Доставка счастья

✮

Минхо назначил встречу у торгового центра, а именно: рядом с кафе-пекарней, где он обычно заказывал диетические тортики ко дню рождения и на другие торжества. Джисон уже ждал его — мужчина видел его яркие чёрные волосы издалека, оценил белую куртку-облако, ещё одни порезанные в коленях джинсы серого цвета и кеды на толстой подошве. Обычный парень с виду. «Обычный Джисон, который, блять, назвал меня счастьем». Минхо не спешил, медленно переставлял ноги. Интересно же, как люди ведут себя, как держатся в толпе, когда они одни, сами с собой наедине. Безумно интересно увидеть настоящего Джисона. Вот Минхо и наблюдал: и как друг, и как психолог. Несмотря на раннее время, площадь у торгового центра была забита гуляющими парочками, семьями с детьми и простыми прохожими. На детской площадке, недалеко от каменного фонтана, обёрнутого в серую плёнку, визжали детки. Были слышны споры за горку, назревала драка за свободные качели. Родители лишь разводили руками, а малыши кричали всё громче и громче. От очередного визга какой-то малышки, Джисон вздрогнул, обернулся. Сначала он хмурился, кажется, а потом сверкал белоснежными зубами, даже куртка была не такой белой, как его ровные зубы. Трудно было разглядеть все эмоции на расстоянии, но одно мужчина для себя понял — Джисон боится резких громких звуков. Подойдя чуть ближе, он смог разглядеть заспанные и чуть припухшие глаза. Стоять и винить себя за столь раннюю встречу смысла не было, ведь лучше сделать что-то, чем просто сожалеть и бездействовать. — Утро доброе, — Минхо растянул губы в улыбке и подмигнул парню. — Не выспался? — А? А… Да, привет, — Хан уже по-свойски завлёк Минхо в приветственные объятия, в которых задержался на целую минуту, если не дольше. — Я и правда херово спал. — Что-то беспокоит? Бессонница или… — Минхо потёр нос. От Джисона исходил аромат сладости, который и сбивал с толку. Он и раньше ловил сладкие нотки, напоминающие молочный шоколад или цветочный мёд, но на открытом воздухе запах был резче. — Мой сосед по комнате. Ёбаный Хёнджин, — Джисон говорил это спокойно и по-доброму. Сомнений не было — он негодовал, но не злился всерьёз. — Давай расскажешь всё за чашкой кофе? Мужчина кивком указал на широкие стеклянные двери за спиной парня. В глазах сразу загорелось желание. Это местечко Минхо нашёл случайно и в студенческие годы заходил туда почти каждый день. А всему виной те самые пудинги, которые башню ему сорвали. Нет, ну они действительно самые-самые ахуительные. За годы это кафе немного изменилось: столиков стало больше, как и гостей, белая кирпичная стена, прежде пустая, теперь была украшена тысячами ярких стикеров с комплиментами и восхищениями от постоянных покупателей. — Тут пахнет так же, как и от тебя, — Минхо ткнул в плечо сонного Хана. Тот сразу же оживился, отвечая на шутку надутыми щеками. — Это тоже Хёнджин виноват. Он всю комнату свечками заставил… Тошнит уже и слипается кое-что… — А мне нравится, — осадил его Минхо. Этот аромат, как и сам парень, были чем-то запретным, но желанным. Сладкое Минхо любил, но красивую фигуру и здоровую кожу он ставил на первое место, а Джисон… — Тебе самый большой? — Ага, — кивнул Хан, разглядывая витрину с чизкейками. — И без молока. — И чизкейк, — себе под нос прошептал Минхо. — А лучше два. Пока Джисон бродил и искал свободный столик, мужчина успел заказать кофе для Джисона и для себя, выбрал свежие пудинги и несколько чизкейков с разными вкусами. А ещё он успел увидеть несколько сообщений от Минхёка. Последнее было «Мы должны поговорить!». Никому он ничего не должен. Вот только отнесёт бодрящий сладкий завтрак страдающему и на этом всё. Стоит ли говорить, что после утренней перебранки Минхо стал немного уверенней и заметно счастливей? Может стоит сказать, что внутри ему было страшно и всему виной эта чёртова самоуверенность и нежданное счастье, которое пришло к нему в тёмное время? — А вот и я, — Минхо аккуратно поставил перед Джисоном высокий белый стакан и длинную прямоугольную тарелку с его любимыми лакомствами. — Да здравствует сахарная кома. Джисон и правда был ужасно сонным, он многое пропускал мимо ушей, старался собраться, но ничего не выходило. Состояние его можно описать «хуже лужи». — Ох, — сделав первый глоток на лице показалась благодарность, — спасибо. — Пожалуйста. Считай, что это моё извинение за ранний звонок. — Да всё в порядке, я просто и правда спал от силы часа 2, — Хан присосался к стакану, выпив сразу половину. — Так что там за история? Где-то рядом кто-то громко чихнул, от чего парень снова вздрогнул, чуть не выронил десертную вилочку. Но, зато, он окончательно проснулся. — Я ведь в общаге живу, и в прошлом году ко мне подселили это недоразумение. — Он настолько ужасен? — Минхо ещё не притронулся ни к кофе, ни к любимому десерту. Сидел и любовался собеседником. — Да нет. Хван просто странный иногда, вот и всё. Например, эта его мания со свечками… Блевать хочется от этого запаха, но ему зачем-то они нужны и именно самые сладкие… Фу. Парень сделал вид, что сплюнул в сторону и упёрся взглядом в потолок. Манера общения такая непосредственная, открытая. Минхо поджал губы, чуть завидуя этой лёгкости. Себе такого он позволить не мог, по крайней мере здесь и сейчас. — А вчера эта скотина припёрлась пьяная и всю ночь орала песни, — Хан звонко смеялся, заставляя смеяться в ответ. Странно это — он сам был громким, но боялся посторонних звуков. Парень-противоречие. — Я, конечно, подпевал сначала, а потом мы чуть не подрались. — Засунул бы ему салфеток в рот. — Возьму на заметку, — уверенно ответил Джисон. — А вообще, я бы его в психушку сдал и спал бы себе спокойно. — Сочувствую тебе, — Минхо сделал свой первый глоток и тоже почувствовал блаженство от чуть кислого напитка. — Да ладно. Я привык к его заёбам, — Джисон прикрыл рот ладонью, тихо хихикнул. — Я слишком много матерюсь? — Забей. — Ладно… Так вот… Скажи мне как психолог… Хёнджин иногда ведёт себя… Хм… Он, например, пьёт не просыхая почти месяц. Как его ещё не выгнали из-за пропусков я не знаю, но… Это ведь ненормально? Так? — А ты не пробовал спросить его? — Пробовал и спрашивал. Он отмахивается, говорит, что каждую осень он с бутылкой проводит. И алкомарафон начинается именно 15 Сентября… Второй год подряд, представляешь? — И свечи коллекционирует… — Минхо вдумчиво смотрел в окно. Был в его практике похожий случай. — Он замещает или восполняет. — Что? — Я не знаю что или кого, но он явно страдает от этой нехватки. Пусто у него внутри, понимаешь? — И ему нужно полечиться? — Джисон тоже стал задумчивым, затылок чесал, подбородок тёр как настоящий профессор каких-нибудь наук. — Как вообще ему помочь? — Знаешь, психология такая интересная штука… Тут не поможешь никак, если сам больной не хочет принимать проблему и решать её. — Может, ты поговоришь с ним? — Если он придёт ко мне на сеанс, — мужчина пожал плечами. — Только так. — Ладно… Джисон уже доедал третий чизкейк, украшенный огромными ягодами черники и кусочками клубники, когда резко поднял голову и округлил глаза. — Я тут вспомнил… Ты вчера говорил про какой-то инцидент… У Минхо от этих слов буквально кровь в жилах застыла и пудинг в горле застрял. А ещё Минхо тоже вспомнил утреннее «счастье». — Расскажешь? — осторожно поинтересовался Джисон, глядя прямо в глаза. Минхо никому, кроме Минхёка, не рассказывал все подробности. Коллеги знали лишь некоторые детали и постановление суда. Родители знали лишь то, что сыну из-за жалобы пришлось уволиться. Никто прежде не просил его рассказать. И вот он расскажет всё Джисону, потому что сам знает, что это нужно и осознаёт, как это важно — не держать всё в себе. Очень многие проблемы можно решить одной простой просьбой «расскажи». — Конечно, Ханни, только… Давай не здесь? — Минхо одним глотком закончил со своим американо и поднялся, застёгивая молнию на серой кофте. — Пройдёмся? — Давай, — парень подхватил свой стакан и куртку и поплёлся за другом. Минхо ещё не до конца отошёл от размышлений об этом Хёнджине. Он вспоминал пациента, совсем молодого парнишку, который бездумно скупал книги, каждый день, как помнилось, переставлял их, бережно стирал пыль. Он не читал, только покупал — они напоминали ему маму, которая любила читать и которая ушла из его жизни так внезапно. От отрыва тромба не застрахован никто, даже, кажется, абсолютно здоровый человек. Парень обливался слезами, рассказывая об этой доброй женщине, не хотел принимать её смерть, не верил, что так бывает. А потом он начал пить, и так много, что в скором времени беседовал с матерью, сидя за кухонным столом. Тогда Минхо и передал свои полномочия знакомому психиатру. Теперь это его случай — терапия Минхо бессильна. Свежий воздух чуть привёл в чувства, напомнил мужчине, что они уже на улице и пора удовлетворить здоровое любопытство Джисона. — Я начну издалека… — Погоди, — Джисон, наконец, нагнал мужчину, на ходу застёгивая на себе мягкое «облако». — Если там есть что-то, что ты не готов рассказать, то можно просто кратко… Или… — Ханни, ты первый, кто спросил, поэтому позволь излить тебе душу, — Минхо криво улыбнулся, приподняв один уголок рта и обнажив несколько зубов. Психологам тоже нужен личный психолог. Негласное правило. Слушая и впитывая в себя проблемы других, непременно и сам чего подхватишь чужого. Но Минхо всё откладывал, хотел решить сам. Придурок, одним словом. — Так… Они вышли на оживлённую улицу и тесно жались друг к другу, боясь, что встречный людской поток прервёт эту идиллию, понятную им двоим. Джисон стал прежним бодрым и живым Джисоном, Минхо же шагал рядом, гордо расправив плечи и чуть приподняв подбородок, как и всегда. — Я хотел стать адвокатом и разбирать семейные дела. Бракоразводные процессы и определение детей меня интересовали больше всего, потому что хотелось… Не знаю… Быть полезным и помогать детям, чтобы не остались с тем родителем, которые загубят их жизнь. Да и вообще… Я всегда мечтал о братике, чтобы защищать… Глупо, наверное, но люблю я детей… Джисон не перебивал, лишь кивал в нужные моменты. Даже дышать старался реже. — И вот на первой неделе обучения я как-то разочаровался и в обучении, и в системе. Решил сменить поле деятельности. Мой одноклассник помог с переводом. Мне даже досталось оплаченное место, которое гарантировало место школьного психолога в хорошем учреждении, — мужчина вздыхал, вспоминая те счастливые времена. «Я был пиздецки счастлив тогда». — И вот… Перемотаем вперёд… Я закончил университет, отлично влился в коллектив, работал себе в своё удовольствие, пока в школе не появился новенький… Мужчина, стоя на пешеходном переходе, подставил лицо потоку воздуха, вбирая его как силу, чтобы снова вернуться в тот день, пережить его, но уже по-новому. — Мальчик был беспокойный, задирал девочек, ссорился с учителями и однажды даже поджёг кабинет, — грустный вздох и вселенская печаль во взгляде. Хорошо, что Джисон смотрел под ноги и не видел подступающей тревоги. — Дети прибегали ко мне со свежими ссадинами и плакали, а потом и его мать обратилась ко мне, просила поговорить с мальчишкой лично, помочь, потому что она с ним и дома не справляется, а работа с детьми — моя работа, как-никак. И вот мы встретились в моём кабинете. — И случился пиздец? — не выдержал Джисон, ещё сильнее закусывая верхнюю губу. — Да, Ханни, самый настоящий. Ещё раз глубоко вдохнув, мужчина принялся пересказывать Джисону тот ужасный день. Перед началом занятий Минхо пригласил шестиклассника в кабинет, встретил его чаем и свежим печеньем с лепестками миндаля. Разговор с самого начала не заладился, хоть психолог и прятался за доброй улыбкой, внутри начинало кипеть от колкостей мальчика. Одно он понял за их недолгую «беседу» — это бунт и немой протест против переезда в новую страну, против новых правил и новой школы, конечно же. Минхо не успел, вот просто не успел дойти до директора или позвонить родительнице. К нему, спустя часа два, пришли они сами, да ещё и в сопровождении офицера полиции. — Он обвинил меня в домогательстве, — на одном дыхании выпалил Минхо. Джисон резко остановился, Минхо тоже. — Прости, — парень выглядел напуганным. — Пиздец какой-то… Прости… Продолжай. — Мать кричала, даже пыталась влепить пощёчину, грозилась судами… — они двинулись дальше, обходя зевак, уткнувшихся в телефоны. — То есть ему поверили? А тебе нет? Ты ведь сказал, что он всё придумал? — Конечно, Ханни. И никто из коллег не сомневался, что мальчик сочинил эту историю. Непонятно зачем, правда, но ему никто не верил, кроме его матери. В этот же день на стол директора легли два заявления: о переводе Господина Кима в другую школу и заявление об увольнении по собственному желанию от Господина Ли. Неделю Минхо сидел в своей квартире, справлялся как-то с новыми обстоятельствами. С Минхёком в ту пору они очень сблизились, ведь именно его доброе слово и ласковые поцелуи вселяли уверенность, что всё решится и всё будет хорошо. Потом были суды. Долгие месяцы Ли Минхо встречался то со следователем, то с потерпевшей стороной. Ещё чаще он виделся со своим адвокатом. Сначала пришлось продать машину, затем ушла его дорогая техника. От денег, предложенных Минхёком он наотрез отказывался. «Это моя проблема. Я сам». Родителям звонить тоже не вариант — мама опять слегла с бронхитом, а зарплаты отца не хватило бы. Адвокат стоил очень дорого. Пришлось попрощаться с квартирой. — На первом же слушании мальчик признался, что обманул. Испугался и боялся признаться раньше, — теперь Минхо мог только смеяться, вспоминая красные от слёз глаза виновника и сопливые извинения его родителей. — Видел бы ты того судью, тоже испугался бы. Такой тучный мужчина с мордой бульдога… И молоток этот страху нагонял. Джисону было не до смеха. Когда Минхо рассказывал о давлении со стороны полиции и об угрозах отца мальчика расправиться с ним голыми руками, ему хотелось плакать. Просто выплакать всю несправедливость, которую пережил Минхо. Всё закончилось, как Минхёк и обещал, хорошо. Родители выплатили обвиняемому компенсацию, но эта смешная сумма не покрыла даже половины расходов, которые ушли на адвоката. Эти деньги до сих пор лежали на счету нетронутыми, как напоминание. — Это ужасно, Минхо, — Джисон присел на лавочку, не обращая внимание на пыль. Минхо просто стоял рядом. — Вот и как верить людям? Я уверен, что бывают случаи, когда к детям пристают, но… А вдруг ещё больше случаев, когда дети оговаривают? Кому верить? — Не знаю, Джисон… Не знаю. — Сейчас ведь всё хорошо? Ты в порядке? — Конечно, — Минхо потрепал собеседника по голове, зарывая пальцы в мягкие чистые волосы. — Главное, что справедливость восторжествовала. — Это да… Спасибо, что поделился. За такое не благодарят, но мужчина всё равно ответил «спасибо, что спросил». — А у нас с тобой, кстати, есть кое-что общее. Они проходили мимо украшенных витрин магазинов, разглядывали яркие вывески и оба фотографировали облака, которые не плыли, а бежали по голубому полотну, меняя свою форму каждую минуту. — Только не говори, что и тебя обвиняли… — начал было Минхо, но Хан тут же его прервал выкриком. — Нет! Ты чего… Я тоже на юридический поступал. Но мне понадобилось два курса, чтобы понять, что это не моё. — Так вот почему ты ещё студент в 26. — Ага… Стоп, — Джисон опять остановился и вопросительно посмотрел на друга. — Я что, выгляжу на свой возраст? Парень принялся комично ощупывать своё лицо. — У меня морщины видно? Минхо смеялся слишком громко, запрокинув голову назад. — Нет. Ты выглядишь моложе, — чуть отдышавшись, Минхо снова задушил приступ смеха. Джисон никак не успокаивался и продолжал разглядывать своё отражение в зеркальной витрине. — Ханни! Мне Чонин сказал. Успокойся. — Чонин? Вот же блять… — Ага… — А что ещё он тебе говорил? — Ничего. Я ничего не спрашивал. Подумал, что могу узнать всё из первых уст. — А про возраст? — Он сам мне сказал, когда… — тут пришлось прикусить язык. — Когда я сказал, что вы с ним одного возраста. — Фу-у-х. Так значит, не выгляжу я старым? — Конечно нет, Ханни. Нужно бы подумать, от чего Джисона беспокоит тема возраста, да ещё так сильно, но Минхо уже отвлёкся на витрину зоомагазина. — Давай зайдём? — Джисон протянул руку. Об этом тоже стоило бы подумать, прежде чем протягивать в ответ свою. Но Минхо сегодня ведёт себя не как привычный Ли Минхо. Это какой-то незнакомец сжимает тёплую ладонь Джисона и не выпускает её, когда заходит внутрь. — Смотри какие хоро-о-о-ошенькие, — Джисон визжит от умиления и маленький кудрявый щенок скулит в ответ на эти звуки. — Боже, ты такое чудо, — парень протягивает руку к стеклу и малыш тут же начинает активно облизывать преграду. — А ты у нас кто такой? Хан мечется от одного щенка к другому. Он уже уселся на пол, всем видом показывая, что уходить не собирается. Пусть его выгоняют, но пока он со всеми не познакомится, он не покинет этот зоомагазин. Ли же рассматривает верхний ряд с котятами. — Минхо, смотри, — Джисон тычет пальцем на маленького пуделя, который вытанцовывал на задних лапках. — Как же хочется его забрать себе… А Минхо с удовольствием забрал бы котёнка. Забытая мечта, которая почему-то все ещё остаётся мечтой. — А тут есть котики? — спрашивает Джисон, словно поймав в воздухе мысль Минхо. — Да. Наверху. В этот момент к посетителям подошёл владелец магазинчика: седовласый и низенький старичок в клетчатой рубашке и стареньких джинсах. — Кого подыскиваете? — добрым голосом прохрипел владелец. — Просто смотрим, — улыбнулся Минхо, приветственного кланяясь. — А, кажется, ваш друг уже определился с любимцем. Джисон строил смешные рожицы щеночку, неизвестной Минхо породы, поскуливал, вторя милому созданию. Глазки-пуговки с надеждой смотрели в такие же тёмные глаза, просили забрать к себе домой. Пока творилась суета, устроенная Ханом, в самом низу, в уголочке стеклянного куба клубком свернулся рыжий кот. Слишком взрослый для прилавка. — А что с ним? — Минхо указал пальцем в цель. — Больной? Джисон тут же отвлёкся, тоже увидел большого кота и уставился на продавца, ожидая ответ. По первым признакам животное было целым и невредимым. — Да здоров он, как бык. Просто не породистый он, вот никто брать и не хочет, — старик махнул рукой. — Дамочкам подавай щенков подороже, а детям котов с родословной. Кот словно понял, что говорят о нём и открыл глаза. — Второй год тут живёт. Даже бесплатно его не забирают. Сердце сжималось, вглядываясь в грустные кошачьи глаза. Рыжие ушки дёргались в такт пушистому хвостику. Он смирился со своей участью и уже не пляшет перед посетителями. Ему всё равно. Повисла неловкая пауза, после которой трудно продолжить разговор. Джисон молча обхватил ладонь Минхо и потянул к выходу, попутно прощаясь с животными и давая обещание старику вернуться скоро за каким-нибудь малышом. Как-то неуютно теперь стало, даже тёплое касание уже не доставляло радости. Существует какая-то связь между людьми и животными? Если нет, то что тогда почувствовал Минхо, всматриваясь в ярко-зелёные уставшие глаза кота? «У него ведь и имени, наверное, нет». Будь его жизнь и отношения чуточку стабильнее, он бы забрал несчастного домой. Но ни дома, ни отношений и уж тем более стабильности у Минхо не было. — О чём задумался? — Да так… Они гуляли до самого вечера, рассказывая друг другу незначительные подробности из прошлого, Джисон снова делился переживаниями насчёт экзаменов, вспоминал приют и без конца благодарил Минхо за его «терпение». Минхо не терпел Джисона, как бы тот не считал обратное. Он наслаждался этим временем, как чем-то драгоценным. Прощаться было тяжело. Недалеко от станции метро Джисон снова прилип к телу Минхо, долго-долго обнимая его. — Увидимся завтра? — глазами он сейчас напоминал ту собачку, желающую быть кому-то нужной. — Думаю, да, — отрываться от Хана Минхо тоже не спешил. Вокруг бегали люди, торопились домой или на вечерние смены, а эти двое стояли под фонарём и дышали одним воздухом на двоих. В кармане снова вибрировало. «Видимо, придётся поговорить с ним и как можно скорее… Я этой хуйни больше не выдержу…». — Тогда… До завтра? — До завтра, Ханни. Минхо провожал друга взглядом, засунув руки в карманы кофты. Парень шёл спиной вперёд, наблюдая за Минхо. Он что-то прокричал ему, но слова утонули в потоке людей. Телефон стал вибрировать без перерыва. — Что, Ханни? — Подними голову! Снег! Снег пошёл! И правда: с неба медленно тянулись к земле мелкие и редкие снежинки. За ночь, возможно, вся земля укроется белым покрывалом. В Корее есть примета — если встретить первый снег с любимым человеком, то любовь эта продлится очень-очень долго. Хотелось бы на всю жизнь, но… Это всего лишь примета, выдумка, а у Минхо даже нет любимого… — Обычно снег падал после моего дня рождения, — тихо, словно самому себе, сказал Минхо. — А когда твой день рождения? — Джисон стоял в метрах 15-ти от Минхо, мог бы и подойти, а не продолжать стоять с телефоном, но так, он посчитал, интереснее. — Через неделю. — 25 Октября? Ого… — парень ловил снежинки тыльной стороной руки, но не прекращал следить за Минхо. — Ого? — Да это я так… И сколько тебе исполнится? — Ровно тридцать. — Ого-о-о, — присвистнул Хан и чему-то посмеялся. — Ты выглядишь моложе. — Спасибо за комплимент. — Да не за что. Снова долгое прощание, а затем долгая дорога по пробкам. У двери ждала чёрная коробка, перевязанная широкой атласной лентой в тон. «Это точно Мин». Оставив коробку на столе, Минхо первым делом принялся разбирать непрочитанные сообщения. «Перестань вести себя так». «Минхо, ответь!». «Слушай, я достаточно натерпелся от тебя. Игнор — уже перебор». «Минхо, ну ответь. Я ведь волнуюсь. Тебе вообще плевать?». «Извини меня». «Минхо, пожалуйста». «Мы должны поговорить!». «Если хочешь, я вернусь завтра же». «Пиздец, ты даже не читаешь! Мне что теперь думать?». «Я не верю, что ты реально бросаешь меня». «Знаешь, а я ведь и правда начал к тебе что-то чувствовать. Может, я поторопился со словом любовь, но ты мне дорог. Поэтому я не собираюсь сдаваться. Ты стал для меня самым дорогим и важным человеком». «Ответь хотя бы на звонок!». «Надеюсь, хоть сюрприз заставит тебя написать мне». «Мин, мне ужасно жаль, что всё вот так. Честное слово. Я сейчас больше всего на свете хочу услышать твой голос. Позвони мне». «Минхо?». Стоит ли звонить и портить прекрасное настроение, подаренное Джисоном? Может, им удастся решить всё мирно? Откуда-то в Минхо ещё живёт надежда на хороший исход и на примирение… На ёбаный хэппи энд. Он открывает коробку, тянет чёрную ткань — это костюм известного корейского бренда. Однозначно дорогой, но пустой, бездушный. В стиле Минхёка. Заварив зелёный чай, он снова садится за стол, скидывает коробку на пол и трясущимися пальцами открывает контакты. После первого же гудка он слышит знакомое: — Привет, Мин. — Привет. — Ты получил подарок? — Да. Спасибо, но не стоило. — Я просто хотел сделать приятное, — недовольно выдохнули на том конце. — Носи с удовольствием. — Ты пытаешься меня подкупить? «Блять, не начинай… Держись и не закипай». — Даже не думал. Минхо больше нечего сказать. А Минхёк не знает, с чего начать. Вот они оба и молчат какое-то время и это тяжёлое молчание давит. — Я скоро вернусь, Мин. Дождись меня, ладно? — Ладно. Но это ничего не изменит. Ты приедешь и уеду я. — Мин, пожалуйста… Тебе совсем плевать? «А было ли тебе плевать на мои чувства и мою боль?». — Спокойной ночи. Он тут же выключил телефон, чтобы не было соблазна ответить снова и высказать, накричать всё, что наболело. Выключил свет во всех комнатах и, не переодеваясь, лёг в кровать, вбирая носом лёгкий, едва уловимый сладкий аромат, который Хан ненамеренно оставил на любимой кофте. Вокруг было слишком по-осеннему. Редкие деревья ещё держали листву при себе, трава выглядела безжизненной. По голым ветвям скакали белки, на которых и засмотрелся Минхо. Резкий грубый голос сзади отвлёк. Где-то за пожелтевшим кустом спорили двое. Если прислушаться, то парень кричал на девушку, та просила отпустить её. «Ну, пизда, приплыли…». Кто останется равнодушным к мольбам «не трогать» и «не делать больно»? Возможно, кто-то и пройдёт мимо, но не Ли Минхо. Вывернув из-за растительной ограды, он увидел высокого парня, сжимающего запястья девушки, значительно ниже его. Она была хрупкой веточкой в сравнении с массивным молодым человеком. Рядом никого не было, только эти двое и Минхо. Чёрные пятна птиц пролетали над их головами, как предвестники чего-то страшного. — Отпусти её, — зашипел Минхо, подкрадываясь со спины. — Немедленно, сука, убрал свои руки. Ей же больно. — Отвали, мужик, — парень повернулся, демонстрируя своё багровое от злости лицо. — Прошу, помогите, — девушка дёргала руку, била кулачком по цепкой руке и продолжала повторять «помогите». Не хочет по-хорошему, значит будет по-плохому. Минхо оттолкнул парня, подставив своё колено под сгиб длинной ноги. Пришлось постараться, чтобы сдвинуть этого здоровяка, но получилось. Только и девушка дёрнулась за ним следом. Отпускать он её так просто не собирался. Не нужно было гадать и спрашивать, что же между ними произошло. Минхо видит насилие и ставит себя на место девушки. Неприятно, не то слово. — Ты кто такой? Хули приебался? — Отпусти девушку. Ещё одна стайка птиц пролетела, прокричав что-то на своём птичьем. Других звуков Минхо уже не различал, в ушах пульсировало, горели щёки и дышать становилось труднее. Паника накатывала совсем не вовремя. Мужчина ещё раз толкнул парня, постарался менее болезненно отцепить руку. Оба пыхтели и кривились. Воздух из лёгких выходил со скоростью света и мир вокруг начинал темнеть. «Не сейчас, пожалуйста, блять, пожалуйста», — повторял про себя Минхо. Он не был религиозным, но, если бы помогло, то он бы сейчас непрерывно повторял молитву. Ему удалось освободить девушку из «плена». Та, сказав тихое «спасибо», тут же скрылась в неизвестном направлении. Минхо уже во всю задыхался, но хватки своей не ослаблял, крепко держался за края скользкой куртки обидчика. — Гандон, отвали! — быстрый удар в живот, который нужно перетерпеть, как и пару ругательств, смешанных со слюнями, которые почувствовал Минхо на своём лице. Пришлось оставить затею с хватом и отойти. Ноги не держали. Теперь он не видел ни птиц, ни чистого лазурного неба, ни своих дрожащих рук. Долгое время он сидел в темноте и тишине, на холодном асфальте, совсем один. Видеть насилие страшно, самому быть жертвой ещё хуже. Минхо разрывало на части от того, что с ним сделал Минхёк. Это осознание настигло так внезапно, свалилось огромной кучей, засыпало, лишая доступа к воздуху. «Пожалуйста… П-пожалуйста…». Что-то тёплое и мягко коснулось его лица. Чьи-то руки, наверное. Может он уже умер в этом самом месте и так он чувствует касания самой смерти. Но она не может быть такой тёплой и мягкой… Хлопок. Тело содрогнулось от тысячи мелких уколов — это не было похоже на удар током, но и игл рядом не было. Ли лежал в своей кровати весь мокрый. Опять. — Да ёбаный пиздец… — простонал он, снимая с себя влажную одежду. Ему нужно отдохнуть от всего и от всех. Недолго думая, он пишет своим пациентам сообщения с просьбой извинить, но встречи необходимо подвинуть из-за его плохого самочувствия. У него у самого голова не в порядке, как ему разгребать чужие завалы? Многие отписались сухим «ОК». Только Чонин тут же перезвонил справиться о состоянии. Минхо всё объяснил, не затрагивая тему Минхёка, друг его понял. Остался Джисон. С ним сегодня тоже лучше не видеться. Он отправил ему такое же сообщение с извинениями, попросил не переживать и опять выключил телефон. Пять дней он не вставал с кровати без необходимости. Много спал и почти совсем не ел. Вода давала ему необходимую энергию, чтобы хватило сил перевернуться на другой бок, подтянуть одеяло или встать в уборную. Он не читал новости, не знал какая сейчас за окном погода. Вот оно — обычное существование, о котором он думал когда-то. Вечером он всё же решил смыть с себя хандру горячим душем и выйти в свет. Одно сообщение и Джисон сразу же ответил, что рад увидеться и будет свободен к 8 часам. Они условились встретиться в парке у той самой лавочки, где впервые, если можно так сказать, представились друг другу. Было холодно, просто безумно холодно. Даже тёплый капюшон серой кофты и шерстяное пальто не спасали. Встретив Джисона у входа в парк, Минхо предложил провести время в кофейне в соседнем доме. — Ты какой-то бледный, — грустным тоном озвучил свои мысли Джисон. — Тебе точно лучше? Может домой и под одеяло? — Всё хорошо, мне лучше. Не верьте таким людям, которые внешне не соответствуют заверениям «всё хорошо». Минхо заметно похудел, лицо осунулось, даже глаза казались больше от того, что вес стремительно ушёл. Кожа была серой, а под глазами чётко виднелись тёмные следы его состояния. Первые признаки депрессии на лицо, как говорится. Про вялость и потухший взгляд вы и сами, наверное, догадались. Минхо был далеко не в порядке. — Ты присаживайся, я всё принесу, — Джисон заботливо выдвинул стул у длинного стола, напротив окна. — Ты не против имбирного чая? — Всегда за. «Лучше бы яд мне предложил… Нахуй я вообще вышел из дома?». Хан принёс два дымящихся стакана с чаем, снова убежал и вернулся с тёплыми, только-только из печи, булочками с орехами. Аромат выпечки перебивал острый запах имбиря и смешивался с ванильными нотками, которые витали вокруг Джисона. — Мне так жаль, что ты заболел… Это ведь я тогда задержал тебя на улице… — Тут нет твоей вины. Перестань. Не хотелось говорить о реальных причинах, Джисон начнёт накручивать себя, придумывать новые способы помочь. А Минхо это не надо. И жалость ему не нужна. Переживёт. Справится как-нибудь. Он был неразговорчив, но Джисона это не волновало. Он не обвинял его и сам говорил за двоих, принёс ещё два стакана чудесного чая, от которого и правда становилось лучше. Минхо под конец их встречи даже позволил себе улыбнуться. Но улыбка стёрлась, как только он увидел на экране телефона новое сообщение от Минхёка. Всего три слова, а сколько ужаса в этот момент впилось в слабое тело мужчины, дергая за нервы, как кукловод дёргает своих марионеток. «Я дома, дорогой».