nameless

      Грудь горела, и пепел, что оставался от внутренностей, заполнял глотку. Одиннадцатый проснулся в собственной кровати от тотальной нехватки воздуха и на не сгибающихся ногах рванул в ванную, сбив по пути все, что лежало на прикроватной тумбочке. Демон решил опереться о раковину, отчего та натужно проскрипела и, рискуя полностью обвалиться, прогнулась под немалым весом крепкого тела. Он умылся и уставился в зеркало. Из груди будто бы вырезали кусок ржавым тупым ножом. Где-то под ребрами ужасно болело. Парень начал сжимать пальцами кожу в районе грудной клетки, но это не помогало. С невозможностью нормально вдыхать и выдыхать необходимый воздух пришла и мерзкая тошнота, которую демон уже чувствовал под самым язычком. Первый рвотный позыв вынудил Одиннадцатого оторваться от раковины и упасть на колени перед унитазом. Желудок выворачивало, а на языке стоял отвратительный вкус желчи. На глаза выступили слезы от натуги, парень ударил себя кулаком по груди, освобождая внутренности от рвотной массы. В голове возникли мысли о смерти — Одиннадцатый и без того устал так существовать, а боль по всему телу делала его ментальное состояние еще хуже. Позывы прекратились не быстро, отчего на щеках уже виднелись поблескивающие дорожки слез. Он встал и вновь попытался умыться и прополоскать рот. Но тут же чуть не упал обратно на колени, рискуя удариться головой о раковину — в районе сердца с новой силой начало ужасно прожигать кожу и внутренности. Будто бы в бреду, Одиннадцатый услышал треск. Такой треск обычно можно услышать, когда дети ломают пластмассовую игрушку. Демон почувствовал, как по его груди что-то пробегает, останавливаясь через несколько сантиметров своей дороги, не доходя до ключиц. Снова начало тошнить желчью. Одиннадцатый был уверен, что его вновь бы вырвало, если бы не отсутствие в желудке всякой еды, кроме той, что уже так добровольно вышла из его организма. Вновь послышался треск и что-то все же приблизилось на пару сантиметров к ключицам. Наконец, парень дрожащими руками стянул футболку и беззвучно завопил, увидев представшую перед ним картину в зеркале. От резко ударившей боли ему пришлось прикусить внутреннюю сторону щеки, после чего на губах почувствовался слишком противный сейчас привкус железа. «Проблема» увеличивалась в размерах, дотягиваясь до ребер, боль в которых заставляла жалко задыхаться. Впервые за свою жизнь демона Одиннадцатому захотелось расплакаться, как маленький ребенок, захотелось закричать о своей боли, чтобы все знали, как он мучается в собственной ванной. Крови не было. Лишь трещины, нашедшие своё начало в тот самом месте, где сейчас бешено стучало сердце, и проходящие по левой стороне тела до ключицы и рёбер. Будто Одиннадцатый был лишь манекеном, а какие-то бунтари-подростки бросили камень в самую грудную клетку, отчего пластик жалобно треснул. Трещины разрастались, появлялись новые мелкие «отростки», напоминая грозу, которая разрезала небесное полотно. Только вот вместо темного неба была смуглая кожа. И вместо электрических разрядов он чувствовал резкую боль, как от порезов. Когда трещины перестали разрастаться, яркая боль отступила, и Одиннадцатый смог вернуться сознанием в реальную жизнь. Выглядел он ужасно — глаза выпучены от ужаса, губы искривлены, волосы налипли на мокрый лоб, еще и половина груди… сломалась? Демон оттолкнулся от рискующей обвалиться все это время раковины, неуверенно пошатнулся и рухнул вниз, ударяясь коленями о твердую плитку. Дыхание никак не восстанавливалось — на парня накатывало нечто, что обычные люди называют паникой. Все время хладнокровный и жестокий, сейчас он чувствовал себя жалким, не понимал, что происходит. На щеках все еще протекали соленые ручьи, и Одиннадцатый с усердием зажмурился в попытках остановить непрошеные слезы, которые никогда не должны были появиться на лице демона. В груди все еще оставались отголоски боли. Что это? Почему это происходит? Как это остановить? Много вопросов рылось в голове парня, когда в дверь грубо вломились. Чьи-то совсем не нежные руки пытались поднять его тело, которое тянуло к земле больше, чем он мог подумать. Неизвестный гость выругался и, помогая себе коленом, все же закинул Одиннадцатого себе на плечо, будто тот какая-то маленькая девчонка, которую можно таскать на руках. Парень попытался воспротивиться, заерзал, за что сразу получил тяжелой ладонью по бедру. По возвращении в комнату его буквально бросили в кровать и зашипели что-то в его адрес. Демон решил поднять заплаканные глаза и увидел перед собой кудрявую копну, что хаотично спадала на лоб и уши хозяина. — Тэ?.. — не собственным голосом, чьим-то чужим, более писклявым и жалким. — Бля, шавка, помолчи, — привычно грубый голос, но непривычно мягкие касания, убирающие намокшие пряди со лба. Сил говорить действительно не оставалось, поэтому Одиннадцатый послушно закрыл рот. Глаза начинали слипаться, организму хотелось поскорее отключиться от пережитого стресса. Сквозь пелену, застилающую сознание, демон еще отрывками слышал ругательства Тэхена, пока совсем не уснул.       Тэхен, вытирая руку о штаны, вышел в холл и обернулся к столу, почувствовав чье-то присутствие. — Феликс. — Тэхен. Истинные прожигали друг друга взглядами, готовые в любую секунду сорваться и придушить вечного соперника. Еще во времена безымянных этот маленький, слишком по-ангельски выглядящий демон постоянно порывался забрать у Тэхена его работу, преждевременно убивал его Шансы и с удовольствием на мордашке подсовывал железные прутья в колеса кудрявого. Импульсивный Тэ же в свою очередь заботился о том, чтобы эта самая мордашка всегда была разукрашена фиолетово-красными оттенками. Получив Прощение, они оба выбрали остаться по эту сторону и стать Истинными, но конфликт от этого не иссяк, только разгорелся новым пламенем — демоны вечно мерились силами и возможностями своих тел. И хотя Тэхен всегда выигрывал, Феликс от этого не сильно расстраивался, лишь натягивал улыбку, полную удовлетворения, валяясь в собственной крови. От этого Тэ становилось еще противнее — блондинчик будто бы был заядлым мазохистом, который выбрал своим «палачом» кудрявого. — Что ты там делал, м? — Феликс встал с дивана и, словно кошка, проскользнул ближе к и без того напряженному Тэхену, сокращая расстояние между ними до пары метров. — Не твое дело. — Как это не мое? Я Истинный, забыл? Все, что происходит в этих стенах — мое дело в том числе. Ты случайно не вышел сейчас из комнаты Одиннадцатого? Чем же ты там занимался? — Не твое. Дело, — буквально выплюнул ему в лицо Тэхен, который терпеть не мог нарушение своего личного пространства, но не смел отшатнуться назад первым. — Ты какой-то напряженный, Тэхен-и-и-и, — Феликс подошел еще ближе и провел пальцами по плечу не дрогнувшего ни на секунду Истинного. Самообладанию того можно было лишь позавидовать, ведь внутри уже бушевала самая страшная буря, в которой блондина давно разорвало бы на мелкие кусочки. — Трещины. — М? — Феликс напрягся и первым сделал шаг назад. — Что ты только что сказал, прости? — У Одиннадцатого. Прямо от сердца пошли, сука, трещины. — Сердца? Разве они обычно не начинаются с чего-то послабее? Чего-то вроде вен на запястьях? — Истинный усмехнулся и покинул личное пространство Тэхена, возвращаясь на диван. — Как бы то ни было, это немного… ожидаемо? Все же мы все подозревали, что это может случиться. Одиннадцатый оказался не таким бездушным, каким его хотел видеть ты, а? Может тогда… — Заткнись, Феликс. Закрой рот, не говори больше нахуй ничего! — излишне громкий голос разнесся по всей комнате. — Ну а что? Если не он, то могу и я. Ты всегда это знал, Тэхен-и. — Я сказал тебе замолчать. — Он никогда не сделает с твоим телом то, что мог бы сделать я. Он слабый, он бегает за человеком. А я бы сделал все, что ты хочешь. Я бы довел тебя до высшей степени удовольствия, я бы заставил тебя хотеть меня, а не его. — Феликс, — в глазах столкнулись глыбы твердого льда. — Ты мне нахуй не нужен. — Да-да, я помню, — блондин пассивно взмахнул рукой и откинулся на спинку дивана, закрыв глаза. — Ладно. И что думаешь? Что с ним будет дальше? — Я не знаю. Обычно это заканчивается… — Обычно это заканчивается плохо, да? Что ж, Одиннадцатый действительно мог бы избежать этого и подавал надежды. Все-таки он всегда такой… пугающий, — Феликс дернул плечами, будто бы стряхивая накатившую дрожь. — Верный пёс, готовый убить кого-угодно, а? Оказалось, не всех этот пёс может подвергнуть своим любимым пыткам. — Ты тоже не мог. — Ага. Сначала не мог, но где я сейчас? Правильно, среди сильнейших Истинных. — Это кто тебя сильнейшим провозгласил? Не зазнавайся, уродец, — Тэхен замолчал, обрабатывая какую-то мысль в собственном разуме, после чего уже более спокойно продолжил, — Но вдруг и Одиннадцатый вовремя остановится? — Ты так думаешь? Он все время крутится около этого человечишки. — Да хуй его знает. Сейчас он выглядел напуганным. Может, хоть что-то в голове торкнет, и он поймет, что вёл себя, как последний мудак, пойдет и тут же зарежет его. — И душа его успокоится.       Одиннадцатый скорее не проснулся, а восстал из мертвых. Было желание добить себя окончательно и просто спокойно умереть вместо того, чтобы чувствовать все это. Тело было слишком тяжелым, горло продирало навязчивой болью — будто ночью ему через глотку залили свинец и тот разлился по всем внутренностям. Голову заполнил мерзкий тонкий звон, заставляющий жмуриться и сводить брови к переносице, чтобы хоть как-то ослабить давление на виски. Конечности не слушались, и вместо того, чтобы встать с кровати, Одиннадцатый скорее свалился с нее, продолжив лежать на полу. Приятная прохлада касалась щеки и лба, отчего в голове стало чуть полегче. Демон принял решение пролежать так весь оставшийся день, когда в его комнату нагло ворвался слишком шумный Девятый. Одиннадцатый вновь почувствовал подступающую тошноту, раздирающую и без того отказавшее горло с новой силой. — Эй, Одиннад… цатый. Ты чего на полу развалился, придурок? Вместо ответа послышался нечленораздельный хрип, а за ним бесконечный приступ кашля. — Чува-а-ак… Да ты реально как овощ. Тэхен сказал привести тебя, он там Шансы на сегодня раздает. Но что-то мне подсказывает, что ты сам сейчас готов стать чьим-то Шансом. Хочешь я убью тебя быстро и безболезненно? Я умею. Одиннадцатый лишь промычал в ответ в знак согласия — умереть очень даже хотелось. — Бля… Да что с тобой? Выдалась веселая ночка, а? Ладно, — Девятый отошел обратно к двери, — скажу Тэхену, что ты сдох. За этими словами последовал хлопок двери, который ощущался так, словно голова Одиннадцатого была в этот момент в этом самом дверном проеме. Демон вновь закрыл глаза, падая в объятия сна прямо на холодном полу.       В следующий раз безымянный очнулся, когда солнце уже закатилось за горизонт, передавая бразды правления холодной луне. Чувствовал себя демон все еще помято, но уже не так сильно хотелось откинуться, потому он смог даже встать и дойти до ванной. Там парень взглянул в зеркало и ужаснулся: обычно шелковистые волосы висели сосульками, под глазами нашли свое место фиолетовые тени, губы были полностью покрыты глубоко пролегающими трещинами. Трещины. Одно только воспоминание отдалось в разуме омерзительным ощущением беспомощности и жалости к себе. Одиннадцатый оттянул ворот футболки и тяжело втянул носом воздух: все это не было сном и левая сторона груди действительно была испещрена несколькими крупными трещинами, от которых отходили более мелкие, но не менее неприятные. — Какого хуя происходит… — все еще хриплый голос разрезал звенящую тишину в ванной. В надежде, что все это какие-то глупые наваждения, безымянный коснулся кожи — жар собственного тела обжег подушечки пальцев. Ладонь скользнула по повреждениям неизвестного происхождения, ощущая сухость травмированной кожи и выпуклость некоторых, особо затронутых мест. Одиннадцатый грубо выругался, после чего с рыком залез в ванную, смывая с себя холодный пот и воспоминания о тяжелой ночи. Грубо впиваясь ногтями в кожу головы, демон почувствовал, как все его нутро тянет на другой конец города. И кто он такой, чтобы ему сопротивляться? Да и сил это делать не было от слова совсем.       Облачившись во все черное, Одиннадцатый сидел на скамье у уже знакомого подъезда. Рациональный мозг пытался донести до него, что на улице уже глубокая ночь и тот, кто ему нужен, давным-давно нежится в кровати в отличие от некоторых, но словно сама душа хотела быть только здесь. Словно только в этом месте она чувствовала себя спокойно. Демон поёжился от завывающего ветра, пробирающегося под ткань кофты и облизывающего голую спину под ней. Через несколько минут сидения на пронизывающем холоде Одиннадцатый в ужасе осознал тот факт, что от собственной растерянности после ночных событий он забыл накинуть плащ. Тот самый плащ, который он не снимал примерно… никогда? Сколько безымянный себя помнил, он всегда, в любую погоду и при любых обстоятельствах накидывал сверху черный плащ, во внутреннем кармане которого покоилась его главная «подушка безопасности», остро заточенная и вселяющая в людей ужас. Осознание беззащитности заставило тело трястись пуще прежнего — Одиннадцатый привык к тому, что у него есть оружие, есть сила в руках. Но сейчас он, как какой-то подросток, поджидал другого парня под его окнами, абсолютно безоружный и продрогший. Раздался звук открывшейся подъездной двери, и движение воздуха рядом оповестило демона о том, что он на этой лавочке больше не один. — Как продвигается твое «ожидание друга»? — безымянный не хотел этого признавать, но знакомый голос, полный мягкости, успокаивал все еще бушевавшую в его голове мигрень. — Чего? — Ну… Ты же все время какого-то друга там ждешь. Вот я и подумал, что сейчас тоже, — боковым зрением демон заметил, как щеки прикрыли глаза — явный признак того, что блондин улыбался. — Ага. — Что ага? — Продвигается. — Понятно. Они просто сидели и молча смотрели куда-то вдаль, каждый думал о своем, пока Чимин вдруг не завозился и подвинулся чуть ближе к Одиннадцатому. — Я, конечно, не отрицаю, что ты невероятно горячий молодой человек, но ты не думаешь, что на улице холодновато без верхней одежды? — А? — демон оторвался от увлекательного разглядывания облаков на темном небе и в первый раз за эти несколько минут прямо посмотрел на парня. Тот сидел с протянутой к нему рукой, но самого Одиннадцатого не касался, зависнув в не самой удобной позе. — Говорю, заболеешь так быстро. Не зайдешь? — Куда? — Тебе явно что-то уже отморозило, — Чимин не сдержался и легко ткнул пальцем в лоб безымянного. Демон смиренно молчал, энергия на сопротивление ушла прошедшей ночью. — Говорю, ты можешь зайти ко мне, если хочешь. — А… Вообще-то я очень есть хочу. Блондин впал в ступор на пару секунд, уставившись в темные глаза напротив и хлопая ресницами. После чего довольно ухмыльнулся и вскочил с лавочки, потянув за собой безвольного, сдавшегося позывам собственного нутра Одиннадцатого.