Водохранилище

      Впервые за столь долгое время, едва ли не за несколько лет, Кристиан спал спокойно. Кожа ощущала чистую свежую одежду, из открытого окна тянуло вечерней прохладой, а рядом, подмяв под себя подушку, посапывал Дастин. От него пахло клевером, полевым, ярко-красным клевером. Запах, до того родной и близкий сердцу, успокаивал, не подпуская кошмары. Младшего омегу только одно беспокоило, что его любимый брат может внезапно исчезнуть. Потому даже во сне он сжимал его футболку меж пальцев, чтобы не украли, не отняли, не оставили наедине с Дэвисом.       В доме постепенно стихал бытовой привычный шум. После ужина, на который братья не явились, а бессовестно спали, двое камердинеров уже собирались домой, только Дэвис не мог найти себе места. Недовольный приездом Дастина, он бы с удовольствием открутил ему голову, не будь он братом Кристиана. Не найдя себе места, альфа прошёл к комнате, где отдыхали младшие, и без стука вошёл. На звук открывшейся двери моментально отреагировал Кристиан, проснувшись и подняв голову.       Увидев мужа, он вновь весь сжался, но по жесту супруга покорно встал с кровати и подошёл, не успев разбудить Дастина. Вместе с Дэвисом пришлось выйти в коридор. Протирая сухие, лишённые слёз глаза, омега смотрел вниз, на белое колечко, украшающее его большой палец, едва видное в темноте. Свет уже погасили. Ощутив руки супруга на своих плечах, омега слабо вздрогнул, молясь лишь о том, чтобы Дэвис не начал его душить. Но альфа прижал Кристиана к стене, жёстко обнимая, прикасаясь к его телу и болезненно шепча ему на ушко: — Ты же знаешь, я тебя люблю. — Я тоже люблю Вас, — быстро ответил омега, — господин.       Кристиан прикусил губу, смотря в пол. Он должен сейчас изображать любовь: должен и прикрыл рот ладонью, должен и сделал вид, что прикосновения старшего приятны, должен и тихо застонал в ладонь, едва ли не от боли, стоило Дэвису укусить его в шею. Туманные, словно ошпаренный хрусталь, глаза постепенно наполнялись слезами, пусть омега так старался их сдержать. Он старался только для того, чтобы супруг не разозлился и не вышел из себя. — Идём в комнату, — велел альфа.       Он схватил Кристиана за запястье и быстро потащил по коридору. Рука напомнила хриплой болью, что ещё утром там осталась ссадина от наручников. Омега так не хотел, чтобы они снова прикоснулись к его коже, сдавили и больно сжали. Их холод пах беспомощностью, окончательной.       Альфа и омега вновь пришли в комнату, где пахло алкоголем и базиликом, но постель всё же была перестелена, а со странной статуэтки стёрта пыль. Тревожно осматривая комнату, где не был включён верхний свет, Кристиан закусил губу. В этой непривычной чистоте, но привычном полумраке ощущалось что-то страшное. Закрыв дверь, супруг прошёл к шкафу у стены, снимая с полки два гранёных стакана и бутылку светло-янтарного, золотого виски. Наблюдая за ним, омега чуть не расплакался. Он ненавидел виски, всей своей душой ненавидел и едва ли мог его пить. Но он беспрекословно принял стакан, почти до половины наполненный, даже без единого кубика льда. Сам Дэвис присел на кровать, с видом знатока и ценителя пробуя обжигающие, расплавленные светлые янтари. — Пей, раздевайся и вставай на колени, — приказал альфа.       Глупо уставившись на стакан в своих руках, где мелкой рябью от дрожи всего тела билось о гранёные стенки золотое виски, Кристиан тихо заскулил. Прикрыв глаза, он поднёс хрусталь к губам и полностью выдохнул. Грубый запах чего-то незнакомого, оставшегося после выдержки в дубовых бочках, врезался в нос, хотя Кристиан не дышал. Помотав головой, вновь выдохнув, омега, словно водку, залпом выпил всю половину стакана, с усилием выдыхая. Горло обожгло. На глаза мгновенно навернулись слёзы. Сжимая стакан, омега дернул головой и тихо закашлялся.       Смахивая с ресниц солёные бисеринки, Кристиан прошёл к кровати, оставляя стакан на тумбе рядом. Он ещё не ощутил, как действует алкоголь, но казалось, что тело уже плохо слушается. Омега ненадолго задержался, сняв толстовку, словно бы привыкал к взгляду супруга. Стоя перед ним, Кристиан вновь чуть не заплакал, но оставшуюся одежду стянул, отложил в сторону. Голова ощущалась ватной. Казалось, что омега упал на колени, а не аккуратно присел. — Хороший мальчик, — сказал Дэвис, — ты знаешь, что делать.       Кристиан действительно знал, что должен был сделать сейчас. Смотря в пол, на деревянный лакированный паркет, на ноги супруга, аккуратно подстриженные ногти, омега на мгновение зажмурился. Он не хотел этого, но всё равно расстегнул ремень, пуговицу и молнию, всё равно спустил немного штаны и вытащил из трусов твердеющий член. Сознание отказывалось, но мир постепенно сходил с ума. Слишком много алкоголя для непьющего маленького омеги.       Через туман услышав приказ, Кристиан медленно взял в рот головку. Уже тошнило, но он закрыл глаза, водя губами и языком по горячей плоти, охаживая каждую венку, только бы это скорее закончилось. Мерзко было чувствовать, как во рту член набухает только больше, заставляя приоткрыть рот сильнее. Рвотный рефлекс только усилился, но Дэвис, видя это, взял омегу за волосы, надавливая на затылок и заставляя брать только больше.       Казалось бы, ещё немного и омега не выдержит, но страх оказался куда сильнее. Беспрекословно Кристиан позволял мучить себя, обсасывая член альфы, когда тот позволял его выпустить, а после снова насаживал, вгоняя плоть в самое горло младшего. Омега не смог бы сказать, как долго это длилось. Но он был невероятно рад, почувствовав, как вязкая, горячая сперма излилась в его рот. — Не глотай, — сказал альфа.       Он дышал тяжело, смотря на омегу, как по его подбородку медленно стекает белёсая капля и падает на паркет. Сам Кристиан ужасно дрожал, сжимая руки в кулаки, чтобы только дождаться приказа супруга. Мерзко. До того мерзко, что тошнило ещё ужаснее. — Грязное животное, какой же ты мерзкий, — хмыкнул альфа. — Можешь проглотить, но ты всё равно кое-что упустил. Это надо убрать.       Смотря на эту проклятую каплю, тяжело проглотив остальное, Кристиан так хотел снова заскулить, хоть как-нибудь выразить своё унижение, но молчал. Он согнулся, слизывая с паркета остатки спермы. Дэвис только продолжал медленно пить виски. Альфа положил ноги на спину младшего, как на небольшой, низкий пуф. — Я всё думаю, почему твой брат так неожиданно приехал, — заговорил Дэвис, рассматривая алкоголь на просвет. — И как же ты смог его позвать. Думаешь, что раз он здесь, то ты освобождён от своих супружеских обязанностей? — Н-нет, господин, — сдавленно ответил омега. — Ровно стой, мне неудобно.       Кристиан сжал зубы, стараясь выпрямить спину, хотя ноги альфы были для него слишком тяжелыми. — Так вот. Как ты его позвал? Ты без разрешения взял мой телефон? Или попросил слуг? Нет, вряд ли, они бы не стали с таким, как ты, говорить. — Я не звал его, господин. Клянусь.       Альфа хмыкнул и надавил на позвоночник младшего пяткой. Он чувствовал, как Кристиан уже весь трясётся и тихо скулит от боли. И это нравилось. — А кольцо на твоём пальце? — вновь спросил Дэвис. — Подарок брата, господин. — Я разрешал тебе принимать подарки? — Н-нет, господин, нет, — сдавленно прошептал омега. — Что он ещё тебе дал? — Больше ничего, господин.       Молчание повисло в комнате. Дэвис размеренно пил виски, смотря на ту самую странную статуэтку, привезённую достаточно давно. Однако через несколько минут ноги со спины омеги он убрал, а пустой стакан отставил. Кристиан уже не чувствовал рук, спины, да всего своего тела. По приказу, с радостью он разогнулся и поднялся, секунду просто отдыхая. Запах базилика и алкоголя холодил кожу, будто сквозняк, хотя окно было закрыто.       По первому слову супруга омега блаженно растянулся на кровати, секунду отдыхая. Такую прекрасную секунду, что ещё бы одна и он бы заснул, забыв о тошноте из-за виски. Но Кристиан сел, наблюдая, как Дэвис раздевается. Всё тело противилось и рвалось сбежать, но омега всё равно сидел, медленно моргая. Сложно было понять, пьян он, или просто ненадолго омертвел, стараясь пережить это. Кажется, всё сразу. Ложась лицом вниз и подкладывая под живот подушку, Кристиан думал лишь о том, что сегодня его не будут бить и не свяжут. Это радовало. Нужно только играть, притвориться, что альфа действительно нравится.       И омега притворялся. Он заставил себя стонать, а не плакать, пусть и было больно. Супруг даже не растянул, сразу вошёл, едва не порвав нежную кожу и мышцы. Тихий всхлип услышала только простынь. Кристиан подтянул к себе вторую подушку, выдавливая в неё стоны и скуля, когда муж действовал слишком грубо. Утром снова будет ужасно болеть поясница.       Она действительно болела, ужасно болела, когда с рассветом альфа выгнал Кристиана из комнаты, но именно этому он был ужасно рад. Натягивая толстовку, омега медленно пошёл к своей комнате. В доме царила невыносимая тишина, пахло базиликом и чем-то богатым, кажется, деревом. Слыша эти запахи, Кристиан всем сердцем хотел себя проклясть. За то лишь, что повёлся на деньги Дэвиса, на его красоту и на его слова, а теперь уже четвертый год бессмысленно существует в его доме, как игрушка. Красивая куколка. — Дасти, я так хочу уехать вместе с тобой. Почему я тебя не послушал, — прошептал омега. — Забери меня, прошу.       Но Кристиан не разбудил брата. Он лишь тихо прошёл в их комнату, лёг рядом, поднимая руку, и в сером сумраке рассвета долго смотрел на кольцо, украшающее руку. Казалось, что от него исходит тепло, такое же родное, как от самого Дастина. Слушая его размеренное дыхание, омега лёг на бок, смотря на спящего. Старший брат, всего на десять минут, но старше, кажется, только из-за этого Кристиан ждал от него защиты, ведь не мог справиться сам. — Нет, Крис, не думай об этом. Не впутывай Дасти, — одними губами прошептал омега.       Он сжал в руке полы толстовки брата и закрыл глаза. Не спалось. Ужасно ныла поясница, но даже не она столь сильно мешала, как настойчивые мысли. От них трясло и мгновенно на ресницы скатывались мелкие слёзы. Возможно, Кристиан бы вовсе не заснул сегодня, но на запястье скользнула тёплая рука старшего омеги. Его окончательная близость успокоила, помогла заснуть.       Только камердинер, что принёс завтрак, разбудил их, постучав в дверь. Кристиан от того резко вздрогнул, сразу сел, напугав просыпающегося брата. Несколько мгновений, пока мозг приходил в себя, омега не соображал, где он находится и что происходит. Он даже встал с кровати, прижимая к груди руки. Лишь услышав, как ворчит Дастин, младший всё осознал. Растерянно присев на кровати, он слабо поморщился. Поясница напомнила о себе, как и голова. А Дастин забрал поднос с завтраком, нежно пожелав доброго утра, но ему ничего не ответили. Омега только поворчал на неразговорчивого иностранца, хотя здесь был им сам. — Крис, ты с ними вообще разговариваешь? И смотрят они все как-то недружелюбно, так ещё и на одно лицо, — сказал он, беря тарелку с кривенькой глазуньей. — Разговариваю.       Кристиан несколько раз кивнул в подтверждение своих слов и взял оставшуюся тарелку с ровненькой яичницей. Поесть в тишине не вышло. Дастин всё болтал и болтал о каких-то домашних делах, что остались на родине, которые младший омега давно забыл. Все они тревожили смутные тёплые воспоминания, даже сурового тренера по плаванью Кристиан вспоминал с лёгкой улыбкой, а вечерние посиделки с дядей вовсе вызывали приятное покалывание под рёбрами. — Я был у могилы дяди недавно, — сказал Дастин. — Берёза, которую мы посадили, сильно выросла, даже очень. Всё же четвёртый год идёт. — Четыре года, — повторил омега. — Ага, а ведь только казалось, что нам стукнуло двадцать. Но вот, уже двадцать четыре. Кажется, что мне тоже пора остепениться, найти себе супруга. — Н-нет! — воскликнул Кристиан, но затем прокашлялся, говоря тише: — Нет, не стоит так торопиться.       Дастин нахмурился, смотря на брата. —Почему это? Что такое, Крис? — Всё хорошо, — прошептал тот, поправляя спутавшуюся после сна чёлку.       Старший омега цокнул и легко поймал брата за руку, стягивая с его запястья толстовку. Там за ночь стёрлась косметика и след от наручников был виден во всей своей синюшной красе, а ссадина вовсе была королевой подиума на коже Кристиана. — А это что? И где ты ночью был? — спросил Дастин. — У нас… у нас был грубый секс. — И ты на это согласился?       Не поднимая глаз, омега несколько раз кивнул и в дополнение пожал плечами. Всего его корёжило и ломало. Казалось бы, вот, тонко намекни и Дастин всё поймёт, но нет. — Будь аккуратнее, выглядит жутковато, — хмуро сказал старший омега.       Больше он эту тему не поднимал, но на Кристиана смотрел с подозрением, словно чувствовал, что здесь что-то не так. Хотелось взять его за руки, усадить на кровати и долго расспрашивать, пока тот не расколется, но никак не представлялось возможности и в баре Дэвиса омега не нашёл ничего слабее портвейна. Потому, сидя в саду, на покрывале, вместе с Кристианом после обеда, он смотрел на высотки вдалеке, обозначающие собой шумный город. Сам младший омега дремал на коленях брата, просто отдыхая и греясь на солнце.       Погладив его по волосам, Дастин медленно закусил губу и опустил глаза к своему чёрному кольцу. На его внутренней стороне было выгравировано без завитков и излишеств «Кристиан». Старший омега наклонился и поцеловал колечко, долго прикасаясь к нему губами. Казалось, что металл и угольная эмаль тёплые, но нет. Хотелось верить, что с помощью этих, немного детских вещей, братья останутся близки, пусть между ними и будет двенадцатичасовой полёт. Дастин верил. — Эй, Крис, сонное ты создание, а ну, поднимись ненадолго, — ласково попросил он, легонько потряся брата за плечо. — М?.. — Я хочу в город скататься, — сказал Дастин.       Кристиан сел и слегка нахмурился, протирая запястьем правый глаз. — Ой, это ненадолго, даже мужа твоего отвлекать не будем. Я просто твои права возьму, или ты мне ключи не доверишь? — засмеялся омега. — Полчаса в обе стороны. — Права? — Ну ты и соня. Давай, вспоминай. Я год назад у тебя был, ты сдал на права. Ну, где эта глупая карточка?       Для Кристиана получение водительских прав было не самым приятным моментом в его жизни, особенно неприятным. Дэвис был ужасно зол и, стоило старшему брату уехать, оторвался на омеге со всей, присущей ему, изобретательностью. С тех пор Кристиан о правах и не вспоминал. Они лежали в комнате Дэвиса, в тумбочке, куда сам омега заходить боялся. — Кристиан, просыпайся. У тебя лицо плоское, ку-ку, — засмеялся Дастин, беря брата за плечи и стараясь его привести в чувство. — Я принесу права, — сказал тот, смотря в свои колени. — Вот и отличненько, а сейчас я быстренько превращусь в тебя.       Дастин снял очки и быстро поморгал, привыкая видеть без них. Следом он стянул толстовку, кинув её вместе с очками на колени брата, а последним делом стянул с его пальца обручальное кольцо и надел на свой безымянный палец. Кристиан и сказать ничего не смог, только с удивлением положил руку на толстовку с принтом гор. Она была старая, растянутая немного, но от неё чудесно пахло клевером. — Ну всё, теперь ты — это я, а я — это ты, — засмеялся Дастин. — А с этим кольцом неудобно, как ты его носишь? — Дасти, — вздохнул омега и протянул брату очки обратно. — Надень, ты же за руль сядешь. — У меня дальнозоркость. Ты в своих этих заграницах уже всё забыл.       Дастин вновь смеялся. Он ещё несколько минут прихорашивался в отражении телефона, делая из себя настоящего Кристиана с его чёлкой, спадающей на глаза. Старший омега даже сделал фотографию с кольцом, а затем и просто совместную фотографию с братом. Младший омега уже надел очки и с удовольствием натянул толстовку Дастина. Эта глупость нравилась. В детстве они часто менялись ролями, путали своего дядю-опекуна, одноклассников и учителей. — Теперь за правами!       За несчастными документами идти пришлось одному, чтобы у Дастина не возникло дальнейших вопросов. Уж ответить, где паспорт, Кристиан бы не смог, ведь тот, наверное, давно уничтожен или хранится в сейфе супруга. Однако мужа нигде не было. Посчитав, что он в своём кабинете и занят работой, Кристиан почувствовал себя спокойнее и с улыбкой проводил брата. Он ещё несколько минут стоял у закрытых ворот, слушая, как удаляется шум машины.       Только оставшись в тишине, без Дастина, который всё время смеялся, не давая задуматься о последствиях, омега понял, чем ему грозит эта поездка в город. Нервничая, кусая губы и молясь, чтобы никто об этом не узнал, омега вернулся в сад, вновь присаживаясь на покрывало. Солнце и толстовка брата грели. Поглаживая неожиданно обнажившуюся фалангу безымянного пальца, где обычно покоилось кольцо, Кристиан закрыл глаза и лёг. Запах клевера и парфюма успокаивал, будто готовил ко сну. Омега снял очки, смотреть приходилось поверх которых, и положил рядом.       Он действительно вновь задремал, но вскоре провалился в куда более глубокий сон. Кристиан спал долго, слишком. Его разбудили голоса слуг и их незнакомый язык. Омега ненавидел их. Приоткрывая глаза, хмурясь, он тяжело сел. Мозг приходил в себя после глубокого сна очень тяжело и неохотно. Несколько секунд соображая, что нужно надеть очки, встать, Кристиан просто сидел.       Однако, неожиданно приближение мужа привело в чувство. Видя его, но вспоминая, что он сам — Дастин, омега медленно поднялся. Слуги смотрели на него странно, кажется, даже с сочувствием. Эти взгляды пугали, но в больший ужас приводило состоянии супруга. Кожа его была вся бледна, а сам он мертвенно спокоен. Никогда Кристиан не видел его таким и оттого не мог понять, что сейчас в голове супруга. — Дастин, Вы только не нервничайте, Ваш брат, — заговорил альфа. — Что с ним?! — воскликнул Кристиан.       Он забылся и схватил альфу за воротник, но после быстро отпустил. Некоторое осознание мелькнуло в его голове. Обернувшись к покрывалу, где лежал телефон Дастина, омега взял его, разблокировал. Местные новости в один голос твердили о страшной аварии и пожаре на развязке: в какую-то иномарку врезался бензовоз. Оба водителя погибли при столкновении или сгорели заживо. — Один из них, предположительно, Кристиан Фей, супруг Дэвиса Фея, — медленно зачитал омега. — Проводится экспертиза.       Настоящий Кристиан весь помертвел, сжимая телефон и прижимая к себе. Казалось, ещё немного и он совсем треснет, как разорвётся и расколется маленькое сердечко. Ничего больше не сказав, не слушая сочувствия, он прошёл мимо своего супруга, вовсе сорвался, убежал в комнату.       Там омега упал на кровать. Он плакал долго. И когда сил скулить и рыдать не осталось, а голос полностью просел, слёзы всё равно текли. Кристиан смотрел в темноту, вновь лёжа на боку и протянув руку к тому месту, где должен был бы спать его брат. Казалось, что ещё мгновение и закроются глаза, а к запястью прикоснётся тёплая рука. Но ничего не было. Только подушки пахли клевером и любимым парфюмом старшего омеги. Ничего больше не было и не осталось, кроме запаха, который сойдёт с первой стиркой, кроме духов, лежащих в чемодане, кроме старой толстовки с принтом гор. И кольцо. На его внутренней стороне было выгравировано «Дастин».       Зажав большой палец в ладони, сжав кулак второй рукой, Кристиан скрутился в комок. Он лежал и лежал, смотрел в темноту. Разум верил, что вот-вот и в комнату войдёт Дастин, успокоит, развеселит, укроет одеялом и ляжет рядом. А перед сном они бы снова долго-долго болтали. Но сон пришёл в тишине. Он прикрыл заплаканные, покрасневшие глаза, останавливая слёзы и стирая солёные дорожки со щёк. Он окунулся в другую реальность, в глубокую, бездонную, в сон без сновидений.       Просыпаться было действительно тяжело. Кристиан жалел всем сердцем, что проснулся. Он долго лежал на кровати, смотря в потолок. В дверь несколько раз постучали, но омега не отреагировал. Кажется, только муж смог бы его поднять, но он не приходил. Послеобеденное солнце заглянуло в комнату неохотно, напоминая Кристиану о течении времени. Ему пришлось встать, стереть старый макияж и нанести новый. Он спрятал свой шрам на виске, синяки и бледность, надел очки — и из зеркала на него взглянул Дастин. — Братец, родной, — зашептал омега.       Кристиан положил руки на стекло, словно бы мог вытащить старшего брата оттуда, но Дастин остался там. Он смотрел, как его копия опускается на пол, бессильно царапая плечи, как крючится и ломается. Сколько бы омега отдал, чтобы в аварии действительно умер Кристиан. До вечера он не покидал комнаты и всё время провёл на кровати. Камердинер принёс ужин, но Кристиан проигнорировал еду, только выпил воды. Тогда вновь потекли слёзы.       Следующий день до похорон прошёл неизменно так же: пробуждение, слёзы, косметика, зеркало, Дастин. Похороны должны были проходить утром. Кристиан стоял вновь перед зеркалом, собирался. Он смотрел на Дастина, держа в руках его духи. — Что бы ты хотел? Я имею право так поступить? — медленно говорил омега, нанося сладкий аромат на запястья и шею. — Могу воспользоваться этим? Мне так больно оставаться без тебя.       Он закрыл духи, плотно упаковал их и убрал в чемодан, сложил оставшиеся вещи и закрыл его. Самолёт, чьим рейсом Кристиан попадёт на родину, домой, будет почти сразу после похорон. — Никто ещё ни о чём не догадался. Если я рискну и всё сложится, — задумался Кристиан, — а если он узнает. Убьёт.       В дверь постучали. Омега весь сжался, но выдохнул, надел очки и открыл. На пороге стоял Дэвис. Он был всё так же мертвенно спокоен и непоколебим. Вверив альфе свой чемодан и покинув свою тюрьму, возможно, навсегда, Кристиан пошёл за ним. Он не смотрел на дом, всё в том же богатом убранстве, без единого тона чёрного, не смотрел на чёрный костюм Дэвиса. Тяжело было поверить, что альфа действительно скорбит о потере супруга. Кажется, это не волновало. Возможность освобождения не радовала. Возвращаться было не к кому. Всё казалось и казалось, что супруг знает правду, что вдруг развернётся и возьмёт за шею, начнёт душить. Накажет. Изобьёт. Зароет живьём вместе с останками брата, которые в маленьком коробке доставили из морга.       Сидя в машине, рядом с супругом, Кристиан смотрел в пол, держа руки на коленях. Между ним и жизнью в одиночестве, отрешённом от людей, остались похороны и самолёт. Ни к чему из этого омега не был готов. Он не знал, как проходят церемонии, но словно чувствовал, что чего-то не хватает. Не хватало отпеваний, словно бы "Кристиан" покончил с собой, а не случайно погиб. Они просто приехали на кладбище. Были только могильщики, Кристиан и Дэвис.       Прощались молча. Омега всем сердцем до слёз чувствовал, как неправильно и грубо проходят эти похороны, как наплевательски и с издёвкой. Неужели, неужели, даже достойных похорон он не заслужил? Кристиан, может и нет, но Дастин! Дастин заслуживал цветов, заслуживал слов. Он заслуживал слёз. И они текли по щекам младшего омеги, крупные, горячие.       Гроб зарывали долго. С губ всё срывались шёпот, сожаление и неподготовленная речь. Кристиан не мог говорить, не мог составить предложений. Он шептал разрозненные слова, сжимая большой палец в кулаке. Белое кольцо больно впивалось в кожу, недостаточно больно. Мир смялся и туманные глаза действительно не видели его. Поминок тоже не было, но как Кристиану хотелось сейчас выпить. Даже проклятое виски.       Перед самолётом прощались. Дэвис, до сих пор не изменившийся в лице, обнял омегу, неожиданно жёстко обнял, словно бы тоже чувствовал что-то. Ощущая его дыхание и руки, Кристиан пришёл в себя, испугался. Сейчас он хотел только одного, чтобы альфа не услышал через духи привычного запаха ромашки. Объятия затягивались. Через громкоговоритель оповестили о посадке.       Молча альфа отстранился и оставил омегу. Ушёл. — Прощай, — кратко шепнул Кристиан.