Степь бескрайняя

      Сколько дней уж войско Есугея стоит на реке? Сколько воинов пало в грозной сече? Сколько стрел пролетело, неся смерть врагу? Не знает никто, ведь битва ещё не окончена.       Не жалела принцесса Казанская о своём решении. Разделилась она с братьями — те вперёд ушли, её в тылу оставив. Камалии и того хватило: помимо битвы всех раненых к ней свозили. Чувствовала она, что удача на их стороне, ведь братьев и сестёр из плена освободили. С другой стороны — не было покоя на душе женской, когда близкие рядом не стояли.       Отправила она Дугара Сибирского с родными в Сарай, а сама клинок острый в руки взяла. Сечёт неприятелей так, что пыль вокруг неё танцует. Что сказать? Весело дочери ханской в поле кружить, да Есугей, возникший рядом, счастья её не разделял.       — Камалия! — устало зовёт он, и сестра подходит к нему. — Вести плохие для нас с тобой Рахим принёс.       Перестаёт улыбаться татарка, а затем и вовсе плакать начинает: убили Даниса предатели подкупные, даже тела не оставили. Разделяют с ней вой лучники храбрые да наездники мужественные. Ликуют враги, думая о скорой победе.       Вот только не знал никто, что не чистая правда это. Попала в младшего хана стрела, повалила наземь. Он все силы собрал, вытащил оперенье, зажал рукой плечо и побрёл в лес. Заметил он то, как предатели стороной его обходили — боялись. А для Даниса лес — это русская девушка с веснушками и поляна цветов.       Не прошёл он долго да упал без чувств. Встретил бы он тут свою смерть, да не так судьба распорядилась.       Ксюшенька по зову сердца в лес заехала и не ошиблась. Подскочила к татарину — живой. Взвалила воина осторожно на оленя, платком своим прижала рану. Не может она из-за порезанных ладоней держать его, да олень сам идёт, куда надо.       Нашли они избушку заброшенную в чаще, там остановились. Решила Ксюша выходить хана, а потом уж думать.       Сняла с него девица кольчугу, разорвала передник свой расписной на тряпки, смочила их да обвязала тело мужское. Перестал бледнеть Данис.       Ксюша проворно сучьев натаскала, печь разожгла, оленю дивному ягод отнесла. Изба хоть и старая, да добротная, раз тепло хранила.       У Уфимского жар под вечер начался, Ксюша-краса его плащами, обитыми мехом, укрыла. Видит: всё равно дрожит он. Стащила девица сарафан с себя, в одной длинной рубахе оставшись, порвала снова на лоскуты да по очереди в лёд макала и на лоб клала.       Ей не холодно, она ведь привыкла к морозам, а всё страшно. Волосы остригла, в одной рубашке перед чужеземцем сидит... Не примут её теперь дома. Ксюше это и не важно, лишь бы любимый глаза открыл. Так и гладила она его по волосам всю ночь.       Несколько дней она за ним ухаживает,слёзы льёт да молитвы читает. Услышало небо её, и очнулся муж.       Смотрит он на девицу строго, а та в ответ заробела перед ним.       — Дура ты, — говорит он, укрывая её мехом. — Зачем ты здесь? Кто тебя послал за мной?       Успокаивается Ксюшенька, к лицу молодца льнёт, в его объятия тёплые зарывается.       — Сама я всё, Данис. Из дома сбежала и сюда приехала, потому что люблю тебя.       — Заслужил ли я такого счастья? — сам у себя вопрошает он, затем снова серьёзно молвит:       — Понимаешь же, что я теперь тебя никуда не пущу. Со мной рядом будешь и есть, и спать, и детей наших растить.       — Как же я в Сарай прибуду в таком виде? — волнуется девица, щупая концы волос.       — У Камалии платок спросишь и с концом.       А пока младший татарин оправлялся, вся рать ханская с победой домой вернулась, лишь сам хан да сестра его там остались брата искать.       Сколько шуму было! Камалия сначала зарыдала, потом ударила братца, затем Ксюшу обещала золотом осыпать. Есугей, конечно, хотел бы Даниса с татарочкой знатной видеть, да не пристало ему ругаться, ведь у самого ни одной жены нет, а сестра за русского князя просится.       Какую свадьбу сыграли они! Да на два государства, да на два рода! Казанская с Нижегородним стали на Руси жить, а Ксюша с Данисом — в Орде. И сейчас они живут и горя не знают!