Танго вдвоём

      Елена.       Мы сидели в маленьком ресторанчике, Чимин жарил мясо, а я с удовольствием наблюдала за ним, предвкушая вкусный и сытный обед.       — Лена, мне надо тебе кое-что сказать, — Чимин машинально потёр кончик носа. — Послезавтра мы с тобой едем в небольшое путешествие. Не скажу куда, пусть это будет сюрпризом.       Судя по всему, он настроился, что я начну искать предлоги, чтобы отказаться от поездки. Но после всех свистоплясок я как-то подустала от попыток контролировать происходящее и решила плыть по течению. Хочет он куда-то ехать — не вопрос, поедем. Поэтому с лёгкой душой я дала весьма короткий ответ:       — Ок! — чем вызвала сбой системы по имени Пак Чимин.       Парень смотрел на меня недоверчиво, ожидая подвоха. В его глазах ясно читались вопросы: «Ты в порядке? Ты точно согласилась?» Мне стало смешно — настолько растерянным выглядел Чимин. Впрочем, он быстро пришёл в себя, и мы продолжили обедать. Мне было жутко интересно, что же он задумал, но я запрятала своё любопытство подальше, решив, что на этот раз ничего ужасного не случится. Да и хватит уже дёргаться от каждого чиха. Что мне ещё надо? По меркам обычных людей мне несказанно повезло: практически отдыхаю в другой стране, море под боком, интересные знакомства и, самое главное, сидящий напротив айдол, аппетитно уминающий жареное мясо, — сбывшаяся мечта миллионов девиц и не только. А одно маленькое «но» не имеет никакого значения, ведь тот самый айдол упрямо повторяет мне это каждый день. И я должна в это верить.       — Давай прокатимся на канатке, — внезапно предложил Чимин. — Она идёт от самого пляжа Сондо до парка Амнам. Ты же не была в парке? Вечером, когда стемнеет, оттуда красивый вид на город. Или можем просто сделать полный круг и… я буду долго тебя целовать над твоим любимым морем.       — Как романтично, — я мечтательно прикрыла глаза. — Как скажешь, милый. Я на всё согласна. Особенно на поцелуи, — я прикоснулась двумя пальцами к своим губам и отправила «поцелуйчик» Чимину.       Сказано — сделано. Пообедав, мы поехали на пляж Сондо, практически безлюдный в будний день, даже туристов было удивительно мало. Море было спокойным и безмятежным, далеко на рейде стояли корабли, по бухте сновали маленькие катерки, разгоняя за собой усы белой пены. Пока Чимин покупал билеты, я смотрела на бухту, изогнутую большим полумесяцем, на суда, медленно проплывающие мимо, и вдыхала солёный воздух, подставляя лицо лёгким порывам бриза.       — Заждалась? — парень возник у меня за спиной и обжёг своим дыханием шею.       Каждый раз я реагировала на него остро, бурно, впитывая его эмоции, как высохшая морская губка спасительную воду. Вдоль позвоночника тут же пробегало ледяное пламя, заставляя судорожно затаить дыхание от невыносимо ярких ощущений. Кожа покрывалась мурашками, а волоски вставали дыбом, словно наэлектризованные. Казалось, сам воздух вокруг нас начинал искриться и потрескивать.       — Да, я соскучилась по тебе, — я прижалась спиной к подошедшему Чимину. — Я словно задерживаю дыхание каждый раз, когда ты не рядом.       Не говоря ни слова, он взял меня за руку и потянул за собой в подъехавшую гондолу. Затемнëнные стекла не давали солнцу проникать внутрь и неплохо скрывали пассажиров от любопытных взглядов снаружи. Не успела дверь кабины закрыться, как Чимин развернул меня к себе и пристально посмотрел мне в глаза:       — Лена, ты же мне доверяешь?       Я не понимала, к чему он сейчас задал этот вопрос, но согласно кивнула. Чимин мягко поцеловал меня, отстранился и, глубоко вздохнув, выпалил:       — Я предлагаю тебе встречаться до самого конца твоего пребывания в Корее, — он накрыл мои губы ладонью, пресекая любые попытки возразить. — Да, я знаю, что ты скажешь, обо всём расскажу позже. И да, я уже всё обсудил с парнями, и они не против и помогут нам. Единственное неудобство — они нередко будут рядом с нами, по крайней мере, половина из них. Я буду уезжать довольно часто, но каждый раз буду возвращаться к тебе. Большего предложить я не могу. Скажи, ты согласна на такие отношения?       Что он сейчас сказал? Я не ослышалась? Мы, пусть так рвано, урывками, тайком, будем вместе ещё долго? Почти год. Долгий год. Ужасно короткий год. Но я буду его видеть, касаться, разговаривать, чувствовать. Если бы ещё десять дней назад мне сказали, что у меня впереди год рядом с этим невероятным мужчиной, я бы просто покрутила пальцем у виска. Да и сейчас его слова прозвучали как гром среди ясного неба, спутав мои мысли, руша к чёртовой матери хрупкое равновесие, к которому я пришла пару часов назад. И поэтому я молчала. Мне нечего было ему сказать и одновременно столько всего, что слов попросту не хватало. С одной стороны, в душе расцветала робкая надежда, что в запасе у нас есть ещё столько дней впереди, с другой — снова поднимала голову горькая жгучая тревога, которую я изо всех сил пыталась прогнать.       — Молчишь? — голос Чимина прозвучал сдавлено и безрадостно. — Тебе надо большего?       Я отчаянно замотала головой:       — Нет! Нет, нет, что ты! Я… Я не смела даже представить себе нечто подобное. Считала дни, часы, минуты, оставшиеся у нас с тобой. А тут вдруг, — я запнулась и, обхватив Чимина за шею, притянула его к себе, прошептала прямо в плотно сжатые губы, — мне не надо ничего, у меня сейчас есть то, о чём я даже мечтать не смела. И… знаешь, у меня через несколько дней день рождения, — я перевела дыхание и выпалила скороговоркой, — и ты стал самым лучшим и невероятным подарком!       Пока я говорила, губы парня всё больше растягивались в улыбке, а под конец он и вовсе совершенно по-детски забавно хихикнул. Ну а я оказалась прижатой спиной к стеклянной стенке кабины. Ещё ни разу Чимин не упускал возможности прикоснуться ко мне любым доступным способом при каждом удобном случае. И неудобном — тоже. Его руки давно блуждали под толстовкой, заставляя распускаться на коже огненные цветы. Парень вжимался в мои бёдра своими, откровенно демонстрируя свой крепкий член, его поцелуи были настолько далеки от нежности, что скорее были сродни насилию — сладкому, безудержному, всепоглощающему. Я потерялась во времени и пространстве. Руки сами потянулись к Чимину, пробираясь тому под одежду, гладили нежную, как у ребёнка, кожу, стискивали соблазнительные ягодицы, вызывая у него тихие порыкивания. Чимин же хозяйничал языком в моём рту, оглаживая дёсны, задевал чувствительное нёбо, прикусывал и посасывал мои губы, вызывая терпкое томление и заставляя моё тело трепетать. Я невольно застонала, когда его рука сжала грудь, сминая чувствительный от растущего возбуждения сосок. Мои колени ослабели, когда его пальцы сквозь одежду надавили на промежность. Я сдавленно ахнула, на секунду теряясь в накатившей истоме.       Чимин вдруг отступил, аккуратно поддерживая меня под спину. Я прикрыла глаза, пытаясь вернуться в реальность, впрочем, не слишком успешно. В это время дверь кабины открылась, чтобы выпустить нас, парень выскочил наружу и подал мне руку. Я вышла вслед за ним, проклиная своё чересчур отзывчивое тело и воображение, которое не признавало никаких рамок. В итоге мои ноги подгибались и подрагивали от жара, источником которого были потаённые глубины живота, а ещё те самые пошлые мысли, забивающие голову, как только Чимин склонялся ко мне или смотрел исподлобья своим убийственно-сексуальным взглядом.       — Идти можешь, чагия? — его глаза озорно блеснули, а я, шутя, ткнула его пальцем в плечо в отместку за сладостную пытку.       — Послушай, Чимин, — я вернула на лицо маску и поправила панаму, — Корея жутко консервативна, и вроде как у вас не принято так откровенно вести себя на публике. Но ты… Ты же похож на сексуального маньяка, — я подмигнула парню, — от тебя нет ни минуты покоя! Или ты решил совершить революцию?       — А что я могу поделать, если ты постоянно меня провоцируешь? — Чимин шутливо возмутился. — То смотришь пристально, так что внутри всё замирает, то купальник свой демонстрируешь всей честной компании, то пахнешь чёртовой ванилью до одури. Вот как сейчас, — он наклонился и носом провёл вдоль шеи, втягивая воздух.       Я нервно вздрогнула, опасаясь чужих глаз, но поблизости никого не было. И всё же я сделала шаг назад от парня:       — Чимин, не надо. Здесь полно людей, мы рискуем, — и получила в ответ раздражённое фырканье.       Мой любимый мучитель демонстративно спрятал лицо за маской и очками, по-хулигански повернул бейсболку козырьком назад и пошёл в сторону парка, не обращая на меня никакого внимания. Я посмеялась про себя и, решив поддержать игру, двинулась за ним, смотря вслед и гадая, насколько же его хватит. После урока этот гад остался в своих джинсах в облипку, и теперь его крепкая вызывающая задница маячила перед глазами. И мне стало как-то не до красот Амнама. В голове сам собой всплыл вопрос: а насколько хватит меня?       Мы поднимались по одной из многочисленных пологих дорожек парка, то и дело натыкаясь на небольшие бронзовые скульптуры. Чимину приспичило наделать фоток, но я упрямо отказывалась принимать в этом участие. И в итоге он сделал вид, что обиделся, отстал и плёлся позади до тех пор, пока я не согласилась сделать пару-другую снимков.       Я вдруг поймала себя на мысли, что в Чимине, как и во мне, отлично уживались взрослый самодостаточный, безбожно сексуальный и очень ранимый человек и озорной, но при этом на диво наивный ребёнок, ласковый и нежный. И мне с ним и его ипостасями было на удивление комфортно. Несмотря на огромную разницу, наши миры соприкоснулись и сейчас существовали вместе. Это можно было назвать чудом.       — Чимин, я люблю тебя, — вполголоса, по-русски, сказала я в спину парню, отчаянно желая, чтобы он услышал и понял.       Он повернулся на голос — услышал-таки — и снял очки:       — Ты что-то сказала, Лена? — его голос внезапно оказался низким, с хрипотцой, от чего по моей коже прокатился волной озноб. — Это русский?       — Э-э, ну да, русский, — мои мысли вдруг заполошно заметались и разлетелись. — А что?       — Да так, ничего. Я тут недавно просто гуглил про твой язык, — его голос гипнотизировал меня не хуже, чем удав кролика. — До чего же сложно. Но кое-что я запомнил.       Чимин отвёл, наконец, взгляд, взял меня за руку и сообщил, что впереди нас ждёт капсула времени специально для парочек. Через несколько минут мы подошли к странной конструкции в виде не то спирали, не то конуса с длинным хвостом высотой чуть более двух метров, сквозные ячейки которой были сплошь заполнены пластиковыми цилиндрами.       Неподалёку стояла фотокабинка, куда Чимин меня затащил, не обращая внимания на мои жалкие попытки сопротивления. Я всегда не любила фотографироваться. Мне казалось, что я получалась на снимках несуразной, нескладной и совсем непохожей на себя. Заставив меня пройти через семь кругов ада, Чимин распечатал один-единственный слайд. На нём парень едва прикасался к моим губам, рукой подхватив меня под спину, а я отклонялась назад, цепляясь за его плечо. Фото получилось живым, словно нас застали врасплох. На обороте Чимин написал несколько иероглифов и сунул снимок в небольшую капсулу.       — Хочешь что-нибудь оставить здесь на память? — он подставил мне цилиндр. — Только представь, здесь навечно останемся мы сегодняшние. А через много лет можно сюда вернуться и попробовать отыскать его, этот день, и всё вспомнить.       Я смотрела на Чимина и понимала, что сюда я никогда не вернусь. И он тоже не придёт за воспоминаниями. Но всё же, повинуясь сентиментальному порыву, я сняла с пальца тоненькое серебряное колечко и опустила его в контейнер. Пусть оно останется здесь безмолвным свидетелем этой внезапной страсти, моего сладкого безумия. Чимин как-то очень серьёзно глянул на меня, тоже снял одно кольцо и положил в капсулу. Ловко защелкнув, парень оклеил её печатью-стикером, на которой написал дату и нарисовал забавный смайлик.       Пока мы занимались содержимым капсулы памяти, незаметно стемнело, повсюду зажглись фонари, бесконечные гирлянды и маленькие огоньки в траве и кустах, озаряющие тёплым светом всё вокруг. Сама пирамида тоже светилась, напоминая сейчас огромную призрачную свечу.       — Положишь? — Чимин достал откуда-то сверху прозрачную коробку, в которой уже было несколько цилиндров.       Я нервно сглотнула, вдруг разволновавшись, и кивнула. Забрала у Чимина капсулу, коснулась губами печати и положила её в коробку. Мне казалось, что я оставляю здесь часть себя, лучшую часть — ту, которая влюблена и любима (?), ту, которая счастлива здесь и сейчас. И, наверное, это правильно. Мы будем знать, что здесь есть частичка нас.       Чимин поставил коробку с капсулами в хранилище и повернулся ко мне. Тёплые нежные пальцы полностью стянули с моего лица маску, требовательно приподняли подбородок. Тёмные, как южная ночь, глаза приковали мой взгляд, они приближались, грозя поглотить меня целиком. И я послушно в них тонула.       … Мы стояли на самом краю смотровой площадки с прозрачным полом. Я нежилась в надёжных мужских объятьях и смотрела на ночной Пусан, щедро залитый разноцветными огнями, на мост, отражающийся в водной глади, на призрачные гондолы канатки, скользящие над морем вдоль бухты. И не знала, в каком мире витала моя душа. Одно было ясно — в счастливом. Я слышала биение сердца Чимина, ровное и сильное, и моё собственное старалось звучать в унисон с сердцем моего айдола.       — Пойдём, чагия, — Чимин тронул губами мой висок, — канатка скоро закроется, а нам надо успеть вернуться. Кстати, сейчас поездка будет совершенно фантастическая. Надеюсь, ты оценишь.       Взявшись за руки, словно подростки, мы побежали вниз, иногда замедляясь, чтобы на ходу поцеловаться, на мгновенье теряясь друг в друге. Мы успели в последний момент попасть на посадочную площадку и, хохоча, ввалились в кабинку, изнутри подсвеченную таинственными фиолетовыми огоньками. За окнами с одной стороны была непроглядная темень, изредка рассекаемая светом маяка, а с другой стороны проплывали ярко освещённые дома, прибрежные кафешки, иногда на берегу попадались припозднившиеся парочки или студенческие компании.       Чимин то и дело показывал места, знакомые ему с детства, рассказывал, что с ними связано. Иногда он смеялся, говоря, что вспомнил прошлое, и начинал говорить на пусанском диалекте, звучащем так по-мужски, что меня охватывала дрожь, несмотря на то, что я ни черта не понимала. Я полностью отдалась своим чувствам, безоглядно доверилась этому человеку, который невозможно быстро нашёл ключик к моему сердцу.       Вскоре после полуночи мы ввалились на виллу, всё ещё ярко освещённую и гудящую голосами бантанов. Первым нас увидел Хосок и тут же спросил Чимина:       — Ну что, сказал?       Последний ухмыльнулся и утвердительно мотнул головой. И тут же Тэ осведомился:       — Получается, завтра день сборов? Вы уже решили, что будете брать? Лена, а тот купальник будет? — за что тут же получил подзатыльник от сидящего рядом Джина.       — Чимин-щи, ты должен сводить свою девушку в торговый центр, — подал голос Чонгук, — и купить всё, что она попросит.       — Айщ, мелкий, — Чимин моментально завёлся, правда совершенно беззлобно, — не лезь не в своё дело!       — Лена, этот донжуан сказал, куда вы направляетесь? — заботливо поинтересовался Намджун. — Или партизанит?       Лишь Джин и Шуга отмалчивались. Первый понимающе улыбался, иногда мягко одёргивая разошедшихся парней, а второй упрямо отводил взгляд, пряча глаза, всем своим видом показывая сомнение и… недовольство? А чуть позже и вовсе исчез, самым первым покинув компанию. За ним отправились и мы, пресыщенные дневными впечатлениями, уставшие, но очень довольные. Завтра предстоял трудный для меня день: надо было собрать вещи, не зная не только конечной точки путешествия, а по сути вообще ничего, кроме того, что это сюрприз. В итоге я так накрутила свои мысли, что всю ночь мне снились то монстры-продавцы, которые пытались уговорить меня купить что-то среднее между костюмом девушки-маори и эвенкийской паркой из оленьей шкуры, то зубастые акулы вперемешку с зеленоватыми ленивцами, то бантаны, дружно скандирующие «Горько!», то странно отводящий взгляд Юнги. Проснулась я от собственного крика, как мне казалось, пронзительно-громкого, потому что во сне Тэхён снова стал монстром.       В комнате было темно, стареющая луна давно скрылась за горизонтом, а света звёзд было ничтожно мало. Чимин спал рядом, на боку, плотно обхватив меня рукой. Его нога вольготно лежала на мне, а в бедро упирался горячий, в полной боевой готовности, член. Я повернулась к парню спиной, невольно оттопыривая попу и легонько ёрзая по возбуждённой плоти. Дыхание Чимина изменило ритм, словно тот затаился в ожидании. Его бёдра толкнулись вперёд, член легко скользнул между ягодиц, а рука ещё крепче обхватила меня за талию, прижимая к горячему телу сзади. Парень двигал бёдрами, его возбуждённый орган тёрся о промежность, то и дело задевая давно влажные половые губы, но так и не проникая внутрь, дразня и вынуждая меня ещё сильнее открываться перед Чимином. Рука, лежащая под моей шеей, накрыла грудь, сжала несильно сосок, вызывая новый спазм в животе, а вторая пошла путешествовать по ягодицам, оглаживая их, сминая сильными пальцами, то и дело, словно невзначай, то задевая анус, то неглубоко проникая в исходящую соками вагину.       Несильный укус в плечо лишь добавил масла в огонь, уже полыхающий под моей кожей, заставив меня прогнуться в пояснице. Пальцы, всё это время дразнившие меня, резко вошли на всю длину, неся облегчение, замерли на долгое мгновение и задвигались размеренно, с большой амплитудой, полностью выходя, скользя до туго сжатого ануса, и снова погружаясь в лоно. Страсть давно кипела в венах, бежала пузырящейся лавой. А когда Чимин согнул пальцы внутри, давя на слишком отзывчивую точку, и вовсе взорвалась, срывая тормоза, безжалостно топя в своей пучине.       Развернув меня на спину, Чимин опустил голову между моих бёдер и почти неощутимо коснулся языком набухшего клитора. Пальцы скользили внутри, доставая до самой глубины, принуждая судорожно сжиматься вокруг них. Жадный рот присосался к возбуждённому бугорку, оттягивая его и вновь отпуская, язык дарил нежную ласку, а дыхание обжигало и без того пылающую кожу.       — Кончи для меня, Лена, — хриплый голос едва пробился сквозь нарастающий в ушах шум. — Сейчас! Давай!       Его слова стали спусковым крючком — внутри меня словно взорвалась сверхновая. С губ сорвался протяжный полукрик-полустон, который подстегнул Чимина, как удар хлыста горячего жеребца. Вместо пальцев во мне мощным поршнем уже двигался твёрдый член, не давая угаснуть наслаждению, бушевавшему внутри нас обоих. Чимин свёл мои ноги вместе, подняв их на себе на плечо, продолжая теперь погружаться совсем неглубоко. Сквозь прикрытые ресницы я смотрела на мужчину, стоявшего передо мной на коленях, на его охваченное страстью лицо, на прекрасное тело, покрытое потом, и он казался мне языческим божеством, явившимся к своей смертной возлюбленной.       Чимин сейчас словно танцевал: его порывистые резкие движения были текучими, как ртуть. От одного этого вида меня вновь накрыло вожделением. Я представила, что видит сейчас он, и непроизвольно сжалась сильнее, чем вызвала ответный стон у парня.       — Господи, какая ты узкая, — Чимин снова застонал, — пусти же меня в себя. Я так хочу тебя!       Он снова развёл мои ноги и почти упал на меня, придавив своей тяжестью. Мои пальцы вцепились в мужскую спину, оставляя на коже отчётливые царапины. Чимин охнул от неожиданности, приподнялся и перехватил мои руки, крепко сжав запястья:       — Решила выпустить коготки? Не боишься, что отшлёпаю?       — М-мм, я только за, bad boy, давай, отшлёпай свою непослушную подружку, — я куснула парня за предплечье. — Видишь, какая я плохая.       — Айщ, женщина, ты нарываешься! — парень рывком перевернул меня на живот и шлёпнул по ягодице. — Вставай на колени, подними для меня попку повыше.       Я послушно выполнила указания, предвкушая новый виток плотских утех. Чимин не стал церемониться и заполнил меня рывком, до конца, но лишь для того, чтобы через секунду выйти целиком и снова погрузиться в пульсирующее лоно. Звонкий шлепок обжёг ягодицу, добавляя жгучего наслаждения. Горячая ладонь тут же принялась растирать зудящую кожу, отвлекая от лёгкой боли.       — Нравится, чагия? — хриплый шёпот прямо в ухо запустил хоровод мурашек вдоль позвоночника. — Хочешь ещё? Только скажи…       Но я говорить уже не могла. Протянув руку между ног, я поймала и сжала пальцами его мошонку, заставив парня застонать в голос и, уже не отвлекаясь ни на что, вдалбливаться в податливое, пошло чмокающее нутро быстрее, глубже, пока его не накрыло сумасшедшей волной оргазма.       Мы обессиленно упали на сбитые простыни, прерывисто дыша. У меня в груди бился молот вместо сердца, кожа неистово реагировала на малейшее колыхание воздуха, в животе всё пульсировало, посылая токи удовольствия по телу. Чимин лежал, раскинув руки, его грудь вздымалась, словно он пробежал марафон, кожа была влажной от выступившего пота, пряди тёмных волос прилипли ко лбу, закрывая один глаз и делая его похожим на пирата.       — Устал? — я убрала влажные пряди со лба и поцеловала, мазнув языком, искусанные губы.       — Нет, чагия. Ты всего лишь лишила меня покоя, — Чимин притянул меня к себе под бок. — До рассвета ещё есть время. Давай ещё немного поспим — впереди суматошный день.       … День, и правда, выдался суматошным, но лишь потому, что меня протащили по всем имеющимся в Пусане магазинам, в попытке заполнить «пробелы в моём гардеробе», как вежливо выразился Тэхён. Да, это был тройничок. Бурный, с выяснением отношений, предпочтений, обидами и примирениями шопинг-тройничок. Что за странная тяга у парней к сцене из «Красотки»? Для меня она повторилась раз десять, не меньше.       Всё закончилось, когда я по-тихому сбежала из примерочной, пока два модника спорили у манекена с последним писком моды, и забежала в ближайшее кафе перевести дыхание. За что потом я, конечно же, расплатилась сполна.