершить моих ошибок." Нед закрыл глаза. Кэт будто была перед ним. Он помнил запах ее волос и нежность кожи, помнил тепло ее рук и звук ее голоса. "Все будет хорошо, любовь моя, — сказал ей Нед, — Все будет хорошо. Все будет...* * *
Она не видела, что произошло, Джон не дал ей увидеть. Но она поняла. Не по крикам толпы, и даже не по крови на мече, когда она подняла глаза. По звуку. Это было похоже на скрип двери или скулеж собаки, и длился несколько вдохов. Она не знала, но не могла представить, что человек способен издавать такие звуки. Она почувствовала, как судорожно сжались вокруг нее руки Джона, как задрожала его грудь. Слезы бежали по ее щекам. Джон понес ее, словно она была не тяжелее куклы. Она не знала, сколько он ее нес, не знала, куда. Она просто плакала, уткнувшись в него. Она даже не была уверена, Джон ли это. Арья помнила, как он вы крикнул ее имя, как поймал, прижал к себе, как сказал "Не смотри". Но вдруг ей лишь почудилось, что это голос Джона, вдруг сейчас ее несут к Джоффри в Красный Замок? Она начала вырываться, пнула несшего ее, впилась зубами в плечо и почувствовала кровь во рту. Со стоном он выпустил ее, Арья не видела почти ничего из-за слез, но снова услышала голос Джона. — Хватит, Арья, — голос его был тоньше обычного, но это был он, — пожалуйста. Она вытерла слезы рукавом и смогла увидеть его лицо. Волос не было, но это были его глаза, отражение отцовских, и ей снова захотелось плакать. Он поднялся и протянул ей Иглу, которую она выронила. Арья продолжала на него смотреть. Слез на его лице не было, но глаза превратились в два куска темного льда, а само лицо было бледным, как снег, и осунувшимся. Арья взяла его за руку и пальцы Джона сжали ее, будто он боялся, что она исчезнет. Джон привел ее в какие-то руины, завел глубоко, где почти не было света, лишь немного проникало через дыры в крыше. И сполз по стене, словно ноги вдруг перестали его держать. Он не плакал, не кричал, не издавал ни звука, он просто смотрел вперед пустым взглядом — но он так и не отпустил ее руку. Арья села ему на колени и обняла, его туника была мокрой от ее слез. Он обхватил ее, Арья чувствовала, как трясутся его руки. Они долго сидели так, пока слезы у Арьи не закончились. — Как нам выбраться отсюда? — спросила она, — Все ворота охраняются, кроме Грязных и... — Я знаю, Арья, — Джон провел рукой по ее волосам. Рука его дрогнула, — Поешь и выкупайся для начала. И остриги волосы покороче, по тебе блохи прыгают. Арья сделала, как он сказал. Вода в колодце была холодной, но Арье было приятно в нее окунуться. И еды Джон припас немало, хотя яблоки немного подгнили, а хлеб зачерствел, это было лучше сырых голубей. Арья думала, что не сможет съесть и кусочка, но стоило откусить, как она набросилась на еду, запихивая в рот и глотая так быстро, что шея и челюсть заболели. Волосы она обрезала взятым у Джона кинжалом, оставив меньше дюйма. Когда она закончила, Джон все также сидел у стены, в руке у него было нетронутое яблоко. Она несмело поглядела на брата, темнота прятала выражение его лица, но Арья слышала усталое дыхание, и на его правой руке было как будто темное пятно. — Мы убьем их, — сказал вдруг Джон, ледяная ярость в его голосе заставила что-то внутри Арьи задрожать, — Серсею, Джоффри, Пейна, Вариса, Мизинца, Селми, Цареубийцу. Мы убьем их всех. Стоило Джону произнести это, и Арья поняла, что хочет этого больше всего. Заколоть Джоффри Иглой, как заколола того мальчишку. Он поднялся и повернул к ней голову. Она смотрела на Джона снизу вверх, его глаза на миг сверкнули гневом. Ровным шагом Джон подошел к колодцу и опустил голову к воде. Арья видела, как двигался его кадык. После Джон снял тунику и начал промывать водой раны. Их было много, на спине, на груди, на плече... Арье хотелось узнать, как он выбрался, и что стало с Сирио, но она не осмелилась спросить — она бросила его тогда, безоружного, а сама убежала. Вместо этого Джон расспросил ее о том, что она видела. Арья не рассказала про убитого мальчишку, голубей или Блошиный Конец, но сказала все, что сумела узнать о воротах, о золотых плащах, ходящих по городу и о ловушке "Владычицы Ветра". — Я знаю, как мы уйдем из города, — сказал Джон мрачно. Они вышли через Речные ворота вечером, когда солнце уже делало облака красными, и направились к кораблю, который отец нанял. Арье казалось, это было целую вечность назад. Джон был одет, как наемник, на нем была кожная броня поверх кольчуги, наручи и поножи, справа на его бедре висел меч, слева — кинжал, голову его закрывал полушлем. Арья знала, что под всем этим была лишь его оборванная туника и штаны. Она, как Джон и сказал, держалась поодаль от него. Стоя рядом с играющими мальчишками, она не отрывала глаз от брата, закусив губу. Они сотню раз обсудили план, который придумал Джон, но Арья все равно волновалась, когда он подошел к людям в серых плащах, охраняющим галею. — Что тебе надо? — громно спросил один из лжегвардейцев. — Это, — ответил Джон и ударил того кинжалом в шею. Арья шепотом сказала это вместе с ним, сама не зная зачем. Это был первый настоящий бой, который Арья видела, но все произошло очень быстро. Гвардейцев было четверо, но никто из них ничего не успел сделать. Один даже меч не успел вытащить, когда Джон отрубил ему ногу, другой замахнулся шипастой дубинкой, но меч Джона перерубил и ее. Поднялся крик, мальчишки тут же разбежались, вдалеке к ним спешили золотые плащи. Когда Арья снова посмотрела на Джона, он вытирал меч плащем одного из убитых, два мертвеца медленно погружались под воду рядом с пирсом. Арья по веревке забралась на корабль, после Джон перерубил ее и другие, удерживавшие галею у пирса, и запрыгнул туда сам. Она не понимала, что он делал с парусами и штурвалом, но это сработало — корабль отодвинулся от пирса и поплыл. Джон в это мгновенье уже спускал на воду лодку, с трудом удерживая две веревки разом. Корабль развернуло боком к пристани, и лодку никто оттуда не видел, но Арья видела, как собрались там Золотые плащи, как приближались по Черноводной три корабля Ланнистеров, как воины на берегу накладывали стрелы на тетиву. Арья спустилась по веревке, за ней Джон, быстро сбрасывая с себя всю броню прямо в воду. Меч он выбросил туда же, оставив лишь кинжал, а Арья легла на дно лодки. Она не видела, что происходило снаружи, только как Джон перерезал веревку, на которой спустил лодку вниз и как он быстро греб, отдаляясь от корабля. Из раны на его плече, которую Арья вчера укусила, текла кровь и сукровица, мышцы на его руках и шее ритмично напрягались, и она чувствовала, как в эти мгновенья ускоряется лодка. Он иногда бросал взгляд на Арью и улыбался ей чуть нервной улыбкой, двигая руками все быстрее. Спустя, наверное, час, он замедлился и улыбнулся ей уже спокойно. Прошел еще час, и лодка, наконец, остановилась, врезавшись в дно. — Вылезай, маленькая сестрица. Мы на месте. Она выпрыгнула в воду, волны накатывали ей до колена, и дошла до скалистого берега. Оглянувшись вокруг, Арья не смогла увидеть ни Королевской Гавани, ни Черноводной — только море и скалы. — Мы далеко? — спросила она. — Нет. Гавань там, на севере, — он махнул рукой в сторону скалы, поднимая край лодки, чтобы в нее набралась вода, — мы пойдем на юг, в Штормовые земли. Там есть мелкий замок, принадлежащий Давосу Сиворту — я вспомнил о нем, только когда ты сказала про корабли — он хороший человек и поможет нам вернуться на Север. Это лучший шанс, который я могу придумать. Они залезли на почти отвесный берег, и тогда Арья увидела и столицу, над которой возвышался Красный Замок, и широко разлившуюся Черноводную. А прямо перед ними, вплотную подобравшись к морю, стоял Королевский лес. Они шли по лесу вдоль берега до поздней ночи, прячась в тенях деревьев от каждого прохожего. Только когда загорелась, освободившись от облаков, луна, Джон остановился, приметив в скалах небольшой просвет, где они и заночевали. Арья прижалась вплотную к Джону, завернувшись в плащ и положив Иглу под себя, как делала это в городе. Снов она не видела. Утром Джон разбудил ее. — Прячься, — шепнул он ей, пихнув за камень и закрыв собой. Все, что видела Арья — только его спина и серый, холодный с ночи камень. Но у нее были уши, и она слушала. Шаги. Много. И голоса, все мужские, и бренчание доспехов. — Стоять! — крикнул один из них, — Что в лодке? — Уверен, человек сможет договориться с добрыми людьми, — сказал новый мужской голос, говорил он в акцентом, как Сирио. — В другое время — с радостью! — отвечал ему первый, — но новый король издал новые указы. Так что засунь свой кошель себе в задницу и говори, что в лодке. — Сзади! — крикнул третий голос, — Берегись! Их не заметили, поняла она, посмотрев за чуть вверх — в том самом просвете стоял огромный белый лютоволк, скаля зубы. Сердце Арьи забилось вдвое быстрее, и она схватилась за Иглу. Джон вдруг прыгнул вперед, кинжал в его руках мелькнул на утреннем солнце, вновь брызнула кровь. Обладатель второго голоса оказался рослым мужчиной, волосы его с одной стороны были седыми, с другой рыжими, и дрался он столь же хорошо, как Джон. Но никто не мог устоять перед Призраком. Пятеро мужчин в красных плащах были мертвы прежде, чем Арья до них добежала. — Человек благодарит юношу. Джон наклонил голову, Арья в этот момент с ним поравнялась. Игла была в ее левой руке, направленная вниз. — Ты контрабандист? — поинтересовалась она. Тот кивнул, вытаскивая из лодки сундук. — Куда плывет твой корабль? — спросил вдруг Джон, — на юг или на север? Арья с удивлением на него посмотрела. Он рассказал ей все планы, которые придумал, и всегда им приходилось долго идти. Штормовые Земли, Дорн, Простор, и этот Давос Сиворт — все они были далеко, за Королевским лесом. И, говоря это, Джон качал головой, будто не веря, что у них выйдет. — На северо-восток, — ответил незнакомец, пряча сундук в скалах и вытаскивая второй, — в вольный город Браавос. — Возьми нас с собой, — тут же сказал Джон, — меня и моего брата. Мужчина остановился, перевел взгляд с Джона на Арью и назад. Соленый ветер трепал его волосы, а взгляд был холодным и расчетливым. Чем-то он напомнил Вариса, и ей это не нравилось. — Человеку не нужна обуза. — Человек сказал, что благодарен, — гневно перебил его Джон, Призрак сделал шаг вперед одновременно с ним. С белых клыков капала кровь, — и обузой мы не будем. Я могу грести. И я могу драться. — Как юношу зовут? — Бен, — сказал Джон, проведя рукой по едва отросшим, колючим волосам, — а это мой брат Нед. — Хорошо, — протянул незнакомец руку, — человека зовут Якен Хгар.* * *
Барристан видел в безвестной гостинице Хейворда, в плаще и с отпущенной бородой, чтобы его не узнали — теперь то, что в Королевских землях его знали даже крестьяне, казалось вовсе не благом. Его, старца, всем имуществом которого был посох и несколько грошей, выпустили через Старые ворота беспрепятственно. Уже здесь, в Хейфорде, он узнал о дерзкой попытке Джона Сноу бежать — кто еще мог перебить людей, притворявшихся Старками? Говорили, что галею, которой он завладел, сожгли дотла. Барристан не мог понять, почему Джон Сноу решил захватить корабль, когда он мог бы преодолеть Черноводную вплавь. Ответ он видел лишь один: этот юноша не хотел убегать. После казни лорда Эддарда он просто излил свой гнев, и умер так, что о нем могли бы потом сложить песню. Барристан видел, еще до изгнания, что этот юноша сделал в Малом Чертоге. Шестнадцать человек были убиты, пять покалечены, еще четверо обошлись легкими ранами. Джон Сноу дал своей сестре и ее учителю танцев сбежать, смог убежать сам, но, видимо, надеялся спасти отца. Это был печальный конец одного из талантливейших бойцов, каких знали Семь Королевств. Барристан до сих пор помнил изумление, когда этот юноша заявил, что понял уловку, что он показал. Его этому приему научил Геральд Хайтауэр, Белый Бык, и у Барристана ушло несколько месяцев, чтобы понять его суть и почти два десятка лет, чтобы научится правильно применять в бою. Его грело удивление Джона Сноу, когда он сумел остановить его меч сперва мечом, не дав тому отскочить, потом кинжалом, а потом и вовсе латной перчаткой, но в той драке посреди двора, когда Сноу сцепился с оруженосцем короля, он применил это, остановил меч кинжалом, плавно и постепенно. Джон Сноу был удивительным бойцом. Сообразительным, как Рейгар Таргариен, талантливым, как Эртур Дейн и упорным, как Эддард Старк. Его ждало бы велико будущие, сумей он сейчас уберечь свою жизнь. Но он выбрал другой путь, оставшись в столице. Этот мальчик сражался с честью до конца, и своей смертью он преподал Барристану урок, указал путь. Он не должен умереть изгнанником, под смешки льстивых лордов, он должен умереть, служа королю, честному и благородному, исправляя те ошибки, что допустил. Он не сумел спасти Рейгара Таргариена, но он может посвятить себя службе его брату и сестре, спасти их от шпионов и козней Паука. Но он не должен больше быть так слеп, как был последние двадцать лет. Он будет служить лишь достойному, не такому, как Эйрис, не такому, как Джоффри... Человеку, который станет лучшим королем, чем был Роберт Баратеон. И будет служит этому королю до смерти, за своих погибших братьев, за благородного лорда Эддарда... и за своего бесстрашного оруженосца, Джона Сноу.