Воспитание леди

Путешественник, пробиравшийся по пустынной и густо поросшей лесом дороге, искал убежище. Он шел с рассвета, надеясь, что сможет хорошо провести время и найти место для отдыха перед ужином. Он отправился в путь на лошади, и первый день путешествия был быстрым и приятным. Однако в конце первого дня несчастный случай со скользким булыжником сделал бедное животное непригодным для дальнейшего путешествия. Потребовалось бы много времени, чтобы рана зажила, а он не хотел упускать моменты. Он считал, что ему повезло, что это случилось как раз в тот момент, когда он наткнулся на маленькую деревню. Мужчина, к сожалению, продал свою лошадь владельцу гостиницы в обмен на еду и комнату на ночь, а на следующее утро решил продолжить остаток пути пешком, предпочитая сохранить последние деньги, чем тратить их на такси или другую лошадь. В детстве он обучался на дому, а когда достиг совершеннолетия, пошел работать каменщиком в маггловский мир, следуя почти лихорадочным темпам строительства в крупных городах Северной Америки. Зарплаты было достаточно, чтобы поддерживать скромный образ жизни, и он откладывал достаточно денег, чтобы сохранить свои планы на будущее открытыми и не слишком жалкими. Он был человеком со вкусом к путешествиям и движению, у него не было проблем с тем, чтобы пройти остаток пути пешком, если понадобится. День был погожий — небольшая прохлада в воздухе от утреннего тумана все еще висела вокруг него тяжелой и острой, но он был одет в толстые слои одежды, которые защищали его. Растительность и деревья вокруг него были настолько пышными, что он прилагал сознательные усилия, чтобы наполнять свои легкие как можно сильнее с каждым вдохом, чтобы насладиться их свежестью. Там был сверток со свежим сыром, мясом, хлебом и рыбой, которые хозяин гостиницы завернул для него, и старая фляга вина, надежно спрятанная в его рюкзаке. Этого ему хватило бы на весь день, но ему не терпелось посмотреть, что еще можно найти съестного в следующей деревне, которая была не так уж далеко, если информация трактирщика была точной. Ему было жаль отдавать свою лошадь, он купил ее всего несколько дней назад для своих поездок по сельской местности. Не будь он сквибом, он смог бы вылечить бедное животное и избавить себя от мучений — он сразу же столкнулся с этой мыслью, когда уставился на поврежденную ногу существа. Однако вместо того, чтобы поддаваться горечи и предаваться кислому настроению, путешественник стремился максимально использовать этот день. Его младшая сестра жила в деревне, в которую он направлялся, и готовилась к своей свадьбе. Подарок, который он купил ей, лежал в безопасности в потайном отделении его рюкзака, который старый друг спрятал туда, когда еще учился в школе. Сумка была старой, потрепанной, но хорошо сохранилась со школьных лет, и путешественник ценил ее за волшебное дополнение, подаренное ему соседом. Это спасло его в прошлом, когда его ограбили и невежественные воры-магглы не смогли обнаружить большой карман, в котором могло поместиться практически все, что угодно. Это было его самое ценное достояние. Яркое солнце стояло высоко и ослепляло своими лучами, звонкие голоса птиц были слышны за километр. Как всегда, сначала это было приятно, потом раздражало, он почти привык к звуку, осознав это только тогда, когда понял, что вокруг стало тихо. Он огляделся вокруг и увидел только длинную тропинку справа от себя, которая вела в ещё более густой лес. Это не было большим удивлением, в конце концов, хозяин гостиницы сказал ему что рано или поздно это произойдет. Говоря на английском с явным французским акцентом, он сказал ему, что в этом конкретном месте дорога переполняла привидениями. Не такие, как призраки, которых можно было увидеть в старых библиотеках или в самом Хогвартсе, если бы истории были правдивы. Трактирщик утверждал что это прямые ворота прямиком в ад. Он сам видел ужасный образ этого нечистого духа, когда был там в последний раз, но когда его спросили о точном местоположении, он отказался говорить. Путешественник ничего не видел. Птицы, конечно, замолчали, но пока он не чувствовал ничего необычного. Он огляделся, ничто не указывало на то, что дальше по хдороге было что-то потустороннее, но, вспомнив обманчивый вид своего рюкзака, решил не отмахиваться от этого полностью. В подобных историях всегда была какая-то содержательность, какой бы незначительной она ни была. Хозяин гостиницы также раскрыл местную тайну: они стали называть ее невестой дьявола. Никто не знал ее имени. Никто не знал, кто она такая и откуда она взялась. Просто однажды она была там, на их площади, одетая в белое, ни с кем не разговаривая, а просто читала книгу у фонтана. Никто не осмеливался приблизиться к ней. Все согласились, что она была красива, и что один только взгляд на нее наполнял их печалью, хотя они никогда не могли сказать почему. Трактирщик утверждал, что это было причиной для мыслей о ее какой-либо связи с дьяволом. Возможно, она просто была очень замкнутым человеком или даже застенчивой, красивой. Трактирщик понимающе улыбнулся. - Ты поймешь, когда увидишь, - сказал он, кивая. - Elle appartient au diable. Путешественник был настроен скептически, но готов поверить. Он попросил еще историй. По словам хозяина гостиницы, женщина не часто приезжала в деревню. Когда она это делала, то всегда приходила одна. За исключением одного раза, когда она пришла с мужчиной. Никто не помнил, как он выглядел, за исключением того, что он тоже был красив, и что его глаза, несмотря на кажущуюся красоту, не были человеческими. Некоторые из жителей деревни, осмелившиеся посмотреть ему в глаза, утверждали, что один его взгляд застыл на них, заставил застыть как статуй, и они смогли снова пошевелиться, только когда он отвел взгляд. Они спорили о том, были ли у него светлые, каштановые или черные волосы, о форме носа. Особенность, которую все запомнили наиболее отчетливо, - это глаза, а все остальное казалось размытым пятном. Они единодушно согласились, что он был высоким, потому что самый высокий житель деревни, который был выше шести футов, мог смотреть ему прямо в лицо, не наклоняясь. Любопытный мужчина не разговаривал ни с кем из них, но они подслушали, как он разговаривал с женщиной — своей женой. Его французский был безупречен, и хотя они боялись его, это был странный источник гордости - знать, что Дьявол был французом. Когда они оба появились, слух быстро распространился, и вскоре все знали. Деревня была маленькой, а ее население дружелюбным, но жадным до сплетен. Для большинства его жителей не было редкостью собираться ближе к вечеру или ранним вечером, посидеть на площади, поесть или выпить и поделиться своими историями. В тот день, когда они оба побывали там, никто не осмеливался выйти на улицу. Жители наблюдали из-за своих занавесок и глазков, как пара прогуливалась по городу, никогда не заходя ни в какие предприятия или рестораны. Те, кто уже был снаружи, держались на осторожном расстоянии. Пара, казалось, были равнодушны и не возражали. Казалось, они были довольны только прогулкой, разговаривая между собой. Женщина никогда не улыбалась. Она казалась несчастной все время, пока мужчина был рядом с ней, и они видели, что, когда он прикасался к ней, она как будто была недовольна этим. Это навело многих из них на мысль, что Он похитил ее. Другие возражали, что они явно женаты, и что, если ей нужна помощь, все, что ей нужно сделать, это позвонить в местную полицию и сообщить о нем. Они указали, что ей нужно было только убежать и избавить себя от страданий. Что ее останавливало? Возможно, они не любили друг друга, предполагал путешественник. Трактирщик только покачал головой и пожал плечами. Дьявол души не чаял в своей невесте. Каждый раз, когда они видели ее, она была в красивой одежде. В тот день, когда они явились и гуляли вокруг, он так и не отпустил ее от себя. Они целовались,  он гладил ее и что-то говорил на ухо. Он нарвал цветов и вплел их ей в волосы. Женщина, чьи цветы он срезал, разозлилась, что он не спросил разрешения, и, несмотря на свой страх, попыталась открыть дверь, с намерением накричать на него. Но та не открывалась, даже несмотря на то, что хозяйка расстегнула замок. Затем она попробовала открыть окна, и, хотя не прикасалась к шнуру, все жалюзи опустились и не разошлись. На следующее утро, когда она проснулась, все ее любимые цветы были мертвы. Никто не видел, как они уходили. Они свернули за угол, чтобы перейти на следующую улицу, и когда человек в соседнем доме подождал, пока они пройдут мимо его окна, ничего не произошло. Один за другим жители деревни высовывали головы из окон и спрашивали своих соседей, куда они ушли, но ни у кого не было ответа. Они просто исчезли. Хозяин гостиницы был абсолютно непоколебим в этой истории. Путешественник все еще сомневался. Хозяин гостиницы сообщил ему, что вдоль дороги был переулок, который вел туда, где жили Дьявол и его невеста. Это было далеко от дороги, окруженное густым лесом, который создавал у тех, кто осмеливался войти в него, ощущение, что их присутствие крайне нежелательно. В центре стоял большой белый дом. Он казался чистым и ухоженным, окруженным красивым садом и высоким забором. - Не каждый, кто входит, возвращается, - сказал трактирщик. - И когда они это делают, не помнят, что они видели. Когда путешественник нашел здание, то обнаружил, что хозяин гостиницы солгал ему. Это был не дом, а особняк. Вокруг были ворота, а не забор; это острая, детализированная железная конструкция, поблескивающая на свету, как мокрые от крови наконечники стрел. Посыпанная гравием дорожка вела прямо к парадным дверям. Итак, Дьявол был волшебником, и не только это, он должен быть богат, чтобы владеть таким домом. Путешественник не был удивлен. Он улыбнулся и продолжил путь к главным воротам. Возможно, этому незнакомцу было бы забавно услышать истории о себе, сочиненные магглами. Путешественнику было любопытно посмотреть, как он выглядит. Действительно ли он выглядел так, как они говорили, или это тоже была иллюзия, ради сохранения его личной жизни? И его жена — путешественник поднял глаза, когда дошел до ворот, надеясь мельком увидеть ее. Хозяин гостиницы сказал ему, что ее часто видели у окна, когда она смотрела в лес. Однажды ее даже видели в саду, она сидела на скамейке и разговаривала с другой дамой. Путешественник задавался вопросом, сможет ли он вообще ее увидеть. Путешественник смотря на этот особняк заметил движение что привлекло его внимание. Путешественник поднял глаза, и его лицо побледнело. У окна стояла женщина, она была прижата к стеклу высокой фигурой, которую путешественник не мог ясно разглядеть. Было ясно, что они в разгаре полового акта. К счастью, женщина была одета, ее юбка была задрана сзади, но когда путешественник ошеломленно смотрел на нее, он мог видеть движение мужской фигуры, когда он толкал ее. Одна рука была вцеплена в ее волосы, другая сжимала бедро. Выражение лица женщины было смесью боли и удовольствия. Ее глаза были закрыты, она была слишком поглощена вниманием своего любовника, чтобы заметить вуайериста у ворот. Путешественник просто не мог отвести взгляд. Он действительно пытался, и неоднократно терпел неудачу. Что-то заставляло его смотреть пристально. Красное унижение горело на его лице, и в то же время в нем шевельнулось постыдное возбуждение. Мужчина теперь склонился над женщиной, уткнувшись головой ей в плечо. Женщина, бедная женщина, извивалась под ним. Ее ладони колотили по стеклу. Ее рот был широко открыт. Когда он отстранился, путешественник увидел кровь. Она стекала по ее шее и груди, пачкая одежду. Ее губы шевелились — казалось, она умоляла мужчину. Что бы она ни сказала, путешественник не мог расслышать. Ответом ее любовника было протянуть руку и схватить ее за горло. «Что он за человек?» - истерично подумал путешественник. Дьявол Человек у окна поднял голову и поймал взгляд путешественника. Сердце путешественника замерло, и его наполнил ужас. Мужчина улыбнулся, его зубы были окрашены в красный цвет. На мгновение путешественнику показалось, что его глаза тоже покраснели, но он стоял недостаточно близко, чтобы сказать наверняка. Этого было достаточно, чтобы его сердце снова забилось, вспоминая те дни, когда Волан-де-Морт был самой большой угрозой в его мире. Мужчина в последний раз сильно толкнул женщину и, не сводя глаз с путешественницы, прижал ее к себе, повернув ее голову, чтобы поцеловать. Она выглядела готовой упасть, но заметила взгляд своего возлюбленного и, прервав поцелуй, проследила за ним, чтобы встретиться взглядом с окаменевшим путешественником. Путешественник нашел мало утешения в подтверждении того факта, что она была так красива, как сказал ему хозяин гостиницы. Навязчивый взгляд в глазах, когда ее щеки загорелись таким же румянцем, это дало ему тошнотворное осознание того, что то, чему он только что был вынужден стать свидетелем, было не совсем по обоюдному согласию. Он все еще чувствовал враждебный взгляд любовника. С путешественника капал пот, хотя он стоял совершенно неподвижно. Секунду спустя его отпустили, и, не теряя больше ни секунды, он повернулся и побежал. Жаль, что он не мог аппарировать. Жаль, что у него не было метлы. Жаль, что ему пришлось отдать свою лошадь. Жаль, что он вообще послушал этого трактирщика и явился сюда. Тропинка исчезла. Путешественник дико огляделся в поисках его, но оно исчезло. Невозможно. Он стоял прямо в ее конце. Он побежал обратно тем путем, которым, как он был уверен, пришел, но, похоже, ему удалось только заблудиться. Он потерял свой рюкзак где-то по пути но ему было уже все равно. Буквально всё в нем кричало о том, чтобы он ушел. В лесу стало темнее. Было по-прежнему тихо, если не считать его тяжелого дыхания, грохота каждого шага по корням деревьев и ежевике. Догодавшись в том что сзади него кто- то гоняется волосы встали дыбом. Не было другого выбора, кроме как бежать. Он слепо шел в одном направлении куда глаза глядят. Когда он больше не мог бежать, он вынужден был остановиться,согнувшись пополам, упершись руками в колени, он задыхался. Лес сомкнулся вокруг него, душа его. Прислушавшись он услышал около себя чьи то шаги.Дрожа, напреженный путник огляделся, готовясь снова бежать. Его желудок скрутило. - Кто здесь? - он позвал так храбро, как только мог. - Выходи! Слабый голос эхом отдавался вокруг него. Его рот приоткрылся от изумления, когда трактирщик вышел из-за толстого ствола дерева. - Месье? - Я знал, что вы придете, - сказал трактирщик, улыбаясь. На нем все еще был тот же засаленный фартук, в котором он был, когда путешественник уходил тем утром. - Каждый всегда хочет убедиться в этом сам. Путник, опьяненный страхом, ничего не понял. Он был слишком занят, заметив, что французский акцент трактирщика пропал. - Вы последовали за мной сюда, месье? Трактирщик снова улыбнулся. Это была та же самая, нормальная улыбка, но путешественника это совсем не утешило. - Ты их видел? - спросил он. - Да, - сказал путешественник, краснея. - Что ты видел? - Он... он причинял ей боль, - путник со стыдом отвернулся, что не сделал ничего, чтобы помочь в такой ситуации. - Ты рад, что пришел? Внутренности путешественника снова скрутило. Он стоя боком незаметно вытер пот со лба. - Что-то здесь не так, сэр. Мы должны идти. Трактирщик будто не услышав продолжал стоять. Он не переставал улыбаться. - Ты рад, что увидел то, за чем пришел? - Нет, нет. Мне не следовало приходить, - путешественник снова двинулся в путь. - Мы должны убираться сейчас же. - Тогда ты дважды подумаешь, прежде чем заходить на мою территорию, не так ли? Повернувшись спиной к трактирщику, путешественник замер. Голос трактирщика резко изменился. Оно превратилось из теплого и дружелюбного в холодное и повелительное. Вопреки здравому смыслу, он повернулся. Трактирщик исчез, и на его месте был дьявол. Он был высоким. Блондином. Его глаза были такими светлыми, что казались почти прозрачными. На его лице не было улыбки. - М-месье? - Я не какой-нибудь жалкий трактирщик, - нетерпеливо сказал мужчина. - Я владелец этой собственности и "Дьявол" этих лесов, как вы привыкли меня называть. Путешественник мог только отпрянуть назад, когда дьявол приблизился. - Каждый из вас до последнего слышит историю о привидениях и прибегает, - сказал он, оценивая загнанного в угол путешественника с ног до головы. - Я знал, что вам, простакам, больше нечего делать, кроме как сплетничать, но с тех пор, как один из вас, дураков, начал эту чушь, у меня появилось несколько незнакомцев, появляющихся здесь, в моей собственности, просто чтобы взглянуть на то, что им вовсе не следует. - Прошу простите меня, - сказал путешественник, сопротивляясь желанию поклониться, опуститься на колени. Что-то в дьяволе подсказывало, что он не был обычным волшебником, которому нравилось разыгрывать жестокие шутки. От него исходила аура благородства и силы, и это вызывало у путешественника желание съежиться или спрятаться подальше, где он мог бы никогда больше не увидеть эти глаза. - Прости меня. Я не имел в виду ничего плохого. Дьявол рассмеялся.  - Избавь меня от лжи, и я мог бы быть более снисходительным к тебе. Вы услышали о таинственной, красивой женщине и ничего не смогли с собой поделать. Путешественник опустил голову.  - Д-да, мой господин. - Он угадал с названием, но, как ни странно, оно показалось ему правильным. Глаза дьявола удовлетворенно заблестели.  - Ты быстро учишься. Ну, ты же видел ее, не так ли? Ты удовлетворен? Путешественник не знал, что ответить. Дьявол, казалось, мог угадать его ответ. - Вы прибыли быстрее, чем я ожидал. Остальные обычно занимали больше времени. Ты не должен был видеть, как я трахаю свою жену. Мне следовало бы выколоть тебе глаза за твою дерзость. Путешественник упал на колени, из его уст вырвался бессловесный крик. Дьявол смотрел на него сверху вниз без всяких эмоций. - Я убил всех остальных, кто был до тебя, - сказал он как ни в чем не бывало. - Их было несколько. - Мой господин... - После первых десяти я убил трактирщика, потому что он был тем, кто распространял эти истории, - сказал дьявол, улыбаясь, как будто вспоминая приятное воспоминание. - Он хорошо зарабатывал на туристах, которые приезжали сюда в поисках местного пристанища. Другой купил его бизнес, и он снова заработал. Незваные гости появлялись у моих ворот, требуя зрелища. Это было последнее что они видели, прежде чем я убивал их. Говоря это, он начал кружить вокруг путешественника. Путешественник застыл на земле, его глаза расширились от ужаса. - Конечно, я мог бы просто поставить больше оберегов, чтобы держать вас всех подальше. Я мог бы сделать это с самого начала. Правда в том, Джон, - путешественник вздрогнул от удивления, услышав, как дьявол назвал его по имени, - что я не хотел этого. - П-почему, милорд? - прохрипел Джон. Дьявол вдруг остановился смотря на него.  - Потому что мне было скучно. - О, боги... - Джон сложил руки перед собой, как будто собирался молиться. - Я не хотел никаких неприятностей, милорд, клянусь, пожалуйста, простите меня... Дьявол проигнорировал его. - Я заключил сделку с хозяином гостиницы. Я пожертвовал на его бизнес, чтобы он присылал мне одного или двух туристов в месяц. Всегда случайным образом. Мне нравится удивляться. Вспомнив, как дьявол превратился из трактирщика в свою собственную форму, Джон осмелился поднять голову, несмотря на то, что чувствовал, что его вот-вот стошнит.  - Вы сами послали меня сюда. Вы рассказывали мне истории, чтобы заставить меня кончить на… мой Бог... Дьявол ухмыльнулся.  - Я выдаю себя за него время от времени, когда хочу сделать это веселее. Не имея больше сил сопротивляться, Джон согнулся, и его вырвало. - Я думаю, что пощажу тебя, - задумчиво сказал дьявол. - Но я не буду стирать твою память. Тебе придется жить с тем, что ты считал наказанием за свое собственное любопытство. По моим меркам, это было банально, но я чувствую твое отвращение. Глаза Джона чуть не вылезли из орбит.   - Благодарю вас, мой господин. Я больше никогда не побеспокою вас, милорд, клянусь, - он попытался быстро встать, но рука дьявола удержала его на плече. - Мне нужен подарок за мою щедрость, - сказал он, и путешественник побледнел. - Подарок, милорд? Мне нечего предложить. Дьявол отпустил его.  - Я не хочу ничего из того, что принадлежит тебе. Когда ты будешь на свадьбе своей сестры, я хочу, чтобы ты рассказал кому-нибудь эту историю о дьяволе и его невесте, так чтобы они пришли ко мне. Джон схватился за живот. У него закружилась голова.  - Милорд, пожалуйста, я не могу. - Должен ли я приказать тебе прислать мне твою сестру? - спросил дьявол, его глаза сузились.  - Или мне просто убить тебя сейчас? Из его глаз потекли слезы.  - Нет! Я... я пришлю вам кого-нибудь, милорд. Я... расскажу эту историю. Дьявола не тронуло его жалкое зрелище.  - Если вы справитесь с моей задачей, добро пожаловать обратно. У меня будет подарок, чтобы поздравить твою сестру с замужеством. Что бы это могло быть? В голове Джона пронеслось множество ужасных вариантов, но он не посмел отказаться. - Вы очень добры, милорд. Дьявол указал, что он должен встать.  - Только если ты сделаешь, как я говорю. Я даю тебе три дня, чтобы ты прислал мне какой-нибудь. Если ты потерпишь неудачу, я сам найду, приведу сюда и избавлюсь от тебя, как должен был поступить в тот момент, когда увидел, как ты пялишься на мою жену. Джон вздрогнул. Дьявол щелкнул пальцами, и Джон попятился назад, когда что-то большое и тяжелое упало рядом с ним, как будто это было сброшено с неба. Он откатился от него, прикрывая голову, опасаясь, что последует еще что-то, но после напряженных пяти секунд ничего не произошло, и он повернулся, чтобы посмотреть на это, с колотящимся сердцем. Он огляделся по сторонам. Дьявол исчез. Он встал на четвереньки, и его вырвало на землю.  

***

ДЕСЯТЬ НЕДЕЛЬ СПУСТЯ Гермиона стояла перед прозрачным окном, глядя в пасмурное небо, когда теплая, нежная рука коснулась ее плеча и заставила ее подпрыгнуть. - Извини, - тихо сказала Панси Паркинсон, когда Гермиона повернулась к ней лицом. - Ты хотела побыть одна? Гермиона улыбнулась ей, мрачная атмосфера вокруг нее развеялась от неожиданной компании.  - Вовсе нет ,я просто задумалась. - Еще очень рано, я думала, что мне придется тебя разбудить. - Я всегда была ранней пташкой, - отстраненно объяснила Гермиона. - Но я рада, что ты пришла — я хотела найти тебя раньше, чтобы узнать, не хочешь ли ты прогуляться. Панси улыбнулась, но в ее улыбке чувствовалось напряжение.  - Я не буду возражать, но позже. - Почему? - Гермиона провела руками по волосам, свободно собрав их в узел на шее. - Люцио проснулся? - Он вернулся. Улыбка Гермионы увяла. - Мне жаль. - Здесь не за что извиняться, - сказала Гермиона, затягивая пояс на своей мантии. - Это ничего, что ты могла бы предотвратить. - Нет, просто... ты выглядела такой умиротворенной все время, пока его не было. Мне жаль, что я все тебе испортила. Гермиона выпрямилась.  - Это должно было закончиться, в тот или иной момент. Он всегда возвращается, как бы сильно я ни желала обратного. Признаюсь, я забыла, что это было сегодня, но не так рано. Она направилась к двери, но поймала взгляд Панси, она видимо хотела сказать что-то еще. Она сделала паузу и с любопытством посмотрела на свою подругу. - Что? - Он хочет, чтобы ты надела зеленое платье, - сказала Панси. - Он сказал, что ты знаешь, какое именно. И что ты будешь знать, что еще нужно сделать. Гермиона отвела взгляд. Панси неловко поерзала. - Мне подождать тебя, или ты встретишься с ним одна? - Наедине, пожалуйста, - мысль о том, что Панси будет рядом, когда она снова встретит своего мужа, успокаивала, но Гермиона старалась ограничить количество взаимодействий между собой и Драко, которые видела Панси. Она всегда чувствовала жалость Панси к ней и знала, что ничего не могла с этим поделать. Это никогда не влияло на их дружбу, или она надеялать думать, что это не так. По крайней мере, она могла скрыть часть их ужасных отношений и позволить Драко думать, что его старая школьная подруга все еще верна ему, хотя она чувствовала, что он терпел ее только потому, что знал, что Гермиона отчаянно нуждалась в компании. Она пошла в гардеробную переодеться и через мгновение появилась, распуская волосы. Лучше снять резинку, чем оставить, они подвергались опасности быть вырванным или болезненно удерживаемыми его чрезмерно усердными руками. Это случалось раньше, и Гермиона хотела, чтобы переход с его приездом произошел как можно безболезненнее. Маловероятно, подумала она. Гермиона повернулась лицом к Пэнси. Шелк ее юбки закружился вокруг ее ног от этого движения, и она рассеянно отбросила его, другой рукой потянувшись, чтобы потереть висок. - Он был один, когда приехал? - Да, но я взяла ребенка, чтобы поприветствовать его, - формальности, которые она обычно использовала, исчезли, и были с тех пор, как Драко ушел по настоянию Гермионы. Панси была единственным человеком, с которым Гермиона чувствовала себя близкой, кроме своего сына, и она не могла вынести, когда подруга обращался к ней так официально. Гермиона поколебалась, прежде чем спросить.  - Как он выглядит? - Я не могу сказать, - ответила Панси, не встречаясь с ней взглядом, и Гермиона поняла, что это означало. Как хищный зверь. Ее ноги подкосились. - Подожди за дверью, пожалуйста, - сказала Гермиона, и Пэнси послушно вышла. Гермиона глубоко вздохнула и разгладила юбку, пытаясь отвлечься. Она забыла, что он должен был вернуться сегодня. Он застал ее врасплох. Она лелеяла глупую надежду, что он задержится, прекрасно зная, что этого никогда не произойдет. Это было как внезапное предзнаменование над ее головой, как падение через дыру в полу по сравнению с блаженными двумя неделями пробуждения, когда она чувствовала себя свободной без его присутствия. Глупо было надеяться, как всегда, но она ничего не могла с собой поделать. По крайней мере, ей было даровано тринадцать дней благословенной тишины и одиночества, что в те дни было больше, чем она могла просить. В прошлом, когда ему приходилось проводить время вдали от поместья, он аппарировал домой всякий раз, когда хотел составить ей компанию, и в результате она провела все время его предполагаемой поездки напряженной и сверх бдительной в ожидании необъявленного момента, когда он снова внезапно появится . Но на этот раз все было по-другому. Он действительно оставил ее в покое, и она была благодарна, хотя негодование все еще пробивалось на поверхность ее сознания. Конечно, он знал, что она будет такой. Ничто из того, что он делал, не происходило по случайности. Однако временное отсутствие забот и гнева позволило ей расслабиться, и когда Люцио просыпался каждое утро, они отправлялись на машине в далекий город, чтобы заняться делами, которые обычно запрещались им, когда Драко был рядом. Он запретил им ходить в ближайшие деревни и никогда не говорил почему, но ей было все равно, пока она не была заперта в этом доме. Она не позволяла себе мечтать, но все равно каждый день раздавался этот слабый шепот, эта паутина недоверия, которая окутывала ее, странное чувство почти нормальности. Просто мать и ее маленький сын покупают фрукты на открытом рынке. Ходить по книжному магазину, пробовать сладости, разговаривать с незнакомцами; вести настоящую, искреннюю, веселую беседу, гулять по парку в сумерках, а не аппарировать или пользоваться портключом. Это чувство вызывало привыкание и это тревожило. Это было все равно что надеть любимый старый свитер, о котором она забыла, что у нее есть. Она плакала, когда это случилось в первый раз. Нормальность. Она никогда не осознавала, как сильно жаждала этого. Магловские вещи; элементы из ее прошлой жизни.  Свобода. Это заполняло пустоту внутри нее, хотя каждая доза была лишь временной и заставляла ее жаждать большего. Как ни странно, это также облегчило боль, вызванную невозможностью использовать магию. Это было похоже на руку между ее ребер, как будто Драко проник внутрь нее и схватил ее магию в яростной хватке, и каждый раз, когда она пыталась использовать ее, кулак сжимался, угрожая раздавить ее в ничто. Она уже перестала просить его вернуть. Это дало тот же результат, что и борьба, требование, просьба, мольба о ее свободе. Ничего. Но каждый день, пока его не было, она наслаждалась ощущением покоя, его отсутствия. - Вот на что похожа жизнь без Драко, - прошептал он ей. - Помнишь, что значит быть свободной? Она этого не сделала. Или она не могла заставить себя. Это было слишком больно. Звук смеха ее сына донесся до нее с нижнего уровня. Драко сейчас был бы с ним — возможно, он принес ему подарок или просто спрашивал, чем они занимались, пока его не было. Люцио, ее маленький ангел, обнимал бы своего отца и продолжал бы лепетать своей детской шепелявостью о том, как они ходили переходить вброд ручей за их домом или как они видели маленькую ярмарку в деревне. Она еще даже не видела его, а уже напряглась, снова превращаясь в камень — своего рода Медузу. Сердце Гермионы бешено колотилось - его не было почти две недели. Драко редко проводил так много времени вдали от нее, если у него не было выбора, и когда он возвращался, у него обычно было голодное поведение, как будто он ушел и был разлучен с ней на года, а не на дни. Она хорошо привыкла к его сексуальному аппетиту, но все равно это ей не нравилось - мысль о том, что он затащит ее в любую из комнат для жесткого траха, заставляла ее сердце сжиматься, и она хотела, чтобы был способ отсрочить это, если не остановить совсем. «Всегда с надеждой», - подумала она, злясь на себя. – «Года этого. И я все еще здесь. Я все еще принадлежу ему». Раздался стук в дверь.  - Миледи, он становится беспокойным. Ему не терпится вас увидеть. Произошел возврат к формальности. Гермиона откинула голову назад и повернулась в последней попытке расслабиться, но безуспешно. Она уже могла представить Драко, ожидающего ее в гостиной, глаза холодные и беспокойные, руки напряжены и готовы прикоснуться к ней. Действительно беспокойно. Тряхнув головой, чтобы избавиться от этого образа, Гермиона направилась к двери.  «Мне лучше поторопиться.» Время укоренило в ее сознании самое важное правило Драко, как бы сильно она ни пыталась с ним бороться: никогда не отказывай ему. Это потребовало времени и почти бесконечной борьбы, но наконец-то она была здесь, послушная жена, воспитанная в соответствии со вкусами своего мужа. По крайней мере, так ему нравилось думать. Тем не менее, эта мысль оставила чрезвычайно горький привкус у нее на языке, но сейчас было не время размышлять. Гермиона медленно выдохнула, собралась в менее нервный комок и вышла из комнаты. Панси сопроводила ее вниз на первый этаж, где Драко и Люцио стояли в холле. Ее проницательные глаза замечали все, и ей сразу стало не по себе. Она ожидала улыбающихся лиц, но была встречена каменным молчанием и всепоглощающим взглядом Драко. Холодная волна страха распространилась по ее телу. Рука Люцио была в ладони Драко, его бедное заплаканное лицо выглядывало из-за ног ее мужа. Панси стояла позади них, сцепив руки на груди. - Что такое? - сразу же спросила она, приближаясь быстрее. Глаза Драко были прищурены и выражали обвинение, но Гермиона совершенно не заметила этого взгляда — она смотрела только на своего сына. - Оставь нас, Панси, - сказал Драко, и как только его слуга ушел, он отпустил Люцио и подошел к ней. - Прости, мамочка, - тихий голос Люцио донесся до нее раньше, чем шипение Драко. - О чем ты думал? Гермиона сначала подошла к Люцио и присела на корточки, чтобы вытереть ему глаза, затем повернулась к Драко.  - О чем он, Драко? О чем ты говоришь? Что случилось? - Я сказал ему, что мы поехали в город, - слабо сказал Луцио. Гермиона нахмурилась и обхватила его щеку ладонью. - Все в порядке, мой дорогой, - сказала ему Гермиона, а затем, обращаясь к Драко, потребовала. - Что в этом плохого, Драко? Ты сказал, что все в порядке. - Уже нет. Вы подвергаете себя опасности. - Не будь смешным, ничего не случилось, - настаивала она. - После того, что случилось на прошлой неделе, что-то могло и случиться, - сердито сказал он, уперев руки в бедра. Гермиона была озадачена — о чем он говорил? Она ни о чем не слышала. Люцио шмыгнул носом, и она снова повернулась к нему. - Не нужно плакать, милый, - сказала она Луцио. Вытирая глаза, он кивнул. Гермиона повернулась к Драко. - Нам нужно поговорить, - сказала она. - Но сначала ты должен извиниться перед своим сыном за то, что напугал его. Драко поколебался, но пошел вперед с печальной улыбкой на губах. Люцио увидел это и легко расслабился, но только Гермиона могла видеть сталь, которая оставалась в его глазах. - Мне жаль, дорогой. Я не хотел напугать тебя или маму. - Все в порядке, папа, - сказал Люцио и пожал протянутую руку Драко своими пухлыми маленькими пальчиками. Страх сразу же улетучился, и он расслабился, снова улыбаясь. - Я принес тебе подарок, - сказал Драко. - Он у двери. Иди и поиграй с ним, сейчас нам с мамой нужно поговорить наедине. Мы скоро к тебе присоединимся, хорошо? - Да, папа! - Люцио быстро обнял отца, а затем побежал искать свой подарок. Гермиона с Драко остались одни. Гермиона смотрела, как ее сын уходит, с грустью, от которой у нее защипало глаза - любовь, которую ее маленький мальчик дарил Драко, была больше, чем он заслуживал. Совсем не в первый раз она задалась вопросом, любил бы он по-прежнему своего отца, если бы знал, какой была их семья с самого начала, но все эти мысли сразу же умолкли, когда она почувствовала, как руки мужа обхватили ее сзади. Он грубо притянул ее к себе, развернул, положил ладони по бокам ее головы и приблизил ее так близко, что их носы соприкосаснулись. Она уже задыхалась, ее легкие едва осмеливались сделать еще один вдох под его пристальным взглядом. Он уткнулся в нее носом, его глаза не отрывались от ее глаз, руки надежно лежали на ее голове, удерживая ее неподвижно. Гермиона почувствовала, что ее храбрость пошатнулась — независимо от того, сколько раз она проходила через это, страх всегда будет присутствовать. В его глазах была сила, которая всегда угрожала поглотить то, что осталось от нее самой. Было знакомое прикосновение его губ к ее губам - вначале почти дикое, но когда он удовлетворил свою жажду, он смягчился и стал дарить мягкие, продолжительные поцелуи, ожидая, что она расслабится в его объятиях, но женщина оставалась бесстрастной, и его поцелуи вновь стали настойчивыми. Гермиона закрыла глаза, переплела свои руки с его и прижала ладони к его спине. Внутри у нее колотилось сердце, она боялась того, что должно было произойти. Гермиона нахмурилась, когда он застонал ей в рот, позволила ему завладеть ее губами и почувствовала его дрожь, шевеление удовольствия в штанах. Чувствуя себя абсолютно опустошенной, она запустила пальцы в его волосы и слегка помассировала кожу головы, и часть напряжения спала с его плеч. Когда он поцеловал и прикусил ее шею, настала ее очередь вздрогнуть, хотя она чувствовала только боль, а не удовольствие. Его язык скользнул по ее нижней губе, его руки контролировали ее движения; одна на затылке, а другая на боку, прижимая ее к себе. Гермиона убрала от него руки и попыталась прервать поцелуй, но его рука поймала ее ладонь и провела ею вниз по его груди, чтобы почувствовать его эрекцию и погладить его через брюки. Он смотрел на нее так пристально, глаза затуманились похотью, что она не могла встретиться с ним взглядом. Его член увеличивался в ее руке, становясь тверже, и он откинул голову назад; его дыхание стало затрудненным. Он сжал ее руку, замедляя движения; она чувствовала его жар через брюки и очень хотела чтобы он отпустил ее. Это был их странный и сложный танец — тот, на который он обрек их на всю оставшуюся жизнь. Он отдавал и брал у нее, и от нее ожидали того же, и если ей хотелось, она тоже отдавала. Это было редкое явление, но одного факта, что это произошло, было достаточно, чтобы укрепить его власть над ней. В основном невысказанное, но, тем не менее, одно из его правил: при любом раскладе дел остоваться отзывчивой. К сожалению, Гермионе не всегда приходилось действовать для этого. Он изучал ее страстно, как будто она была экзаменом, который он был полон решимости сдать, и, к сожалению, даже преуспел в этом процессе. Дистанцироваться от нападения никогда не было легко — разум Гермионы был пореполнен ненавистью, она была уверена что хорошо осознавала свое окружение и его. В лучшие дни он оставлял ее одну, пока она была во дворце своего разума, и не делал никаких попыток потревожить ее там, но и не испытывал угрызений совести, беспокоя ее тело. В худшие дни он все равно брал ее и был чертовски уверен, что она чувствовала все, что он делал с ней, и что она кончала раньше него. Поскольку он был жадным, он следил за тем, чтобы она кончала неоднократно. Не потому, что он был внимательным партнером в постели, а потому, что он знал, что она не желает этого, по крайней мере не от него, казалось, он делал это специально. Одним этим способом он мог постоянно напоминать суженной то, кому она будет всегда принадлежать. Драко будто заметив, что она думает над чем то посмотрел на неё оторвавшись от ее губ. Гермиона не встретилась с ним взглядом. Она чувствовала на себе его пристальный взгляд и точно знала, как будут выглядеть его глаза — прикрытые, затуманенные похотью и обрамленные этими длинными ресницами. Он хотел, чтобы она посмотрела на него, а она отказалась. Гордость, которая в последнее время появлялась всякий раз, когда он смотрел на нее, — во что он превратил ее, — она не могла видеть. Гнев вспыхнул в ней, но она не обратила на это внимания. Уже много лет она злилась, но что из этого вышло? Это не принесло ничего хорошего. Конечно, у нее было полное право злиться, полное право, но сейчас было не время злиться. Драко был яростен в своей похоти, и когда она отказала ему, ему стало только хуже. - Я скучал по тебе, - пробормотал он, наклоняясь к ней, касаясь их лбов. Мягкие, как подушка, и такие же теплые, его губы коснулись ее губ. - Я не могу больше находиться вдали от тебя. Гермиона попыталась не обращать внимания на его слова. Он целовал ее подбородок, посасывал шею. Ее сердце заколотилось. - Мы тоже по тебе скучали, - солгала она. По крайней мере, один из них искренне скучал. Поцелуй стал жестче. Своими руками он рывком притянул ее ближе, притягивая, одной рукой следуя изгибу задницы, а другой обхватил ее затылок. Сквозь шелковистую ткань его пальцы интимно прижались к ней, от этого она резко вдохнула. Она уже была мокрой. Гермиона отвела взгляд, сердито покраснев. Смех зарокотал в его груди, она почувствовала его улыбку на своих губах. Медленно, его пальцы начали дразнить и поглаживать ее губы, и ноги Гермионы начали дрожать. Она прервала поцелуй, чтобы глотнуть воздуха, и он прошелся по ее шее. От ощущения горячего рта на ее коже кружилась голова — Гермионе это не нравилось. Настойчиво, его губы прижались к ее губам, и она повернулась, изо всех сил пытаясь обрести равновесие. Когда он заметил, то прервал поцелуй, и его светлые глаза впились в нее, сначала вопросительно, а затем серьезно. Его руки все еще были на ней. Гермиона не улыбнулась. По крайней мере, от этого требования ее избавили. - Не здесь, - прошептала она, хватаясь за лацканы его куртки. Согнувшись назад, когда он держал ее, она боялась, что может упасть. Драко уткнулся носом в ее шею, беспорядочно впиваясь поцелуями в ее плоть, оставляя розовые отметины там, где решили появиться его зубы. Колени Гермионы подогнулись, но он удержал ее на месте. - Драко, не здесь, - повторила она. Если бы кто-нибудь зашел к ним... - Нет, здесь, - проговорил он в ее кожу. Вибрация его голоса напротив нее щекотала ее, и все же она чувствовала это вплоть до того места, где его пальцы все еще дразнили ее, потирая клитор. Глубокий румянец вспыхнул на ее коже там, где он поцеловал ее. - Я не видел свою жену целую вечность, поэтому я передаю ей длинное, теплое приветствие. - Произнеся слово "теплый", он сильнее надавил пальцами, и Гермиона подавила стон. Он надавил сильнее, и она дернулась, прикусив губу. - Отпусти себя, милая, - промурлыкал он ей, прижимая ее крепче. - Я держу тебя. - Я сейчас упаду, Драко, - сказала она дрожащим голосом. - Дай мне встать. Рука на ее щели исчезла — она чуть не споткнулась, но Драко предвидел это движение и быстро пошел вперед, пока она не оказалась зажатой между ним и стеной. От слишком быстрого движения у нее закружилась голова, она не заметила, когда он отодвинул ее юбку в сторону, пока не почувствовала прямой контакт его пальцев, массирующих ее клитор, холодный воздух, покалывающий ее голые ноги, одну из которых он поднял и закинул за свое бедро. - Драко, не… - он заставил ее замолчать поцелуем. Подушечками пальцев он продолжил медленно поглаживать ее, пальцы были влажными от ее возбуждения. Все еще боясь упасть, руки Гермионы снова вцепились в его лацканы. Внезапно его острые зубы впились в ее нижнюю губу, и она вскрикнула, когда он увеличил темп и давление, и она начала извиваться. Понемногу он погружал их в нее, вытягивая, пока хриплое "Пожалуйста!" не вырвалось из ее горла; только тогда он был более чем счастлив услужить ей, и его жадные пальцы, наконец, проникли внутрь нее. Гермиона не смогла сдержать восклицания, которое вырвалось у нее изо рта. Другая рука Драко была занята ее волосами, мягко потянув, чтобы она откинула голову назад. При звуке ее удовольствия он снова вздрогнул, застонал и сжал пальцы внутри нее. - Если Люцио увидит... - Ее собственный стон прервал его, она прижалась к стене. Он продолжал вводить в нее пальцы, слишком медленно, слишком дразняще. Она хотела большего и ненавидела себя за это. Ее муж чувствовал ее внутреннюю борьбу. К его чести, он не ухмыльнулся самодовольно, но она знала, что он был доволен. Он убрал от нее руку, и она, вздохнув, прислонилась спиной к стене. Он снова поцеловал ее, его руки начали расстегивать переднюю часть брюк. В тот момент, когда его член освободился, он прижал ее плашмя к стене, задрал юбку выше, провел руками по бедрам, чтобы грубо толкнулся в нее, заработав еще один сладкий крик от нее. Они на мгновение остановились, тяжело дыша, и он подождал, пока она привыкнет. Ее тело пульсировало вокруг него, так сладко удерживая его в себе, этот прекрасный жар, этого было почти достаточно, чтобы уничтожить его тогда. Достаточно, чтобы разнести его на куски. Драко отстранился, толкнулся снова, и она издала хриплый стон, который стал только громче, когда он задал жесткий темп, вгоняя себя в нее как можно глубже. Не было никакого отношения к нежности — его руки были созданы для обладания, для любви единственным способом, который ему нужен. Он отсутствовал слишком долго, и ему больше не будут отказывать, особенно когда она проявила такое желание. Изумрудное платье, которое она носила, имело глубокий вырез; его любимое с тех пор, как он впервые увидел ее в нем. Тогда она только забеременела, ее грудь налилась, а живот увеличился. Он был ошеломлен тем, как она выглядела в платье. Он заставлял ее часто носить только его, под ни больше ничего не было, и ее волосы развевались, как у лесной нимфы, его кольцо блестело у нее на руке. Она ненавидела его за это, но подчинилась, и он наслаждался тем, как ее соски прижимались к тонкой ткани, как юбка открывала и скрывала изгибы ее бедер и задницы при любом движении. Пока его не было, он проводил дни, думая о Гермионе в этом особом платье, и теперь она была здесь, ее сладкое тело прижималось к нему, влагалище было горячим вокруг его члена, сердце бешено колотилось, грудь были влажной от пота, это было все, что он мог сделать, чтобы не порвать его, стянув с нее прямо сейчас. Ее груди были прикрыты двумя широкими, длинными полосками зеленого шелка, заканчивающимися у пупка. Он мог видеть твердые кончики ее сосков, вдавливающиеся в ткань. Повинуясь импульсу, его рука потянулась вперед, чтобы сорвать ткань, но в последнюю секунду он передумал и просто отодвинул шелк, прикрывающий одну грудь. Полюбовался ей на мгновение, он попробовал ее сосок языком, обводя твердый розовый бутон, а затем, дрожа от непреодолимого желания обладать ее, обхватил его ртом и легонько надавил зубами в тот же момент, когда он снова вошел в нее. Его жена тихо вскрикнула и выгнулась дугой, содрогаясь. Он вышел почти полностью и медленно вошел обратно, и повторил действие, дразня ее тем, что не входил полностью. Гермиона притянула его ближе к себе, ее руки настойчиво вжимались в его талию. Драко застонал и завладел ее губами. Триумф захлестнул его, его свободная рука заняла место рта и подразнила ее покрасневший сосок. Ее руки поднялись, чтобы прижать его голову ближе к своей груди. - Драко, пожалуйста... - Она сжалась вокруг него, и Драко громко застонал, чувствуя, как пульсирует его член в ответ. То, как она выглядела сейчас, он хотел увековечить. Раскрасневшаяся и наполненная его членом, уязвимая, пока они не кончили, и она снова не превратилась в камень. Загипнотизированный, он протянул руку, чтобы обхватить ее щеку. Ночью перед отъездом он сердито занимался с ней любовью, зная, как она относится к его отъезду. Чтобы не вызвать его гнев, она отрицала это, но он видел правду в ее глазах. Поддавшись своему гневу, он был слишком груб, и когда он проснулся на следующее утро после того, как ее не было в постели, и только когда он собирался уходить, он обнаружил ее спящей в саду, глубоко зарывшейся в лавандовую подстилку, свернувшейся калачиком в тени дуба.  Насмешка над принцем, он оживил ее поцелуем, и она сразу проснулась, настороженно наблюдая за ним. Вопрос в его глазах сам собой возник перед ней, и она ответила. - Мне не хотелось оставаться внутри. По какой-то странной милости она позволила ему отнести себя обратно внутрь, обратно в их спальню, где на этот раз он был более нежен, и она смогла достичь оргазма, в отличие от предыдущей ночи. Он заставил ее проводить его до двери, как и в любой другой раз, и без подсказки она поцеловала его на прощание, но как только он вышел за ворота и посмотрел назад, она уже закрыла двери. Все время, пока его не было, и по возвращении он позволил себе глупо надеяться, что она скучала по нему. Однако он знал, что она на самом деле чувствовала. - Я мечтал о тебе каждую ночь, моя сладкая любовь, моя прекрасная жена, - тихо напевал он ей на ухо, подчеркивая каждое слово резким толчком. Она морщилась, под глазами у нее блестела влага, челюсти были сжаты. Он чувствовал, как ее тело жадно откликается на это, повернул бедра, чтобы проникнуть глубже внутрь. Ее рот непроизвольно открылся, глаза были зажмурены — отрицание или удовольствие, или и то, и другое? Драко прижался к ней вплотную, так что погрузился в нее без остатка. Ее голова откинулась назад, она громко дышала, ее глаза были приоткрыты менее чем наполовину, она смотрела на него с усталостью, смирением. Драко обхватил рукой ее горло и возобновил толчки, достаточно сильные, чтобы она прижималась к стене каждый раз, когда он снова входил внутрь. Она снова закрыла глаза. - Не здесь, - хрипло взмолилась она в последний раз. Драко проигнорировал ее. Она издала сдавленный крик, который он заглушил своим поцелуем, и продолжал толкаться, пока она не обмякла на нем, тяжело дыша, как раз в тот момент, когда он сжал ее сильнее и вошел в нее, прижимая ее к себе, пока не был полностью истощен. Он чувствовал, как она стекает по ее ногам, прилипая к юбке. В ее глазах был отсутствующий взгляд, но он не возражал; потребовалось мгновение, чтобы его зрение прояснилось, а дыхание успокоилось. Когда он закончил, Драко мягко рассмеялся и вытер пот с ее лба. Ее глаза перефокусировались; она моргнула раз, другой. Он вышел из нее, его член блестел и был горячим, уже жаждущим большего. Он все еще держал ее ногу, обернутую вокруг него, хотя она почти обмякла. Она все еще приходила в себя, слишком уставшая, чтобы поправить юбку. Он посмотрел вниз на подарок от своего возвращения домой и почувствовал прилив удовлетворения. Он осторожно опустил ее ногу, чтобы она могла встать, и снова опустил ее длинную юбку, проведя руками по ее бедрам, когда он снова встал и нежно поцеловал ее. Раскрасневшаяся и полная отвращения к своей персоне, Гермиона пришла в себя. Ее соски все еще были чрезмерно чувствительны к его вниманию к ним, и ощущение шелка на них отвлекало. Ее ноги все еще дрожали — ей пришлось прислониться к нему, когда он отстранился, и его ухмылка стала шире, но он подал ей руку. - Ты можешь идти? Гермиона хотела сердито посмотреть на него, но передумала.  - Да, я так думаю. Драко обхватил ее лицо ладонями и поцеловал в лоб.  - Я был бы счастлив понести тебя. - Я в порядке, - отрезала она. - У меня был оргазм, а не инсульт. Вместе они вышли из зала. Большой палец Драко рассеянно поглаживал ее кольцо, пока они шли. Гермионе стало интересно, благодарит ли он это. В конце концов, без этого он никогда бы не смог поймать ее. Драгоценные камни вспыхнули и приятно зазвенели под его прикосновением, и она, нахмурившись, отвела взгляд. Проклятая штука. Сколько раз она представляла, как разносит его на куски? Бросить его в чан с лавой? Загонять его в глотку Драко? С того момента, как кольцо было надето ей на палец, она только и делала, что прятала его и пыталась снять. Он носил его с гордостью, как медальон из Визенгамота. - Ты голоден? - она спросила его. - Только для тебя, - сказал он, бросив на нее горячий взгляд. - Почему ты так расстроился из-за того, что мы поехали в город? - спросила она, желая сменить тему. - Кстати, об этом. Ты не поедешь туда снова в ближайшее время, - сказал он. - Почему нет? - Была предпринята попытка нападения на мое поместье в Италии, - ответил он. - И тот, что во Франции. Гермиона искоса взглянула на него.  - Сколько всего их у тебя? Он поднял ее руку, чтобы поцеловать тыльную сторону.  - Много и еще очень много, маленькая пташка. Мы будем навещать их время от времени, как только позволят мои обязанности. Больше тайников. Существовали ли эти поместья до или после того, как он появился на свет? Гермиона поколебалась, прежде чем спросить:  - Кто руководил атаками? Его голос был резким.  - А ты как думаешь? Лицо Гермионы побледнело. Невилл. Он все еще был жив. Как он себя чувствовал? Мог ли он создать новое сопротивление? Глаза Гарри вспыхнули в ответ на нее, голубые и лишенные жизни. Внезапно все, чего ей захотелось, - это побыть одной. - Они все еще ищут тебя, - рассмеялся он про себя. - Они все еще не поняли, не так ли? Нет, смутно подумала она. Прошли годы. Они отказались от меня. Теперь им нужен только ты. Слезы навернулись ей на глаза, и она отвела взгляд. - Не похоже, что они на самом деле найдут нас, - сказала она с горечью. - Ты позаботился об этом. - По уважительной причине. Мне не нужно, чтобы кто-то еще пытался отнять то, что принадлежит мне, - сказал он. - Твое место со мной, а не с ними. Если им нужна другая причина, почему я буду рад предоставить ее. Гермиона удержалась, чтобы не спросить, какую именно причину он им назовет. Она подозревала, но боялась, что он подтвердит это. - Ну, может быть, если бы ты не дразнил их… - Я не собираюсь ничем рисковать, Гермиона. Все, что находится за пределами этого объекта, запрещено до тех пор, пока с ними не разберутся. Они вряд ли найдут нас здесь, но я не хочу оставлять это на волю случая, ты понимаешь? - Да, - тихо сказала она. Обиженно. - Я серьезно. Я отказываюсь терять тебя снова. - Я знаю. - Она не смогла сдержать раздражения в своем тоне.     - И, - добавил он, - если ты только подумаешь о том, чтобы взять нашего сына и отправиться на их поиски... - Остановись! - крикнула она, и слезы, которые она сдерживала до этого момента, начали литься. - Мерлин, хватит! Я уже сказала, что не буду, чего еще ты от меня хочешь? Ты собираешься использовать его против меня, чтобы я не ушла? Так вот почему ты заставил меня нести его в первую очередь? Просто чтобы у тебя был инструмент для переговоров? Руки Драко прижали ее к себе, она пыталась вырваться. - Я люблю тебя, и я люблю нашего сына, - сказал он. - Он лучший из нас обоих, и я не мог бы желать лучшего ребенка от тебя, Гермиона. Я обещаю тебе, что никогда не причиню ему вреда. Лжец. Она не хотела в это верить, но не могла отрицать того, что подсказывало ей чутье. Она думала, что знает его, но он мог так много скрывать от нее в любой момент. Она училась этому снова и снова. Драко не был человеком. У нее не было ничего, чтобы доказать это, кроме воспоминаний. Насколько она знала, он мог бы пойти и сделать Крестражи самостоятельно, как его бывший Хозяин. Черт, он даже признался, что думал превратить ее в одну из них, перспектива, от которой ее тошнило всякий раз, когда она осмеливалась думать об этом. Он не уклонялся от ужаса, пыток или любого другого зверства. Невозможно было сказать, каковы были его пределы, по крайней мере там, где они ее не касались. Он сам сказал ей, что не остановится ни перед чем, чтобы удержать ее при себе, и, несмотря на его любовь к ее сыну, в искренности которой она все еще не была уверена, она постоянно боялась, что однажды его характер даст сбой или что он опустится до новых уровней разврата и социопатии. Он убил ее друзей, одноклассников, бесчисленное множество других. Однажды, чтобы заставить ее повиноваться ему, он рассказал ей о женщинах, которых изнасиловал и убил, прежде чем похитить ее. Он убил самого выдающегося волшебника своего времени. Он убил Гарри. Каков был еще один итог в этом списке? Казалось, его ничто не беспокоило. Колебался бы он, убивая свою собственную кровь? Затем пришел следующий страх. Люцио был милым мальчиком, любознательным и жаждущим развлечений. Она не видела в нем ничего от Драко — она надеялась, что это будет продолжаться, когда он станет старше. Мысль о том, что он превратится в более молодую версию Драко, приводила ее в ужас. Влияние Драко было сильным, и было ясно, что Люцио очень любил своего отца, поскольку он не знал, насколько гнилой был этот отполированный внешний вид. Драко, по крайней мере, подыгрывал в присутствии Лусио, за что она была благодарна. Он не причинял ей вреда и не проявлял своих садистских наклонностей, когда их сын был рядом, и приберегал это для тех случаев, когда они были одни. С помощью Панси они смогли сохранить иллюзию счастливой, любящей пары, хотя иногда интенсивность Драко действительно проявлялась, как это было ранее в тот день. Он ждал от нее ответа, но она оставалась недоверчивой и молчаливой. Драко обхватил ее лицо ладонями. - Мы с тобой оба были так одиноки. Я знал, что ребенок исправит это, и теперь ты счастливее, не так ли? Ложь приходила одна за другой, и все с легкостью. Обещание, в частности, не было таковым. Он навязал ей ребенка в отчаянной попытке привязать ее к себе, зная, что она не посмеет причинить себе вред из страха за благополучие младенца. По правде говоря, он не ожидал, что окажется, что он так сильно заботится о мальчике, но он заботился, и теперь он защищал своего сына так же, как и Гермиону. За последние месяцы он стал уважать свою жену так, как никогда раньше — за ее силу, за то, что она создала такого идеального ребенка. После всего, через что ей пришлось пройти, и не меньше, чем ему — в его глазах она была не чем иным, как божественным существом, и он был более чем готов поклоняться ей. В день рождения Люцио он оставался с ней все эти часы, хотя врач сказала, что беспокоиться не о чем. Обстоятельства его собственного рождения еще не были забыты, и он беспокоился, что новорожденный может родиться с тем же заболеванием сердца, что и у него, и был там, чтобы убедиться, что Гермиона не совершит какую-нибудь глупость, пытаясь спасти своего ребенка. Слова вертелись у него на кончике языка, когда он держал ее за руку, даже когда она кричала, чтобы он оставил ее в покое, что все это его вина, что она не хотела этого; он увидел панический взгляд в глазах ведьмы-медика и позаботился о том, чтобы после этого стереть ее память. - Мы сделаем еще одного, - был готов сказать он. Отпустить это дело. В этом не было никакой необходимости. Пришел Лусио, красный и визжащий, наполняя комнату своим шумом, и Драко с тревогой наблюдал, как Гермиона прижимала извивающийся сверток к груди, ее лицо исказилось от горя и поражения. Но это длилось всего лишь короткое мгновение. Он видел выражение любви на ее лице. Свирепый взгляд в ее глазах, когда ребенка забрали у нее прежде, чем она успела запротестовать, и отдали Драко, чтобы ее вылечили и очистили. Драко воспользовался этим, чтобы дать своему сыну настоящее имя, поскольку подозревал, что то, которое уже выбрала его жена, ему не понравится. Она все еще не простила его за это. Она все еще не простила его за многое, очень многое. Гермиона наконец успокоилась и отстранилась. - Я не хотел тебя расстраивать, - сказал он во второй раз за этот день. - Я просто хотел убедиться. Гермиона вздохнула. - Я никуда не собираюсь уходить, Драко. Не так, как я могу, после всего, что ты сделал. - Пойдем со мной, - Драко взял ее за руку и повел в их спальню. Драко подвел ее к кровати и уложил на нее, устраиваясь поудобнее. - Так или иначе, что ты делала в деревне? Гермиона позволила ему обвиться вокруг нее. Его рука лежала на ее бедре. - Я повела Люцио посмотреть на уличный рынок. Я купила цветы, и мы поели в маленьком ресторанчике, который нам порекомендовал продавец. - Все было хорошо? - Он убрал прядь волос с ее лба. - Да. - Что еще? Ее горло стало немного липким от крика, который у нее был ранее. - Я купила Люцио несколько новых книг, и мы пошли в кино. Ничего экстраординарного. - Ты учишь его маггловским штучкам? Она строго посмотрела на него. - Так меня воспитали, Драко. Это важно для меня, и он многому из этого научится. - Я не говорил, что это плохо, Гермиона. Может быть, ты могла бы как-нибудь показать и мне тоже. Она на мгновение замолчала, затем опомнилась. - Возможно. Он внезапно встал, разделся и вошел в ванную. Он оставил дверь открытой, когда вошел в душ и начал его запускать. - Откуда это взялось? - спросила Гермиона, садясь. На его бедре был свежий шрам, который она не узнала. - Кто-то порезал меня, - вот и все, что он сказал. Он уже был чистым, но жаждал горячей воды и пара, которые помогли бы ему расслабиться. Прежде чем вернуться домой с охоты, он позаботился о том, чтобы смыть с себя всю кровь и грязь. Гермиона знала, что он охотился, но не знала, на что и как. Если бы она узнала, то не удивилась бы, но это было бы еще одной причиной ненавидеть его, а у нее и так их было предостаточно. Гермиона нахмурилась, не в силах представить ситуацию, в которой он позволил бы кому-то подойти достаточно близко, чтобы причинить ему физический вред, не говоря уже о ноже. - В чем заключалась твоя миссия? - спросила она, заходя в ванную. Воздух наполнился ароматом его шампуня. - Просто встречался кое с кем, - рассеянно сказал он. - Старые знакомые. - Я его знаю? - подозрительно спросила она. - Ты ревнуешь? - последовал его поддразнивающий ответ. - Никогда, - сказала она. - Я только подумала, не из Хогвартса ли они. - Ты встретишься с ними достаточно скоро, - сказал Драко тоном, который предполагал, что он больше ничего не скажет. Гермиона вздохнула, и как раз перед тем, как она смогла сделать один шаг, чтобы выйти из комнаты, стеклянная дверь душевой кабины открылась, и пар вырвался наружу. Она могла видеть его фигуру сквозь пар. Он ничего не сказал, но продолжал умываться. Гермиона знала, что он не станет спрашивать. Она стиснула зубы и начала раздеваться.