Во всем виновата булочка

Я отчётливо осознала, что провалилась как взрослая. Хотя кого я обманываю? Учитывая, какую лютую дичь мне приходилось вытворять после попадания в Цуну, мой мозг подстроился под окружающий мир и полученное тельце. Я всё ещё называю себя взрослой, но, похоже, разучилась мыслить как взрослый человек. Забыть, что для подростка его чувства — это целый мир, готовый рухнуть, если снесёшь несущие стены, оказалось для меня фатальной ошибкой. Моим просчётом. Из-за меня меняются события, так с чего я так нагло решила, что чувства окружающих меня людей не изменятся? — Такеши, давай поговорим, когда ты придёшь в себя? — сказала я, избегая смотреть на Такеши. — Ты так жесток даже в моих фантазиях… но я привык, — раздалось у меня над ухом. По лестнице мы взбирались молча. Ребята и Реборн словили тишину. Да и Такеши тащить было проблематично, его длинные ноги волочились по ступенькам. Охранники выпустили нас из люка, ничуть не удивляясь, что мы выносим кого-то из «готовеньких». Свежий воздух показался мне манной небесной. От всего того, что я успела вдохнуть в зале, у меня чуть шла кругом голова, немного ухало в висках. Ещё и на душе было погано. — Эй, придурок, сам идти сможешь? — спросил Хаято у Такеши. — Ты ахринеть какой тяжёлый. — Ну-у… Надо попробовать… — Криво улыбаясь, Такеши убрал руки с наших с Хаято плеч и попробовал встать на ноги. Но его тут же повело, пришлось спешно подхватывать. — Сорри, не выйдет!.. — Кривая улыбка сменилась на виноватую. Реборн распростёр руку ладонью вверх вниз. Леон перебежал от плеча на кисть и спрыгнул на землю. В следующий миг перед нами появилась зелёная тележка. — Грузите его. И поехали отсюда, — дал добро Реборн. Яширо удивлённо вылупился на тележку, затем перевёл взгляд на самого Реборна, но вслух ничего не сказал. Похоже, после той истории с его лечением он молча хавает нашу необычность. Мы с Хаято помогли Такеши дойти до тележки. Он забрался в неё. Освободившись от тяжести, я принялась облегчённо массировать плечи и поясницу. Тельце Цуны настолько хиленькое… Нужно начинать что-то делать, особенно учитывая, что скоро арка Мукуро. Впрочем, Хаято, как и я, тоже размял себе плечи. Такеши и правда оказался очень тяжёлым. — Давайте я пока покачу тележку? А вы передохнете, меня потом смените, — предложил Яширо. Мне пригрезилось, что над головой Яширо засиял нимб. И вот так в предрассветных лучах солнца наша странная процессия преодолела путь из промышленной зоны Намимори вплоть до моего дома. У порога пришлось отказаться от тележки, и мы с Хаято потащили Такеши в гостевую комнату. Стоило закинуть его в кровать и снять с него верхнюю одежду, как он почти мгновенно отрубился. Я отправилась провожать ребят. За окнами светало. Мы с Реборном проводили парней до прихожей. — Спасибо вам, ребят, — переводя дух, поблагодарила я. — Рад был помочь. Мы ведь друзья, — расплылся в улыбке Яширо. Хаято только отмахнулся. — Я домой — спать, не беспокойте меня ближайшие часов девять. — Засунув руки в карманы, он вышел на улицу. — Пока-пока, — махнув нам на прощание, Яширо ушёл за ним следом. Чуть понаблюдав за удаляющимися фигурами, я закрыла дверь. Даже не верилось, что всё прошло удачно. Ну, как удачно? Относительно. Я осталась с Реборном наедине. — Ну вы и учудили. Дети, что с вас взять, — он всплеснул руками над головой и посеменил на кухню, поглаживая сидящего на плече Леона. Ох, Реборн, Реборн… Я не уверена, кем уже себя считать — взрослой или ребёнком. Знаю, тут сам мир немного с приветом, но, кажется, я проворонила изменения и в себе самой. Я последовала за Реборном на кухню. Дом казался непривычно пустым без Наны и детей. Только мы с Реборном, дрыхнущий в гостевой Такеши не в счёт. На душе было тоскливо. Мысли, роясь как сотни маленьких пчёл, бегали от одного к другому, неизменно возвращаясь к моей полной безалаберности. Тем временем Реборн засыпал в свою медную турку две ложки молотого кофе и поставил её на плиту, а сам сел за стол. Я же замерла в дверном проёме и чуть ли не выкручивала себе руки. Меня снедала тоска. — В ногах правды нет, Цуна. Садись, — глядя на меня своими чёрнющими, точно сама тьма глазами, проговорил Реборн. Я недобро так осклабилась, разводя руками у себя в области паха: — В ногах правды нет, говоришь? Посмотри на меня! Она где-то между! Он вскинул бровь. — Странный ты парень… Ну да ладно. Садись, говорю. Вижу, что тебе нужно с кем-то поговорить, а я, всё же, твой наставник. Это «наставник», а не «репетитор» подкупило. Миновав расстояние от дверного проёма до стола, я села за стол. Леон по поверхности пробежался до меня и, запрыгнув мне на плечо, принялся забираться вверх. Это было настолько умилительно, что я подставила ладонь, помогая ему достигнуть вершины — моих волос, и он, чуть потоптавшись по часовой стрелке, свил у меня в волосах гнёздышко. Реборн тем временем выключил плиту и начал что-то выжидать, гипнотизируя взглядом свою турку. — Ты позиционируешь себя как человек, видящий будущее. Выходит, сегодняшняя ситуация не повторяет известные тебе события? Похоже, это очередной вопрос за помощь. Да даже если и нет… Наверное, пора потихоньку открываться моему наставнику, учитывая, как скоро оригинальные события закрутятся вокруг нас в ритме дикого танго. — Да, события идут несколько не так, как должны, — кивнула я, подтверждая. — К примеру, первое наше с тобой знакомство, да и общение в целом, походило на цирк. Ты лупил меня, устраивал всякие конкурсы и викторины в стиле мафии и не воспринимал меня всерьёз. — Так бы всё и было, окажись ты таким, каким тебя описывал Емицу. — Подождав, пока кипящая в турке жижа успокоится, Реборн вновь включил огонь. — Но ты изменился. Следовательно, меняются и события и окружающие тебя люди. Это вполне закономерно. Именно. В этом и проблема попаданства. Я уже настолько повлияла на события, что у меня терки аж с двумя моими потенциальными хранителями! Хочу того или нет, но я влияю на окружающих. Пора взглянуть правде в глаза. — Спору нет. Закономерность налицо, — произнесла я, признавая. — Но дальше-то что? Мне нужно что-то делать. Реборн продолжал возиться со своей туркой с кофе. — Теперь у тебя есть несколько вариантов развития событий, — вытащив две чашечки, он разлил по ним напиток, — от них и стоит двигаться дальше. От этих событий разветвятся другие события. Такова жизнь, Цуна. Мы находимся в круговороте выбора. Хуже неправильного решения может быть непринятое решение. — Та хосспади, я даже не знаю, что мне делать с Кёей, а тут ещё и Такеши! — Что посеешь, то и пожнёшь. Теперь ты видишь, что привлекаешь парней. Ты для них как магнит. — Угу, — я осторожно уложила голову на скрещенные на столе руки, стараясь не уронить случайно Леона, — с одной стороны агрессивная сучка, чьих мотивов я не понимаю, и влюблённый в меня дурачок, который, чуть что не по его — устраивает шоу. Реборн поставил передо мной чашечку с кофе и заботливо придвинул сахарницу, прекрасно зная, что не сладкий кофе я не пью. Я засыпала себе три чайных ложки и принялась помешивать тёмную жижу. — Ты должен понимать. Ямамото любит внимание, он его и получал. А тут ты, глупый Цуна, его банально продинамил, заведя шашни с Хибари. Ямамото же не знает, что у вас всё сложно и вы не встречаетесь. И все его чувства оказались растоптаны. — Но Реборн, я много раз говорил ему, что предпочитаю говорить с людьми открыто! Лицом к лицу! — не согласилась я. — Он знал, что я не читаю его письма, но продолжал слать их! — Но ведь он именно потому и продолжал их слать, — усмехнулся моим словам Реборн. — Все спортсмены в какой-то мере мазохисты. А бедный парень не знал, как к тебе подступиться. Это только ты трахнул Хибари и вы это приняли. Не судите по себе других. Ямамото из довольно консервативной семьи с отцом-авторитетом. На дворе 2002 год. Что в Японии, что у меня на родине гомосексуализм считается позором. Это соседские пересуды, сплетни, потерянный имидж… Я угрюмо помешивала кофе ложечкой. Леон у меня на голове чуть поскрёб лапками во сне. — А ещё подумай вот над чем, — Реборн закинул ногу на ногу и отхлебнул у себя из чашечки, — если ты признаешься парню, то велик шанс, что тебя отвергнут, а на следующий день вся школа будет в курсе. — Ч-чего?! — ахнула я, выронив ложку. Леон у меня на голове встрепенулся. — Такеши ведь меня знает! Примерно основываясь на моём поведении, он мог уже понять, что я не сплетник! И если и отвергнут, то у него будет ответ! И, на основе ответа, он мог бы понять, уверен ли он в своих чувствах или нет! Если уверен, то пофиг на ответ, и попытался бы что-то предпринять! Да, мы подростки, но извилины же у него имеются! — И снова ты меряешь всё со своей колокольни, — покривился Реборн. — Свои чувства открыть не каждый сможет. А ты чего-то хочешь от парня, который только осознал свою ориентацию. Да он в панике! Ямамото и подбирал к тебе подход, а тут такая оказия. Его любовный интерес уже с кем-то в отношениях. — С такой точки зрения я и не думал… — Думал он. Меньше иногда думать надо. И не упрямиться. Вот чего тебе стоило прочесть те письма? Сам же знаешь, что даже написать любовное письмо — огромный шаг. Допив кофе, Реборн поставил чашку в раковину. — Я оставлю тебя пока с Ямамото. Пошевели уже своими извилинами, приди к какому-то решению. Ты больше не можешь игнорировать ситуацию. Последствия любого поступка содержатся в самом поступке, запомни. Будешь медлить — ничем хорошим это не закончится. Можно было продолжать оправдываться, тешить себя разного рода оправданиями, но Реборн прав. Я пожинаю плоды собственной тупости. — Леон, мальчик мой, пойдём. Глупому Цуне нужно побыть одному, — позвал он Леона. Леон, сладко потянувшись, соскользнул у меня с головы на колени, и уже с них — на пол. После чего посеменил вперевалочку к хозяину. Мне только и оставалось, что провожать взглядом эту парочку. Часы мерно тикали, отмеряя секунды. Доставщик принёс газету и бросил её в почтовый ящик. Наедине с собой было максимально неуютно. Я, откинувшись на спинку стула, смотрела в потолок. Как мне и посоветовал Реборн, шевелила своими извилинами. Вывод, к которому я в итоге пришла, оказался максимально прост. Даже удивительно, что дорога до него заняла столько времени. Я встала из-за стола и поднялась по лестнице наверх. Дойдя до гостевой комнаты, осторожно открыла дверь и заглянула внутрь. Такеши продолжал спать, обнимая подушку; одна нога свесилась до пола. Я подошла к кровати и присела на край. Потянувшись, коснулась коротких чёрных волос. Спящий передо мной парень был моим сверстником. Да, именно. Сверстником. У меня есть мои воспоминания из прошлой жизни, но сейчас я являюсь подростком, которого поглотил пубертат. Так иронично. Я заметила это только сегодня. Так глупо и иронично.

***

Я перелистнула страницу «Исповеди неполноценного человека» Осаму Дазая. Вещь была настолько отвратительной, насколько живой. Я ещё и как дура сидела со словарём, порой не понимая, о чём Осаму вообще мне втирает, ибо слог у него был весьма витиеватым. События с отвратительным главным героем почти достигли эпопея, но именно в этот момент Такеши завозился, а затем и открыл глаза. Наконец-то! Уже двенадцатый час. Я поместила между страниц закладку и отложила книгу в сторону. Туда же полетел и словарь. — Утречка, — улыбнулась я. Такеши, сонно моргая, выбирался из сонного анабиоза. И по мере того, как он просыпался, у него менялось выражение лица с безмятежного до первостепенного ужаса. — Вспомнил, я так понимаю? — хмыкнула я. — Цуна, прости!.. Я… — Тс-с, — я приложила палец к губам и закинула ногу на ногу. Стоящий перед кроватью стул, на котором я сидела, заскрипел. — Говорить пока буду я, окей? Такеши хотел что-то сказать, но затем, уперев взгляд правее своего плеча, так и замер в напряжении. — Знаешь, я нахожу людей по крайней мере странными. Человек удивителен. Он обожает то, что его калечит. Доверяет тем людям, кто его увечит. Вот взять тебя, — я взмахом руки указала на Такеши. — Я игнорировал твои чувства, выбрасывал твои письма с вложенными в них важными словами, но ты продолжал каждый день говорить со мной, улыбаться. А теперь я спрошу у тебя: почему ты молчал? Неужели думал, что я всем расскажу? Такеши поднял на меня глаза. В них отчётливо виднелись кипящие внутри эмоции. Недаром говорят, что глаза — зеркало души. И сейчас в его душе проливался дождь неумолимой стеной, прибивая к земле невидимые травинки. — Была такая мысль, но ты не такой человек. Просто… — Просто?.. — подхватила я. Он неловко коснулся шеи. — Ты так мило общался с одноклассницами. Я был уверен, что ты мне откажешь. И твоя реакция с выбрасыванием писем заинтересовала меня. Зная, что ты не будешь их читать, я мог в открытую писать тебе обо всём, о чём предпочитаю умалчивать. — Теперь я жалею, что выбрасывал эти письма. Хотел бы их прочесть, — грустно улыбнулась я. Карие глаза шокировано округлились. — Зачем?.. Я встала со стула и пересела на кровать рядом с Такеши и посмотрела на него в упор. — Такеши, скажи мне, чего ты от меня хочешь? Чего ты ожидал, впервые написав мне письмо? Он сглотнул и неловко сцепил пальцы в замок. — Ответа. — О? — хмыкнула я, медленно приближаясь к нему. — И какого же? Такеши заметно запаниковал. — Ну-у… Э-э-э… Если бы ты отказал, то… Я бы хотел оставаться твоим другом несмотря ни на что. Ты мне слишком дорог, чтобы прекращать общаться. А если бы согласился… — протянул он и с шумом сглотнул, замолкая. — Продолжай, продолжай. Мне интересно, что тогда, — чувствуя себя удавом, загоняющим свою добычу в угол, я приблизилась к Такеши почти вплотную. Он напрягся, его плечи сжались. Такеши как на духу выпалил: — Если бы ты ответил положительно, то я бы хотел… с тобой встречаться! Я улыбнулась ему в лицо, глядя глаза в глаза. — Тогда давай встречаться, Такеши. Я не против. — Ты вот сейчас… серьёзно?.. — он вылупился на меня, как на восьмое чудо света. Похоже, парень не верил собственному счастью. — Вполне. Главное, больше наркотой не балуйся. Идёт? — я протянула ему руку. Такеши посмотрел на меня, на руку, затем неловко пожал её. Я не торопилась разжимать руки, и вместо того переплела наши пальцы. — Идёт, но… Разве я тебе нравлюсь? И как же… Хибари? Я отмахнулась: — Мы с ним не встречаемся, забей. А что до нравится, не нравится… Я испытываю к тебе симпатию, и этого на данный момент более чем достаточно. Люди вообще редко начинают отношения из-за внеземной любви. — Эм… — Такеши пытался переварить услышанное. Поднявшись с кровати, всё ещё не отпуская его руки, я потянула его на себя, вынуждая встать следом за мной. — Я бы предложил сходить куда-нибудь, отметить, но и без того уже нарушил предписанные мне школой правила самоизоляции ввиду неких сторонних трабблов. Лучше не рисковать, вдруг кто увидит и накляузничает на меня. Как насчёт что-нибудь заказать и глянуть фильмец? — Да… Можно. А что ты хочешь посмотреть? Я повела его к себе в комнату, где у меня был телевизор. На полу лежали джойстик приставки и парочка книг. Я отодвинула их ногой в сторону и, расцепив наши с Такеши руки, села на пол, принявшись ковыряться в дисках с фильмами. — Люди, конечно, тупиковая ветвь эволюции, но за придумку фильмасиков можно начислить плюсик в карму, — чувствуя, как меня сверлят в спину взглядом, я невозмутимо искала нужное. — Смотрел «Большой куш»? — Нет. А что, интересно? — Такеши присел рядом со мной на корточки. Ох уж эти япошки, дай бог смотрящие что-то со стариной Джеки или Брюсом. Нужно приобщать ребят к хорошему кино, а не тому дорамному дерьму, которое они привыкли смотреть по ТВ. — Как раз одна из вкусняшек нашей недоделанной цивилизации. Так что? — найдя нужный мне диск с «Большим кушем», я помахала им. Не перевод Пучкова, конечно, но можно глянуть и без гоблинского звучания в оригинале с субтитрами. — Я хочу пиццу, — всё ещё неловко, но всё же смог улыбнуться Такеши. Я взяла телефон, набирая знакомую мне доставку пиццы. Подумав, закинула в чёрный список номер Кёи. Пора заканчивать с этими неправильными отношениями.