«Единственная вещь, которую можно подарить, и она останется с тобой, – это любовь». И значит любовь – это идея. Потому что, если у меня есть идея и у другого человека есть идея, и мы обменяемся идеями, то у каждого будет по две идеи. В отличие от яблок, которыми мы обменяемся.
Евгений Витальевич Антонюк
Молнии всегда напоминали ей рвущуюся ткань материи целого мира. А грохот отдавался в голове болезненными воспоминаниями, от которых непроизвольно дрожал похожий на волчий хвост, шерсть на котором вставала дыбом. Сави недовольно фыркала, прижимала уши и приглаживала шкурку на них: хотелось сетовать на все подряд, забиться в самый дальний угол дома и ничего не слышать. Скорее бы гроза закончилась... Ещё и дома никого сегодня не было, пусть ненадолго, но от того сосало той же пустотой под ложечкой в ожидании возвращения того, по кому душа уже давно пускалась в пляс. Но, к сожалению, все мысли о нем моментально гасли тем сильнее, чем ярче освещалась вспышками молний комната. Обречённый вздох, когда новым всполохом перечеркнуло кривой линией наотмашь небо. Секунды томительной паузы — и дом снова содрогнулся низкочастотными басами стихии, которую Савелия терпеть не могла. Рокочущий рев, похожий на взрыв, в душе отзывался сбитым ритмом, словно та липла к диафрагме в стремлении забиться поглубже. И то и дело пропускала удар, будто боялась, что любое лишнее движение в грудной клетке натворит бед, сродни присказке о тайфуне, вызванном взмахом крыла бабочки на другом конце света. Слепой ливень вуалью ровного белого шума накрыл покатую крышу дома, начал водопадом плавленного свинца заливать стекла окон, бежать ручьями по водосточным трубам, играть на них блюз восторга лета. В каждую щель тянуло свежестью, петрикор зарождался где-то там, в свёрнутых новизной почках тополя, которые сладостью аромата манили на волю прочь из дома. Озон копился в воздухе, клубился невидимым, но ощутимым привкусом ветра. Путался в листьях, чьи тени причудливо темнили виньеткой дребезжащие от грома стекла. Девушка не разделяла веселья капель и плотнее куталась в пушистый плед, стараясь отвлечь себя попытками набросать простенький скетч и сбить мотивы дурного настроения, которое погода совершенно никак не собиралась улучшать. Получалось из рук вон плохо: с каждым ударом молнии карандаш делал кривую линию куда попало, и Савелия сердилась да недовольно жмурила гетерохромные глаза. Будто пыталась прожечь дыру в листе блокнота, перепачканном сизыми дорожками графита. В конце концов эта пустая затея исчерпала себя сердито расчериканным разворотом, блокнот был отброшен вместе с карандашом, у которого от надсадного отчаяния неисполнимости идеи критически обломился грифель. Дурацкий день... Сави обиженно вздохнула уже в который раз, демонстративно стараясь при этом не бросать настороженные взгляды в окно из комнаты. Ветер за ним безжалостно трепал сирень, прижимал ее к земле стихией и для верности поливал все сильнее и сильнее, будто пытался насильно сломить гибкие плети веток. На ум даже приходили занятные вопросы, вроде: "А легко ли дышать под таким напором дождя или впору будет отращивать жабры?". Или: "Если пробежаться приблизительно на пятьдесят метров, то за сколько секунд полностью вымокнет мой хвост?" Знала бы она, что довольно скоро найдет все ответы опытным путем, практически напролом да по чужой прихоти. Эти загадки тут же отметались с возмущенным фырком. Вот ещё, не хватало совать нос в такую жуть, особенно пока гроза — организатор сверкающего опасностью фестиваля. Савелии это казалось сущим бредом и неплохой попыткой совершить суицидальный перформанс. Она уткнулась носом в согнутые колени и прикрыла глаза, стараясь думать о чем-то приятном. Точнее, о ком-то... Она думала об Инке. Он вот-вот должен был вернуться домой, наверняка опять расскажет нечто уморительное и заразит бессмертным, как и он сам, энтузиазмом, в котором не то что ее саму — целый мир можно было бы утопить. Бесконечен в отсутствии границ. То, как он разговаривал, как двигался, его смех, от которого шерсть на ушах электризовалась и поднимались на них дыбом бурые волоски. Душа приятно скручивалась в комочек тепла от его прикосновений, взглядов, в которых зрачки неизменно менялись на приятные тона цветущего вереска, стоило монстру завидеть Савелию ещё издали. Все это цепляло невидимые фибры души, заставляя отзываться долгосрочным звоном, длиною во всю жизнь. Встречаться они начали не так уж и давно, но, казалось, что их нрав был сопоставим друг с другом и создан один для другого намного заранее. Кем или чем — останется загадкой навсегда, но они об этом никогда и не задумывались. Просто ловили каждое мгновение, увеличивали продолжительность взглядов, уменьшали расстояние между руками. А потом и между выдохами друг друга было невозможно разделить их принадлежности, смешав те воедино. Это ощущалось не хуже, чем волшебство каждого нового мира, в который создатели вкладывали частичку самих себя. Кажется, они и сами были создателями, но в куда более широком смысле этого слова, далёкого от сотворения миров, но близкого к таковому более важного. Речь об эмоциях. Каждый раз, когда они проводили время вместе — все становилось ярче. Будто Художник одним присутствием все скрашивал для Савелии. А она могла дать фору большинству прочих в том, как умела понимать мысли этого монстра, просто посмотрев на него со стороны. Вспоминая его очередную проделку, творимую под неодобрительным взглядом Дрима (кажется, в тот момент Инк проверял, сколько петард можно было зажечь одной спичкой, пока та не погаснет или пока не взорвется пиротехника), Сави смешливо фыркнула. Но тут же снова сжалась, когда гроза в очередной раз напомнила ей о себе ярчайшей вспышкой природного гнева. Возможно, из-за грома она и пропустила звук закрывшейся входной двери, продолжая кутаться в теплую ткань. А потому, когда плеч коснулись мокрые руки, девушка едва не подлетела с позорным писком, но тут же выдохнула в облегчении, встретив интерес и недоумение любимого взгляда, в котором при каждом моргании сменялись цвета и фигурки волшебных зрачков. Оттенки каждого она уже знала наизусть, считывая настроение Инка не хуже палитры в своем кейсе с красками и пастелью. — Приветик! Что за реакция? Я даже сам едва не испугался, — Инк сел рядом, подогнул под себя одну ногу и принялся рассматривать свою избранницу с пристальностью чуткого сканера. Ему всегда было немного обидно за то, что он ощущал собой целые вселенные и их состояние, а вот эмпатией в общении с близкими владел не без труда. — Ты резче, чем гроза. Не услышала, как пришел. Ты пораньше управился с делами? Или это дела управились с тобой? — радость девушка скрыть и не пыталась, подсознательно двигалась ближе и мягко, едва заметно опустила ниже ушки. Хвост чуть пошевелился под пледом, немного вилял, чем частично выдавал настроение его обладательницы. — Ну, это как посмотреть. В целом, все нормально, — Инк только теперь заметил, что вымок насквозь, запоздало начал отжимать шарф, и в этот момент близкий разряд молнии пробил земную твердь с оглушающим треском и грохотом, от которого Савелия пискнула, и спешно уткнулась носом в мокрое от дождя плечо парня. Страшно... До головокружения — запоздалая реакция на испуг, но прятать его было бесполезно в любом случае. Даже Инк не мог не заметить, с его часто провальными попытками сыграть в понимание. Но только не сейчас. — Ох ты... Милая, ты боишься грозы? — Ты это не в первый раз пытаешься узнать, золотая рыбка, — обиженный голос на сгибе плеча и шеи пустил по костям теплые мурашки. — Почему это я золотая рыбка? — Художник почти обиделся, хотя скорее это было напускной реакцией, ведь узнать причину такого прозвища было невероятно любопытно. И вопросительные знаки вместо зрачков прекрасно это подтверждали. — У них память, говорят, короткая. Несколько кругов по аквариуму, и жизнь с чистого листа, — Сави услышала возле уха веселое, тихое хихиканье, а на бок опустилась рука, щекотливо проведя по ребрам вверх и вниз, словно поощряя продолжить, — но у рыбок правда нет возможности все записать в отличие от тебя, Инк. — Хахах, Сави-и-и. Ну брось, грозы здесь редкость, но я решительно не понимаю, что тебя так пугает? Там и молнии то все сплошь в облаках, а гром не опасен. Это очень красиво и... в некотором роде вдохновляюще. Ты не хотела бы нарисовать что-нибудь, связанное с грозой? С дождем? Ох, а этот запах, петрикор, землистая свежесть и мокрые листья, мох и древесный оттенок, восхитительно. Если бы только можно было собрать этот аромат в баночку и дышать им ежедневно... Неплохой бизнес можно было бы устроить в каком-нибудь из миров... Где-то я это уже видел, хммм... Или там были ароматические свечи? А мы о чем говорили, кстати? О рыбках? — Вот об этом я и говорила... Про грозу! — Сави хотела возмущённо отодвинуться, но ей не дали. Инк обнял и нагло прижал к себе полностью, чем заставил поежиться от насквозь мокрой одежды и проиграть неравный бой с мурашками, захватившими власть над кожей. Инк был холодным после ливня, а пригревшаяся под пледом девчушка ничего противопоставить этому не могла, да и не сильно-то хотелось, если быть честной. Рядом с монстром стало намного спокойнее, и отодвигаться она не спешила, постепенно согревая холод участка тела, к которому ее притянули. — Пойдем, покажу тебе красоту этой стихии! Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — выпрашивал как ребенок, даже мордочку состроил такую умилительную, немного отстранив Савелию, чтобы та в полной мере прониклась просьбой. И как отказать? Это, пожалуй, совершенно невозможно. И не после того, как Инк вишенкой на торте оставил лёгкий, игривый поцелуй в уголке губ девушки, нежностью добиваясь доверия. Он, черт возьми, постоянно так делал. И это работало почти идеально, Сави обреченно бросила взгляд за окна и вздохнула, держа за руки монстра. Занятно, рядом с ней он перестал носить перчатки совершенно, а на ощупь его косточки были будто матово нежные, напоминали бархатную бумагу, вроде плиса. Одно удовольствие: что касаться самой, что ощущать его прикосновения, так было с самого первого дня, когда Инк дотронулся в желании привлечь внимание к написанной им картине. А сейчас он звал ее за собой, чтобы научить чему-то новому. Сави верила ему, знала, что он мог из любого события устроить невероятную шалость, взорвать фейерверком эмоций, которые отражал подобно зеркалу. — Ладно. Но на твоей совести будет моя гибель от молнии, — проворчала девушка и скинула с себя теплый плед, — ах да... У тебя же нет совести. Инк рассмеялся, толкнул ее в плечо своим и с готовностью встал, бросая взгляд на Бруми, которую бережно притулил у входа сохнуть. Ее можно было не брать с собой, а просто насладиться прогулкой под пологом своенравной стихии. Сави до сих пор не верила, что согласилась на такой абсурд, но Инк точно знал, где надавить, нагло отыгрываясь на ее азарте. Буквально взял на слабо одной фразой: — Кто дольше продержится, глядя на небо и не закрывая глаза? И ей вдруг на полном серьёзе захотелось проверить это. Ливень почти сразу начал застилать все лицо, но вода оказалась теплее ожиданий. Сави фыркнула, помотала хвостом и обиженно обернулась, чтобы посмотреть, как быстро тот промокал едва ли не насквозь и терял вместе с тем пышную форму аккуратно вычесанной шерсти. Инк времени на раздумья не оставил, взял за руку и потянул прочь от дома, чтобы подруга вдруг не передумала. Кружил ее по мокрой траве, на вспышке молнии притягивал ближе, глядел в ее глаза, рассматривал, как расширялись зрачки не то от громового рокота, не то от того, как близко они замирали. Буквально миллиметры между тел, а над ними — километры воды, ветер метался по блестящей, смятой влагой траве, и пахло вольной свежестью. Инк порывистый, всегда был, есть и будет. В этом его не изменить ничем и никак. И целовался он так же — без предупреждения сократил расстояние, придержав за затылок и позволяя себе сразу действовать глубже. Вот уж действительно, в этом случае воздуха им не хватало, потому как дождь норовил попасть в нос, а ветер перебивал дыхание, остужал кожу и кости, но тем горячее были эти касания. Савелия никогда прежде под дождем не целовалась и не знала даже, что это столь волшебно. Что терялся страх, смываемый ливнем, а пульс перебивал грозу, сглаживал ее пугающую рваную ноту до мягкого гула где-то глубоко внутри. Инк так же резко обрывал поцелуи, как и начинал. Голову Сави, двумя пальцами поддев подбородок, поднял к небу, но сам не посмотрел туда же, залюбовавшись открытой шеей, по которой искристыми дорожками бежали капельки дождя; он ласково стер их пальцами. И только потом присоединился в не совсем честном соревновании, в котором уже был заведомо проигравшим. И они смотрели в небо — кто сможет дольше. Савелия даже хвостом начала вилять, когда через облака промелькнули стрелами молнии, лиловыми оттенками подсветив искры дождя. Время будто замедлилось: она увидела совершенно точно нечто особенное. То, как капли, стоит лишь постараться проследить за ними взглядом, летели сообща с высоты до самой земли, как они переливались хрустальным наполнением памяти тех мест, через которые те путешествовали по небу задолго до ливня. Они были росой за многие километры отсюда. Были туманом, вечерами бродившим по холодным лесам, ища покоя в загадочной дубраве. Были рекой с облаками-попутчиками, спускались в ней с высоких снежных вершин гор. Были морем, катившим сатиновое покрывало волн на песчаную отмель таинственного побережья, на котором покатыми боками сверкали гранитные камни. А быть может, они и вовсе уже проливались дождем где-нибудь ещё и теперь повторяли бесконечный жизненный цикл, чтобы потом все началось заново. Все это хотелось непременно нарисовать позднее, и девушка запоминала каждое мгновение, пусть дождь и стремился залить глаза и не дать видеть этого чуда. — Инк, это... Невероятно! — Сави восторженно засмеялась, чувствуя, как по спине погладили руки. Инк не смотрел на небо... Он смотрел только на неё. — А я проиграл, ха-ха, — скелет довольно сожмурился. Он часто моргал из-за капель, что постоянно мешали смотреть непрерывно на то, как погода смывает чужую фобию. Видел в этом свою эстетику, которая с пейзажем не шла ни в какое сравнение. Сави опустила к нему свой взгляд, подергав ушами, чтобы с них немного стряхнуть воду, что было в целом малоэффективно. — Надо было на желание, раз ты сам отдал мне победу, — девушка усмехнулась, а новая вспышка далёкой молнии уже не казалась ей такой уж страшной, — с тобой совсем не боязно. Спасибо, Инк. — Я же говорил? — монстр словно мурлыкал, так ему приятно было видеть, что метод — взглянуть страху в глаза — сработал лучше, чем он полагал. Скелет потянет Сави за собой дальше, к лесу, в котором дождь приятно замедлялся пушистыми кронами, в таком освещении казавшимися малахитовыми. Гроза стихала, оставался лишь шелест воды по листьям и долгий, удаляющийся гул грома. Ветер улёгся в подлеске невидимым зверем и едва заметно качал папоротники. Царство мягкого сумрака и совсем другого звучания окружения. После удара стихии здесь начали снова посвистывать птицы, голосами перекликая шум. Парочка бежала через лес просто веселья ради, а позже, дав свободу азарту, просто мчали наперегонки. Как это все переросло в догонялки, никто из них и не понял, но Савелия уже с весёлым смехом что есть сил удирала от Инка: прыгала через упавшие редкие стволы, покрытые скользким, зелёным мхом, ныряла в заросли кустарника, меняла направление, которое Инк угадывал безошибочно и порой даже умудрялся подстерегать ее впереди — явно мухлевал с открытием порталов. В один из них угодила и Сави, выпадая на другом его конце прямиком на руки к скелету, что заливисто смеялся и кружил растерявшуюся и немного дезориентированную девушку. Она до сих пор не могла привыкнуть к таким выкрутасам монстра, но сказать, что они ей не нравились точно не могла. — Попалась, Сави-и-и, — он всегда так тянул ее имя, что едва ли не коленки подгибались, а уши смешно жались к голове. Хвост и вовсе предателем становился, виляя в явном выражении приязненности, но сейчас это было до противного зябко. Все промокло насквозь и спасало только то, что их пробежка согрела энергией, не позволив продрогнуть сразу. — Ладно, хорошо. Один-один, ха-ха. Отпусти, Инк, от твоих танцев голова кругом. — О, брось, я даже не начинал. Хочу танцевать с тобой, — и не важно, что не умеет, Инк поставил Сави на ноги, приобнял за талию и взял за руку, чтобы кружить в неведомом танце под музыку ее смеха, — нам надо как-нибудь потанцевать на каком-нибудь подвесном мосту, милая. Это должно быть так весело, представь, как бы он кренился от наших шагов, — парень смешно начал качать девчушку, пока они в конце концов, заходясь хохотом, не повалились вместе в мокрую траву. Инк уткнулся в девичью шею, щекоча горячим дыханием. Она обнималась с ним, чувствовала, что к волосам прилипли листочки опавшей листвы и в них же запутались веточки после веселой игры друг с другом. Воздух пьянил вдох, а когда Инк вдруг аккуратно прикусил кожу шеи, то веером от этой точки пробежались мурашки щекотливого чувства, от которого Сави тихо мурлыкнула с лёгкой нотой вопроса в голосе. Художник часто вворачивал что-то такое, чем мог смутить, озадачить, заставить растеряться. И пользовался этим в любой удобный момент, не давая забыть, что шалость — его второе имя. И с любимым существом все это обретало какие-то небывалые краски. Сави не сомневалась в том, что он мог любить. Просто видела, что тот краски принимал подобно лекарствам, наполняя ими оболочку пустотелой души, отчего та не переставала быть полноценной. Чувствующей, способной на отдачу, пусть и эмпатически слабой, но Инк очень старался учиться и этому, в чем немалую роль до сих пор продолжал играть Дрим. Порой выходило забавно, иногда абсурдно даже, когда под взглядом лучшего друга, полным недоумения, Инк убивался над случайно раздавленным им жуком. Или мороженым под грустный фильм объедался до больного горла, причем вместе с Сави, за что потом огромный нагоняй от Солнечного принца получали уже оба. Так что спонтанность действий, в которые Инк нырял без промедления и остатка хоть и стали привычными, но удивляли каждый раз как впервые. — Инк, кажется здесь слишком мокро и холодно для нежностей, тебе не кажется? — Савелия слабо закопошилась под монстром, но торопиться не думала даже, все же Инк прикрывал от дождя собой, чем она внаглую пользовалась, пока могла. — Это смотря, какие нежности, — Инк хитро прищурился, нависая над девушкой, на что та просто столкнула его с себя с весёлым и смущенным писком. Парень рассмеялся, помог ей встать, и в спокойном темпе и прекрасном настроении парочка отправилась сушиться домой. Савелия совершенно точно больше и не думала киснуть, в голове родилось множество самых разных мыслей, руки так и зудели заняться творчеством после такого потрясающего заряда вдохновения. Инк себя чувствовал несколько мечтательно, что-то пытался напевать под нос, но то и дело сбивался или отвлекался на что-нибудь, что по его мнению казалось интересным. Дома контраст температур сразу прошёлся мелкой дрожью по телу, и Сави, скинув обувь, озаботилась поисками полотенец, пока подозрительно притихший Инк топтался позади. — Я, даже не глядя, могу сказать, что ты что-то задумал, — девушка, не поворачиваясь, смешливо мурлыкнула и махнула насквозь мокрым хвостом. — Твой хвост... Давай, помогу выжать немножко? Ну пожалуйста, Сави-и-и, — мордочка Инка претендовала на самую умилительную. Смотрел просяще, руками сминая насквозь мокрый шарф, который тоже было бы неплохо как минимум снять. Девушка это и сделала, положив чистые полотенца на постели рядом. И плевать, что на ковре и полу шли мокрые дорожки, следами указывая, где оба прошлись. — Ну конечно. Сразу, как только дашь мне Бруми, — Савелия давно уяснила, что эту вещь Инк едва ли кому-то отдаёт. Ни Дрим, ни она этой чести не удостоились ещё ни разу, Художник ревностно защищал магический артефакт и свое же оружие, отчего впору бы было ревновать уже девушке, но она ограничивалась шутками и розыгрышами, на которые монстр никогда не обижался. Кажется, он вообще не был способен держать обиду хоть на кого-нибудь, потому что либо не умел, либо попросту забывал об этом. Но вот отчего-то именно сейчас Инк просто без возражений сходил за своей большой кистью и вручил ее Савелии, а улыбка на его лице буквально источала вызов. Слова обратно брать было уже поздно. Девушка на миг выпала из реальности, смешно прижала уши и даже немного рот приоткрыла в неверии. Он просто взял и согласился? — Да быть того не может. Инк, это точно ты? — полукровка даже по кругу парня обошла с самым скептическим видом, чем Хранителя альтернатив немало позабавила. А потом отвлеклась на Бруми из опасений, что ее парень вдруг передумает. Однако, перспектива того, что ее хвост будут тискать, доверия не внушала, особенно после давнего предположения о том, что он и сам похож на отличную кисточку, а за хвостом Сави привыкла щепетильно ухаживать и не слишком доверяла зачастую легкомысленному Инку его касаться без серьезного на то повода. — Точно, Сави, точно. Пойдем тогда в ванную, а потом сделаешь, что хочешь, обещаю, — его заговорщическая моська выглядела слишком лукаво, словно он звал на очередную авантюру, вроде той, когда он весь день носил диадему Дрима и пародировал его, пока Сави все снимала на видео. А теснота ванной тем временем вдруг сбила всю спесь шуток, как только они вошли в помещение. Савелия частенько терялась, стоило попасть в неоднозначную ситуацию или двусмысленный оборот фразы любимого. А уж в текущей — и вовсе остановилась у раковины растерянным, мокрым комочком, прижимая хвост к бедру. Холод пересчитывал позвонки, ушко взволнованно подергивалось, а взгляд перебегал с полок с шампунями на зеркало и обратно, в поисках того, за что можно было бы зацепиться с мнимым интересом. Инк одно из полотенец заботливо накинул на плечи девушки, а со вторым встал позади, словно в предвкушении замерев нерешительно. Просящий взгляд, и Сави сдалась окончательно, вытягивая, похожий на волчий, хвост с мокрой шерстью в руки к монстру, который тут же восхищенно выдохнул, будто целую вечность ждал и верил не до конца в такой исход событий. Он аккуратно обхватил его руками и начал мягко выжимать дождевую влагу в ванну, проходя сперва от кончика до почти самого основания, а потом обратно. Двигался будто специально очень медленно, пока Савелия, старавшаяся изо всех сил не обернуться, отчаянно смотрела на свое стремительно краснеющее отражение в зеркале. Причем смотрела так выразительно, с осуждением, словно в уме беспрестанно корила себя и просила немедленно прекратить так позорно менять цвет лица. Инк сменил руки на полотенце и теперь старательно вытирал шкурку, которая от таких действий моментально возвращала пушистость, а от дождя шерсть приятно пушилась, чего не достичь было простой водой из душа. В этих местах дождь был особенный, Инк не раз говорил об этом и искал достаточно поэтичные сравнения, но Савелия и подумать не могла, что это так скажется на качестве шерсти. От полотенца ощущения были не такими смущающими, но вместе с тем приходили и вопросительные мысли, целью которых было непонимание, когда стоит это прекратить, и вообще надо ли это делать в принципе. Как ни крути, а действия парня были бережными и очень приятными — скелет и сам получал удовольствие от процесса, приглаживал постоянно, проверяя, насколько хорошо высушил, а затем снова продолжал вытирать, пряча улыбку в наклоне. Сави, чтобы отвлечься, принялась вытирать и уши, которые при обладании небывалой чувствительности, трогать Инку бы точно не позволила, тем более не сейчас, когда ее и остальное действительно выбило из колеи на обочину смятения. — Помочь? — как на зло Художник не упустил случая и про уши таки спросить, выпрямившись за спиной Сави и невесомо касаясь пальцами ее плеч. — Ну уж нет, хватит с тебя и хвоста. Уши — это святое, — девушка возмущённо фыркнула и ещё одно сухое полотенце набросила на Инка, чтобы вытереть его забитый авантюрными идеями череп, пока тот смирно стоял так близко, что в каждом его выдохе отчётливо чувствовался сладковатый запах, напоминавший акриловые краски. От него всегда так пахло. Этим и ещё чем-то, напоминавшим древесные щепочки или древко кисти, неповторимые оттенки, схожие с таковыми в мастерской, где Инк мог проводить уйму времени. Сави иногда казалось, что и она сама напиталась этими запахами, проводя так много времени вместе с ним. Даже Дрим пах иначе: яблочным мёдом и немного полынью, но уж никак не красками. Он и не заходил никогда к другу, пока тот работал над очередными художественными затеями. То ли мешать не хотел, то ли боялся, что его тоже втянут в красочное буйство, к которому он питал довольно скудный интерес. Гораздо более приятным тот находил рассматривание конечного результата, и не важно, что именно это будет: очередная картина или Инк, с ног до головы измазанный в краске. В цветных глазах Художника, прежде гетерохромных, теперь расплывалась лаванда неровных клякс, чем дольше он смотрел на Сави так близко. Будто напитывался чем-то незримым с каждым новым вдохом и ее прикосновениями, которые замедлялись, когда она ловила этот его взгляд. Гипнотический, не иначе — стоит взглянуть, и уже не отвернуться, а неловкие улыбки приятно грели изнутри щекотливым чувством привязанности. И оно лишь сильнее всколыхнулось в обоих, когда Инк осторожно приобнял девушку, невесомо сжимая мокрую, липнущую к коже одежду на ее боку. — Надо переодеться, а то заболеешь, а мне потом Дрим за это устроит взбучку, — парень виновато улыбнулся, на что Сави возмущённо фыркнула. —Ах, только из-за взбучки и беспокоишься? То есть, если бы не Дрим, то было бы без разницы? — она скептически нахмурилась, но Инк даже додумать не дал и притянул порывисто ближе, чтобы поцеловать, отстраниться и снова поцеловать, но уже дольше. Будто убедиться хотел, что Савелия не всерьёз обиделась на его дурацкую формулировку. — Не только, Сави, — его серьезный ответ после не сразу дошел до девушки, которую в какой-то игривой порывистости Художник успел немного вжать в полотенца и халаты, висевшие на стене мягким покровом ткани. Она растерянно прижала уши, ощущая, как хвост выдавал с потрохами, мягко качаясь у ног и задевая кончиком бедро Инка. Слишком близко и долго... Сави кивнула с улыбкой и быстро чмокнула монстра в уголок рта, чтобы мягко отстранить и выскользнуть из ванной к своему законному шансу обмена. — Моя очередь справедливого шанса, — ее весёлый смех утонул в недрах спальни, где сперва Савелия захотела шустро переодеться, предусмотрительно закрыв дверь. Уже не раз бывало, что Инк влетал в самый неподходящий момент, так при том не только не отворачивался, но наоборот — останавливался и смотрел неотрывно, пока его не выпихивали с возмущенным писком прочь из комнаты. И стоило Художнику в очередной раз забыть о том, что без стука входить — идея не самая идеальная, как всё повторялось с завидной регулярностью. Хотя Савелии все чаще казалось, что Инк просто делал вид, что забыл в который раз о приличиях. По счастью — не в этот день. Девушка веселым, прытким вихрем подлетела к Бруми, буквально руки потирая в предвкушении, пока Инк, что тоже успел переодеться, в волнении топтался рядом и заламывал пальцы. — Ты только... аккуратно, — это все, что Инк смог попросить, неловко улыбаясь подруге. Виновато даже, словно стыдился такого недоверия, причина которого крылась скорее за тем, каким враждебным он видел множество миров, чем конкретные опасения по отношению к Савелии. Сродни инстинктам или даже своеобразной фобии, без весомого на то повода. — Буду нежной, не сомневайся... Хей, ну брось. Я просто попробую и всё. Не страшнее, чем моя боязнь грозы. Избавляем друг друга от груза ненужных страхов путем обмена, — Сави достала и постелила на пол большой лист ватмана да бросила на Художника ободряющий взгляд, на который тот чуть опустил плечи. Принимал ее просьбу и пробовал доверять и в этом как можно больше, ведь это для обоих значило невероятно много. Девушка в волнении помахала высохшим и распушившимся хвостом, беря в руки большую рукоять кисти и принялась выводить ей на бумаге замысловатые линии рождаемых из ниоткуда чернил. Они не были ни на что похожи, даже черные оттенки переливались подобно перламутру или темному жемчугу. Имели завихрения, придавали линиям странные блики, в которых, вопреки глянцевости, не разглядеть было отражения. Действительно, был интересен сам процесс, а не результат. Будто погружение в какой-то транс: эти линии и завитки можно было выводить вечность, смотреть, как черный тон перетекает в бордовый, а затем уходит в хвойную зелень. Появлялись другие цвета, полутона, оттенки, блики — чарующий калейдоскоп перемешанных градиентами красок. Савелия не могла налюбоваться этим чудом и, казалось, перестала замечать что-либо ещё. Навострила уши и приподняла хвост, будто в ожидании чего-то ещё более потрясающего. И действительно дождалась, когда в очертаниях какой-то достаточно абстрактной картины начали просматриваться полупрозрачные силуэты чего-то необычного, как если бы чернила стали воздушным, цветным тюлем, за которым блестела другая реальность. — Воу, это так работает, да? Портал... И куда он ведёт? — Сави погладила рукоять большой кисти, словно благодарила ее за то, что та соблаговолила показать такое чудо сотворения перехода между полотнами двух пространств, одно из которых пока было скрыто под завесой тайны. — Ты думаешь о том же? — Инк шкодливо подмигнул любимой, встречая ее ответный, полный авантюризма взгляд. — Проверим неизвестное место? — Так точно, моя муза, — парень отдал ей честь и первым прыгнул в портал, выхватывая Бруми из рук зазевавшейся девчушки. Та с возмущенным мурком поспешила спрыгнуть следом, старательно игнорируя ощущения от погружения в чернила. Ни в какое сравнение с тем, как ее переносили собственные порталы. Переход в исполнении магии Инка напоминал нырок в вязкий и холодный деготь, который будто на мгновение просачивался в каждую клеточку тела, а потом покидал ее, стекая противной патокой без всякого следа. А ещё привкус во рту оставался горьковатый, хотя Савелия, уже наученная опытом, всегда плотно сжимала челюсти при попадании в подобную "лужу". Но удовольствия это добавляло едва ли, кроме этого ещё и мысли всегда немного путались в такие мгновения, а потому, очутившись по другую сторону, Сави оторопело таращилась на раскидистый купол закатного неба над скалами, густо опушенными сизым лесом, за которым чуть поблёскивало одеяло глубоко врезавшегося в сушу моря. Пахло мокрым мхом, хвощом и соснами, под ногами потрескивали веточки и шуршала гранитная крошка. Инк стоял рядом и горизонт осматривал с видом тотального одухотворения. А вкупе с тем, что одет он был в непривычные простую рубашку и такие же простые штаны в нелепую клеточку, выглядело это все как сюжет для очень уютной картины в будущем. Сави жадно ловила каждый миг. Так гармонично Художник вписался в этот потрясающей по красоте и свободе пейзаж, что захватывало дух и перебивало сердечный ритм, как бывает после лёгкой пробежки. "Проба пера" обернулась чудесным опытом, и Сави не торопилась его прекращать, тихо подобравшись к Инку со спины и обнимая аккуратно, сцепив руки в замок на его глубоко дышащей простором груди. — Невероятно! Как так вышло? — ее вопрос, почти шёпотом заданный, смешался с кликаньем чаек вдалеке, ветер проглотил выдох, но Инк все равно слышал девушку так, будто ее голос прозвучал в его собственной голове, снова сменив сигнальные огни зрачков на пурпурные переливы сердечек, пусть она этого и не видела в тот момент. — Похоже, что когда ты держала в руках Бруми, то была очень воодушевлена. Эстетика? Ты думала о чем-нибудь красивом, я полагаю? — он повернулся в профиль, показав тень улыбки на лице. А Сави сочла, что не было большей эстетики сейчас, чем его ласковая улыбка. — У тебя красивые чернила. И ты красивый, — ее тихий смех за его спиной приятно отзывался в теле мягким эхом созвучности. Инк почти мурчал от переполняющей его нежности и ощущения, что белый лист его жизни таким быть перестал уже давно. В его жизни была она. И вечность без нее казалась сущей чепухой, в которой даже при насыщенности ее у Хранителя не найти было бы более ясной цели. Мотивации даже для того, чтобы вообще двигаться вперёд и раз за разом свою вечность осознавать то с отчаянием, то с радостью, то с безразличием. Маленький комочек света, ярче, чем любые чернила, которые сама она считала проявлением настоящего чуда всех миров, называла "нитями самой материи". И этими словами, что они роняли друг другу не так уж часто, ей удалось смутить парня — иризация смущения даже чернильное пятно на щеке слегка перекрыла туманом этой эмоции, ради которой тому даже краску пить не пришлось. — Звезды, Сави... — Инк едва не выронил Бруми, — давай, кто быстрее вниз до моря? — На что соревнуемся? — хитрый прищур двухцветных глаз ясно давал понять, насколько такие авантюры были ей по душе. И судя по счастливому подмигиванию Инка — не ей одной, как бы иронично это ни звучало. И пусть потом они оба получат нагоняй от Дрима за царапины, ссадины и даже синяки, часть из которых, возможно и не падением были вызваны, но те ни за что не признаются. Пусть они замерзнут, забудут Бруми на вершине этого волшебного места и потом ночь потратят на поиски и посиделки у костра, чтобы отогреться. Пусть небо расчертит линии метеорных потоков, под которыми два существа будут загадывать смешные желания, становясь свидетелями шалых, игривых поцелуев. Молнии всегда напоминали ей рвущуюся ткань материи целого мира. Но только до этого дня. Теперь же Сави смотрела на проявление стихии совсем иначе, каждый раз, когда та благоволила почтить ее своим присутствием. Сама она с ней встречи конечно не искала, но относиться стала совершенно точно по-другому. Могла позволить себе любоваться ей через окна, подходя к тем без прежней опаски, а если рядом был Дрим или Инк, то тем более оставалась спокойной. А уж сколько удалось нарисовать замечательных набросков с того самого дня, в котором будто не только поменялось отношение к собственному страху, но и сама атмосфера между ней и Художником стала еще теплее. В этом был их собственный момент очарования.