По телу прокатывается холодок. Сначала Сеченову кажется, что Михаэль не закрыл окно, но понимает, что это другой холод - он гуляет под кожей. Бежит по венам, выкручивает конечности и заставляет тихо простонать. Дима резко садится на измятых простынях и чувствует себя так, словно пробудился от кошмарного сна. Только это далеко не сон.

Начинает накрапывать. Мелкий дождь бьет по капоту, выстукивая тихое “кап”, “кап-кап”, “кап”. Тим вторит этим звукам, отбивая пальцами похожий ритм по рулю. От повышенной влажности начинают виться волосы, и он ненавидит это. Ненавидит эту погоду, ненавидит выходить из дома в такое время, ненавидит весь мир. Весь мир, кроме сжавшегося на соседнем сидении Кира. Кира он в этот момент все так же по-собачьи преданно обожает.

У Катарины взгляд и повадки хищницы, от которых кровь стынет в жилах. Ваня заметил это еще тогда - в замке Ноймана, когда она взяла его на мушку и усадила в кресло. Он должен бы решить, что это позорное воспоминание, и забыть о произошедшем навсегда. Но эта женщина никогда не воспринималась неравным противником. Катарина бы без сожаления убила его, если бы захотела - Лихолетов это понимает. Но все пошло наперекосяк в этом чертовом замке, из-за этого проклятущего Ноймана.

Как бы он хотел все вернуть к нормальности. Только откуда взять на все это силы он не имел не малейшего понятия. Но мысль таки забилась израненной бабочкой о черепушку: "Нужно что-то делать".

Однажды столкнувшись с небесной синевой чужих глаз, он уже не в силах забыть о ней. Даже если ее стыдливо прячут за толстыми линзами очков - он все равно уже погряз в ней по самую макушку. Нырнул без сопротивления, войдя в вязкое болото солдатиком. Стас тонет в этом чувстве впервые за двадцать лет. И не спасают его ни взвешенные мысли, ни попытки вразумить самого себя.