Когда с нами была Сесиль

Лора сделала глоток крепкого чёрного кофе из белой кружки с немытыми стенками, и напряжённо посмотрела на стекло, отделявшее тесную комнатушку, в которой они с Ноа и Луи в ожидании сидели последние полчаса, от комнаты для допросов. С той стороны ложного зеркала, в тёмном квадратном помещении, стоял продолговатый металлический стол с двумя придвинутыми к нему стульями и холодной лампой на его поверхности. Часы показывали без пяти одиннадцать утра. Перерыва на ужин и сон, на которые так рассчитывал Эрнест, не вышло: как только они доставили Питерсона в участок, он тут же потребовал адвоката, и, пока ему не сообщили, что ближайший государственный правозащитник уже на пути в Итаку, вёл себя крайне буйно: кидался на прутья решётки и кричал о своей невиновности, хотя всю дорогу до города был тихим и незаметным. Лора, которую весь служебный состав чуть ли не силой запихал в городской госпиталь, вернулась оттуда через час со свежей повязкой на голове и парой пластырей на шее, и заявила, что пока от и до лично не послушает признание обвиняемого, они от неё не избавятся. В довершение всего бардака, как только Эрнест позволил себе впервые за последние пять часов присесть в кресло, в дверь постучали, и служащий Нью-Йоркской судмедэкспертизы протянул Гридвери папку с результатами анализа крови Мартен, на ходу бормоча что-то об авариях на дороге и улучшении погодных условий. Эрнест чудом выдавил из себя благодарность, заполнил все необходимые бумаги и выпер служащего за дверь, злой и разочарованный в жизни. Папку он забросил в ящик стола, не открывая. В этом не было уже совершенно никакого смысла. Ноа не знал куда себя деть, и бесцельному блужданию по участку предпочёл засесть в уголке и не путаться под ногами. С дивана, на котором он сидел, было хорошо видно злобно расхаживавшего по камере Питерсона, и Флетчер не мог избавиться от навязчивого чувства жалости к Тревису. И это настораживало. Убийца сидел прямо перед ним, ожидая допроса и суда, а Ноа было его жаль? Флетчер пытался подавить в себе странное чувство, но всё равно как будто что-то было не так. Это было похоже на то разочарование, которое испытываешь, когда читаешь плохо написанный детектив, и слишком легко угадываешь убийцу. Как будто всё было слишком… Просто? Ноа списал свое беспокойство на нежелание верить в то, что убийцей оказался университетский задира, и попытался ни о чём не думать. В мучительном ожидании все действовали друг другу на нервы. Итана традиционно послали за завтраком, потому что от голода и усталости работоспособность стремилась к нулю. Время зависло в состоянии всеобщей неопределённости, хотелось поскорее разобраться с оставшимся, завершить своеобразный эпилог истории и отправиться на заслуженный отдых, поэтому, когда к десяти часам до них, наконец, добрался адвокат, и Питерсон заявил о готовности говорить, раздался всеобщий облегчённый выдох. — Хочешь послушать признание? — поинтересовался Эрнест у Ноа, кивая на комнатку, в которой уже разместились Лора и Луи. — Я пойму, если для тебя это слишком. — Нет, нет, — Флетчер мотнул головой. — Я хочу знать, что он скажет. Эрнест сделал глубокий вдох и снова кивнул. И теперь Ноа стоял, прислонившись к стене, напряжённо вглядываясь в стеклянный прямоугольник стены, который, будто огромный экран, показывал происходящее с той стороны. Четыре человека, расположившиеся друг напротив друга, до сих пор застывшие в напряжённом молчании, напоминали шахматные фигуры, замершие на доске перед началом партии. Питерсон сидел на стуле, положив скованные наручниками руки на столешницу — длинные цепи тянулись от его запястий к выступу в центре стола. Его лицо не выражало никакой заинтересованности в происходящем, и внешне он был абсолютно спокоен. Его адвокат — сухонький очкастый тип неопределённого возраста, настолько же далёкий от идеала Билли Флина, насколько его подзащитный, Тревис, был далёк от образа расчётливого хладнокровного убийцы — возвышался за его спиной, как восковая фигура. Эрнест сидел напротив, скрестив руки на груди, напряжённый и сосредоточенный, сверливший взглядом свежий отчет на столе перед собой. Итан стоял рядом, терпеливо поджав губы, как паж, вечно находящийся подле короля в ожидании приказа. — Ладно, — выдохнул Эрнест и бросил мимолетный взгляд на зеркало. Ноа, Лора и Луи неосознанно подались вперед. — Давайте начнём, мистер Питерсон, мистер… — он поднял взгляд на адвоката. — Простите… — Коллинз, — сипло отозвался адвокат. Его голос напоминал мяуканье престарелой кошки. — Мой подзащитный готов ответить на ваши вопросы. — Хорошо, — Гридвери кивнул. — Итак, мистер Питерсон. Для начала, мы должны узнать, действовали ли вы в одиночку или сообща с кем-то. Тревис облизал пересохшие губы и поднял взгляд на Итана. Тот коротко кивнул ему. — Сотрудничество со следствием порядочно сократит вам срок, мистер Питерсон, — заметил он, и Эрнест с мистером Коллинзом синхронно одарили его одобряющими взглядами. — Я действовал… один, — сглотнул Питерсон. — От начала и до конца. Я никому не сообщал ни о своих планах, ни о своих действиях. — Хорошо, — продолжил Эрнест. — Значит, вы признаёте свою вину в убийстве Сесиль Мартен и покушении на убийство Лоры Риверы? «Скажи да, — мысленно взмолился Гридвери. — Скажи да, чтобы нам не пришлось таскаться в суд. Ты всё равно сядешь, Питерсон, просто сознайся уже». Тревис сделал вдох, чтобы что-то сказать. — Мистер Питерсон, — Коллинз положил руку Тревису на плечо. — Если вы сейчас признаете свою вину, права на судебную апелляцию у вас не будет. — Я знаю, — Питерсон твердо кивнул. — Я признаю свою вину, и готов понести ответственность. Эрнест едва сдержался, чтобы не подпрыгнуть на стуле от радости, а Перри за его спиной издал рваный удивлённый вдох. — В таком случае, мистер Питерсон, я хочу знать все подробности. Мы знаем, это формальность, и всё же, — он положил на стол маленькую коробочку диктофона. — Нам нужны показания. От и до. Ноа скрестил руки на груди и, облокотившись поясницей на стоявший позади стол, удивлённо похлопал ресницами. Хладнокровию и беззаботности, с которыми Эрнест общался с Питерсоном, можно было только позавидовать. Даже сейчас, злой и вымотанный, он неплохо держался — сидя напротив убийцы его подруги, похитителя его подчиненной, его университетского врага, в конце концов, он был вежлив, и ещё бросался всякими формальными фразочками. Удивительно. Ноа подумал, что на месте Гридвери давно бы уже вцепился Питерсону в горло — тем интереснее было наблюдать за допросом. Перри, периодически делавший какие-то пометки в блокноте, изредка бросал на зеркало взгляд и пытался сдержать какую-то неловкую улыбку. Должно быть, думал Флетчер, Итан знал, что за ними наблюдают, и, более того, он знал, кто. Возможно, волнение на его лице было обусловлено именно этим. А может он просто нервничал из-за, со слов Луи, первого серьёзного допроса в своей жизни. И всё же, какое-то неприятное чувство едким холодком застывало где-то внутри. Ноа гнал от себя тревожные мысли, но они возвращались к нему снова и снова, мешая сосредоточиться на происходящем. Как будто он обнаруживал сюжетную дыру в собственных черновиках… как будто для того, чтобы связать воедино две части истории не хватало пары предложений. Флетчер, конечно, мысленно отругал себя, приказав себе перестать воспринимать происходящее вокруг него как сюжет, но сильно не помогло. Питерсон выслушал от Эрнеста дежурную речь об ответственности за дачу ложных показаний, с минуту собирался с мыслями, потом медленно вздохнул и, уставившись на свои сложенные на столе руки, заговорил: — Я любил Сесиль так сильно, что у меня замирало сердце. Вы должны простить мне излишнюю сентиментальность. Знаю, я должен быть лаконичен, но мой рассказ будет более полным, если я буду честен обо всём, что думал и чувствовал, — Гридвери медленно кивнул, подталкивая Питерсона продолжать. — Мои студенческие годы были наполнены мыслями о том, как обратить на себя её внимание. Молодость глупа. Я вёл себя как полный идиот и, как вы можете догадаться, ничего из этого не вышло. Простите, я… Отвлекаюсь. Когда мы окончили последний курс, она уехала из города, и я больше не видел её… Двадцать лет я не видел Сесиль. Не подумайте, что я был одержим. Я остался в городе, нашел работу и женился на Лидии. Она хорошая жена, и я счастлив в браке, клянусь, конечно, порой мы ссорились, но не более, чем другие женатые пары, — он прервался, и его губы тронула легкая улыбка. — Но это не столь важно. Знаю мне стоит перейти к тому вечеру, когда я… — Тревис запнулся, пытаясь подавить ком в горле. Итан налил в стакан воды из графина и протянул его Питерсону. Тот взял стакан дрожащими пальцами и сделал пару мелких глотков. — Когда Сесиль умерла. Я расскажу, лейтенант, прошу. Мне просто нужно немного времени. В тот вечер… в тот вечер я был дома один, готовил ужин и слушал новости. Лидия возвращается позже меня, поэтому я ждал её прихода, когда в дверь вдруг позвонили. Я пошёл открывать, и на пороге увидел женщину… Признаюсь, я не сразу узнал в ней Сесиль… Но можете себе представить моё удивление, когда всё-таки узнал! Подождите, лейтенант Гридвери, подождите. У меня дежавю. Я разве уже не рассказывал вам это раньше? — Возможно, рассказывали кому-то другому. Пожалуйста, не отвлекайтесь. — Да, да. Прошу прощения. Я впустил Сесиль, мы поболтали, я угостил её печеньем. Всё было так чудесно, словно нам снова было по девятнадцать. Признаться, я совершенно забыл о времени. Лидия вернулась домой, и застала нас на кухне. Вы должны понять, моя супруга порой излишне вспыльчива, поэтому скандала было не избежать, но я со всей ответственностью заявляю, я не был его инициатором. Сесиль убежала тогда, а я… — Бросились её догонять? — перебил захваченный рассказом Итан. Гридвери метнул на него уничтожающий взгляд, и Перрри закрыл рот рукой. — Прошу прощения. — Да, всё верно, я погнался за ней. Когда она выбежала на улицу, было уже слишком темно и поздно, и я должен был об этом подумать, но в тот момент я был просто не в состоянии этого сделать. Я бежал за ней, а она только ускорялась… Лейтенант, вы должны мне поверить, это был несчастный случай! — Пожалуйста, будьте последовательны, — Гридвери скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула. Он старался выглядеть расслабленно, но Ноа даже через разделявшее их стекло чувствовал исходившее от Эрнеста напряжение. — Да, я… Я понял, что она бежит в сторону кампуса. Я не был так близко к университету с тех пор, как выпустился. Я ни о чём не думал в тот момент, кроме как о том, что бы догнать её и извиниться. Ворота были открыты… Если честно, это показалось бы мне странным, но я же сказал, я ни о чем не думал в тот момент. Сесиль оторвалась от меня, я видел, как она взбежала по внешней лестнице к окнам галереи — к тому моменту я почти нагнал её. Я взбежал за ней по ступеням, а она метнулась к окнам, и я… Я просто не успел остановиться. Она была слишком близко к краю, понимаете? Слишком близко к проёмам окон, чтобы я успел что-то сделать. Я схватил её за руку, но она вырвала её, и… Я не толкал её, клянусь. Я просто не успел её удержать. Питерсон замолчал, и долго сидел, выкручивая пальцы, поджав губы. От безразличия, державшегося на его лице несколько минут назад, не осталось и следа, он мелко дрожал и старался избегать чужих взглядов. Адвокат, застывший над ним, был хмур и как будто слегка разочарован. Эрнест мрачно тёр подбородок. На лице Итана сострадание смешалось с задумчивостью. — …Когда я открыл глаза, она уже была там. Лежала на бортике фонтана. Она упала на спину. Я спустился по лестнице, но у меня не хватило сил подойти к ней. Я просто сидел на ступенях… не знаю, сколько. Простите, я плохо помню, что было дальше. Помню, что пришёл в себя в баре, когда за окном уже было светло. Я не пошёл домой в тот день. Дальше… Всё расплывается ещё сильнее. Простите меня. — Хотите взять паузу? — отрешённо спросил Эрнест, не поднимая взгляд. — Нет, я должен договорить, — Питерсон мотнул головой. — Несколько дней я прятался в баре, потом… — он поднял взгляд и посмотрел на Итана. Перри вопросительно склонил голову. — Потом я решил уехать из города. Знаю, это поступок труса, но разве я мог здесь остаться? Я зашёл домой, когда Лидия была на работе, забрал только самое нужное — чтобы она не сразу обнаружила пропажу. Я догадывался, что тело Сесиль уже нашли, и что меня наверняка будут искать тоже. Поэтому я собрался и поехал к северу города, ночью, чтобы мою машину увидело как можно меньше людей. И я… я почти переехал мост, когда увидел полицейского — эта девушка, она искала что-то у реки, так близко к кампусу, и я понял, что просто не могу допустить того, чтобы она подобралась так близко. Сейчас я осознаю, что это было импульсивно, но я уже не знал, что делаю. Я оглушил ее и вывез на заброшенную фабрику… Дальше вы всё знаете. Я сожалею. Прошу, скажите, что с той девушкой всё в порядке. Мне очень и очень жаль. — Могу заверить, она в порядке, — подал голос Итан. Гридвери поднял на него взгляд но ничего не сказал. — Спасибо, мистер Питерсон, — потом он посмотрел на Коллинза. — Мы закончили. Машина ждет снаружи. Лора поставила пустую кружку на столешницу и склонила голову, зажмурившись. Ноа положил руку ей на плечо и отвернулся, чтобы она не видела, как он плачет.