"Самая желанная мразь"

***

День у Гука не задался с самого утра. Мало того, что он проспал, так ещё машина не завелась и пришлось ехать на такси. На работе творился полный аврал. Новое начальство запросило полный отчёт за весь год до обеда. Поэтому все носились, как угорелые. Принтер сломался, не успевая распечатывать документацию. И вишенка на торте — секретарь уведомила Гука, что ему придётся нести отчёт лично, мол так захотел главный. «Вот, чёрт!» — у Гука вспотели ладони и ему трудно решить в чём причина, то ли от злости, то ли от предвкушения, кого он обманывает, увидеть Тэхёна хочется до дрожи и эта мелкая трясучка поднимается от кончиков пальцев, разливается по всему телу, отдаваясь теплом в паху. — «Решил отыграться за вчерашнее.» — Ставит себя перед неутешительным фактом. Против начальства не попрёшь, пришлось идти. Войдя в кабинет, он увидел Тэ, что-то усердно разглядывающего на мониторе ноутбука. — Вызывали, господин Ким? — Гук произносит слишком громко, стараясь не выдавать своё волнение. — Положи отчёт на стол и присядь. Освобожусь и мы обсудим работу вашего отдела, господин Чон. — Не отрываясь от экрана, махнул в сторону небольшого дивана, Тэ. Прошёл почти целый час, прежде чем он освободился. Чонгук терпеливо ждал, уставившись в телефон, избегая смотреть в сторону начальника. Но его магнитом притягивал точеный профиль, высокие скулы и, конечно же, губы, губы, которые время от времени облизывал розовый кончик языка. Злопамятное прошлое услужливо напоминает, что творил этот язычок с его телом и в каких местах побывал. И член, сука, радостно встрепенулся от приятных ретроспективных кадров. Чонгук судорожно сжимает телефон, проклиная предателя, и мечтает как можно быстрее свалить из кабинета Тэхёна, а тот, взяв документы, мимолётно пролистал и кинул Гуку под ноги. — Это всё не годится. Нужно переделать сегодня же. — Он откинулся в кресле, водя по Чону ничего не говорящим взглядом. Гук от злости закусил губу. Он лично всё проверил и там не было никаких ошибок. — Издеваешься? — досада как раз к месту, она остужает жар в паху. — Как я успею переделать работу целой команды? Хочешь, что бы они работали ночью? — он хмурится, представляя бессонную ночь. Тэ усмехнулся, только слепой не заметит терзания Чонгука и это особый вид удовольствия, хоть и аморальный. — Хотите — сами переделывайте, господин Чон, хотите — команду заставьте. Мне все равно. Утром отчёт должен быть на моём столе. Гук не выдержал. — Ты мстишь мне? — о-о-о, с каким блеском сверкнули глаза напротив, Тэхён как будто ждал этого вопроса. — Мстишь? Нет, что вы, господин Чон. Насколько я помню, нас больше ничего не связывает. Вы мой подчинённый, а я ваш начальник. И не более, — повторил он слово в слово вчерашнее высказывание Гука. — Или вы считаете меня настолько мелочным? Не смешивайте бизнес и личные отношения. Будьте любезны, подчиняйтесь и соблюдайте субординацию, как только пересекаете порог моего кабинета. — Карие глаза смотрели слишком жёстко, не выпуская Чонгука из-под контроля. Он приблизил своё лицо к лицу Гука так, что у того сердце застучало, отбивая бешеный ритм. — Или ты забыл, что я тот босс, которого стоит бояться? — от голоса с хрипотцой цепенеет всё тело, мысли вязнут, он словно вступает в мир, где есть только голос Тэхёна, глаза Тэхёна, губы Тэхёна. Вынырнуть из этого мира стоит неимоверных усилий. Гук схватил отчёт дрожащими руками и выскользнул за дверь. «Похоже, что покоя мне не будет. Все-таки придется подыскать новое место работы.» — Энтузиазм не хочет гореть, мирно посапывая где-то в районе копчика. Искать источник пропитания по новой? Нее, нее, это к желудку, это он постоянно жрать хочет, а его и здесь неплохо кормят. Чонгук с тоской сжимает бумаги, перспектива смены рабочего офиса его совсем не прельщает. Придётся напрячься и находить компромиссы с новым начальством. Был уже поздний вечер, когда Гук закончил. Кофе уже не спасал. Глаза буквально закрывались от усталости. Доделав последние мелочи, направился в кабинет гендиректора. Положив отчёт на стол, он уже собирался уйти, когда в кабинете появился он. — Я думал, ты ушёл. — Растерялся Гук, встреча в почти ночное время совсем не входила в его планы. Тэ ухмыльнулся, не будет же он рассказывать, что следил и специально поджидал, когда Чонгук переделает отчёт и зайдёт в его кабинет. — Пока хотя бы один человек, не считая охраны и уборщиков, работает, я тоже работаю. Это моё правило. Ты уже закончил? — Отчёт на столе. — Устало указал Гук на рабочее место. Ему надо домой, обратно в свою скорлупу, где тишина и никакие охуенные Тэхёны не разъёбывают его спокойствие и ментальное здоровье. — Утром посмотрю. Хочешь, подвезу тебя? — Тэ мягко улыбается. После сегодняшнего наезда Тэхёна в его кабинете, эта улыбка Чонгуку кажется странной и не к месту. — Не нужно. Я вызову такси. — Злобно посмотрел на него Гук. Ясно, что этот отчёт ему и не нужен был так срочно, но надо же поиздеваться и показать, кто тут босс. Как тяжелое махровое покрывало его окутывает дежавю. Тэхён — король школы, а Чонгук — невзрачный новенький, которому указывают его место. Чонгук встряхивает головой, напоминая себе, что он давно не школьник, а взрослый, самодостаточный и довольно привлекательный мужчина. И он не позволит вертеть им как вздумается начальству вне рабочего времени. — Всё такой же упрямый? Считай, это приказ начальника. — Он схватил его за руку и потащил за собой. Ладонь горячая, обжигает сквозь ткань или Чонгуку мерещится, он ни в чём уже не уверен. — Чёрт побери, Тэхён! Я же сказал, что доберусь сам. — Попытался вырваться Гук. Да, блять, он готов бежать от Тэхёна с низкого старта, лишь быть подальше от него, от его божественного тела, от его низкого бархатного голоса, от его сияющих глаз всё с теми же всепокоряющими янтарными вкрапинками. Они, эти вкрапинки, на раз разъёбывают его оборону, сносят внаглую все бетонные стены, которые он семь лет упорно выстраивал вокруг своего разбитого сердца. Чонгук знает, что ещё немного и все его усилия сохранить свою независимость и свободу падут прахом, и он сдастся на милость завоевателя без права на возрождение. Но Тэ его не слышал. Он доволок его до парковки и затолкал в машину, предварительно заблокировав дверь. Гук перестал сопротивляться. Он прекрасно помнил, что если Тэ что-то задумал, то не отступит. Ведь это уже было, Тэхён так же сажал Чонгука в машину против его воли семь лет назад. Сегодня день дежавю какой-то. Всю дорогу ехали молча, пока Гук не осознал, что едут они не в сторону его дома. — Куда ты меня везёшь? Мой дом в другой стороне. — Занервничал он, поворачиваясь к Тэхёну и заглядывая ему в лицо. Хотя ответ ему и не нужен был, он знал куда они едут. — Везу туда, где ты не сможешь сбежать от меня. — Улыбнулся Тэ, подтверждая догадки Чона. Чонгук начинает ненавидеть эту улыбку сердечком, она заставляет его каждый раз отступать на шаг назад. Она топит лёд, сковавший его сердце, Чонгук так слаб перед ней, она сводит на нет все его усилия сопротивляться, ведь он так любил улыбку Тэ. И сейчас Гук округляет глаза. — Разве мы не выяснили все вчера? — он не хочет ничего разбирать, ничего слышать, его сломленная гордость всё ещё пытается отстоять свои шаткие позиции. — Нет. — Коротко ответил тот. Ну вот, приехали, гордость и иже с ней махают ручкой Чонгуку, мол, мы сделали всё, что могли, дальше сам, ты же взрослый самостоятельный мальчик. И Чонгук замолкает, надеясь, что Тэхён не будет… а на что он, собственно, надеется? Это он уже проходил, Тэхён ломал его оборону, даже когда Чонгук его ненавидел, он с лёгкостью пробирался сквозь ограждения и шипы, натаптывая тропинку к самому сердцу Чона. Они приехали к домику у озера, где когда-то они были очень счастливы. Сердце тоскливо заныло, стало грустно и горько, захотелось плакать и непрошеные слёзы задрожали в его глазах. — И зачем мы здесь? — ломаным голосом спросил он, входя в дом. Ноги трясутся и совсем не хотят идти. — Я думаю, ты уже знаешь ответ. — Тэ смотрит твёрдо, не моргая. Киму страшно, он боится, что не сможет сломать выстроенные Чонгуком барьеры, что не сможет убедить его остаться с ним. Внутри тревога копошится, вгоняя иголки под кожу, но он не хочет, чтобы Чонгук хоть на мгновение усомнился в твёрдости его намерений и он скрывает свои опасения под маской уверенности и наглости. Он налил два стакана виски и протянул один Гуку. Алкоголь нужен прежде всего ему самому, ему необходимо успокоить страх, который длинными щупальцами пробирается по всему телу, вызывая неприятную дрожь. Но надежда на воссоединение с любовью всей его жизни (Тэхён не боится громких слов) придаёт ему сил действовать решительно и напролом. — Хочешь меня напоить и… — Чонгук глотнул из стакана и закашлялся, виски оказалось очень крепким. Тэ смотрел на него в упор. — Ты так и не научился пить, — улыбнулся он. — Разве я могу сделать что-то без твоего согласия?! — чуть склоняется к лицу Чонгука и его дыхание обдаёт жаром лоб и виски, вызывая колючие мурашки, и Гук нервно сглатывает скопившуюся во рту слюну. Тэхён, не отрываясь, смотрит на дёрнувшийся кадык и ухмылка трогает его губы. Семь лет страданий стоили этого момента. Гука накрывает очередная волна дежавю так стремительно, что он едва успевает осознать предчувствие чего-то забытого, старательно спрятанного и похороненного в глубинах души. Этот дом странно влиял на него. Эти запахи, звуки, даже скрип половиц. Воспоминания той ночи безжалостно вскрывают скорлупу забвения с оглушительным треском. Он налил себе ещё один стакан и залпом осушил! (Тэ был прав. Пить он так и не научился.) — Что ты хочешь? — захмелев, он впал в задумчивое состояние. Чонгук сосредоточился на своих эмоциях и ему совсем не понравился горевший внутри жар. Скинувший с себя оковы повседневности разум терялся от новизны стёртых ощущений. — Тебя! — глядя ему в глаза, коротко ответил Тэ. У него так много этого самого хочу. Хочет, чтобы в его жизни был один-единственный мужчина, стоящий напротив него такой напуганный, которого хочет с силой вжать в себя, хочет отдать ему всю любовь, на которую он способен, хочет горячих объятий, хочет взаимного влечения, хочет видеть радость в Чонгуке, видеть его живым. Хочет слышать силу его голоса во время занятий любовью, хочет захлёбываться от восторга только при одном взгляде на любимого мужчину. Хочет медленно наслаждаться тем, что будет происходить между ними в тёмной спальне, освещённой только уличными фонарями. Хочет, чтобы Чонгук был с ним снова, здесь, в этом мире. Кроме того, что он хочет, Тэхён точно знает, чего он НЕ хочет. Не хочет терять, не хочет расставания, не хочет видеть слёзы боли в любимых глазах, в которых отражаются галактики и свет ярких, но таких далёких звёзд. А вокруг Чонгука вихрем летали листья, лил дождь, снег кружил, падая со звёзд, он снова тонул в этих кошачьих глазах. Он ощущает на кончиках пальцев покалывание, голова кружится, напоминая, что ему совсем не надо переживать то, что на него надвигается, так как нет веры, что это навсегда. — Это невозможно. Я тебя не хочу. — Ну да, внезапно накатившее желание вопит совсем об обратном. Счастливый член с укоризной качает головкой, типа, кого ты тут хочешь наебать. — Разве? А мне кажется, что до безумия хочешь. — Он показательно опускает взгляд на ширинку, Чонгук отступил на шаг назад, как будто расстояние между ними поможет скрыть так не вовремя проснувшееся возбуждение. Тэ, не теряя времени, наступал, как пантера, загнавшая свою жертву в угол. Он был настолько близко, что было слышно биение его сердца и запах вишневой жвачки. Тэхён касается его губ, лижет языком, просясь впустить. Гук понял, что ещё чуть-чуть и потеряет контроль над собой. Он потянулся навстречу и неожиданно укусил того за губу так, что почувствовал сладковатый вкус крови. — Ащщ! — Ким вскрикнул и отступил, облизывая кровоточащую рану, с удивлением глядел на Гука. — Эй! Это было больно. — Как-то по-детски обиженно выпятил нижнюю губу, стараясь рассмотреть ранку. Гуку стало немного стыдно. — Прости! Я не хотел, так сильно. — С сожалением смотрит на моментально распухающую губу. Он достал из чашки кусочек льда и заботливо приложил к кровоточащей ране. — Я очень скучаю по тебе, зайчонок. Не отталкивай меня, пожалуйста. — Тэ отвёл растрепавшиеся прядки с его лица и трепетно прикоснулся к щеке Гука, словно согревая её. Это лёгкое прикосновение пробудило ответную нежность, растопило всё сопротивление. Оно растаяло, как лёд на губах Тэ. Гук внезапно заплакал, всхлипывая, он дал чувствам вырваться наружу. Через слёзы уходила боль, обиды, на израненном сердце затягиваются бреши. — Я семь лет скучал по тебе. Думал, что сойду с ума. Ждал, что ты придёшь. Я только стал приходить в себя, когда ты вот так запросто ворвался в мою размеренную жизнь. Я боюсь, понимаешь? Я боюсь влюбиться в тебя снова. Вдруг ты опять исчезнешь? Второй раз я этого не выдержу. Я не смогу… — впервые за всё это время в груди перестало болеть. Тэ держит его лицо в ладонях и большими пальцами вытер слёзы на щеках Гука. Безграничный покой и умиротворение разлилось в его душе, теперь он уверен, что Чонгук навсегда его. — Я не исчезну. Я бы и тогда не улетел, если бы знал, что ты меня простил. Я был такой дурак, что боялся даже позвонить, боялся услышать, как сильно ты меня ненавидишь. Если бы не Чимин, я бы так и не решился вернуться. — Карие глаза, полные слёз, смотрят, искрясь в лунном свете, и счастливая улыбка блуждает на губах. — Чимин? — удивился Гук. — А ну, выкладывай, что этот сводник сделал. — Пару месяцев назад мы встретились с ним заграницей, на одном светском мероприятии. Он был там, как приглашенная звезда. Ну, он слегка перебрал и выложил, что ты до сих пор один и вроде как больше не злишься на меня, хотя ты и запретил ему рассказывать о себе. Но это же Чимин. Вот я и решил попытать удачу. — С губ слетает облегчённый выдох и та же счастливая улыбка прогоняет печаль и тревогу. — Ну, Чима! Увижу, голову откручу. — Да Гук готов боготворить друга, соорудит алтарь и будет поклоняться божеству по имени Чимин. Они оба засмеялись, а затем настала неловкая пауза молчания. Долго, долго смотрели друг на друга влюблёнными глазами, как будто хотели запомнить каждую чёрточку на лицах друг друга. Расстояние сокращалось, дыхание становилось учащенным, губы слились в долгом страстном поцелуе. Эти поцелуи, объятия, жадные прикосновения давали им подтверждение, что они принадлежат одному миру, одной Вселенной, где численность населения всего два человека. Одежда не снималась, а срывалась, находя своё пристанище где ни попадя. Руки ласкали, обследуя каждую частичку мускулистых тел. Зарывались в волосы. Добирались до самых интимных мест, уничтожая остатки стеснения и приводя в дикое возбуждение так, что тела стали мокрыми и липкими. Тэ взял Гука прямо на полу. Он вошёл сзади, крепко сжимая бёдра, и постепенно наращивая темп. Пространство вокруг заполнили возбужденные хриплые стоны, переходящие в крик от достигнутого оргазма. Их тела настолько соскучились друг по другу, так жаждали друг друга, что они повторяли это раз за разом, пока окончательно обессиленные, не уснули в объятиях друг друга.