***
Заходя в комнату, парень начал раздеваться вместе с Хёнджином. Проходя чуть внутрь, он заметил незнакомого парня на кровати, помахав ему ручкой. Тот немного улыбнулся, кивая в знак приветствия. На самом деле внутри Ликса всё бурлило. Он был несколько в замешательстве из-за Джея, который пришел в парк. Он выслеживал Феликса? Неужели это из-за той самой ситуации?... И вот тогда Ли стало очень страшно, но несмотря на трясущиеся конечности, парень проходил вслед за хозяином комнаты. — Будешь кофе или чай? – оказывается, Хёнджин был достаточно гостеприимным. — Чай, – Ликс взглянул на достающего чашки Хвана, а после наблюдал за тем, как он плавно ставит их на гарнитур. — Тебе какой? Каркаде, просто чёрный, зелёный, анчан, жёлтый, улун, ромашковый? С сахаром – без? С лимоном – без? – Хёнджин будто бы допытывал несчастный мозг Ли, который итак соображал не очень… — Какой тебе будет по душе… Без лимона и две ложки сахара. – он не особо понимал, почему Джинни так много знает о чае, хотя пьёт чаще всего кофе, по его же рассказам из соц сетей, а также многочисленным фотографиям со стаканчиками кофе. — Когда тебе станет полегче, расскажешь всё-таки, что же произошло? – парень смягчил свой тон, а после достал банку с какими-то темными заварочными то ли листами, то ли цветами. Светловолосый парень лишь угукнул, после складывая руки в замке на стол. Джинни тем временем заваривал чай, который по цвету напоминал ромашковый. По его знаниям, этот чай успокаивает нервную систему, приводит мозг в тонус, а также он сможет помочь Феликсу чуточку передохнуть от накопившихся мыслей. В нём нет кофеина, что также способствует улучшению здравомыслящего процесса. Дофамин, окситоцин, серотонин – все они будут выбрасываться чуть интенсивнее, приводя Ликси в прежнее состояние, а адреналин в крови перестанет закипать. Скорее всего и пульсация в висках успокоится. Также он снизит выброс гормона стресса – кортизола. Хван добавил туда чуть-чуть лаванды и получилось прекрасное седативное средство с умиротворяющим ароматом. То что надо, чтобы Ликси немного пришёл в норму, успокоился. Заледеневшие пальцы Ли пытался размять, но у него это мало получалось. Он тёр ладонь о ладонь, старался превратить синие пальцы в более естественный цвет, но паника накатывала неимоверно быстро. Он наблюдал за узорами на скатерти, завораживаясь тем, что он хотел бы сейчас просто утонуть в этих цветах, хотел бы просто быть рисунком, не чувствовать ничего, не быть этим мешком с костями, который просто выпотрошили, а после будто вытряхнули из туши. Из некого транса его выводит Хёнджин, положивший достаточно неожиданно большую руку на его, которые были в замке. Горячий чай стоял возле Феликса уже минуты так две, но он его просто не заметил. Парень был погружен в свои мысли, постигающие его буквально незаметно. Веснушки подняли свой взор на парня, а тот в свою очередь с сочувствием глядел на младшего. Он встал из-за стола, а после быстро прошмыгнул в комнату. Феликс не видел, что он там делал, но почувствовал очень резкий и неприятный табун мурашек по коже, они разносились, бились по его груди, щекам, рукам, ногам – всё его тело будто стало сплошной гусиной кожей. Сзади послышались шаги. На его плечи лёг теплый кремовый плед, который Джинни выудил со своей кровати, скорее всего, переворачивая её с ног до головы. Однако, если не думать о физическом тепле, то от этой пушистой ткани веяло чем-то… Чем-то, что было пропитано дичайшим холодом и одиночеством. А может быть, он дополнит этот плед теплом? Феликс подумает над этим вопросом чуть позже. Хёнджин осторожно обвил чужие плечи, положив свои относительно тёплые руки на ладони Ликса, окутав практически всю спину теплом. Он осторожно поглаживал пальцы, ничего не говоря. Парень не хотел давить на светлого мальчишку, которого, видимо, знатно жизнь помотала. Но сейчас это не имело значения. Имело значение только то, что Феликс мелко дрожал, стараясь сдержать слёзы. И, наверное, Хёнджин специально встал сзади, чтобы дать Ликсу выплакаться. Он накинул плед и на голову, осторожно поглаживая и обнимая со спины. Если бы их отношения позволяли, Джинни бы целовал макушку Феликса не задумываясь ни о чём. Ликсу было невыносимо больно сейчас, но он не понимал, почему. Джей ему изменяет со всеми, с кем может и не может, но это все равно настолько больно, что даже вообразить нельзя. Невозможно передать словам ту боль, которая саднила в груди. Он боялся звонка Парка, ведь они должны были сегодня встретится как раз рядом с тем парком… Но как он будет смотреть своими глазами в его, понимая, что был сегодня с незнакомым парнем дома. Да, это не равняется измене, но Джей давно вбил в его голову, что если его касается кто-то кроме самого тирана, то это считается за предательство. Бинни и Чани пытаются вбить в его голову до сих пор, как-то ласково донести, что это абсолютная ложь. Что касаться других абсолютно нормально. Тем более зная, что Ликси очень тактильный. Парню становилось легче от одних касаний, но он не мог ее признать лишь потому, что один "моральный урод", по словам его близких, очень сильно вскружил ему голову в танцах с мечами боли. Но парень не слушал, он был погружен лишь в вымышленную любовь. Верил, что Джей любит, что не притворяется, однако это был лишь самообман. Его конечности дрожат, а из глаз брызнули слёзы отчаяния. Непонятного и откуда-то рвущегося отчаяния. Феликс чувствовал чужие прикосновения, неосознанно жался затылком к груди, а сам прикрывал глаза, натирая их до красноты, но даже так соленая мокрота не проходила. Глаза уже начинали болеть и в этот момент Хенджин очень осторожно встал возле стула Ликса, присаживаясь на корточки. Парень развернул Феликса, будто плачущего ребенка, осторожно вытирал накопившиеся слезинки, заботливо глядя в глаза. Его блестящие очи, цвета древесины бакаута, накапливались изумрудными слезами, которые так неистово быстро скатывались с щёк и разбивались слово хрусталь, словно детские несбывшиеся мечты… Он так со всеми обращается? Почему его ладони такие теплые и к ним хочется льнуть, парню непонятно, но он это охотно делает. Не специально губами мажа по ладони Хёнджина, Феликс накрывает их своими и упирается локтями в колени, тем самым наклоняясь почти всем телом в сторону сочувствующего Хвана. Его сердце кровоточило, заливая новую рану рёвом внутри и сладкими слезами, которые так и саднили душу Феликса. Его беспорядочные мысли будто заполняли кухню, задаваясь разными вопросами. Хёнджин осторожно приподнялся, продолжая гладить веснушчатого по макушке. Он был осторожен как в действиях, так и в словах, беря во внимание состояние Ли. — Давай я тебе водички налью? – как-то неожиданно и очень мягко прозвучало со стороны, на что Ликс кивнул. Налив в стакан проточной воды, Джинни поднес ее к губам Феликса, осторожно поглаживая его, а некоторые пряди убирая за ухо, чтобы они не липли и к щекам, и ко лбу. Заботливые движения немного растормошили Феликса, он попил, чуток реки слёз были успокоены, но сердце так и билось, словно зверь спрятанный в клетке, пытавшийся вырваться наружу. Он взглянул красными глазами на темноволосого парня, непонятно что высматривая. Но сам его вид успокаивал Феликса. Эта его родинка, аккуратный нос, добрые глаза, пухлые губы и еле заметная добродушная улыбка на них. Душевное равновесие приходило в норму, его руки постепенно переставали дрожать, а виски так сильно пульсировать. Он будто осознал, что сейчас он не один. Что рядом с ним стоит буквально человек, с которым он знаком меньше недели, а он успокаивает его от накатившей истерики так, будто они самые близкие друзья. Ему было стыдно, но и при этом он не спешил извинятся. Будто бы понимал, что Хёнджин и без этого все прекрасно осознаёт. Понимает, что Ликсу сейчас это было необходимо. Просто нахождение Хвана рядом, его осторожные поглаживания, его этот плед. Причем, он его не снял, а оставил на плечах даже тогда, когда оба в тишине продолжали пить чай, который хоть чуть и подостыл, но не изменял своего вкуса и целебных свойств, в которых Джинни почему-то и не сомневался.***
Некогда целебные свойства и правда успокоили нервную систему Феликса, на что Джинни предложил перебраться пока что на диван, посмотреть что-нибудь на телевизоре. Парень не говорил много, он чувствовал, что парнишке сейчас нужен был отдых. Он слишком много думал. И даже несмотря на то, что он ему ничего ровным счётом не рассказал, Хван был рад тому, что он хотя бы открылся, показал эмоции, а не сдерживал их внутри. Хёнджин всегда был очень сочувствующим и переживающим. Он не мог в детстве пройти мимо собачки, которая всё скулила и скулила, прося хотя бы немного еды. Она была очень тощая, а Джинни и думать не пришлось, он сразу побежал вместо уроков в самый ближайший магазин и купил на деньги, что ему мама дала на покушать, еды пёсику. Наложив влажного корма в подобие миски, Джинни погладил зверька по голове, а тот накинулся на еду. Мальчик решил его тогда не отвлекать и идти дальше в школу. Пусть в тот день он и опоздал немного на первый урок, зато какая-то собачка была сытая. Хёнджин правда сочувствовал парню. Он уже полусонного Ликса перенес на диван, подложив ему подушку под голову и накрыв пледом, а сам присел в кресло рядом. Телефон Ликса через минут 40-50 начал сначала усыпаться сообщениями, а ещё через минут пять произошел неистово громкий звонок на телефоне. Тут Ликс судорожно открыл глаза и тут же схватился за телефон, отвечая. Голос в трубке услышал даже Хван, сидящий в метре от Ликса. Он был недовольный, грубый и очень пугающий, это было видно как минимум по бегающим глазам Ли. Парнишка тихо шмыгнул носом, а после ответил что-то невнятное о том, что совсем скоро будет на месте. В его глазах отражался страх, но Хвану он его не показывал. — Мне нужно уехать, срочно. Я тебе ещё наберу… – Вставая с не особо удобного дивана, Феликс наспех размял шею. В его глазах застучали слёзы, но он их вытер с той же скоростью, с которой они накапливались. — Подожди, ты уверен? В том смысле… Давай я такси тебе закажу… Отсюда довольно далеко будет идти пешком или тем более ждать автобуса. Парень согласился, просто потому что уже не мог ждать, Джей бы убил его, в прямом смысле слова, на месте.***
В голове путались мысли, каждая выедала мозг. На уме было только одно: "доехать бы поскорее". Он теребил руки, вечно поправлял волосы, в какой-то момент даже ногти начал грызть. Но волнение не уходило, лишь накапливалось так быстро, как закипал электрический чайник у Джинни на кухне. И как он вообще к этому пришел? Черт, его же убьют… он так и видел своё надгробие:"Ли Феликс (Ёнбок)
15.09.2000 – 29.12.2021.
Умер по своей же тупости."
Ехать оставалось с минуты две, а в этот момент телефон начал трезвонить как не в себя. Ли даже подпрыгнул на месте, его паническая атака надвигалась словно цунами над городом, но он старался успокоиться, привести себя в чувства, закрыться и просто уйти. Взяв телефон в руку, парень расплатился и вышел из такси. Он стоял возле фонаря, когда в трубке раздался явно раздражённый голос Джея, который так и твердил, что, какого, мать его, чёрта, Феликс не был ещё возле него. Жёлтая куртка тут же понеслась в сторону стоявшего парня, который убрал телефон с такой силой, что, казалось, карман порвался от напряжения. — Где ты был? – Джей взял чужую руку в свою, сжимая, но не показывая это окружающим. Он улыбался через силу, идя в сторону, где людей было как можно меньше. В голове Феликса сразу пронеслось: "ну вот и моя смерть пришла…" — Я из дома ехал, просто таксист стоял в пробке на магистрали… – голос был тише обычного, закрадывались нотки страха, мешающиеся с достаточно понятным волнением, – Мама звонила ещё, я не успевал одеться, вот и опоздал немного… прости, пожалуйста… Голос тише, сердце громче, людей всё меньше, паническая атака всё ближе. Джей сжимал руку так, что, казалось, она сейчас отвалится, но он обещал, что на людях не тронет Ликса, разве что они поедут домой. Но, видимо, Чонсона не удивляло не капли то, что парень аж весь побледнел и опустил голову настолько низко, что даже не было видно его распушённых ресниц. — От тебя пахнет одеколоном, хотя духами ты не пользуешься. Где ты был? – слышно, что голос поставлен, слышно чувство самой настоящей и неоспоримой уверенности. Он знал, что Феликс сегодня был не один. — Я… Решил попробовать… Друг подарил одеколон недавно, вот решил опробовать, а помыться я не успел перед выходом, – за годы жизни рядом с Джеем Ли старался учиться врать так, чтобы он ему поверил, однако парень настолько боялся, что не мог сконцентрироваться на уверенности. Было чувство, что в любой рандомный момент ему могут поставить просто надгробие. — Врёшь. У тебя заспанные лицо, отстраняющийся взгляд, ледяные руки, хотя даже в лютый мороз они могут быть тёплыми, ты кусаешь губы, сжимаешь пальцы в кулаки. Что же ты от меня скрываешь, Ликси? Неужели у тебя кто-то появился, дорогой? – Джей повернулся к своему парню, убирая руку с ладони и лёгким движением дотрагиваясь до его щеки, – неужели мой маленький цыплёнок решил выбиться из яйца и пойти на белый свет? Кто же тебе разрешил, цыплёнок? — Н-но… этого не было. Да даже если бы было, почему тебе можно гулять с кем вздумается, а мне нет?! – Феликс уже постепенно повышал голос, он даже поднял испуганный взгляд, но сдержаться не мог, в его глазах начали накапливаться слёзы. Он был зол. Зол на себя. Зол на Джея. Зол на то, что опоздал и не выполнил просьбу Чонсона. Его же парень пугал спрятанного в угол цыплёнка, однако второй к этому привык настолько, что уже даже не думал, что это может быть плохо — Почему ты злишься? Что я сделал не так? Я же тебе не изменяю, я люблю тебя, я здесь, я не берусь с кем-то сейчас… что я делаю не так?... Скажи мне, Джей… Скажи.. Умоляю… – он начинал плакать, но все ещё говорил, не затыкаясь. — Что же ты делаешь не так? Дай-ка подумать… – Джей показательно почесал несуществующую бороду, будто издевался над Ли, – Знаешь, милый, ты много чего сделал не так. Ты продолжаешь выводить меня из себя, устраиваешь истерики, а после этого думаешь, что я тебя по головке поглажу? – И Джей погладил, но потом убрал руку, будто ему Феликс был настолько отвратительным, что его даже касаться не хотелось. А мальчишка в жёлтой куртке всё ещё продолжал смотреть в его безучастным глаза. Будто Ликс не синим разговаривает, не у него просит помощи, не у него спрашивает. Его мечты пали пеплом, который каждый раз Джей стряхивает в пепельницу с сигареты. Он весь трясся. Верил себя в том, что настолько жалкий. И вот опять он побежит к Чанбину? Но так нельзя. Сколько можно уже жаловаться? Слишком много. — А может, я тебе и не нужен вовсе? – голова гудела, стремянка, на которой сейчас он строил свою "любовь", просто рухнула вниз с новой скоростью, убивая в Феликсе всю ту его надежду. — А если и так? Ты мне не нужен. Ты слишком скучный. Слова ножом прошлись по сердцу. Разрезая его вдоль, кромсая словно ненужное мясо. "Не нужен," – эхом проносились в истерзанной голове. Скучный? Вполне. Феликс скучный… Он такие слова слышит впервые. Они настолько отрезвляюще ударяли в голову, забывая о том, что вообще-то Феликс любит Джея до потери пульса уже который год. Но это было к лучшему. К лучшему просто выбить эти чувства. Искромсать сердце. Забыть о том, что Феликс тоже человек. Да, это было правильно. Вот только для кого это было правильно? Ты себя слышишь вообще? Во всём виноват он сам. Голос Джея казался просто полным желчи. Его настолько красивые глаза раньше сейчас просто разрезали чужую душу столькими порезами, что понадобится несколько лет, чтобы сосчитать, сколько их там на самом деле. Феликс заслужил? Наверное. Вы видели звёзды на небе? Вот и Феликс да. Он их видел, но не на небе, а в глазах старшего. Он из видел, молился им, но это вышло ему боком. Не только физической болью, но и моральной. Его будто разорвали тысячи голодных зверей. Голова становилась тяжёлой, в глазах начало темнеть, в ушах пронёсся пронзительный высокий звук, который не поддаётся объяснению. Тело Ликса слабеет, но даже на ватных ногах, трясущимися губами и высокими глазами он показывает своё полное отчаяние, горе, страх,обиду, боль и самое главное злость. — То есть… Ты б-бросаешь меня? Я тебе наскучил? Настолько наскучил, что я не смогу больше исправится? – всё рушится. Восприятие Ликса рушится. Он на грани сейчас бросится обратно на Джея и вымаливать его прощения на коленях. Он уверен, что если сейчас не попросит прощения, не скажет, что исправится, не скажет, что он сделает всё возможное Джей просто откажется от него. Не станет больше доверять, не позовёт больше к себе. Он больше не обнимет его настолько холодными руками, от которых можно вскрыться. Не произнесет тех леденящих и будто просто брошенных фраз "Любви". Всё рушится. – Но я же.. Я же люблю тебя, люблю настолько, что готов сделать что угодно?... Почему ты меня бросаешь? Я настолько тебе противен? Настолько?... — Да. Ты противный и ничуть не интересен. Я не собираюсь больше с тобой оставаться, моя бывшая любимая игрушка. – Это последнее, что сказал Джей перед тем как развернуться и уйти. Кажется, на нем даже была леденящая улыбка. Настолько леденящая, что когда он проходил мимо, будто огромная льдина впилась в сердце Феликса. — Я люблю тебя… – Ликс бросает в сторону уходящего Джея, но его там уже не ждут… Там стоит красивая девушка, с тонкими ногами, короткой юбкой и милым лицом. Да, Феликс вовсе не милый. Он не может быть милым. Ликса больше не ждут. Не ждут даже для мимолетных издевательств, хотя, наверное, парень был бы не против даже такого расклада. Лишь бы Джей был рядом… Лишь бы не бросал. Ведь, кому такой Феликс ещё нужен, кроме него?...***
Сердце застыло словно айсберг. Раньше его заставляло биться просто нахождение Джея рядом, но сейчас… Сейчас он даже не думает о том, что мог бы когда-нибудь обзавестись таким же "любящим" парнем (вот таким лучше не стоит). Феликс не понарошку начал бояться одиночества. Он боялся, что останется и вовсе один. Как-то так совпало, что все друзья, с которыми он общался, начали уходить. Остались Чанбин с Бан Чаном и Чонин с Сынмином. Грустная правда всплывала, ему были чужды чужие прикосновения. Они будто прожигали кожу некогда жизнерадостного Феликса. Ему не мог никто помочь. Он уехал к себе домой. Не выходил пару месяцев оттуда. Убивался, скучал, порой брал лезвие в руку и наносил тысячи порезов, правда не на руку, а по самое сердце. Он убивал себя воспоминаниями, убивал себя тем, что Джей возможно ещё вернётся, позвонит, придёт. Парень не брал трубок, он лишь неимоверное тихо рыдал в своей комнате, забываясь в табаке. Он попробовал сигареты, решил, что лучше уж он погубит себя физически, чем будет чувствовать эту гниющую пустоту. А зачем ему жить? У него нет больше ничего. Друзья приходили, однозначно, но он не открывал им дверь. Один раз Чанбин даже выбил ее, чтобы просто убедиться в том, что Феликс вообще живой, что не вскрылся и не наглотался таблеток. Лето кончилось. Началась зима и лютый мороз, сносящий Феликса с ног. Засыпая снегом, закапывая его в пучине страха и горя. Заставляя захлебываться в собственных слезах, зима пришла нещадно, забирая с собой и настолько доброе сердечко Феликса. Он забыл о чувствах. Он видел пустоту. И перед глазами и внутри себя. Его заснеженные глаза ранили даже его друзей, которые изо всех сил старались поддержать Феликса. Но он отрекался. Он отрекался от всего. От еды, от сна, от учёбы, от друзей. Он отрёкся, закапывая себя во льду. Никто не забудет улыбчивого Феликса, дарящего лето даже в начале декабря.