Доставка счастья

✮

— Ханни? Мужчина бегло осматривает знакомого парня. Чёрный свитер в красную полоску а-ля милый Фредди Крюгер, джинсы с кривыми прорезями, кожаная куртка висит на худых плечах. Выглядит стильно. А вот Минхо… Он во всём чёрном, потому что давно избавил себя от цвета в гардеробе. Он в чёрной рубашке и брюках в тон, потому что классика. В его прежней квартире тоже главенствовал чёрный. Матовые стены угольного оттенка, постельное, шторы, ковры и зубная щётка. Он даже нашёл мастера по керамике и заказал полностью чёрный сервиз для себя. Грустно было вспоминать всё это и ту чёрную вазу, купленную на первую стипендию… Приятно было смотреть на эти чёрные волосы, уложенные с особой тщательностью… Минхо безумно любил чёрный цвет. — Мне так приятно, что вы зовёте меня именно Ханни, хоть я тогда и пошутил, но… — Джисон медленно закрыл дверь. — Я вам кое-что принёс. Парень никак не реагировал на ошарашенного Минхо, спокойно прошёл, сел в удобное кресло и аккуратно поставил коробочку на стол. — Это от Юнги. Он сказал, что вы человек слова, и просил передать большое-пребольшое спасибо. Вот, — он придвинул коробочку в сторону Минхо, который тоже сел. — Он, знаете, всегда такой… Добрый и последнюю рубашку снимет в знак благодарности… Ну, открывайте скорее… — Ты почему здесь? — Говорю же, я к вам с подарком, — Джисон фыркнул и стал сам развязывать белые ленточки. В коробке оказались 4 японских десерта из рисового теста. — В ресторане новые десерты, и Юнги первым делом вам их отправил… Ещё никто из гостей их не пробовал, так что… Чего? — Нет, ты что здесь делаешь? Как ты узнал, где я работаю и… — Минхо покосился на цветные полусферы. Выглядит красиво и, наверняка, вкусно, но к сладкому он равнодушен. — Ты следил за мной? Оставалось чуть меньше 15 минут до сеанса. Хоть и очень не хотелось, но надо как-то Хану намекнуть, что его ждёт работа. — Вы что? Нет, конечно. Я посмотрел ваши соцсети, — Джисон сильно покраснел. Кожа у него была смуглая, и от смущения стала ещё темнее. — Но ничего не нашёл, извините… А потом… Увидел в отметках блондинчика. У вас так много совместных фото и я… — Продолжай. — Вы же не сердитесь? — ох уж этот милый щенячий взгляд. — Я написал ему и мы поговорили… Я рассказал про Юнги и даже фото отправил в доказательство… Ну, что я не маньяк какой-то… Он сказал, где вас найти. На последних словах Джисон почти задыхался, а Минхо наоборот выдыхал от облегчения. Всё проще, чем кажется, но Чонин… Блять! Мог и предупредить. «А ещё что-то о дружбе говорил». — Ладно, я понял и я не сержусь, — Минхо ещё раз глянул на открытую коробочку. Было приятно. Просто приятно получить такой комплимент от бедняги со сломанным велосипедом. — Я, если честно, сладкое не люблю, так что предлагаю тебе это съесть. «И где-нибудь подальше отсюда, потому что вот-вот…». — Оу-у-у… То есть вообще не едите сладкое? Или именно моти вам не нравятся? — У меня особое отношение к пудингам, но это уже другая история, — тихо посмеялся Минхо, снова поглядывая на часы. — Ханни, у меня сейчас пациент вот-вот придёт, не мог бы ты… Как же не хотелось с ним прощаться, да ещё и так быстро. Парнишка такое расследование провёл, подарок привёз, настроение чуть приподнял. — Так это же я. — Что ты? — Ну, я записался, чтобы… — Джисон сидел всё ещё красный, как омар. — Подарок отдать. — Отдать и всё? — Ну и поговорить… Если вы против, то я пойду… Пойму… — Нет, что ты, — облегчение растеклось по телу. — Просто, если в другой раз решишь встретиться со мной, не обязательно записываться в ряды моих пациентов. — Так вы не против? — Джисон мило потирал нос, видимо, слёзы прогонял. — Не против чего? — Видеться со мной? — Если ты перестанешь обращаться ко мне на вы, — сейчас захотелось встать и обнять парня. Он выглядел таким… Таким беззащитным и растерянным. Как он мог подумать, что Минхо будет против? А ещё эти чёрные пряди, блестящие от геля… — Ладно. Извините… То есть, извини, — Джисон чуть расслабился, но поза была такая же напряжённая. — Так, о каких пудингах шла речь? — О, Ханни, лучше тебе и не знать. Они вызывают настоящую зависимость, так что не советую даже начинать. Я за раз могу штук 10 съесть, если меня никто не остановит, — Минхо тепло улыбнулся. — А меня никто и не останавливает. — Никогда не пробовал пудинги… Но спасибо за совет, буду осторожен. Они смеялись, снова болтали о пустяках и о еде, как в первую встречу. Джисон жаловался, что он совсем не «типичный кореец», ему не нравится острая еда, что между пуноппаном и чизкейком выберет второе. Поделился и своей мечтой — попробовать все чизкейки мира. Ну и как, скажите, можно быть против общения с ним? Как можно отказаться от этого доброго смеха? — Слушай, а тебя ничего не беспокоит? — Минхо вернулся в образ психолога. — Может, хочешь что-то обсудить? — Не, не нужно у меня в голове копаться. Я сам уже всё там выкопал и перекопал. К рисовым пирожным так никто и не притронулся. — Сам себе психолог и сам себе судья? — удивился Минхо. За годы своей практики он видел и не таких «психологов». Большинство, имея целый вагон серьёзных проблем, отмахиваются, мол «сам всё знаю, сам решу». А потом встают в очередь к петле. Не хотелось бы, чтобы и Джисон однажды наложил на себя руки. — Да у меня всё нормально. Я обычный парень, учусь, работаю… — И тебе просто некогда, да? — У меня нет проблем, правда. — Они есть у всех. А те, кто уверены в своей нормальности… — Вы хотите просто узнать меня поближе, так? — Ты. — Ой, — Джисон звонко хихикнул, прикрыв рот рукой. «Что за очаровательная улыбка… Я не могу». — Ты хочешь узнать о моём прошлом? Или найти причину, чтобы больше никогда со мной не пересекаться? — Пусть будет первое. — Ну… Давай я попробую рассказать что-нибудь. Как это всё происходит? Джисон воспринял это как игру. Минхо взял на себя роль ведущего и объяснил «правила». — Начни с детства. Как правило, все проблемы взрослой жизни берут начало именно там. — А что говорить? — парень переменился в лице. Теперь он был серьёзен и собран. — Я рос в приюте, там дружил с мальчиком… Не помню как его звали… Но он меня научил играть на гитаре… Что ещё? — Почему ты оказался в приюте? — Не знаю. Мне говорили, что меня принесла туда женщина совсем крошечного. При мне было одеяльце мятного цвета и открытка с именем и просьбой позаботиться. Вот. Одеяльце у меня до сих пор дома лежит. А открытки этой я никогда не видел. — Кем была эта женщина? — У нас что, викторина? — Джисон снова стал Джисоном и рассмеялся. — Откуда ж мне знать? Тётки в приюте не особо разговорчивые были. — Ладно. Я понял. Ты не думал найти своих родителей? — Зачем? То есть я думал, когда-то давно. Смотрел, как других детей забирают ненастоящие родители и хотел, чтобы и меня кто-то забрал к себе. Я вот поэтому на гитаре и научился играть, чтобы песни петь им, веселить. А меня никто не выбирал, — Хан не плакал, но голос был максимально печальным. Снова хотелось пожалеть его, обнять. — А вырос когда, то понял, что это всё к лучшему… Ну… Что меня никто не забрал. Я стал тем, кем являюсь. — Отпустил? — Да и не хочу знать кто мои настоящие родители. Зачем искать того, кто бросил тебя? — Верно. Молчание продлилось недолго. Пока Джисон выбирался из дебрей мыслей о своей жизни в приюте, Минхо гадал: что же всё-таки может скрываться за этой непринуждённостью? Что прячет мозг Джисона от своего владельца? Все люди травмированы, у всех есть свои личные трагедии, переживания и тревожные настрои. Все мы страдаем от чего-то или от кого-то. — Ну, а я могу узнать тебя поближе? — Что? — вопрос выдернул Минхо из раздумий. — Меня? Поближе? — А почему нет? Или я перегибаю? — Джисон снова напрягся. Волновался зачем-то, переживал. Вот и тревожность во всей красе. — Что ты хочешь узнать? Ох, любопытному Джисону хотелось узнать всё и сразу. Начать с детства? Может спросить почему он стал психологом? Явно же не просто так люди выбирают эту профессию. А может про того мужчину и про синяк на лице? Что выбрать? — О чём вы мечтаете? От Хана так и пахло дружелюбностью и простотой. Минхо ловил бегающий по своему лицу изучающий взгляд, знал, что у парня крутилось на языке, но этот вопрос… Почему он выбрал его? Почему он всегда задаёт такие типично-нетипичные вопросы? — Ты снова записал меня в старики? — улыбнулся Ли. — Прости, — Джисон хлопнул себя по лбу. — Дурак дураком. Так о чём мечтает Минхо, который всё ещё психолог, а не актёр? — На Луну слетать. Минхо ни о чём не мечтал, вот и ляпнул, что первое в голову пришло. Просто хотел быть счастливым, здоровым, жить долго и счастливо. Разве это мечты, а не необходимость? Ещё Минхо хотел бы (не мечтал), чтобы Минхёк разделял его необходимости. Вместе, за руку и по одной дороге вперёд. Джисон ждал подробностей. Минхо отметил, что он первый гость тут, кто не обращает никакого внимания на ковёр. — А ты о чём мечтаешь, Ханни? — Ой, хочу собаку. И путешествовать, — с детской непосредственностью парень принялся загибать пальцы. — Все чизкейки перепробовать, велосипед хочу крутой и в горах покататься… И друга хочу себе. Настоящего и верного. Ни слова о родителях, семье, любви. Всё мечты для него одного. Эгоистично, наверное, но это самый настоящий здоровый эгоизм. Минхо тоже не против и в горах покататься на байках, и друга завести, но это не его цели. Чужие желания, которые услышишь раз и завидуешь, потому что знаешь, что они непременно воплотятся в жизнь у мечтающего. — Ты уже второй раз затрагиваешь тему друзей, — пристальный взгляд с прищуром. Зацепка? Вот главная боль Джисона? — Тебя это беспокоит? — Ты меня сейчас как психолог спрашиваешь? — Как друг, — после недолгого молчания ответил мужчина. — Тогда если ты мне друг, то меня уже ничего не беспокоит. — Ты так быстро доверился мне. Это пугает. — Ты и правда первый, кто увидел во мне живого человека… Заговорил… Ты тогда ещё так улыбался мне, я помню… Ты первый, кто не оттолкнул, — Джисон был беспредельно милым, снова краснел, вспоминая первую встречу, но зрительного контакта не прерывал. — Ты ведь… Личное горе подтолкнуло Минхо к другому горю. Один помог другому. Другой нашёл в этом одном то, что ему так необходимо. — Всё нормально, Ханни. В голове возник план поближе познакомить Джисона с Чонином. Они, как рисовалось Минхо, стали бы настоящими друзьями. Ходили бы вместе на тусовки, обсуждали подружек, вместе отправились бы в горы на велосипедах… Минхо-друг такого дать не мог. Вряд ли молодому парню будет интересно обсуждать скучную литературу и ходить на семинары по психологии. На пороге уже маячила «30-ка», он слишком стар для Джисона. Хотя… А как он спелся с Чонином? Время пролетело незаметно, к сожалению. Они так мало обсудили, так много смеялись и недостаточно долго смотрели друг на друга. — Наше время подошло к концу, — Минхо встал, закрыл коробку с десертами. — У меня встреча сейчас. — Без проблем, — Джисон тоже поравнялся с мужчиной. Молодой, свободный, улыбчивый. Доброта его чувствовалась, витала вокруг и сплеталась в невидимый кокон. Не всегда можно и нужно защищаться шипами, иногда и что-то мягкое может помочь, например такая наивность и лёгкая простота. — Мы ещё увидимся? — Конечно. — Сегодня? — Ну нет, Ханни, — Минхо и посмеялся и коснулся плеча парня. Хотел же этого и очень давно. — Поздно уже. — Ладно, придётся лечь спать тогда, — Джисон схватил свою куртку и у двери обернулся. — До встречи и хорошего вечера, Минхо. Мужчина попрощался широкой улыбкой и пожеланием приятных снов. Джисон вызывал странные чувства внутри, непонятные. О нём хотелось заботиться. Минхо был готов стать тому старшим братом, а может и отцом, которого никогда парень не знал. Быть кому-то нужным приятно почти также, как и быть кем-то любимым. 4 пропущенных от Минхёка. «Ну что за херня, блять?». Минхо пока никто не любил кроме родителей, но вот нужным он был многим. Минхёку, например, он всё ещё нужен. Тот больше не звонит, а пишет, что уже ждёт его в ресторане, пишет, что обстановочка тут странная, но по-своему интересная, пишет, что хочет поскорее его увидеть. Возле входной двери в новое заведение мужчина останавливается. Минхо был словно в трансе, крепко сжимал в руках коробочку с рисовыми сладостями и только сейчас опомнился. Да, этот «подарок» был от другого паренька. Да, Минхо не любит сладкое, следит за фигурой. Да, Джисон запарился с адресом, чтобы порадовать его. И да, Минхо стоит под вывеской «Женьшень» и запихивает в себя одну сладость за другой. Нет, не потому что жалко выкинуть и вовсе не потому, что не смог бы объяснить Минхёку, откуда у него эта коробка. Потому что захотелось. Это было внимание, которое на вкус было просто потрясающим. Особенно Минхо оценил моти со вкусом винограда. Сейчас зайдёт и закажет ещё. Минхёк был одет, как и Минхо, во всё чёрное. Он тоже не любил яркие цвета в одежде, но в интерьере отдавал предпочтение противно-белым, искусственным, как из рекламы, пастельным оттенкам. — Ты чего такой довольный? — мужчина поднялся и выдвинул стул рядом. Помог снять верхнюю одежду и, незаметно для других, коснулся губами мочки уха. — Этот твой ночной псих тебя развеселил? — Минхёк! — шикнул на него мужчина. Вот и сами гадайте: то ли ему мимолётный поцелуй не понравился, то ли издёвка в сторону Джисона. Они заказали фирменное блюдо: куксу с пряной говядиной, порцию лепёшек и, конечно же, японский десерт с виноградом и нежным кремом внутри. Было вкусно, необычайно вкусно. И даже нелепые обои, старенькие ширмы между столиками и неприятное красное освещение никак не поменяли мнения о великолепной кухне. — Я так объелся… Бля, хочу лопнуть. — О, да. Это было вау, — Минхо в два укуса расправился с десертом. — С каких пор ты на сладкое подсел? Хочешь в зале ещё на час дольше оставаться? — Не всю же жизнь себя ограничивать, Мин, — хотелось ещё этого виноградного безумия. Кажется, у сладкого пудинга появился конкурент за сердце Минхо. — Может и ты расслабишься сегодня? — Не могу. Минутная слабость, а страдать потом всю жизнь. После «лёгкого» и открытого ко всему Джисона, Минхёк ощущался как-то неправильно, что ли. Это Минхо своим примером заставил Минхёка завязать с разгульной жизнью, заняться здоровьем, перейти на правильное питание и регулярно потеть в тренажёрном зале. А теперь этот наглец решил учить его жизни. — С возрастом ты становишься скучным. — А ты станешь жирным, если будешь и дальше расслабляться. — И что? Жирный я тебе буду не нужен? Бросишь меня? Опять ни слова о любви. У них взаимовыгодный союз, не более. — Может и брошу, — по хитрому выражению лица не было понятно, шутит Минхёк или нет. — Ты и сам мне говорил, что если будешь противным стариком с обвисшим пузом, то я со спокойной совестью могу уйти от тебя к кому-то помоложе. — Я не говорил такого. — Говорил. Не спорь. — Да не мог я такую херню сказать, — проблем с памятью у Минхо не было. Сейчас Минхёк несёт чушь и пытается… Что? Внушить, что он и правда мог такое сказануть? — У меня память работает исправно. — Ты просто не замечаешь, как скажешь что-нибудь не то, а потом глазами хлопаешь, типа «ничего не помню, я не мог такое сказать». — Но я не мог, Минхёк. Перепутал меня с кем-то, так имей совесть признать это. — Тебя хуй с кем перепутаешь. До встречи с Минхо и до их «официальных» отношений Минхёк, откровенно говоря, блядовал. Как и почему его выбор остановился на серьёзном Минхо с другими принципами и взглядами на жизнь никто не знает и знать, наверное, не желает. Пусть это останется загадкой. А вот Минхо, до встречи с Минхёком, был верен только одному. Они начали встречаться на первом курсе, а закончили на третьем — вынужденный переезд. Они расстались друзьями, но до сих пор друг другу и слова не написали. — Не беси, Мин. Всё хорошее настроение, как водой смыло. Минхёк опять заводил, а Минхо поддавался на эти уловки. Снова назревал скандал. Они расплатились и поругались из-за чаевых. Они сели в такси и поругались из-за десерта, который Минхо позволил себе съесть. Они медленно поднимались на нужный этаж в зеркальном лифте и опять ругались. — Когда ты собирался мне сказать? — Минхо дошёл до точки кипения. Он орал на партнёра, потому что всё — выбесил. Финиш. — Сегодня. — То есть ты знал о том, что надолго уедешь ещё неделю назад, и молчал? Почему? — Бля, ну, ты был слишком занят выяснением отношений. — Ахуеть! Я ещё и виноват! — А кто, если не ты. Посмотри! — Минхёк ткнул его в грудь. — Посмотри на себя. Ты и сейчас продолжаешь это делать. — А ты нет? Кто всё это начал? — Ты. — Я?! А кто, сука, орал на меня за эти сраные чаевые? Кто всю дорогу до дома орал не переставая по всякой хуйне? Минхёк громко втянул носом воздух. Минхо жадно дышал, наконец, выдохнув на последних словах. — В том, что я ору виноват ты. Ты! Ты! Минхо, блять, ты и только ты причина моих срывов! — Иди на хуй, Минхёк. Хотелось ещё и плюнуть в лицо, но мужчина лишь сжал кулаки и быстро пошёл в спальню. Нет, не собирать вещи. Сейчас хотелось снять рубашку, прилипшую к телу, ремень, который сдавливал, сменить брюки на удобные пижамные штаны. Но не успел. Минхо не понял, как оказался на полу. Всё произошло так быстро. Он повернулся спиной и, тем самым, стал уязвим. Минхёк навис, схватил за волосы и остервенело что-то кричал. Минхо не слушал — не мог отойти от такого предательства. Голову будто погрузили под воду, он слышал свой пульс, видел всё смазано. Пощечина отрезвила. Затем вторая. Третья была лишней, как и пинок в живот. Остро закололо в боку и это тоже привело в чувство. — Пока меня не будет, подумай над своим поведением. Он снова ушёл неизвестно куда, оставив Минхо в растерянности. Тот прижал руку к покрасневшей щеке и тихо заплакал. Он, взрослый человек, плачет от своей же глупости. Зря он надеялся на лучшее; очень зря он и сейчас продолжает верить, что Минхёк исправится. Он и завтра будет обдумывать произошедшее и решать, как исправить их отношения. «Тебе пора бросить Минхёка… Бежать», — стучало в голове, но привычное «всё нормально, всё будет хорошо — это просто очередная ссора» перебивало. Рано утром Минхёк вернулся и тихо, чтобы не разбудить спящего, скидывал вещи в чемодан. Всего неделя, а может и чуть дольше. Фирма его отца получила заказ на строительство моста. Минхёк, как правая и левая рука, обязан был присутствовать на начальном этапе строительства. К делу стоит подойти с холодной головой, но как? За дверью его Минхо, на которого он вчера сорвался. Это их первое длительное расставание. Мужчина застегнул чемодан, почти бесшумно прошёл на кухню приготовить кофе для себя и своего Минхо. Нет, к расставанию он не готов. Это лишь разлука и она пойдёт только на пользу, даст необходимый кислород. Минхо не спал и все ночные и утренние часы потратил на поиски прощения Минхёка. Смог, да, простил, но вот забыть не сможет. Время ещё больше его покалечит, если оставить всё, как есть. Он молча зашёл на кухню, достал из холодильника пачку сливок, разбавил горячий напиток себе и Минхёку. — Мин, я… — Нет. Стой, — Минхёк опустился на колени перед своим Минхо. — Прости меня. Я ужасно поступил, и мне очень-очень стыдно. Я не должен был… Руки бегали по лицу, которое вчера горело от хлёстких ударов. Глаза разглядывали другие, чужие тёмные глаза, в которых читалась усталость. Оба устали. — Боже, прости, умоляю… Я виноват, но я хочу всё исправить. Прошу, позволь мне всё исправить? Они пили остывший кофе, держась за руки. Обещали писать и звонить друг другу каждый день. Минхёк, к своему счастью, всё же получил прощальный поцелуй. — Мой Минхо, — шептал на прощание Минхёк. Он готов был заплакать прямо здесь и прямо сейчас. — Спасибо, что ты есть. Никто не узнает и Минхёк не услышит, о чём в этот момент думал его Минхо. Остаток дня мужчина полностью погрузился в работу. Первым на сеанс пришёл мужчина, который не может пережить разрыв с возлюбленной. Три сеанса подряд он просто плакал, затрагивая болезненные воспоминания давно минувших дней. Минхо мог только слушать, протягивать салфетки и наливать воду. Сегодня он решил попробовать упражнение «пустой стул». Он освободил своё место для воображаемого собеседника — для девушки, что разбила чуткое сердце и наблюдал. Он не позволял мыслям гулять, внимательно слушал и вслушивался в то, на что жаловался мужчина. Весь терапевтический час Минхо стоял у стены и следил, как жалость сменялась гневом, как просьбы вернуться и начать всё сначала превращались в угрозы. Наступило облегчение. Может, Минхо тоже стоит попробовать этот трюк и высказать, что накипело? Чувство, что он и правда мог быть причиной вспышек ярости у партнёра крепло. Он ведь мог? Из-за него и его несдержанности Минхёк срывается? «Мог бы промолчать…». Следующая была женщина с 7-ми летним сыном. Мать сокрушалась о невнимательности и рассеянности, которыми её сын «от кого-то заразился». — А ещё он ничего не хочет делать, — женщина строго смотрела на своё чадо и таким же взглядом глядела на психолога. — Скажите ему! — Что я должен сказать? — Чтобы он ходил на шахматы! Чтобы слушался и был нормальным! Мальчик сидел, разглядывал свои колени, ковёр, колупал пальчиками кресло. — Скажи, — Минхо мягко обратился к малышу. — Что тебе нравится делать? Малыш молчал и продолжал ковырять обивку. — Я в детстве любил танцевать. А мама хотела, чтобы я играл в футбол, как и все мальчики, — тут глазки-бусины обратили своё внимание на мужчину. — И знаешь, что я выбрал? — Что? — хором спросили мать и сын. — Я выбрал танцы, — Минхо игнорировал недовольные вздохи женщины. — А что бы ты выбрал? — М-мне н-н-равится рисовать и… — глазки-бусинки закрылись. Послышался тихий-тихий плач. — Но это совсем не то! Какая польза от рисования и Лего? Честное слово, ты нас с отцом в могилу сведёшь! Мужчина жестом остановил этот словесный поток. Его мама хоть и хотела сына-футболиста, но и против его танцев не была. Да, профессиональным танцором он так и не стал — нашёл себя в другом. Но то время было для него волшебным, полным мечтаний о хорошем будущем и о большой сцене. Нельзя забирать у детей их мечты, какими глупыми они бы не казались взрослым. — Я бы очень хотел посмотреть на твои рисунки. Давай я дам тебе альбом и карандаши, а ты нарисуешь мне что-нибудь. Мальчик, так и не открыв глаз, кивнул. Там, в темноте, он был в сладких мечтах. В реальности же, рядом была мать-чудовище. — Держи. Устраивайся на диванчике, а нам с твоей мамой нужно поговорить, — Минхо вывел малыша в коридор. Тот быстро засеменил к мягкому голубому дивану, обнимая альбом и коробку карандашей. — Итак, — мужчина тихо закрыл дверь, хотя хотелось хлопнуть. — Если вы хотите, чтобы лет через 10 он вас возненавидел, а через 15-20 забыл ваше имя, то поздравляю. Вы всё делаете правильно. — Что вы несёте? Какая ненависть? Я хочу как лучше! — Как лучше и удобнее для вас. Не для него. — Вы не понимаете. — Тогда объясните, чем шахматы лучше рисования и Лего? Вы думаете, что художники и архитекторы начинали с шахмат? А может конструирование — единственное, в чём он добьётся успеха? — Я смотрю, в танцах вы не особо успешны, так что… — Я до сих пор танцую, — маленькая ложь во благо, — а в свободное время спасаю других, таких же как я от таких, как вы. Минхо стрелял аргументами, убеждал, что ломать психику ребёнку навязыванием чужой жизни не стоит. Говорил про последствия, просил подумать. Пригласил её одну на следующий сеанс, потому что ребёнок её абсолютно нормален. Дело в ней. — Советы свои себе посоветуйте, — упиралась женщина. — Мы найдём другого специалиста, который знает, что делать и не будет обвинять во всём меня. Дверь, всё же, сотряслась. На низком столике в коридоре остался незаконченный рисунок мужчины со светлыми волосами. Он стоял на сцене, а вокруг были цветы. Маленькие пятнышки брошенных роз. «Миленько». Рисунок был хорош и танцор на рисунке улыбался также широко, как и его прототип. «Мог бы промолчать… Хотя с хуя ли? Это моя работа…». Стрелки часов остановились на 6:14, когда позвонил Чонин. — Ты ещё на работе? — И тебе привет. — Привет. Я просто мимо проходил, увидел свет и… Ты же закончил? — Давно. Минхо третий час как закончил и тупо пялился на рисунок. Подумывал вечером сходить в какой-нибудь клуб и потанцевать. Вспомнить вкус своей детской мечты. Немного непривычно теперь придумывать себе вечера без Минхёка, но это ведь всего на несколько дней. 6? 7? Или больше? — Кофе пить пойдёшь? — Может на ужин меня пригласишь? — Минхо-я! Я не такой богатый. Могу только кофе предложить. — Тогда я тебя приглашаю. — Тогда спускайся. — Тогда до встречи… Чонин уже сбросил. Мужчина сложил лист пополам, убрал на книжную полку, накинул шерстяное пальто и вышел встречать первый вечер Октября. Друзья добрались до китайского ресторанчика без пробок, заняли угловой столик, где музыка не долбила по ушам, а на полочках стояли китайские «денежные коты» и приветствовали гостей лапкой. — Кстати, у меня для тебя новость! — вскрикнул Чонин, едва не подавившись кусочком курицы в сладком соусе. — Давай, удивляй. — Я подал документы на стажировку по обмену и меня приняли… Угадай куда? — Китай? — парень отрицательно помотал головой и жестами просил продолжать угадывать. — Испания? — Да нет! Третья попытка. — Штаты? — Бинго! — Чонин всё же подавился и долго кашлял, прежде чем сказать главное. — Улетаю в декабре. — Блять… — Это ты так рад за меня? — парень вскинул одну бровь. — Да, конечно я рад. Это просто неожиданно и… «Вот и он уезжает. Пиздец. Минхёк, Чонин… Я останусь один, видимо… Кто у меня ещё есть?». У Минхо были отец и мать, с которыми он редко виделся, но лишь потому, что жили они далеко. Созванивались они часто, но это не то… Была подруга с предыдущего места работы, учительница начальных классов — Чон Ён. Ей он тоже редко звонил, и ещё реже писал, потому что второй ребёнок, проблемы со сном, «зубки режутся, сам понимаешь». А ещё был Джисон. Точно! Почему он о нём не вспомнил раньше? «Блять, и номера его нет. Почему ты такой придурок, Минхо? Увидимся… Ага… А как?». — Я весной уже вернусь и снова буду тратить твои деньги и нервы, — улыбался парень, заправляя светлые пряди за уши, потому что до этого испачкал их в красном соусе. «Блондинчик… Точно!». — Чонин… Слушай, а тебе ведь на днях писал некий Хан Джисон? — Ага, — кивнул тот,— ты не говорил, что он такой милый. — А ты не говорил, что он тебе писал. — Только что же сказал… А что такое? Он оказался маньяком-извращенцем? — Да бля, нет. Он… У тебя есть его номер? — Нет. А что? — Ладно. Ничего, — Минхо допил чай и достал бумажник, — попроси счёт. — Эй, говори! Я ж не отстану! — Да ничего не случилось, ничего не произошло. Просто я болван, который пообещал встретиться с ним, но не взял номер. — Могу спросить. — Нет. И не вздумай ему про меня что-то говорить, — Минхо выглядел донельзя серьёзным. — Например что? Что твой садист свалил? Или что ты краснеешь, когда говоришь о нём? Чонин явно издевался, но не со зла. Хотелось хоть так донести до друга, что не будет он с Минхёком счастлив. — Я не… Краснею… — Спасибо, что про садиста не стал отрицать. Они вышли из ресторанчика, побрели вдоль улицы. Погода была сказочной, да и вид вокруг вдохновлял. Деревья переоделись во всё жёлтое, ветерок раздувал опавшие листья, фонари зажигали оранжевым сухую траву и умершие цветы в клумбах, от прохожих пахло корицей и шоколадом. Такая осень была Минхо по вкусу. — На самом деле, зачем ты от него морозишься? — От кого? — уточнил мужчина, который отвлёкся на сладкие мысли о глинтвейне. — От того доставщика. — С чего ты взял? — под укоризненным взглядом Чонина, Минхо сжался, сам того не желая. — Блять, а что мне делать? Это ты ему в друзья годишься, а не я… — Это ещё с хера ли? — Он, вроде, одного с тобой возраста, интересы такие же… Не знаю… С ним классно, правда. Пообщайся. — Ему 26. — Что? Откуда ты знаешь? — Минхо чуть не задохнулся от удивления. Либо Чонин опять издевался, либо… — Спросил, — пожал плечами блондин, — так что не такая уж у вас и большая разница. Он мне в хёны годится. Да и в друзья я его записывать не хочу… Думаю, ему ты нужен. Джисон не выглядел на 26, а Минхо не походил на того, кто нужен Джисону. — Что ты имеешь в виду? — Да то, блять. Я бы не стал запариваться с адресом для кого-то постороннего… Мне сегодня сложно даются объяснения, прости. Я поел и устал, Мин… Но ты сам подумай, он ведь реально запарился, меня нашёл, чтобы просто еду тебе привезти, — Чонин уже вяло бормотал и вызывал такси. День утомил его, бесконечная зубрёжка новых иностранных слов утомила, а тупость Минхо добила. — Ты бы вот стал так стараться просто так? Все всё поняли для себя. Чонин оставил Минхо на шумном перекрёстке, скрылся в такси, ещё раз попросив «хорошенько подумать». И он подумает, не сомневайтесь. Сейчас вернётся в пустую квартиру, примет горячий душ, наденет футболку Минхёка, ляжет и подумает. А точнее придумает, как выполнить обещание и увидеться ещё раз с тем милым доставщиком.