Доставка счастья

✮

Минхо должен сейчас быть всеми мыслями в работе, потому что у его пациента не просто подростковые проблемы, а какой-то пиздец, если честно. Даже по меркам взрослой жизни, Чонин был с головой погружён в проблемы, и вынырнуть парню было очень, очень сложно. Ян Чонин стал одним из первых его пациентов здесь, на новом месте работы. Отношения у них сразу сложились доверительные, что не могло не радовать. Быстро Минхо понял, в чём главная проблема, но вот побочки... Работа над ними давалась с трудом. — Меня всё устраивает, — закончил Чонин. Минхо, к своему стыду, прослушал больше половины. Опять звонили родители, опять парня триггернуло. Вот, кстати, и главная проблема в жизни Чонина — деспотичные родители, которые не хотят принимать тот факт, что он уже не ребёнок, у него есть своя жизнь — своё мнение, в конце концов. — Хорошо. Но ты сейчас злишься, верно? — Нет, — сжатые кулаки и стальной голос выдавали Чонина с потрохами. — Да, бля, я злюсь. Конечно, злюсь. Она заявила мне, что нихуя у меня не получится! Снова старая песня! Стараюсь тут... Я хоть и сдержался, не послал её. Но потом всё-таки сорвался и разбил пару тарелок. — И? — Это всё, Минхо. Не резал в этот раз. Слышать такое было приятно. Терапия помогает. Не во всём и не сразу, но Чонин вот уже месяц как в руки лезвие не брал. Мужчина довольно улыбался. Верил, потому что так они договорились — ни в коем случае не обманывать. Какой бы правда ни была — поделись ей, откройся. Никто в стенах этого кабинета не осудит. За пределами центра они тоже общались временами. Можно ли называть их друзьями? Пожалуй, да. — А как… — мужчина неоднозначно помахал руками, но Чонин понял о чём он. — Сплю нормально, ем три раза в день. — Если всё так, то я горжусь тобой, — психолог расслабился, выдохнул. — Ты большой молодец, раз проделал такую работу. — Ой, да ладно… У меня ещё этих тараканов, — Чонин похлопал по виску, хитро улыбаясь, — на пол жизни хватит. Не переживай, док, не скоро мы с тобой распрощаемся. — Я вовсе и не стремлюсь с тобой прощаться, — длинная стрелка часов перевалила за цифру 9. — У нас с тобой осталось 15 минут. — Ага… Не прощается он… — Хочешь ещё что-то обсудить? — ответил Минхо смешком на тихий смех парня. — Ну, кроме этой старой стервы мне нечего обсуждать. Как мне быть, Минхо? Она заебала, вот честное слово, и мне с каждым разом всё труднее себя контролировать. — Тебе нужна полная сепарация, Чонин. — Это как? — Ты съехал от родителей — это было правильно. Для тебя этот переезд означал свободу от них. Но ты всё ещё привязан к ним, пусть не физически, но эмоционально… Понимаешь, к чему я веду? — Э-э-э… Нет? Типа мне не надо с ними вообще разговаривать? — Нет, тебе нужно обозначить рамки, определить правила, по которым вы можете общаться, а из-за чего ваше общение сойдёт на нет. Понимаешь? — И как мне это сделать? — Поговорить и объяснить. — Да она и слушать меня не будет, ты же знаешь. — Тогда не общайся вовсе. В чём проблема? Чонин тяжело дышал, словно только что пробежал марафон. Не мог он понять, что ему пытаются донести. Как объяснить это непонятное матери? А как перестать хоть иногда звонить и слышать её голос? Минхо все эти сомнения читал по лицу. — Чонин, ты боишься? — Я не хочу, Минхо… Не хочу и страстно этого желаю. Не знаю. Боюсь, да. Сомневаюсь. — Тогда сначала тебе стоит договориться с самим собой. Чонин и правда славный парень, а вовсе не отброс и позор семьи, каким его считают мать с отцом. Парень просто не умеет принимать решения, запутался. Мать-тиран всё решала за него, отец-деспот навязывал как поступить. Конечно, отсюда и вытекают сложности. — Ладно, — Чонин глянул на часы. — Время. — Как себя чувствуешь? Отпустило или завело? — Да хуёво я себя чувствую, — ухмыльнулся парень. — Может кофе выпьем? Есть у тебя ещё кто? — Да, через час ещё один пациент, — Минхо демонстративно потёр переносицу, как бы показывая, что обдумывает предложение. Он всё уже решил. — А кофе внизу паршивый… — Ох, каков эстет, — посмеялся Чонин, натягивая пальто. — За углом Старбакс. Не ломайся и пошли. Они шли нога в ногу. Чонин ворчал, что у него от такой погоды мигрени и он не успевает нагнать материал, потому что предпочитает ложиться спать, чтобы не страдать. Минхо же вдыхал прохладу осени, наслаждался любимым временем года и искренне сочувствовал Чонину. Парня настолько задолбали родители, что тот пошёл учиться на факультет иностранных языков и выбрал сразу три направления: китайский, английский и испанский. «Уеду! Неважно куда, лишь бы подальше от них. Я свалю...». Трудно представить, что пережил парень, который мечтает не просто переехать из родного гнезда, а буквально сбежать в другую страну. Чонин делал большие успехи в терапии, отлично сдавал экзамены, находил время на свидания. Подумывал взять ещё один язык, но вовремя остановился. Ох уж этот синдром отличника и синдром отложенной жизни, с которыми Минхо разбирался не один месяц. Они оба заказали латте на кокосовом молоке и поднялись на второй этаж кофейни, где было в разы тише, да и вид на улицу лучше. — Ну, а ты как сам? — Стабильно, — привычно ответил мужчина. — Стабильно хуёво, да? Чонин слышал прежде о проблемах в личной жизни друга. Минхо сам ему рассказывал, делился. А теперь он ещё и видел. Стыдно было жуть как. — Решил поковыряться у меня в голове, полагаю? — Тебе можно, а мне нет? — Чонин надул губы, но тут же вернул прежнее выражение лица. Эти детские уловки на Минхо не действовали. — Я твой психолог… — А я твой друг, — перебил его Чонин. — Если ты забыл. За соседними столиками смеялись девушки, показывая друг другу что-то явно уморительное. Мужчины, в таких же строгих костюмах, как и у Минхо, бурно обсуждали что-то между собой. Шум вокруг сложно было игнорировать, но вдруг стало тихо, когда Чонин произнёс: — Он тебя бьёт, да? «Чёрт». — Всё нормально, Нини, просто поругались, а это… — протяжный вздох и пол стакана кофе залпом. — Это я сам неудачно упал. Споткнулся и… — Себе-то не пизди! — Молодой человек, выбирайте выражения! — Минхо возмущало не то, что он сказал, а как он это сказал. С долей презрения, наверное. — Почему ты терпишь? Почему не уйдёшь? — Сменим тему. — Вот я запомню, — Чонин наставил на друга трубочку, с которой стекали кофейные капли. — И тоже буду тебе так отвечать. — Ладно, — простонал Минхо. — Вчера я ушёл. Точнее сбежал, — мужчина поглядывал на реакцию блондина. Тот сидел с каменным лицом, типа обиделся, но слушал внимательно. — Вернулся ночью, а его уже не было. Раньше только он уходил, а я оставался… А теперь мы оба. — И это тебя удар в лицо замотивировал уйти? — Нет. Говорю же… — А что тогда? — снова перебил парень. — Не что, а кто. Время поджимало, поэтому Минхо коротко обрисовал ситуацию «до» того милого парня из доставки и разговоры «после». — Вот… И утром Минхёка не было. Не знаю, вернётся ли он, — закончил свой пересказ Минхо и допил кофе. — Точнее, когда и как это будет. — Вот знаешь, Минхо. Пусть ты у нас и психолог, но я тоже не дурак, — Чонин поиграл бровями, мол «смотри не упади от того, что я сейчас скажу». — Ты когда про пацана рассказывал, аж светился. А стоило бойфренда вспомнить, так сразу потух. Он тебе понравился. — Нет, Чонин. Ты вообще не туда думаешь. — Это был не вопрос, дружище, — парень хлопнул Минхо по плечу и чуть сжал, типа «смотри, я тебя поддерживаю». — Бред. Он мне понравился только… Точнее, он меня отвлекал своей болтовнёй… Да кому Минхо врёт? Себе или другу? Джисон вчера ночью освещал и озарял всё вокруг своей очаровательной, почти целебной, улыбкой. Вот Минхо и облучился. Теперь светится сам. — Да-да… — рука всё ещё была на плече. — Посмотри на себя, — Чонин придвинул зеркальную салфетницу. Там Минхо увидел своё кривое и вытянутое отражение, но счастливое. Он видел морщинки от улыбки, ровный ряд белых зубов, покрасневшие уши. А как тут не смущаться? Вчера он только и делал, что смущался от комплиментов Джисона. Ну, ладно, от одного простого комплимента, но всё же... — Мне пора возвращаться, — отстранился мужчина. — Тебе пора бросить Минхёка, — на прощание, обнимая друга, прошептал Чонин. Да он бы и с радостью, но ещё не время. Да и надежда на то, что всё вновь будет как прежде тлела маленьким угольком где-то под сердцем. Нужно просто понять, в чём проблема, решить её и всё будет хорошо. Обязательно будет. Следующим пациентом оказалась незрелая особа — молодая мама, которая боялась своего малыша. На 5-ой минуте Минхо понял суть — послеродовая депрессия, но с таким он ещё не работал. Стало не по себе. В небольшом кабинете было уютно. Справа от двери во всю стену книжные стеллажи, слева — мягкий диванчик цвета крем-брюле, зеркало для терапевтических нужд, кремовые шторы. В самом сердце кабинета стояли два кресла с высокой спинкой приятного светлого оттенка, низкий столик с пачками салфеток и огромный ворсистый ковёр на полу. Этот ковёр любили все пациенты. Большинство только на него и смотрело, не поднимая глаз на психолога. Некоторые ковыряли ворсинки носком кроссовок или туфель. Кто-то молча выискивал там узоры, которых и в помине нет — лишь бы не разговаривать. Вот и девушка напротив уставилась на этот, обожаемый всеми, ковёр, отрицательно мотала головой на все просьбы высказаться, найти корень проблемы. Они так и промолчали весь остаток сеанса. Минхо попросил её не бросать терапию. Пусть не с ним, но она должна заняться своим психологическим здоровьем, в первую очередь для себя, а уже потом и для своего малыша. Пациентка ничего не ответила и ушла. Было ужасное чувство внутри — не помог, не расположил к себе, а что будет..? Оставшись наедине с собой, мужчина лениво потянулся и, как вы могли догадаться, тоже уставился на ковёр. Кабинет ему этот очень нравился, он был уютнее, чем в школе, где он работал. Сейчас он раздумывал, а какой кабинет был бы у него, если он всё же согласится на предложение друга Минхёка и уйдёт работать к нему в клинику — пристанище богатых и избалованных наркоманов. Уйти туда — значит бросить своих пациентов здесь, потому что там сеансы стоили бы в три, а то и в четыре раза дороже. Но, зато он быстрее бы заработал нужную ему сумму. Ему нужна финансовая подушка безопасности. Очень нужна. Но и Чонина, и эту молодую мамочку и многих других бросить он не мог. «Хренов спасатель. Правильно Чонин сказал как-то… Себе помочь не можешь, а других лечишь…». Дома его никто не встречал. Никаких признаков присутствия Минхёка не было. Минхо первым делом отправился в душ смывать усталость. Он стоял под обжигающими струями невозможно долго, казалось, вечность. Где Минхёк? Почему Минхо начинает подозревать самое худшее? Что-то случилось, непременно. Авария? Может его избили или он избил кого-то. Ну нахуя он вообще об этом переживает? Он вышел голый, сразу потянулся к телефону. Минхёк был недоступен. Минхо написал пару сообщений брату своего партнёра «Не знаешь, Минхёк ещё на работе?». Тот ответил, что не знает, не видел его. Беспокойство усилилось, и в груди давило. Натянув помятую футболку, с которой вчера всё началось, и пижамные штаны, Минхо принялся расхаживать по гостиной. — Где же ты, блять? И почему я переживаю, а? — мужчина жевал губу, ещё несколько раз попробовал дозвониться недоступному абоненту. Бесполезно. Все же хоть раз через подобное проходили? Чуяли что-то неладное, накручивали себя. — Полиция или морги? — думал вслух Минхо. — Может отец его знает где он? — палец замер над кнопкой вызова. — Нет, он мне точно не помощник. Сука… Где же ты, Минхёк? Он ходил по комнате, как зверь в клетке. Думал, думал, думал. — Ненавижу тебя, Ли Минхёк, — он повторял это, повторял, повторял и даже не услышал, как дверь тихо закрылась, раздались размеренные шаги. — Кого это ты там ненавидишь? — Минхёк плечом привалился к стене. — Живой, — Минхо тут же подлетел к мужчине. — Ты в порядке? Мужчина осматривал его, искал следы драки или аварии… Чью-либо кровь, в конце концов. Но тот был цел, невредим и нагло улыбался. — Думал, что я умер? — смех становился громче. — Ты меня заказал? Минхо сначала сконфуженно уставился на наглеца, слегка пихнул в грудь, а потом и сам рассмеялся. Ну и придурок. — Спасибо за идею. — Да ладно, мне приятно, если честно, что ты тут плакал обо мне, — Минхёк по-свойски закинул руку на плечо Минхо и быстро утянул в свои медвежьи объятия. — Я соскучился. — И я, — Минхо не врал. Не врал же? Правда скучал, беспокоился… Блять, да он был готов и правда в морг звонить! — Где ты был? — А ты? — Я выходил в магазин, а когда вернулся… Так где ты был? — Минхо дышал в чужую грудь. Было жарко, но от чего-то очень хорошо. — Снял номер в гостинице. Подумал, что нужно взять перерыв. — Ты… Думать о расставании и слышать, что тебя собираются бросить — не одно и то же. Это больно бьёт по сердцу или по самолюбию. Выбирайте сами. — Нет, я не хочу расставаться. Просто дал нам время подумать. — И что ты там подумал? — Что ты мне дорог, Минхо, и потерять тебя я не хочу. Глаза намокли: то ли от облегчения, то ли от чувств, которые зашевелились в Минхо. Он думал, что всё умерло — а вот и нет. Ещё есть что-то. Они никогда не говорили друг другу о любви. И сейчас не скажут, но покажут. Минхёк ещё крепче прижмёт своего мужчину к груди. Минхо поцелует сначала в сердце, а потом займётся нежными и наглыми губами. — Давай… Давай станем снова нормальными? — Минхо почти умолял жалобным голосом. — Давай, — коротким поцелуем подтверждал своё согласие Минхёк. — Ты же знаешь — я на всё готов ради тебя. Так они и помирились, не сказав друг другу «извини», «прости», «я больше так не буду». Уже был поздний вечер. Минхёк повёл Минхо на кухню. — Я твою еду в холодильник убрал. — О! — Минхо уже и забыл про заказ. Он внимательно оглядел пол возле холодильника — разбитого стекла не было. — Тогда поужинаем? Лапша разбухла в бульоне за день, но от этого стала ещё вкуснее. — Боже, я готов есть это каждый день, — улыбался Минхёк. — Предлагаю как-нибудь сходить туда. Ресторан называется «Женьшень». — Это тот, что на въезде? — Ага. — Я думал это стрипуха, — засмеялся мужчина и начал кашлять — подавился острым перцем. — С чего ты взял? — Минхо тоже посмеялся, но только над покрасневшим лицом напротив. С плеч будто гора свалилась, так легко они говорили, шутили. Как и когда-то давно. Значит, не всё сломанное можно безвозвратно выбросить и забыть? — Красный свет из окон как-то намекнул. — Ну… Главное, что там пиздецки вкусно, а есть там стриптизёрши или нет… Мне всё равно. — Согласен, — все тарелки уже опустели. Минхёк соблазнительно облизывал палочки. — Давай сходим туда завтра? — Давай, только у меня пациент вечером, — мужчина начал прибирать со стола, с нежностью поглядывая на сытого и довольного Минхёка. — Чего, блять? Это во сколько? — В 9. — У этого твоего психа проблемы с бессонницей? Может он пораньше явится сопли размазывать? — Минхёк просто шутил, беззлобно, но Минхо задело. Он понятия не имел, что там за проблемы у человека и почему он выбрал такое позднее время, но отказывать в помощи не станет. — Не знаю. Это новенький. — Ладно. Тогда бронирую стол на 11. — Спасибо. Этой ночью они не говорили слов любви, а просто дарили друг другу ласку, возвращали поцелуи, путались в волосах и простынях и жадно хватались за возможность наконец прочувствовать друг друга без одежды. Этой ночью Минхо дважды ощутил всё, что не мог сказать Минхёк — как он им дорожит, как боится потерять, как обожает его целиком и полностью. Дважды. Минхо слизывал капли пота с висков мужчины, был под ним и над ним, а затем устало свалился на грудь и тут же уснул. —Минхо, мальчик мой, вставай. Мама быстро хлопала ресницами, сдерживала слёзы. — Надо бежать, Минхо. Пойдём. — Куда? — Вот, надень, — морщинистые руки протягивали серый твидовый костюм. — Поторопись, он скоро будет здесь. — Кто, мама? Кто будет? Минхо наблюдал со стороны за этой картиной. Хотел вмешаться и тоже задать вопрос «куда бежать и кто явится?», но не успел — снова оглушительный хлопок вернул мужчину в реальность. — Минхо-о-о, вставай же, — Минхёк утренней хрипотцой будил спящего. Минхо дёрнулся. Опять этот хлопок. Опять и снова его будто обожгло. Это взрыв? Какого чёрта он уже который сон не может досмотреть? — Куда? — сонно протянул мужчина, потирая глаза, которые не хотели никак открываться. — В зал, — мужчина убедился, что Минхо уже не спит, шлёпнул его по заду и скатился с кровати. — Устроим день ног. — У меня вчера был день ног, — ещё жалобнее простонал Минхо. — Две персональные тренировки, между прочим. — Вставай, жопка ленивая, и в душ. Давай, давай, — Минхёк стянул одеяло и вместе с этим втянул побольше воздуха. — Блин, ты такой у меня красивый. Минхо не стеснялся ни себя голого, ни уж тем более похотливых взглядов. Хотя его смущали незначительные комплименты. Например, от доставщика. От Джисона. Ханни. Почему он вспомнил его сейчас? Мозг такой удивительный. Бывает, выдаёт всякую чушь в важные моменты, а бывает, что-то спрячет в подкорке и никогда не покажет больше. Психология… Утро началось вполне нормально, тренировка прошла на ура. Оба вымотались, поэтому, вернувшись домой, Минхо пролежал пластом, восстанавливаясь перед работой, пока Минхёк суетился на кухне. Он запекал рёбрышки в соусе из соевой пасты и жгучего перца. Они также спокойно провели время за обедом, вместе разлеглись перед телевизором, обсудили планы на неделю, а потом Минхо оставил Минхёка и уехал в центр. До визита пациента оставалось чуть меньше 40 минут. Минхо забежал в кофейню, изменяя своим традициям, заказал самый большой стакан американо и не спеша побрёл в свой кабинет. Он не выспался, тренировка не взбодрила, а лишь усугубила положение. Сытный обед так вообще разморил. Надо как-то собраться. Минхо включил музыку, встал перед окном, разглядывал картинки чужой жизни. Люди, за которыми он тайно следил, шли, держась за руку, спорили, смеялись. Кто-то выгуливал своих маленьких любимцев. Старички выползали из автобуса. Задуматься, так сколько сейчас жизней увидел Минхо? У каждого она ведь своя, неповторимая и интересная. Ему нравилось иногда размышлять о чём-то подобном, философском, вечном и непостижимом. О чужих проблемах, о личных трагедиях и победах. За этими размышлениями его и застал вошедший без стука парень. — Вечер добрый. Мужчина вздрогнул и от испуга, и от знакомого голоса. — Ханни?