Танго вдвоём

Елена.       Я сидела на диване в гостиной бантанов, рядом был надёжный Намджун, который молчаливо согревал меня своим присутствием. Я ждала окончания этого «суда», понимая, что напрасно вообще ввязалась в эту авантюру. Надо было пресечь все попытки продолжения знакомства с Чимином в самом зародыше. А ещё была почти парализована разлившимся в душе страхом. Он вышел на волю, освобождённый воспоминаниями о том, что, казалось, было надёжно похоронено в самых дальних и глубоких уголках моей памяти.       Я ждала, когда Чимин сможет увести меня отсюда, и я смогу побыть наедине с моей болью. И когда он, наконец, подошёл ко мне и протянул руку, я со свистом втянула воздух, осознавая, что почти не дышала всё это время. На глазах у собравшихся парней он обнял меня, укрывая своим теплом, и повёл за собой в свой маленький, оплетенный зарослями гибискуса, домик.       Едва переступив порог, я спряталась в ванной. Скинула всю одежду, открыла горячую воду и встала под обжигающие струи — мне было холодно и гадко, словно я попала в ледяное вонючее болото и теперь никак не могла отмыться и согреться. Дрожь сотрясала тело, пережитой страх выедал изнутри, и пока я не могла избавиться ни от того, ни от другого. Я остервенело тёрла себя мочалкой до расползающихся по коже алых пятен, когда ко мне под душ встал Чимин.       — Детка, — он не дотрагивался до меня, лишь мягко уговаривал, — не надо себя терзать. Давай я помогу тебе, милая.       Аккуратно разжав мои пальцы, Чимин забрал истерзанную губку и стал почти невесомо ладонями разносить по коже душистую пену. Как же мне не хватало его рук, его нежности, его молчаливой заботы. Я стала понемногу приходить в себя: сначала утихла дрожь, потом отпустил внутренний холод, я снова смогла спокойно дышать, не давясь подступающими слезами.       — Ну вот, видишь, ты уже совсем-совсем чистенькая, — парень ворковал мне на ухо всякие милые глупости. — Сейчас мы смажем противные синяки, и завтра их почти не останется. Ты, наверное, голодная? Надо вкусно поесть, чтобы приснились хорошие сны.       Мы сидели в заполненной паром ванной, Чимин обхватил меня, как коала, руками и ногами, а я прижималась к нему спиной, впадая в забытье. Его губы щекотали мне шею, спускались на плечи, нежно касаясь отметин от чужих пальцев на коже. Никакого секса, только утешение и забота.       Не знаю, сколько мы так просидели, но очнулась я, уже укутанная до самого подбородка одеялом, сидя в постели с кружкой горячего какао в руках. Чимин лежал поперёк кровати, умостив голову на моих ногах, и смотрел на меня снизу вверх, почти не моргая.       — Как ты, 사랑하는? — он добавил что-то по-корейски. — Тебе лучше?       Я благодарно кивнула и погладила парня по голове, очертила тонкий профиль, коснулась нежных губ и приложила палец к своим губам в символическом поцелуе. Говорить не хотелось. Но очень хотелось знать, что же он сказал. Почти идиллия.       — Чимин, ты хочешь что-то спросить? — я понимала, что вопросы должны быть, и лучше уж не тянуть с ними. — Спрашивай, я отвечу, мне скрывать нечего.       Парень поймал мою руку и чмокнул внутреннюю сторону ладони, перекатился на бок и уткнулся лицом мне в живот. Как спрятался. Свободной рукой обхватил меня за поясницу, вжался ещё сильнее, скрывая лицо, и что-то неразборчиво пробормотал. Я постучала кончиками пальцев по спине Чимина, привлекая его внимание:       — Тебе не станет легче, если ты не задашь мне эти вопросы.       Прошло ещё несколько томительных минут, пока Чимин, наконец, не решился. Он явно подбирал слова, собираясь задать вопрос как можно мягче. Но вот он поднялся с моих ног, сел ко мне лицом и заглянул в глаза. Видимо, увидел в них что-то нужное и глубоко вздохнул, набирая воздуха в лёгкие.       — Я понимаю, что ты пережила не самый лучший вечер в своей жизни. И мне очень жаль, что так случилось, в том числе и по моей вине, — я внимательно слушала, не перебивая, не отводя взгляда. — Но мне показалось, что твоя реакция была… нетипичной. Ты с самого начала почему-то стала оправдывать Ви, а потом… Потом замкнулась и тебя не стало здесь, в этой реальности. Почему так? Ты… Ты раньше уже сталкивалась с чем-то подобным?       Чимин замолчал, теперь была моя очередь говорить. Надо с чего-то начать, снова обнажить душу. Так сложно. Я хотела всё оставить в прошлом, надеясь, что больше не пройду через такое. Но человек предполагает, а Бог располагает, как говорится. И мне пришлось волей-неволей вернуться в своё прошлое.       — Мне было шестнадцать, я только что окончила школу, — мой голос звучал глухо, как из-под толщи воды, и монотонно. — А по соседству жила семья, обычная семья — он, она и ребёнок. В шестнадцать я витала в облаках и грезила о чём-то романтичном, красивом, как в романе. Но какая девчонка не мечтает о таких вещах? А он был красавцем: и лицом, и телом. Так случилось, что я по собственной дурости запала на него. Нет, даже не влюбилась, просто запала на красивое лицо, накачанное тело, на громкие слова. В общем, я пустила его в дом… А потом случилось то, что случилось. Он побоялся изнасиловать меня по полной программе, но его рук, насильно вторгавшихся, проникавших в меня, в нецелованную девчонку, грубых поцелуев, вызывавших у меня тошноту, страха от неодолимой силы, с которой он терзал меня, было достаточно, чтобы потом, когда всё закончилось, не хотеть больше жить. Какая разница, как тебя насилуют — членом или руками? Это одинаково больно и унизительно.       Я не помню, что было потом, только холод, пустоту и ощущение липкой несмываемой грязи на коже и на душе. Никто не узнал о том, что произошло, мне было мучительно стыдно даже думать об этом. Мне пришлось прятаться за масками безудержного веселья или, наоборот, холодной отстраненности и безразличия. В любом случае, это была не я. Настоящая я надеялась, что смогла запечатать эти воспоминания на самом дне памяти, и они никогда меня больше не потревожат. И ошиблась. Они оказались гораздо ближе, чем я думала. Ждали подходящего момента. И вот он настал. А говорят, что снаряд дважды в одну воронку не падает.       Ну а Тэхён… Помнишь тот день, когда вы устроили кучу-малу, и я так своеобразно пообщалась с ним? Он мне тогда сказал, что не верит мне ни на йоту и сделает всё, чтобы разоблачить меня, чего бы это ему ни стоило. Что он и сделал. Поэтому я не хотела, чтобы ты его бил или мстил: ваш отпуск закончится, и я стану не нужна, а вы с ним ещё долго будете рядом. И да, он просто хотел меня напугать, он же не знал о моём прошлом. Прости его, Чимин. Ради меня. И, особенно, ради себя.       Чимин долго молчал, обдумывая мои слова. Не знаю, насколько его устроил мой рассказ, но другого ответа я не могла ему дать — такого просто не было. Я задумчиво вертела в руках опустевшую кружку, прокручивая в голове этот день. Всё к лучшему на самом деле, маски сброшены, притворяться теперь не имеет смысла. Парни либо примут выбор Чимина, либо отвернутся от него.       — А ты всегда такая? Всепрощающая, понимающая, уступчивая? — голос парня вывел меня из размышлений.       — Ты ошибаешься, Чимин. Это лишь опыт, накопленный с годами. Обычная житейская мудрость. Я научилась этому, но сама вовсе не такая. Прощать мне трудно, уступать я не умею, лишь выбираю обходной путь, с пониманием проще — надо просто уметь наблюдать. Цинично звучит, да?       Вместо ответа он забрал у меня кружку, поставил её на столик и вытянулся во весь рост рядом, положив руки под голову. Я выбралась из одеяла, в которое он меня завернул, прижалась к нему, считая мерные удары его сердца. И не заметила как провалилась в сон без сновидений. Проснулась внезапно посреди ночи и, открыв глаза, вслушивалась в уютное дыхание Чимина. В окно заглядывала яркая луна, заливая комнату призрачным светом, придавала всему нереальный вид. Кожа мужчины словно светилась, притягивая взгляд. Черты лица в неверном освещении заострились, став опасно хищными, вызывая сладкую дрожь возбуждения.       Вот чёрт! Я бесшумно встала с кровати, натянула прямо на голое тело штаны и худи и выскользнула из дома. Надо немного проветриться и лучшего места, чем берег, не найти. Море звало к себе, обещая покой и утешение. Ночь была на удивление тёплой, даже песок не холодил босые ноги. Решено! Кто куда, а я плавать! Не раздумывая больше ни секунды, я почти побежала к воде. На берегу скинула одежду и, оставшись нагишом, медленно, привыкая к прохладе, вошла в спокойную воду. Та не обжигала холодом, но заставляла кожу покрываться мурашками и разгоняла кровь в жилах.       Я нырнула с головой в глубину, отрезая себя от звуков внешнего мира, а с ними — и от всех проблем. Пожалуй, надо было поискать хороший дайверский клуб в округе. Странно, что эта мысль пришла в голову только сейчас. Погружения — мой любимый способ медитации, порой отправляющий почти в нирвану. Вынырнув на поверхность, я отбросила с лица волосы и любимым брассом поплыла подальше от берега по протянувшейся для меня одной серебристой лунной дорожке. Вода уже не холодила, тело быстро привыкло и теперь напитывалось чистой природной энергией.       После зимы это был мой первый заплыв, мышцы приятно заныли, требуя небольшого отдыха. Я перевернулась на спину и погрузилась в мерное покачивание на ленивых волнах. Сверху меня накрывал звёздный купол, завораживая, уводя в бездну фантазий. Как же хорошо… И проблемы исчезли…       Волны мягко сносили меня к берегу, и я решила, что пора уже выходить из воды, когда услышала возмущенные крики. Луна освещала мужскую фигуру, в которой безошибочно угадывался Чимин. Быстро доплыв до берега, я вышла из воды и тут же была завернута в огромное полотенце.       — Лена, ты что, совсем сумасшедшая? Смерти хочешь? — парень то ли от возмущения, то ли от волнения переходил с английского на корейский и обратно. — Вы, русские, все такие? Вода ледяная, ты могла замёрзнуть, утонуть, ты…       Чимин попросту захлебнулся словами, а мне стало смешно до чёртиков:       — Конечно, сумасшедшая! Ты только сейчас догадался? — отвечала я с самым серьёзным видом, чем вызвала у него ещё большее возмущение. — В Корее нельзя быть чокнутой, да?       — Я слышал, как ты проснулась и ушла, и чудом успел увидеть, куда ты отправилась. А если бы не успел? Я бы тебя по всей Корее искал? — Чимин поверх полотенца растирал меня, твёрдо убежденный в том, что я замёрзла, и недовольно причитал, как наседка над непослушным цыплёнком.       Я слушала его, млела от голоса и слов, что он говорил, послушно выполняя все его приказы. Боже, как я влюблена в него! Я больше не боялась признаться себе в этом. Какой смысл отрицать очевидное?       Я счастлива?