nameless

      Он сам не знал, как в очередной раз оказался на этом злополучном месте, но ноги настойчиво несли его к учебному корпусу. И всегда одно и тоже: Пак Чимин, его собственное проклятие, который выходил с занятий, умилительно улыбался во время разговора с одногруппниками и постоянно спотыкался на лестнице, по которой ходил каждый божий день. Одиннадцатого он бесил, раздражал каждую клеточку его внутренностей, вызывал дискомфорт как в голове, так и в животе от лишних нервов. Но он все еще невольно оказывался около приевшегося здания из красного кирпича. В тот день все было так же, как и всегда: сцепился с Тэ по поводу «затянувшегося задания», вышел на улицу, сел в машину, чтобы развеяться и подышать свежим воздухом и вот, он уже стоял в тени дерева, ожидая, когда из дверей вывалится толпа студентов. Долго ждать не пришлось: спустя пятнадцать минут на улице уже стоял хаотичный галдеж из голосов разных мастей. Одиннадцатый по действующей на его нервы привычке вытянул шею, выглядывая белую макушку. Однако её не было ни у дверей, ни на лестнице, ни на одной из тропинок. Демон громко выругался, чем отпугнул проходящих мимо молодых студенток, засмотревшихся на него с интересом. — Около подобных заведений не подобает так выражаться. По крайней мере столь громко, — донеслось откуда сбоку, и безымянный почувствовал, как гнев вскипает с новой силой, бурлит в легких и пытается вырваться, поднимаясь комом к глотке. — Чего тебе? — Да так, просто поздороваться подошел, — улыбнулся ему Чимин, щурясь от солнца. Раздражительность, стоявшая уже почти под язычком, забила горло глухой пробкой. Одиннадцатый не понимал, почему этот низкорослый щенок вообще разговаривает с ним, почему не смотрит с ужасом и не бежит поскорее прочь. Он должен был бояться его до костей, а может и еще глубже, учитывая его простоту и добродушие. Такие к демонам не подходят, такие обходят их за километры и молятся, чтобы те не подняли свой холодный взгляд в их сторону. Все демоны, в силу омерзения собственных душонок, выглядели, мягко скажем, не как милые и пушистые мальчики. Все демоны нагоняли одним своим видом безумный ужас и абсолютное отсутствие доверия. Но вот он, стоит здесь и с абсолютно умиротворенным выражением на лице отчитывает его за нецензурную лексику на территории института. — Нахуй тебе со мной здороваться? — А почему нет? — Пак все продолжал улыбаться, а Одиннадцатый подумал о том, что эту улыбку можно легко разрезать ножом, превращая бесящего мальчишку в подобие Джокера. — Я к тебе в подружки не записывался. — А зря. Я был бы не против такой подружки, — студент лишь выделил слово интонацией, а демон уже был готов сплюнуть ему на, конечно же, идеально вычищенные белые кеды на большеватой подошве и уйти прочь. Бежать отсюда быстрее, пока те неизвестные чувства, зудящие под кожей, не появились вновь. — Ты что тупой? — Может быть, — парень повел плечом и осмотрелся. — И чего ты тут выжидаешь каждый день? — Не твое собачье дело. — Вообще-то я больше похож на котенка, чем на щенка, но раз уж ты так считаешь… пусть будет так. Усмехнувшись напоследок, Чимин кивнул готовому взорваться демону и, неловко споткнувшись при попытке развернуться, пошел вниз по тропинке. Случайные прохожие слышали, как у пугающего парня, что стоял в тени дерева, как какой-то маньяк, заскрипела челюсть, и на всякий случай обошли его стороной.       Одиннадцатый сидел в машине и с ненавистью выбивал всю дурь из несчастного, попавшего под горячую руку руля. Тот лишь жалостливо поскрипывал черной кожей и чуть подавался вниз от каждого нового удара. Демону срочно нужно было разрядиться, он нуждался в жертве, которая заменит руль, которую избивать будет намного интереснее, живее, эмоциональнее. Машина с визгом сорвалась с места и, явно превышая любую допустимую скорость, скрылась за горизонтом. Грубо стиснув руки на руле так, что ощутились старые мозоли на ладонях, Одиннадцатый спешил в заветное убежище. Туда, где все привычно, где ничего не изменилось, где не было ничего непонятного. Пак Чимин же был именно этим самым «непонятным». Он вызывал в демоне разгорающуюся агрессию, но его не хотелось повалить на землю и избивать до состояния шмотка мяса, как других жертв. Он бесил одним свои видом, его лицо казалось омерзительным, а улыбка тупой, но демон снова и снова возвращался туда и зачем-то смотрел на него. Одиннадцатый доехал до пункта назначения в два, а то и три раза быстрее, чем делал это обычно, и по старой привычке с грохотом ворвался внутрь. Тэ всегда был там. Тэ всегда ждал. Тэ был редкостным ублюдком, которого не плохо было бы убить на какой-нибудь заброшенной стройке, но он всегда давал Одиннадцатому то, в чем он нуждался. — Ты бесишь одним своим видом, щенок. Безымянный уперся руками в деревянный стол так, что его ножки надрывно заскрипели и продавились под тяжелым весом. — Так у тебя ломка? Ты в любой момент можешь пойти и расправиться со своим позором. Нет? Что ж… — Тэ отпил вина и, не обращая внимания на то, как его любимый стол из темного дерева вжимают в пол, подошел к полке с многочисленными папками различных цветов. Одиннадцатый знал — его розовая. Конечно, ведь цвет выбирал Тэхен, и он просто физически не мог поступить как взрослый адекватный человек. — Как насчет паренька, изнасиловавшего свою одноклассницу и спустившего на нее всех собак? О, она кстати покончила с собой потом. Я думаю, тебе понравится. С обольстительной улыбкой на лице Тэ кинул фотографию перед безымянным. Как бы Истинный этого ни отрицал, ему в извращенном смысле нравился такой Одиннадцатый — агрессивный пес, брызжущий слюной и выворачивающийся наизнанку от желания пролить чужую кровь. Что-то для такого психопата, как Тэхен, было в этом безумном взгляде, в этой сгорбленной позе, в этом отвратительном оскале. Безымянный не медлил, сжал в пальцах фотографию и, предвкушая сладость на языке от любимого дела, сорвался с места. Зверя снова спустили с цепи. И зверь этот собирался вбить всю свою дурь из головы в этого урода.       Одиннадцатый получал истинное удовольствие, сравнимое разве что с оргазмом, когда мелкий ублюдок начал захлебываться в собственных криках и впал в приступ кашля, смешанного с надвигающейся рвотой. Хотелось бы самому демону сделать все ювелирно, тонко, будто скальпелем, но нож беспощадно разрывал кожу, оставляя после себя кровавые линии. Улыбка его Шанса теперь растягивалась от уха до уха, даже когда тот изливался перед безымянным слезами и слюной от невозможности закрыть рот. Одиннадцатый крепко сжимал челюсть, иногда специально нажимая на кожу на близких к разрезу местах. Он держался, правда держался, когда приехал, когда этот парень назвал его «ебанутым», даже когда тот истошно заорал, предвидя собственную смерть. Демон не хотел пытать его, по крайней мере так жестоко. Но перед глазами вновь возникла та улыбка, напрочь ослепившая его и лишившая всякого рассудка. Когда он очнулся от транса, в который впал на несколько минут, Шанс уже был таким. Выплюнув что-то вроде «подобные тебе отбросы заслужили пытки», Одиннадцатый нанес финальный удар грязным ножом. Тело с гулким звуком упало оземь, и демон, пассивно переступив его, почувствовал, как из его груди вышла целая волна гнева, растворилась в воздухе, будто ее и не было. И вот он, успокоившийся и вновь равнодушный ко всему прочему, готов к следующей встрече со своим «позором».       На следующий день Одиннадцатый вновь ожидал под деревом. Демон твердо решил покончить с этим раз и навсегда, сбросить с себя сводящее с ума наваждение и вернуться к обыденной жизни, «зарабатывая» убийствами на Прощение. Чимин показался в толпе позже обычного и уверенно пошел в сторону Одиннадцатого, который вообще-то старался быть менее заметным. — Привет! Ты снова тут, — приближаясь, он помахал ладошкой с короткими пальцами. — Все еще не понимаю, что ты тут делаешь каждый день. — Друга жду, — не выдавая ни одной эмоции в интонации сказанного или на лице, произнес он. — А-а-а… Друга, значит. Не знаю, как ты, а я безумно голоден. Пообедаем? Будто кто-то поднес к его ушам огромный лист железа и с уверенностью провел по нему отверткой — подобный скрежет заполнил уши и вынудил скривиться. Одиннадцатый пытался понять, что творит этот блондинчик, но ясно было лишь одно: он либо слишком смелый, либо слишком тупой. Вероятнее всего, конечно, второе. — Так ты как? У меня дома есть рис с морепродуктами. Ешь их? Ладно, пошли, на месте разберемся, — Чимин вновь не так ловко развернулся, как, очевидно, планировал, и пошел в сторону дороги. Демон, нащупав под плащом заветное оружие, которое точно пригодится ему сегодня, поспешил нагнать вышагивающего впереди студента. Тот лишь криво ухмыльнулся, заметив фигуру сбоку. Когда они подошли к дому, Одиннадцатому стало не по себе, голова в миг отяжелела — нахлынули неприятные воспоминания о собственном постыдном побеге отсюда. И, как бы он ни пытался, причины этого найти так и не смог. Просто случилось. Просто оцепенел. Просто… Нихрена не было просто, но от лишнего самоанализа всегда болели виски, а потому безымянный решил, что это точно не для него. Все, что ему нужно было делать — убивать, а потом либо начать все с чистого листа, либо стать очередным бессмертным придурком по типу Тэ. Вот, что было просто. Пак Чимин же был признанной по всем фронтам сложностью, которая беспощадно ворвалась в его жизнь. Особенно сейчас, когда он, совершенно не смущаясь грубого незнакомца, перекладывал со сковородки на две тарелки рис с морепродуктами. Где-то в голове мелькнула почти мертвая, блеклая звездочка, которая тут же потухла и вернулась к своему посмертному сну. Однако ощущения от нее остались на подкорке — Одиннадцатый часто ел морепродукты, очень уж их любил. Демонам не обязательно было есть, поэтому безымянный зачастую просто забивал на банальную для людишек потребность. Но сейчас он был уверен, что морепродукты часто бывали в его рационе. Когда-то давно, в призрачном далеком моменте. В прошлой жизни? Одиннадцатый почувствовал, как на шейных позвонках зарождается дрожь — нет, он не может вспоминать такие детали из прошлого. Еще было слишком рано для воспоминаний, он еще не заслужил. Дрожь, которая уже начала успокаиваться, возродилась новой волной и в этот раз пролилась по всей длине позвоночника. Демон опустил взгляд — Чимин касался его руки. Он вскочил, чуть не опрокинув стол. — Какого хуя? — Ты не реагировал на мои вопросы, — голос не дрогнул, но был сделан еле заметный шаг назад. Это был шанс (как бы иронично это ни звучало). Одиннадцатый в свою очередь сделал два шага вперед. — Боишься меня? — Нет, — твердый взгляд прямо в его глубокие глаза. — Точно? — сократил расстояние до несчастных двадцати-тридцати сантиметров. — Точно. — А вдруг я убью тебя? — практически навис над ни на секунду более не дрогнувшим телом. — Тогда тебе придется съесть и мою порцию тоже. — Я серьезно, придурок. — Я тоже. И, если ты продолжишь обзываться, я могу дать тебе по лбу ложкой. Хочешь? Он угрожал смертельно опасному демону, буквально безумному фанатику, повернутому на пытках, ударом ложкой в лоб? Как бы там ни было, выглядел Чимин довольно серьезным и уверенным в себе. Когда, по неизвестной для него самого причине, Одиннадцатый вернулся на прежнее место, блондин кивнул, будто так и должно было случиться, и продолжил накрывать на стол. Вся эта обстановка задевала демона, в районе темечка прогрызалось навязчивое чувство приторности. Все это было слишком абсурдным. И стало таковым еще больше, когда Пак пожелал приятного аппетита и спокойно принялся за трапезу. Он вел себя так, будто они общались уже больше сотни лет, жили вместе и ели вот так вдвоем на постоянной основе. Омерзительно. — Тебя с ложки покормить? — Чего, блять? — Поешь уже. Ты с утра торчал во дворе института, явно же желудок уже сводить должно. Демон лишь приподнял бровь и уставился на объект, виновный в разрастающейся головной боли. — Так ладно, ты мне надоел, — как в замедленной съемке, Одиннадцатый видел, как Чимин хмурится, берет ложку и, подцепляя на нее немного риса, подносит к его рту. Безымянный остолбенел, не понимая, что происходит с его телом. Тупым телом, которое вместо того, чтобы схватить эту руку и выломать её с хрустом, потянулось навстречу. Пытался сжать челюсть, но неизвестно откуда появившийся азарт буквально распалял внутри желание поддаться всей происходящей нелепости, сыграть в эту вводящую его в смятение игру. Почувствовал на языке сливочный вкус и сладость кокоса. Маленькие рисинки готовы были растаять во рту, так уж усердно были сварены. Когда ему пришлось все же двинуть челюстью, пережевывая рис в каком-то особенном соусе, Чимин довольно улыбнулся и откинулся обратно на спинку стула. — Ну что, заслужил креветку. Хочешь? Или снова брыкаться будешь? Что-то в районе грудной клетки треснуло и отозвалось режущей болью — Одиннадцатый хотел.