Секрет

Я наливаю кипяток в кружку, придерживая чайный пакетик рукой, и прозрачное стекло моментально запотевает от горячего пара. Я отдёргиваю руку, ещё не успев понять, что обжёгся. Шиплю сквозь зубы и рассеянно трясу рукой в воздухе, понимая, что это не поможет. Я подул на палец, и он постепенно перестал гореть. Поставил чайник обратно на плиту и принялся размешивать сахар, звонко задевая ложкой стенки кружки. Я поплёлся к холодильнику. Наспех сделал будерброд и сел за стол. Продолжая сонно тереть глаза, я взял телефон. Понял, что опаздываю и что надо поспешить, ведь на парах Галины Леонидовны всегда отмечают отсутствующих. Посмотрел на выключенный экран: волосы торчат в разные стороны, но времени их укладывать уже нет. Я небрежно потрепал их рукой, распутывая спутавшиеся пряди. Слегка пригладил, снова прсмотрел: сойдёт. Позавтракал, поставил посуду в раковину, борясь с совестью за необходимость её помыть. Но рассудил, что будет не очень хорошо в очередной раз опоздать на пары. Махнул рукой и пошёл одеваться. Не раздумывая, вытащил из шкафа то, что ношу каждый день. Оделся. Дальше вспомнил про реферат, который нужно взять с собой. Потом про ключи. Я и не заметил, как носился по квартире, вспоминая про разные мелочи и никак не мог выйти из дома. Наконец, я выдохнул с облегчением. Накинул ветровку, подхватил рюкзак и напоследок взглянул в зеркало. Отражение заставило меня недовольно вздохнуть: синие широкие джинсы, серая ветровка и тёмно-серое однотонное худи, которое на два размера больше моего. Как давно я стал таким... скучным?.. Открыл комод и достал носки: один ярко-лиловый, другой - кислотно-жёлтый. Надел. Кажется, так стало немного лучше. *** Обуваясь в прихожей, я услышал телефонный звонок. Начал шарить по карманам, проверяя то один, то другой. В конце концов телефон оказался во внутреннем кармане. Молния на нём заела, и я начал теребить её туда-сюда. И наконец, она поддалась. Я достал мобильный и удивился: с того момента, как телефон только начал звонить, прошло гудков шесть, а собеседник так и не сбросил. Найстойчивый. На самом деле, я и понятия не имел, кто мне может звонить в такую рань: родители мало интересовались моей жизнью после того, как я съехал. Друг у меня был лишь один - Слава - но тот бы вряд ли позвонил мне утром, он бы попросту спал в это время. К тому же, мы стали редко созваниваться с тех пор, как я переехал учиться в этот город. Чаще переписываемся. Рассуждая, я попутно брал всё ещё не перестающий звонить телефон в руки. Взглянул на экран: неизвестный номер. Нащупывая одной рукой ключи в кармане, второй я всё же потянул за зелёную трубку. -Здравствуй, Антон. В трубке послышался женский голос. Он звучал довольно отстранённо и тихо. Конечно, я не понял, кто это, хотя отдалённо он показался мне знакомым. -Здравствуйте. Я постарался сделать голос невозмутимым. Но ответ послышался не сразу. Казалось, собеседница собирается с мыслями, решается сказать что-то. Более того, я слышал тихие вдохи и время от времени всхлипы, но продолжал терпеливо ждать. Через полминуты я вспомнил про то, что опаздываю, и аккуратно поторопил: -Ну...? Женщина спохватилась: -Да, извини. Антош... - голос женщины стал ласковым, но от этого не менее рассеянным или даже каким-то потерянным. - Это мама Славы... Он... Разбился на мотоцикле. . . . Послышалось молчание. Долгое молчание. Секунды затянулись, превращаясь в часы, дни, года. На самом же деле, они так и оставались секундами, но такими тягучими и невыносимо мучительными. Мне нужно было время, чтобы сложить из букв слова, а из слов - предложения. Казалось, все они мне знакомы, но сложить воедино я никак их не мог. Кажется, на тот момент из моей головы вылетело всё. Вообще всё. Тело окутало какое-то пугающее опустошение даже до того, как это понял мозг. Я даже не помню своей первой мысли на этот счёт: я ни о чём не думал, просто какая-то тупая пустота. Меня обдало холодом, и сознание начало проясняться. Тогда в моей голове и закрутились десятки вопросов, которые поскорее хотелось задать. Или даже не вопросы, надо было бы хотя бы из вежливости выразить какую-то скорбь Славиной маме, ведь для неё это не меньшая потеря, чем для меня, напротив: ей в десятки раз тяжелее. Она потеряла сына. Сотни слов закрутились на моём языке, но вдруг я почувствовал противный, тяжёлый ком, подступивший к горлу. Сначала я подумал, что это тошнота(хотя с чего бы ей быть), но нет, это были слёзы. Я ощутил влагу на ресницах, а нос заложило, и я стал безшумно хватать ртом воздух. И нет, я не начал задыхаться, я просто не мог совладать с таким большим напором нахлынувших и резко сменяющих друг друга реакций. И тут я вспомнил, что моё молчание затянулось. На самом деле прошло не больше десяти секунд, но и этого хватало, чтобы понять, насколько же я беспомощен перед лицом горя. В моей голове появился воображаемый секундомер, который с каждым щелчком напоминал мне о моём продолжающимся разговоре с мамой Славы. И я, как огня испугавшись этого секундомера, хрипло произнёс самое очевидное и первое, что пришло на ум: -Как?.. Я и не заметил, как горячие слёзы ручьём текут по моим щекам. Хрустальные капли скатывались на шею, и я жмурил глаза, пытаясь их остановить. Дыхание сбилось, я часто хватал воздух ртом, как рыба. При этом я не издал ни звука. Эмоции были всё ещё притуплены, и не успели накрыть меня в полной мере. Слёзы - это была первая реакция, неосознанная, скорее инстинктивная. В голове всё ещё было пусто, я не ужасался и не печалился, но я хотя бы начал понимать слова. Я услышал, что Славина мама тоже начала плакать с новой силой, и тут же стал винить себя за то, что усугибил ситуацию. -Я не знаю... Следователь сказал, что скорее всего вошёл в поворот на слишком большой скорости, не вписался, мотоцикл упал в кювет на обочине и перевернулся... Я не знал что сказать. Молчал. -А шлем?.. Он был в шлеме? - не знаю, зачем я спросил про это. Просто подумал, что вряд ли бы случилось то, что случилось если бы он его надел. Но я знал Славу слишком хорошо, поэтому предполагал дальнейший ответ. -Нет! - женщина сказала это возмущённо, и я даже удивился, но она тут же смягчилась, и её тон снова сделался жалостливым: - Я столько раз просила надевать шлем. Говорила же, что эти ночные гонки до добра не доведут... Чёрт. Ночью. Я ведь тоже не одобрял этого. А поездки без шлема - это вообще незаконно! Как он только додумался до такого? Тут я почувствовал обязанность как-то поддержать мать Славы, ведь после разговора со мной, должно быть, ей станет ещё хуже. -Он был хорошим человеком. Спасибо Вам за него. Я рад, что мне удалось познакомиться и провести с ним столько лет своей жизни. Земля ему пухом. Я говорил это не искренне, а скорее потому что "надо". Это был как долг перед его мамой. Хотя в действительности, я так и считал, но ещё даже не успел это понять и тем более принять.