Танго вдвоём

      Быстроходный катер с изящными высокими бортами стремительно разрезал носом лазурные воды Тихого океана, оставляя позади шумный Нади с его аэропортом, долгий перелёт, дорогу до Ракираки, отрезая от суетного мира и неся своих пассажиров в их маленький рай. Двадцать минут, и перед ними во всей красе развернулся изумрудно-зелёный, окружённый песчаными пляжами и отмелями Дельфиний остров. Мужчина и женщина стояли на носу катера, придерживаясь за блестящие в свете яркого солнца лееры. Он прижимал к себе свою спутницу, улыбаясь её по-детски радостному смеху, немного наивному восторгу и непосредственности, с которой она взирала на окружающую их красоту.       Катер описал эффектную дугу около причала, взметнув вихрь брызг. На пирсе уже стояли, ожидая гостей, служащие отеля с традиционным приветственным напитком. Пара сошла на берег, с благодарностью приняв пожелания провести незабываемый отдых. Владельцы острова лично проводили их к бунгало, в котором Лене с Чимином предстояло провести четыре дня, и деликатно удалились, предупредив, что вечером прибудут и остальные гости, а пока весь остров в их безраздельном распоряжении.       Наконец-то они остались вдвоём, только вдвоём. Никого не было за стенкой, в соседнем коттедже, рядом, в отдалении… Те, кто работал на острове, были сейчас на другом его конце, никак не обозначая своего присутствия. Лишь Вити-Леву виднелся огромной тёмно-зелёной тенью где-то в стороне у горизонта.       — Тебе нравится, чагия? — Чимин почти промурлыкал вопрос на ушко Лены. — Надеюсь, ты не была на Фиджи, и мой сюрприз тебя удивил и порадовал?       Они стояли на ступеньках лестницы, ведущей в их номер: Чимин на верхней, Лена на одну ниже. Женщина повернулась к нему, обвила руками его шею и кивнула, не в силах произнести ни слова от захлестнувших её эмоций. А он, гипнотизируя свою спутницу взглядом, склонялся к её лицу. Он всматривался в ленины глаза, откровенно наслаждаясь их блеском — это же он причина её эйфории, он пробудил её угасающий интерес, он буквально заставил её чувствовать себя сейчас счастливой.       — Спасибо, душа моя, — Лена прильнула всем телом к Чимину, прижавшись щекой к его груди, жар от которой проникал даже через одежду. — Ты столько делаешь для меня. Мне было бы неловко, но, знаешь, с тобой я стала эгоисткой, жадной до жизни, до удовольствия и… до тебя. А ты удивляешь снова и снова.       Эти двое стояли на ступеньках, не в силах отлепиться друг от друга, до тех пор пока не послышались голоса — из-за пальм вышел молодой парень, ведший в поводу каурую с ярко-рыжей длинной гривой невысокую кобылку, которая гукала в ответ конюху, и гнедого красавца-жеребца, гордо вскидывавшего голову и то и дело норовившего вильнуть в сторону, чем вызывал добродушное ворчание своего хозяина. Чимин первым увидел гостя.       — Смотри, — расцепив обнимающие его руки, он развернул женщину, и та ахнула от неожиданности.       Лена, как зачарованная, медленно пошла к лошадям. Тёмно-каштановый красавчик потянулся в её сторону, надеясь на угощение.       — Его зовут Пепел, миссис, — конюх достал из мешочка, висевшего на поясе, пару кусочков сахара и дал его женщине, — держите, он жуткий сластёна и очень любит таких красавиц, как вы. Думаю, вы подружитесь. А это Агата, — он указал на золотисто-рыжую лошадь, — похоже, она достанется вашему другу.       От волнения Лена только благодарно кивнула, взяла сахар и предложила кусочек Пеплу, уже давно тянувшего к ней свою любопытную морду. Сахар был схрумкан в одно мгновение, мягкий нос потыкался в сложенные лодочкой ладони в надежде выпросить ещё лакомства. Второй кусочек отправился по назначению. Лена аккуратно погладила Пепла, потрепала между ушами, за что получила горячий выдох куда-то в шею, и совершенно ошалевшая повернулась к Чимину:       — И это снова ты? — тот лишь улыбнулся и развёл руки, мол, он тут совсем ни при чём, но в его глазах мелькнул озорной огонёк.       Чимин направился к доставшейся ему кобылке, всё это время спокойно стоявшей в ожидании. Лена наблюдала, как он непринуждённо сел в седло, подхватил повод и погладил Агату по шее. Конюх придержал стремя, и через мгновение женщина тоже сидела верхом. Пепел вскинул голову, тряхнул гривой, пробуя седока, почувствовал твёрдую руку и заржал. Ему откликнулась Агата, неожиданно потеснившая конюха, что стоял у неё на пути. Лена уверенно сдавила коленями бока Пепла, и тот послушно тронулся с места, пофыркивая и иногда вскидывая морду. За ними потянулась и Агата, которую всаднику почти не было нужды контролировать.       Выехав на плотный песок пляжа, Лена пришпорила коня и лёгкой рысью понеслась вдоль воды, вздымая тучи брызг. Чимин чуть отставал от неё — он никак не ожидал, что Лена окажется неплохой наездницей. Впрочем, она сама от себя не ожидала такой смелости, ведь последний раз она сидела в седле, а точнее, на лошади без седла, лет в двадцать пять. И сейчас она ловила настоящий кайф от свободы, отчаянной храбрости и рыцаря на коне, что скакал следом за ней.       Верхом по берегу пара добралась до самых мангровых зарослей. Отпустив лошадей на свободу, Лена с Чимином решили посмотреть на это хитросплетение стволов, ветвей и корней вблизи. Обойдя по мелкой воде ближайшую группу зарослей, они наткнулись на несколько привязанных к толстой ветви каяков. Недолго думая, Лена отвязала судёнышко и вывела его из зарослей. В одно мгновение стянув с себя просторные штаны и оставшись в одних слипах, едва прикрываемых футболкой, она уселась в каяк и призывно махнула Чимину. Тому ничего другого не оставалось, кроме как последовать за своей безбашенной спутницей. Он хотел было пересадить женщину назад, дабы не нагружать её физически, но вовремя закрыл рот, поняв, что вид сзади лучше. Он даже не стал ворчать по поводу солнца, стоявшего почти в зените, прикинув, что под нависающими ветвями достаточно тени. А вот полюбоваться лишний раз на округлую пышную попу не помешает.       Мерно взмахивая вёслами, они пробирались по узким проходам, то и дело встречая черепах, снующих между ветвями птиц, смеялись над выпрыгивающей из воды за пролетающими жучками рыбой. Влюблённые давно потеряли счёт времени, и только громко заурчавший живот Лены напомнил им о том, что пора бы вернуться назад.       Вернув на место каяк, Чимин подозвал лошадей, подсадил Лену в седло, и они бок о бок направились к бунгало. Как ни странно это звучит, но Чимин вдруг стал третьим лишним: Пепел то и дело толкал его ногу то боком, то головой, пару раз даже делал попытки укусить Агату, которая в итоге просто отказалась идти рядом с жеребцом, отстала и не поддавалась никаким уговорам. Лена со смехом наблюдала за безуспешными попытками Чимина заставить Агату поравняться с Пеплом. Дело кончилось тем, что женщина распласталась по шее своего коня, обняв его, и стала ласково уговаривать, суля вкусняшки и бог знает ещё что, лишь бы четвероногий собственник не соревновался с двуногим.       Чимин пришпорил лошадь и остаток пути до бунгало так и держался впереди Лены, время от времени кидая взгляд на небо, которое вдруг стало затягивать облаками. Наконец они добрались до отеля, где их уже поджидал встревоженный конюх. Он принял поводья у Чимина, который благодарно похлопал кобылку по шее и пошёл навстречу Лене, чтобы помочь ей спешиться.       Воздух стал плотным и душным, любой звук доносился словно через толстый слой ваты — всё замерло в ожидании грозы. Конюх поспешил увести лошадей, уже нервно прядавших ушами, да и мешать гостям не стоило.       Чимин по-хозяйски обхватил Лену за талию, рывком прижал к себе. Заглянул в разом потемневшие глаза. Парень чувствовал себя так, словно его занесло в дораму, но останавливаться уже не хотел. Он понимал, что сейчас выглядит тупым собственником и долбаным ревнивцем в глазах стоящей перед ним женщины, но мысли о том, что скоро здесь появятся лишние носители тестостерона, не прибавляли оптимизма. И было ещё кое-что — Чимин не хотел носить маску рядом с Леной, он рад был быть настоящим, без прикрас. Сама женщина тоже не давала возможности расслабиться. Она вроде бы ничего не делала, но Чимин постоянно замечал обращённые на неё взгляды бантан, и его это точно не радовало. А разборки никак не вписывались в его планы.       — Я один раз скажу, — голос Чимина больше напоминал сдавленное рычание, — и повторять больше не буду, поэтому запоминай сразу: ты — моя. Я не потерплю соперников. Никаких, — мужчина перевёл дыхание и на секунду прикрыл глаза. — Не провоцируй меня, чагия, не стоит.       Последние слова Пака утонули в громовом раскате, внезапно оглушившем пару. Вслед за громом на землю обрушился ливень, отрезая их от внешнего мира. Дождь размыл границы между землёй, водой и небом, скрыл краски, залив всё серым цветом — мир полинял, поблёк, сгинул. Чимин всё так же прижимал к себе женщину, не обращая никакого внимания на хлещущие струи. Лена, прогнувшись и откинув назад голову, наслаждалась новыми ощущениями — она впервые в жизни позволила себе быть слабой и… покорной. Ей нравилось подчиняться этому мужчине, потому что он не пользовался её слабостью. Он хотел быть её силой, опорой, её незыблемой скалой. Может, поэтому она сейчас промолчала?       Они в одно мгновение промокли насквозь под тёплым тропическим дождём, но не заметили этого, поглощённые без остатка друг другом. Собрав последние крупицы здравого смысла, Чимин потянул Лену за собой под тростниковую крышу патио рядом с уютным номером, в котором они будут жить в ближайшие дни. Спрятавшись от ливня, эти двое стали стаскивать липшую к телу одежду, с которой вода стекала ручьями. Лена невольно замерла, наблюдая за Чимином, который сейчас стягивал с себя мокрую толстовку, обнажая сильное гибкое тело, поджарое, словно у гончей. Игра света и тени на подтянутом животе и жилистых руках завораживала, заставляя нервно сглатывать, мокрые волосы спадали на лицо, делая его загадочно-сумрачным, подчёркивая острый абрис челюсти, по которой ужасно хотелось провести языком, обдавая жарким выдохом и рискуя задохнуться от сладостного возбуждения.       Чимин, почувствовав на себе ленин взгляд, чуть склонившись, повернул голову в её сторону, скользнул языком по губам. Его глаза хитро прищурились, осматривая женщину сверху вниз — от нервно закушенной нижней губы, задержавшись на подрагивающей в такт пульсу искорке-подвеске, до вызывающе топорщившихся сквозь влажную ткань твёрдых сосков и комкающих низ футболки пальцев. Неуловимо-быстрый шаг, и вот его рука уже накрыла беспокойные женские пальцы и прижала их к мягкому животу, другая пробралась под одежду, поглаживая влажную кожу на спине.       — Ты снова так делаешь, Лена, — хрипло выдохнул Чимин, — смотришь на меня, закусив губу. А это что такое? — жёсткие пальцы уцепились за плотный комочек, сжимая и покручивая, заставляя женщину закатить глаза и прикусить губу ещё сильнее. — Боже, ты такая развратница, Лена… Я уверен, что ты уже мокрая, — рука, терзавшая сосок, скользнула вниз, пробираясь под резинку штанов.       Женщина почти повисла на мужчине, цепляясь за крепкие плечи, вздрагивая от каждого прикосновения. Её кожа покрылась мурашками от контраста холодной влажной ткани с горячими требовательными руками, которые забирались в самые потаённые уголки и задевали самые чувствительные точки. Чимин хорошо изучил её тело за прошедшие дни. Впрочем и она от него не отставала. Ей нравилось оставлять на смугловато-золотистой коже алеющие тонкие линии, которые постепенно бледнели, расплывались и исчезали. Каждый такой след вызывал у Чимина сдавленное рычание, словно он одновременно испытывал возмущение от такого нахального отношения к своему айдольскому телу и животное возбуждение от осознания, что женщина, которая вычерчивала эти следы страсти, хочет его с не меньшей силой, чем он её. Когда же она эти следы зализывала влажно-тёплым языком или дразнила тёмные соски, его мозг отключался, оставляя лишь желание трахнуть её здесь и сейчас.       — Надо уравнять исходные данные, — Чимин стащил с Лены футболку и отбросил её в сторону.       Его ладони освободили из чашечек лифа пышные полушария, приподняли, словно взвешивая их тяжесть, пальцы нетерпеливо ухватили сосок, сдавливая его и оттягивая. Другой сосок был жадно обласкан настойчивым ртом, заставляя Лену прогибаться в пояснице от пронзительных импульсов, поднимая грудь ещё выше навстречу нахальным губам и языку.       Чимин утягивал Лену внутрь, в комнату, в которой буквально всё было предназначено для таких парочек, особенно огромная — поистине королевских размеров — кровать с воздушными белоснежными занавесями, и деревянным барьером, ограждающим эту кровать, на который так удобно можно было опираться. Путь до комнаты был усыпан одеждой, которую любовники поспешно стаскивали и бросали, где придётся, а на самом пороге, как жирный запрещающий вход «кирпич», лежали простенькие хлопковые слипы и чёрные боксеры.       Чимин трахал Лену самозабвенно, упиваясь её стонами, собственнически лаская её разгорячённое тело с бисеринками пота на медовой коже, впиваясь губами в грудь, не тронутую загаром и белевшую в полумраке комнаты, сам себя подстёгивая пошлыми фантазиями о том, как ещё она будет отдаваться ему. Жаркое скользкое лоно послушно принимало налитой кровью член, вбирая его без остатка, плотно сжималось вокруг, словно не желая отпускать пойманного в сладкую ловушку мужчину, заставляя того гортанно выстанывать имя своей любовницы.       Они не слышали голосов приехавших парней, не видели как в их личное патио заглядывали любопытствующие и, натыкаясь взглядом на красноречиво разбросанную повсюду одежду, смущенно хихикали, а услышав со стороны спальни особенно громкий и протяжный стон или крик, сваливали подобру-поздорову на свою часть территории. Ничто не мешало любившим друг друга до изнеможения Лене с Чимином отдаваться владевшему ими чувству, насыщаться этой любовью, этой страстью.       Уже вечером, когда полностью стемнело, пара вышла к своим друзьям, нисколько не заморачиваясь над их смешками, подмигиваниями, многозначительными улыбками и взглядами. Лену покинула её обычная бледность, румянец пламенел на щеках, губы опухли от бесчисленных поцелуев. Чимин тоже пребывал где-то в других мирах, постоянно следя взглядом за женщиной, облизываясь как сытый кот, который не прочь слопать ещё хоть немного столь соблазнительных сливок.       Внимательный наблюдатель без труда замечал лёгкие касания рук, томные взгляды из-под полуопущенных век, движения губ, беззвучно говоривших что-то, понятное лишь этим двоим, да и саму ауру сексуального голода, разлитую в воздухе. Юнги не выдержал первым, рывком поднялся из своего кресла и бросил в воздух:       — Слишком жарко. И голодно.       За ним загалдели и все остальные, мигом разрядив напряжëнную атмосферу. Через полчаса компания из семерых одетых во всё белое красавцев и единственной женщины в синем зашла в зал одного из островных ресторанов, погрузив персонал в секундное остолбенение. Концентрация мужского обаяния зашкаливала. Спасение пришло откуда не ждали — к гостям решили присоединиться владельцы отеля и острова, супруги Стэнли и Дон. Только благодаря этой пожилой чете все смогли насладиться ужином и приятной беседой обо всём и ни о чём.       В зале звучала негромкая живая музыка, томный голос певицы уводил в мир любви и наслаждений. Чимин куда-то исчез ненадолго, а когда вернулся и протянул открытую ладонь Елене, полились первые ноты танго. Мужчина ждал, взглядом ободряя женщину, безмолвно обещая, что всё получится. Лена пошла за своим учителем, словно зачарованная его магнетическим обаянием и звуками страстной музыки. Твёрдая рука уверенно направляла её шаги, позволяя не задумываться, а лишь отдаваться Чимину — теперь в танце, а не только в постели на шелковистых белых простынях. Да, сейчас в этом зале, в этом танце они снова и снова любили и отдавались друг другу на глазах у десятка человек. А присутствующие не могли оторвать от них глаз, наблюдая редкое зрелище ничем неприкрытой страсти, грозящей перейти все границы приличия. Это было настоящее танго. Для двоих.