Тихий океан

Маша всю жизнь мечтала посмотреть собственными глазами на океан; такой бескрайний, далёкий, притягивающий, вдохновляющий. Вода здесь, на Земле, почти как отдельная Вселенная, кусочек космоса в нашем мире — такая же неизученная и неизведанная. Яков всегда на такие глупые сравнения от девушки лишь мотал головой, вздыхал да закатывал глаза. Но Нефёдова продолжала заворожённо об этом рассказывать, а любые разговоры по душам сводились к одному и тому же — из раза в раз. Маша болела своей мечтой — казалось бы, такой простой и легко осуществимой, да и что потом? Посмотришь ты на свой океан, а дальше что? — как любит говорить ей Цвиркунов. Но он не понимал, насколько святым казалось девушке место, омывающееся холодной водой. — Ты же понимаешь, что оно ничем не отличается от обычного моря? Ты бывала на море кучу раз. — Это для тебя не отличается. — всегда вторила Нефёдова, едва парень начинал эту пластинку. И никакие доводы в виде сравнений, фотографий и чьих-то рассказов её не впечатляли и не были в силах переубедить. Если сначала Маша и пыталась объяснять и с Яковом спорить, то спустя какое-то время безуспешных дискуссий и споров она просто сливала тему или начинала отвечать чересчур резко, заставляя Цвиркунова тем самым поумерить свой пыл. Он же, в конце концов, джентельмен и должен уступать даме. Только наигранные жесты благородства и отступления не избавляли их от простой истины: они смотрели на одно и то же разными глазами. И одной паре глаз было просто не суждено увидеть то, что было видно второй. Яков не хотел признавать, что такое возможно. Он, хотел того или нет, обесценивал и загонял Машу в рамки, ведь собственные мечты всегда были глобальнее и основательнее. Он привык всё оспаривать, быть правым и, самое главное, во всём держаться рационализма. Нефёдовой же он был не нужен. Ей был нужен океан — шум и плесканье волн, холодный ветер в лицо, крики чаек и бескрайняя свобода. Прикосновение к чему-то безупречному и неизведанному. Детская мечта; та самая, которая обычно не имеет никакой логики и никакого смысла. И оттого лишь более желанная и по-настоящему особенная; неотпускающая. Поэтому, когда у них вдруг появляется возможность поехать во Владивосток, она, не раздумывая, соглашается. В голове стучит лишь одна-единственная мысль: она наконец увидит океан. Вдохнёт полными лёгкими этот морской воздух, расправит руки в стороны, закроет глаза — и запомнит ощущение единства с природой и бушующей стихией раз и навсегда. Быть может, она даже когда-нибудь вернётся туда вновь. Всю дорогу Нефёдова мечтательно глядит в окно и не может заставить себя даже подремать — хотя и собираются они туда по делам и ей нужны силы. Но совсем близкая, почти осуществимая мечта будоражит, треморит её изнутри, отчего она в нетерпении ёрзает на месте и улыбается. Много-много улыбается, как настоящая дурочка. Яков этого не замечает, потому что, в отличии от девушки, всё же предпочитает поспать, пока есть возможность. Они оказываются на месте поздно вечером, когда уже темнеет, но Маша ни капли не расстроена и всё также взволнована — будто готова срываться с места и бежать на набережную прямо сейчас. — Штормовое предупреждение. — говорит Цвиркунов девушке, когда они размещаются в комнате. Нефёдова поджимает губы и смотрит на него снизу вверх. Она сидела прямо на полу, ставя телефон заряжаться в единственную свободную розетку — под столом. — Что? — Обещают шторм завтра. — повторяет Яков. Голос у него ровный и почти равнодушный — будто это не более, чем факт. Но у Маши от слов его тревожно йокает сердце. — Но мы же успеем к океану? — почти жалобно спрашивает она. Парень пожимает плечами. — Не знаю. Времени мало, погода херовая — Маш, ну, надо оно тебе? — Надо! Конечно, Яшенька, надо, — Нефёдова аж подскакивает со своего места, проскальзывает носками по ламинату и врезается в стоящего чуть поодаль Цвиркунова. Тот ловит её свободной рукой, — во второй телефон, — притягивая поближе к себе. Она улыбается мягко, щёлкая пальцем по чужому носу. — Пожа-алуйста? — протягивает ласково, на что Яков усмехается. — Ладно, посмотрим. — Ура-ура-ура! Спасибо! — девушка шустро чмокает его, прежде чем отстраниться и броситься в пляс посреди комнаты. Маша с нетерпением ждёт завтрашнего дня, но штормовое предупреждение никуда не деётся, а все знакомые Якова в городе в один голос настоятельно не рекомендуют рисковать вылазкой на побережье. Нефёдова уныло с Цвиркуновым соглашается и, чтобы не терять времени даром, собирается с ним по делам. Однако помочь Яков запрещает (сделаю всё сам), а при встрече с приятелями и вовсе перестаёт обращать на неё внимания, слишком увлечённый разговорами о высшем. Маша чувствует себя брошенной и очень сильно одинокой, но распускать сопли не в её стиле. Пытаясь пару раз влезть в их обсуждения и каждый раз натыкаясь на неудачу (то её перебьют, то проигнорируют, то Яков мягко намекнет не лезть), девушка упархивает куда-то под предлогом туалета. На самом же деле покупает себе любимый кофе, покидает фудкорт, где обосновалась компания, и отправляется в полном одиночестве на изучение торгового центра. Забегает в бутики — просто так, посмотреть и полюбопытничать. Денег всё равно лишних нет и покупать она ничего не планирует, но новый город и его неизведанные территории так и манят. Хотя больше, конечно, манит океан и набережная. Якова, кажется, ничего не манит. Нефёдова задерживается чуть на подольше у панорамного окна, разглядывая чужое серое небо. Так странно — находиться у самого порога своей мечты и быть не в силах к ней прикоснуться. Девушка подушечками пальцев касается стекла и выводит на нём небольшими разводами какие-то узоры, думая о своём, о вечном, пока её думы не прерывает телефонный звонок. Она отстраняется от окна, допивает залпом кофе из стаканчика и выбрасывает его в мусорку рядом с собой, прежде чем ответить. — Ты где? — не успевает и слова вставить, как доносится из динамика голос Цвиркунова. — На третьем этаже. Что, наболтался? — Маша говорит это с улыбкой, но ей по-прежнему обидно, что тот даже не заметил её исчезновения. — Да, мы расходимся. Подойдёшь ко второму выходу? Мне ещё кое-куда надо будет заехать. Нефёдова тихо угукает в ответ; Яков молча сбрасывает. У Цвиркунова так всегда — день на день не приходится. То он самый романтичный принц на белом коне (или без коня), то чёрствый хлебушек, который ни надкусить, ни надломить — скорее зубы да пальцы переломаешь. И Маша не то чтобы привыкла, скорее смирилась. Но сейчас особенно нуждалась в Яшкином участии и понимании; без него она чувствовала себя маленькой, загнанной в угол мышкой. Цвиркунов любил её так называть — Мышь, Мышонок. Как в воду глядел. И девушке было жгуче обидно, что Яша почти никогда не проявляет себя с хорошей стороны, когда надо. Когда необходимо. Когда она нуждается, а не когда у Цвиркунова такое настроение. Они не едут на побережье на следующий день и не возвращаются к этому вопросу ещё через один. Яков то занимается делами, забывая о существовании Маши, то точно также безучастно отдыхает в номере под бокои. Нефёдова чувствует себя не девушкой и не возлюбленной, а соседкой или нанятой домработницей. Молчаливой тенью проскальзывает к окну и мучительно долго глядит вдаль, будто пытаясь там что-то рассмотреть. — Что делаешь? — соизваливает напомнить о себе Цвиркунов, подходя со спины. Маша вздрагивает с неожиданности, а после бросает, даже не оборачиваясь: — Последний день. — Да, завтра уезжаем. — он поправляет пряди её волос и приобнимает за талию. Та чуть отстраняется. — Ты набережную обещал... Яков тяжело вздыхает и делает шаг назад, убирая руки. — Мышонок, сама же видишь: шторм продолжается. И работы много. Да и Шура хотел... — Яш, честно слово, на Шуру твоего — с высокой колокольни. — она вдруг отходит от окна, подхватывая со стула сумочку и закидывая туда какие-то вещи: Цвиркунову со своего места не было видно, какие именно. — Ты куда? — недоумённо хмурится парень. — Пойду прогуляюсь. Надоело в духоте сидеть. — отвечает Нефёдова, уже быстро натягивая у выхода кеды. — Может, без драм, в конце-то концов? Ну что тебе сдалось это побережье? Там же всё равно ветер шквальный да дождь. Маш, ну, я о тебе же, дуре, забочусь. — Ты, Яшенька, о себе, дураке, лучше позаботься. — Маша говорит беззлобно, привычно звонким и бодрым голосом, но как только дверь за спиной у неё хлопает — к горлу подступает ком. И дело ведь не в глупом побережье, а в умении слушать. Яков вроде бы умеет это делать, только вот когда это удобно ему самому. Маше просто важно знать, что человек готов быть с ней и за неё: и в плохую, и в хорошую погоду, и с умными, и с глупыми затеями. Но Нефёдова чувствует себя неправильной за всё то, чего не хочет с ней Цвиркунов разделять; за всё то, что он начинает с ней и в ней оспаривать, пытаться переделать и подстроить под себя. Чтобы она была идеальной в его понимании девушкой, а не самой собой, пускай местами и глупой и наивной. Маша кусает губы, глотая слёзы. Это всё несправедливо, но она не должна показывать себя с такой стороны. Она не истеричка и не стала бы разводить драм на ровном месте. Но мелочи копятся, превращаясь в огромную гору обид; и они сбивают с ног буквально за мгновение. Нервно усмехаясь, Маша вдыхает поглубже, берёт себя в руки — и вызывает такси. Водитель заметно удивляется пункту назначения, но не решается начать отговаривать — в конце концов, он приехал сюда за деньгами, а не для консультанций и советов. Когда Нефёдова выходит из машины, её едва не сшибает с ног ветер. Лёгенькая куртка развивается; ветер ударяет в лицо, заставляя поморщиться, и пробирает до самых костей. Там, около их отеля, погода чуть поприятнее и теплее, но Маша по-прежнему не жалеет о своём решении. Она обхватывает себя руками, кутаясь в куртку поплотнее, и упёрто идёт вперёд. Останавливается лишь у ограды. Пройти чуть правее — и будет лестница вниз, к камням и самой воде, но Нефёдова долго не решается. Замирает на месте, завороженно глядя на бушующую стихию. Гул от ветра стоял в ушах, оглушая; волосы лезли в лицо, рот и глаза, хаотично развиваясь по воздуху. Но вид был неописуемый — девушка не могла оторвать взгляда. Спустя пару мгновений она присмотрелась к побережью; приметила себе парочку массивных камней у подножия скал. И осторожно прошла к лестнице, спускаясь вниз — ближе к отчаянно бьющимся о брег волнам. Страха нет — сейчас Маша была наполнена слепой яростью вперемешку с вредностью и желанием добиться своего. Ноги чуть заплетаются — переставлять их под силой такой бури тяжело, но Нефёдова и не думает отступать. Шаг, второй, ещё один — холодными пальцами девушка цепляется за выступы, забираясь на самую верхушку камней. Ветер завывает временами всё громче, потом затихает — вместе с ним затихают и волны. Но вода неспокойна и то и дело выносит что-то на берег, омывает скалы и плещется почти у ног — а по ощущению прямо здесь, под нею. Маше кажется, будто природа отражает сейчас её внутреннее состояние — и они с нею становятся единым целым. Нефёдова находит в шторме и океане продолжение себя. Прикрывая глаза, девушка задирает голову к небу — и позволяет ветру обдать её со всех сторон. А после слышит плеск волн. Громче и сильнее, чем до. Внутренности будто сворачивает в трубочку; её разом одолевают восхищение, трепет, злость, радость, смятение и — совсем немножечко — страх. Страх перед стихией, как перед чем-то неконтролируемым и всемасштабным. Вот, прямо сейчас её накроет с головою огромная волна — и унесёт в глубины океана, навсегда забирая с собой под воду, на самое дно... Волны достают до ног. Маша чувствует промокшие насквозь кеды и мокрые пятна по всей длине джинс почти до самых бёдер. Она открывает глаза, чтобы посмотреть на прилив, и громко охает — кто-то резко обхватывает её со спины и поднимает в воздух, сгребая в объятия. Нефёдова взвизгивает, пытаясь вырваться — даже пару раз удачно заезжает невидимому врагу в солнечное сплетение и куда-то ещё. В ответ маньяк лишь усиливает хватку, прижимает к себе и болезненно шипит. Даже, может быть, что-то говорит — только за воем ветра и шумом волн не слышно ни черта. Маша щипает чужие сильные руки и размахивает в воздухе ногами, пока некто утаскивает её куда-то за собою в тень за скалы. Просит отпустить, вырывается изо всех сил — и едва не плачет, подвывая буре в унисон. Девушка успевает проститься с жизнью и проклясть мысленно и собственную упёртость, и наивность, и детские мечты, и чёртова Якова, из-за которого всё это произошло — всплеск эмоций, обида, неуверенность в себе, демонстративные уходы, поездка, и всё-всё-всё... чего ему стоило просто уступить ей? Не поехать вместе, так хотя бы перестать выставлять её глупой неумехой? Она бы всё поняла и всё бы приняла, будь он хоть чуточку почутче и повнимательнее. Вдруг дышать становится легче — чужие руки ослабляют хватку, а после и вовсе исчезают. Маша стирает с лица следы пота, слёз или морской воды (сама так и не понимает, чего именно), шмыгает носом и осматривается. Они находятся в какой-то пещерке, углублении в одной из скал. Они? Нефёдова с бешено колотящимся сердцем оборачивается на незнакомца и сталкивается взглядами с высоким, взъерошенным порядком парнем. Взгляд того из-под очков чуть потерянный, но совершенно добрый — это чувствуется сразу, и на мгновение от одного этого факта Маше становится легче. — Я не хотел тебя напугать, — не давая ей и слова сказать, первый произносит он. — Но там было опасно. Голос у него низкий и бархатный, очень приятный. Это добавляет неуклюже выглядящему парню ещё чуть больше харизмы. — Прости. Ты хотела покончить с собой? Вопрос прямой и неожиданный — Нефёдова даже сначала теряется. А после заторможенно мотает головой. — С чего бы это? — Не знаю. Такое иногда делают во время шторма. То ли несчастный случай, то ли намеренно — хрен разберёшь... Ты выглядела грустной. Девушка смущённо отводит взгляд. — Да, у меня... не самый лучший день. Неделя. Возможно, месяц. — Да, — посмеивается парень. — У меня тоже. Год. Маша улыбается в ответ; парень кивает ей в сторону — там при свете неяркого фонарика можно было разглядеть плед. — Ты, наверное, замёрзла. Вода ледяная. — И ветер. — добавляет Нефёдова, кутаясь в предложенный им плед. — И ветер. — соглашается с ней парень. Он садится рядом, поправляет очки и складывает руки перед собою. Маше вдруг мучительно хочется рассказать ему всё — начиная от поездки сюда и отношений с Яковом и заканчивая ощущением бури, пробирающего насквозь. Она молчит. Так и сидят, молчат, прислушиваясь к воющей снаружи стихии хаоса, пока матушка-природа не начинает жалиться и помаленьку утихать. — А ты что тут делал? — спрашивает у Саши (он представляется ей почти невпопад, но лучше поздно, чем никогда) Нефёдова, когда они бредут вдоль берега подальше от воды. Парень оставляет ей плед, а сверху накидывает свою куртку на пару размеров больше нужного — в ней Маша выглядит очень-очень маленькой на фоне самого владельца. — Если честно, я живу тут недалеко. И часто прихожу понаблюдать за непогодой. — Ого... Тебе повезло жить около океана. — Саша чуть морщится от ветра, бьющего в лицо и мешающего нормально вдыхать и выдыхать. Маша говорит громко, дабы перекричать гул и шум волн, но Саше всё равно приходится чуть склоняться к ней из-за разницы в росте, чтобы услышать. — Думаешь повезло? Так говорят только люди, никогда не жившие рядом с морем. Нефёдова сразу после этих слов вспоминает Якова — его вечные претензии и иронию на любое слово о близком и важном. На лице у девушки это, кажется, отражается — потому как идущий рядом парень снова наклоняется к ней: — Я ничего не имею против людей, которые хотят жить где-нибудь у побережья. На самом деле я рад, что мне довелось здесь вырасти, и с тобой согласен. Маша мягко улыбается — эти слова и вправду приободряют её, ведь голос у Саши такой спокойный и серьёзный, что непонятно — шутит он, просто делится или говорит с некоторым высокомерием. — У меня мечта — переехать к океану. Именно к океану, не морю. Это другое совсем. — Это что? — Саше плохо слышно и он прикрывает рукою ухо, дабы его не сбивал ветер. — Совсем другое! Не то же самое, что море! — почти кричит в ответ Нефёдова, вытягивая шею, будто это могло ей помочь быть услышанной. Парень хмыкает неопределенно и берёт Машу под руку, сворачивая к переулку. Там, между домами, ветер послабее. Девушка улыбается, поджимая губы, и спешит за ним — едва поспевает, ибо шаги у того широкие. Тёплая ладонь Саши греет замёрзшие пальцы Нефёдовой, а на душе у неё всё трепещет. — Давай зайдём в кафе? Здесь есть недалеко одно тихое место. Расскажешь про свои мечты и согреешься за кружкой чего-нибудь тёпленького. — останавливаясь, парень убирает руку и переводит взгляд на Машу. Та кивает согласно сразу же, не раздумывая. Они пробираются через дворы и скверы, ибо Саша знает их, как свои пять пальцев. С ним Нефёдовой почему-то спокойно; она даже не вспоминает и не думает о плохом, о их странной встрече на побережье и оставшемся в номере Якове. Кафе, в которое её приводит Саша, и вправду тихое, а выглядит очень мило и уютно. Парень рассказывает ей, что знает хозяина, а потому часто забегает в гости, без спроса оплачивает заказ и напоминает о прервавшемся разговоре. Маша не может поверить, что кто-то может быть настолько внимателен к мелочам и к ней самой; что с кем-то может быть настолько просто и легко общаться. А потому не прекращает болтать, и болтать, и болтать, пока за окном не начинает темнеть и их разговоры обо всём подряд не прерывает телефон Нефёдовой. — Чёрт. — вздыхает она, видя на экране номер Цвиркунова. — Какие-то проблемы? — замечая перемену в настроении, спрашивает Саша и переводит взгляд с лица девушки на телефон в её руках, а потом обратно. — Сложно сказать... Я на секундочку, ладно? Парень кивает, а Маша поднимается со своего места и уходит к дверям, чтобы ответить. Яков редко повышает голос или в лоб хамит — он для этого слишком вежливый и деликатный; держит марку. Но именно потому что устраивать громкие сцены не его стиль, он знает, как поддеть и сманипулировать тихо и не слишком явно и заметно. Маша всей душой ненавидит такие моменты, потому что каждый раз ведётся и начинает чувствовать себя виноватой. Этот разговор не исключение. Цвиркунов выдерживает паузу, прежде чем позвонить, чтобы та успела выпустить пар и успокоиться. Теперь была его очередь портить ей настроение и напоминать о том, сколько всего он для неё делает, а она в ответ лишь убегает и ничего не ценит. Утрированно говоря, конечно. Возвращается за их столик Нефёдова загруженная и расстроенная. — Слушай, Саш, мне пора ехать... Спасибо тебе большое за этот вечер. — говорит девушка будто бы нехотя, ведь прощаться и вправду не хочет. — Всё в порядке? — Саша спрашивает немного обеспокоенно, и Маша удивлена, что в голосе его-таки проскальзывают считываемые эмоции. — Я сама не знаю, если честно. — ей почему-то не хочется врать. Особенно после всех тех душевных тем, что они подняли за вечер. Это глупо — открыть душу нараспашку, чтобы потом что-то скрывать и утаивать. — Всё будет хорошо. У такой девушки, как ты, не может быть иначе. Ты сильная очень — и по тебе это видно. — парень тоже поднимается, хочет было потянуться рукою в сторону Нефёдовой, но не решается, боясь показаться навязчивым, и просто опускает взгляд. — Спасибо. — слова его отзываются у Маши в сердце, аж плакать хочется — настолько это странно и трогательно. Они знакомы всего пару часов, но, кажется, Саша видит её насквозь и понимает всё, о чём бы она ни говорила. Он не стелится наигранно — говорит, если не согласен, но не спорит и не пытается переубедить. Просто принимает её точку зрения. А ей так этого не хватает и так отчаянно хочется побыть с кем-то на равных. — Может, мы могли бы пересечься ещё как-нибудь? — парень задвигает стул и снова поднимает взгляд на Нефёдову. — Я уезжаю завтра. — тоскливо вздыхает девушка. — Понятно. — кивает Саша, отстукивая пальцами по спинке стула. — Жаль. — Дашь свой номер телефона? Или какие-нибудь контакты. — вдруг предлагает она. — Может, я приеду ещё, а? Или ты соберёшься в культурную столицу? — Я бы с удовольствием показал тебе океан по-настоящему тихим. И приехал бы поглядеть на разводные мосты и город на Неве. * * * * Маша улетает с Яшей ровно в тот день, когда прекращается шторм. Саша присылает ей фотографии и видео с побережья каждый день — чтобы не забывала своей мечты. Они списываются часто и много — на самые разные темы, будто им нет конца и края. С Яшей всё как всегда; всё трещит по швам, хотя иногда и кажется, будто заштопано. Нефёдова не знает, насколько сильно она хочет от него уйти — и хочет ли. Но помнит о мечте. Бескрайней, далёкой, притягивающей, вдохновляющей. Теперь, вместе с глубизной и неизведанностью океана, при мысли о свободе и космических пространствах, ей вспоминается высокий флегматичный парень в очках. Ей хочется когда-нибудь вновь его коснуться — где-нибудь на побережье океана, в штиль, провожая закат под крики чаек и разговоры о вечном.