Жизнь как дорогое развлечение

У Кисы длинные загребущие ручищи. С тонкими проворными пальцами, от которых Хенк с трудом может взгляд отвести. Едва ли у него получается не смотреть на преступно красивые костяшки, гладкую бледную кожу и очаровательную татуировку между большим и указательным пальцами. Все это слишком. Да еще Киса этими самыми руками постоянно лезет под одежду к Хенку. И проблем бы у самого Хенка с этим не было, если бы они не были холодными. Обжигающе холодными. Хенк вздрагивает, чувствуя, как ледяные пальцы задирают край худи и пробираются под футболку. А Киса будто добивается именно этого. Чуть ли не мурчит на ухо, впиваясь ногтями в мягкую кожу живота. У Хенка мурашки бегут, а самого аж подбрасывает от внезапной щекотки. Хорошо они хотя бы вдвоем в мастерской. Неудобно перед пацанами было б, мягко говоря. - Ты охренел? - кратко интересуется Хенк, хотя сам не торопится отстраниться. Киса щерится, тычется носом куда-то под ухо и довольно выдыхает, обдавая теплым воздухом чужую шею: - А чо, Хенкалина, тебя что-то не устраивает? - пальцы кружат по коже, вырисовывают причудливые рисунки прямо над резинкой штанов. Хенк жмурится, ощущая, как вслед за руками тепло по телу разливается, и только может шумно выдохнуть. Конечно нравится, до одури, так что грудь сжимается и голова кругом идет. Даже прозвище это дурацкое нравится. И Киса это знает, в ответ ближе прижимается тощими бедрами и руками крепче обхватывает. Отстраниться его заставляет только появление Мела, как всегда пританцовывающего и напевающего что-то себе под нос. Киса стремительно отстраняется, так, что чуть не спотыкается о ящик с пивом. Хенк хмыкает себе под нос, пытаясь принять непринужденный вид. Будь неожиданным гостем кто-то другой, их бы уже заметили, но, к счастью, это Мел. Тем более сегодня он прямо-таки окрыленным выглядит, поди с Анжелкой говорил. У Кисы натуральный дефицит внимания. Он делает все, чтобы вывести Хенка из себя. А Хенка очень сложно вывести, если уж говорить откровенно. Стоит им хоть чуток протопить мастерскую, Киса устраивает игры на раздевание с самим собой. Первым делом скидывает громоздкую куртку и тут же тянется за пивом. Хенк старается не обращать внимание на устроенный спектакль и показательно вытянутое горло с острым кадыком. Он торопливо отворачивается и пытается сосредоточиться на работе. Только все кажется каким-то эфемерным, он все детали будто впервые видит и не знает, что вообще с ними делать. Хлопок по спине от Гены и прохладное пиво немного помогают прийти в себя. До тех пор, пока Киса не сбрасывает свой свитер и не принимается щеголять с голой грудью. Хенк ворчит под нос и старательно взгляд отводит от острых ребер под глупое хихиканье Мела. Не смотри. Не смотри. Не смотри только. А парни хохочут и только подначивают Кису, пока тот своими глазами омутами Хенка пожирает. Умудряется при этом еще и колкостями с Геной перебрасываться, и Хенк внутренне сгорает. Самому после таких выступлений становится невероятно жарко, и он тянется за очередной порцией пива. Хенк вяло двигается под музыку. На диване посапывает упившийся в хлам Гена, смешно уткнувшись лицом прямо в обивку. Хенк тихо фыркает, мельком замечая, как приятель слюни по подушке размазывает. Мел же с полчаса как упорхнул на встречу с драгоценной Анжелой под смешки Гены и Кисы. Киса бесцеремонно сзади прижимается, благо, что он хотя бы додумался одеться. Хенк уже хочет возмутиться, да только кто их тут видит. Гене все равно - он столько выпил, что на завтра не вспомнит и своего имени. Мел не появится сегодня вообще, даже если свидание (это не свидание) пройдет ужасно. И Хенк наконец отпускает ситуацию. Отдается в руки позади, позволяя бесцеремонно лапать себя, задирать одежду и игриво носом водить по сгибу плеча. Киса целуется так, словно хочет его, Хенка, сожрать. По крайней мере так кажется самому Хенку. Они зажимаются в углу мастерской, где их точно не увидят. По крайней мере трезвым частям их обоих хочется в это верить. Киса кусается, оттягивает чужие полные губы так, словно своих истерзанных ему недостаточно. Хенка к стене ближе жмет и вылизывает рот без остановки так, будто до глотки пытается достать. У Хенка даже дыхание спирает от чужого напора. Только ли от этого? А сам Киса с ума сходит от губ Хенка. От их формы, от контура, от цвета. Большие плотные, отпустить их выше его сил, а отвести взгляд совсем преступно. Особенно хорошо они смотрятся на его коже, правда пока лишь в его мечтах. Киса просто дуреет от ощущения чужих губ под своими. И этого достаточно. Все, что есть сейчас у них - украденные поцелуи и короткие прикосновения. Мозолистые пальцы Хенка тонут в густой копне, мягко проводят по коже головы, стараясь забраться как можно глубже. Он просто обожает волосы Кисы. Ему такие отец не позволит отрастить никогда. А у Кисы патлы длиннющие, воздушные и совсем мягкие, все время в глаза лезут. Хенк не может удержаться, то и дело тянет за них, да и Кисе, кажется, нравится. Он чуть ли не мурчит, стоит лишний раз схватиться за курчавую голову посильнее. Сходят с ума вместе. От любви. От страсти. Друг от друга. Целуются как в последний раз, то и дело сталкиваясь зубами в пьяном угаре. Отстраняются, только чтобы выдавить пару пьяных смешков и глотнуть воздуха. Хенк устало прикрывает глаза и запрокидывает голову, чтобы как-то прийти в себя. Все же придется появиться дома рано или поздно. Иначе отец оставит его без головы, и ни мать, ни сестра его не спасут. Киса пользуется чужой заминкой, принимается выцеловывать бледную шею, то и дело цепляясь зубами за тонкую кожу. Хенк так и порывается стукнуть его за излишнюю наглость, но руки держит при себе. Киса все равно же не отступится, пока не оставит яркий синяк, который еще и прятать придется за воротом толстовки несколько дней. Только после этого он отстраняется с ехидной улыбкой. Хенк смотрит на покрасневшие губы, изогнутые в хитром оскале, и хочет снова в них впиться. Но нельзя, хватит уже с них обоих на сегодня. По довольному лицу Кисы видно, что все это он и сам понял по одному взгляду зеленых глаз. Им бы поговорить, но сил никаких на слова не осталось. Да и зачем? Все и так хорошо, а лучше чем сейчас уже точно не будет. Поэтому расстаются молчаливо, как и всегда, Хенк собирает вещи и бросает на прощание короткое: “До завтра”. Киса ничего с собой поделать не может - сверлит черными омутами до тех пор, пока Хенк не скрывается за дверями мастерской. Дома душно, пахнет жареными овощами и хочется поскорее запереться у себя в комнате, лишь бы никто не трогал. Но Хенк стоически выдерживает семейный ужин, избегая косых взглядов отца. Слушать про пагубное влияние Кисы не хочется от слова совсем, поэтому он молчит как можно дольше. Хорошо хоть, он по жизни не особо многословный, никто его и не пытается подключить к разговору. Только закрыв дверь собственной спальни, Хенк наконец выдыхает и расслабляется. Обошлось без разговоров и о его сомнительной компании, и о его позднем приходе. Каждый раз Хенк убеждается, что у Кисы абсолютно нет никакого чувства самосохранения. Он то и дело околачивается рядом с домом Хенка, каждый день встречает парня, чтобы довезти до школы. Бессовестно при этом улыбается его отцу, сверкая своей невероятной улыбкой. И знает ведь, что ничего ему за это не сделают. Да что уж там, Киса не только у дома Хенка трется. У него в комнате. Киса забирается по пожарной лестнице, лезет в окно и каждый раз до чертиков пугает Хенка. В этот раз ровно так же. Стук в стекло заставляет Хенка чуть ли не выпрыгнуть из-за стола. Он подрывается с места и тут же торопливо втягивает Кису в комнату. - Кис, ты совсем? - полушепотом спрашивает Хенк, а у самого внутри все стягивает от знакомого ощущения восторга вперемешку с тревогой. - Все, как ты любишь, Хенкалина, - ершится Киса в ответ, потирая покрасневшие озябшие ладони. Хенк только глаза закатывает и торопливо окно прикрывает, надеясь, что отец не услышит. Киса хмыкает, замечая его беспокойство, и приближается, чтобы подразнить. Ухмыляется, глазами своими темными сверкая, и ждет, пока Хенк сам потянется ближе. Знает ведь, что у него сердце уносится вскачь каждый раз, и все равно растравливает. И Хенк поддается, подступает совсем робко и легко касается своими губами чужих. Киса шумно выдыхает и с широчайшей улыбкой отстраняется. Киса падает на кровать прямо в своей огромной куртке, тянет Хенка к себе и целует, целует, целует до головокружения. Сталкиваются неуклюже носами, отфыркиваются, пытаясь безуспешно подавить все лишние звуки. Не хватало, чтобы Константин Анатолич начал ломиться в комнату. Тут только и останется, что выпрыгивать в окно. Так будет хоть какой-то шанс выжить, в отличие от того случая, если их застанет отец Хенка. Попытки вразумить Кису всегда терпят крах, потому что кто вообще способен вразумить этого парня. Хенк уже даже и не пытается, если честно. Он отпускает себя, наваливается всем телом, слушая хриплый протест вперемешку со смехом. Киса отстраняется, смотрит так, что у Хенка в груди щемит, и снова своим фирменным оскалом слепит. Тонут вместе в подушках и одеялах, задыхаются в общих поцелуях и приглушенно смеются, путаясь пальцами. Хенк теряется, тонет в чувствах с головой, от того что можно вот так трогать и касаться без опаски. Даже возможность быть застуканными отцом уже не пугает. Все это так окрыляет, что Хенк не думает ни о чем совершенно, кроме лежащего под ним Кисы. Мыслить получается только о его губах, глазах и волосах. Лучезарно улыбается, ловит поцелуем ответную улыбку Кисы и чувствует себя самым счастливым парнем.