Бумеранги

Весна 2008

— Влад, ну что же это такое? В конце концов, тебе не десять лет. Почему ты опять начал решать все проблемы кулаками? — Ладка обрабатывала смоченным бинтом жутковатое рассечение на его скуле. Марля быстро окрашивалась красными пятнами, а Владька тихонько шипел. — Мам, эти уроды слов не понимают. Их словарный запас не богаче, чем у Эллочки Людоедки. — Как же они учатся? — Как могут, так и учатся. Мама, прекрати меня мазать. Само всё засохнет, — он вывернулся из её рук и пошёл в свою комнату, но в коридоре услышал щелчок замка и остановился. — Здорово, Владосик, — в прихожую, смеясь во весь голос над чем-то своим, ввалились Мишка и Андрей. Побросали перепачканные сумки и, шутливо толкаясь, стали разуваться. — А вот и мы. Прямиком с Урала. Там ещё снег лежит, прикиньте? — Привет, — Влад хотел побыстрее уйти в тень, но Миша уже разглядел его лицо. — Стоять, — только Мишка мог прижимать к стене настолько бережно и крепко одновременно. — Кто тебя? — Неважно. Я сам разберусь. — Опять эти долбоёбы? Блять, нет, так дело не пойдёт. Пошли. Андрюх, вставай, чё расселся. Где они обычно тусуются, возле школы? — Миша, пожалуйста, не надо, — прибежавшая на шум Лада быстро поцеловала его в колючую щёку и попыталась удержать за руку, но он выдернул ладонь. — Да как, блять, не надо? Моего сына уже полгода прессуют какие-то придурки, а я должен на это просто так смотреть? — Мих, притормози. Растолкуй, что происходит, — попросил Андрей, и за пять минут Владькиных объяснений вперемешку с грозными комментариями Горшка понял, что в новой питерской школе Владу приходится несладко. Князь пораскинул мозгами и взялся за куртку, которую уже успел снять. — Идём. Поговорим. — А, ну ты-то мастер разговоры разговаривать, трусливое ссыкло, — слегка поддатый Миха вцепился в рукав Андрея и припечатал его обратно к обувной этажерке. — Сиди тут, бля. Сам разберусь. Влад, за мной. Ну чё ты сопли жуёшь? — Миша, ты уверен… — Лада, спокойно. Я сказал, всё решу, значит, решу. Влад, живее! — Миха, я тоже иду. Не мороси, — Андрюха застегнул куртку, справившись с молнией, и все трое вышли из квартиры. Лада покачала головой и подошла к окну, из которого виден был двор возле школы. Там на лавках сидела компания быковатых подростков: кепки с плоскими козырьками, мешковатые джинсы, толстовки, громкая музыка и дикий хохот на всю округу. Когда к ребятам подошёл Миха, Лада чуть было не зажмурилась, но заставила себя досмотреть сцену до конца. Он никого не бил, лишь схватил главного задиру за капюшон, сказал ему пару слов, отбросил на грязную землю и положил руку Владу на плечо. Андрей встал с другой стороны, тоже что-то сказал, и ребята быстро разбежались по домам и подъездам. — Вот так вот, ё-моё, — подвёл итог Миха, вернувшись в квартиру. — Если снова полезут, я их по стенке размажу. Владька, если что, сразу говори мне, понял? Блять… Андрей, а ты за чем заходил-то? — За болванкой с твоими «рыбами». Ты ж в поезде мне все уши прожужжал, вот мы к тебе и приехали, — сказал Андрей, чья память была более устойчива к воздействию алкоголя. — Точно, — Миха нашёл в комнате диск, отдал его, выпроводил Князя, завернул в ванную, а потом завалился на кровать. — Всё, меня нет. Считайте, что я сдох. Но на третий день воскресну, ё-моё. Владь, иди-ка сюда. Как давно они начали доёбываться до тебя? — Ну… Наверное, с самого начала года, с сентября. Но это ерунда. В классе есть нормальные ребята. Мы держимся друг за друга. Просто сегодня так вышло, что я был один. — Мих, — Лада тоже пришла в спальню и села рядом с сыном, — лишь бы эти парни ещё больше на Влада не обозлились из-за тебя. — Нет, — успокоил её Влад. — Они боязливые шакалы. Больше точно не полезут. — Хорошо, если так. А ты, Владик, первым никого не дразни и не задирай, понял? — Да всё он понял, Лад. Иди ко мне, вместе поваляемся. Владька, оставь нас, ладно? — Без проблем, — его губы озарила хитрая лисья улыбка. — Вы только потише скрипите кроватью, я буду готовиться к контрольной. — Иди-иди давай, — бросил в него подушкой Миха. — Наушники надень, чтоб нас не слышать. Горшок провёл в городе две недели. Отдыхал, писал музыку. По вечерам играл с Владом в игры на приставке и смотрел с Ладой сериалы, пил чай с её выпечкой, обнимал ночами. И вроде бы всё было хорошо, привычно, обыкновенно, но однажды на Ржевке он совершенно случайно встретил старых знакомых торчков, угостил их пивом и поддался на уговоры зайти в одну квартирку, что затерялась в полутьме старой парадной. Зависимость никуда не делась, она лишь притупилась, ослабила немного свою хватку, а теперь начала придушивать снова. Медленно, будто нехотя, договариваясь с самим собой, что он зайдёт лишь за компанию и не будет ничего покупать, Миха скользнул внутрь. Через полчаса он уже полулежал, откинувшись в кресле, и объяснял совсем незнакомому типу, как же устал от людской тупости. Было классно, тепло и спокойно. Хотелось ещё. Он потратил все деньги, затарившись по полной, пришёл на студию в самом мирном расположении духа, обсудил с Яшей гитарные партии в нескольких песнях и вернулся домой. Влад был в школе, Лада на работе. Миха сел на кухне у окна и скривился. Кайф прошёл, а мир щерился беззубым оскалом прямо ему в лицо, становясь гораздо хуже, чем был до этого. Ужом на сковородке вертелась разбуженная совесть. Её надо было побыстрее заткнуть. Мишка шагнул в ванную, с отвращением посмотрел на шприц, на своё отражение в зеркале, и сдался окончательно, мешая кровь с дрянью. Потом он тщательно прибрал за собой все следы и долго бездумно валялся на диване. Механизм разрушения был снова запущен. Лада не успела заподозрить неладного, потому что группа укатила на очередные гастроли, и выяснила всё, лишь когда они вернулись обратно. Она посмотрела в страшно пустые Мишкины глаза и растерялась. Большая её часть беззвучно орала и захлёбывалась слезами бессильной ярости, но Лада взяла себя в руки, усадила Миху на диван и спросила: — Тебе помочь? Не справляешься? — Не надо мне помогать. У меня всё хорошо. Всё заебись, лучше всех. После этих слов надо было собирать вещи, свои и Влада, который хмуро стоял на пороге, и бежать прочь отсюда, навсегда, навечно, чтоб забыть обо всём, но Лада не сдвинулась ни на миллиметр. Она говорила и говорила, пытаясь достучаться до Миши, но он её не слушал, а потом и вовсе пожал плечами и ушёл. Лада проглотила слезы и позвонила Князю. Хотела просто поговорить, но в итоге поругалась. Она понимала, что Андрей не нянька и не должен следить за Мишкой, но голос сердца перебивал разумные мысли. — Андрей, вот только не говори мне, что ты ничего не знал и не видел. — Лад, ну я сам весь тур пробухал. И вообще, что я должен был сделать, даже если и знал? У нас каждый день концерты. Если у Горшка отобрать всю запрещёнку, ещё хуже будет. — То есть пусть колется, лишь бы гонорар не проебать, да? Хорош же ты, друг. — Лада, и ты туда же, — вздохнул Князь. — Не начинай. Ты, это самое… Успокойся, не нервничай. Я постараюсь помочь, обещаю. И помог. Нашёл Миху, силком запихнул его в клинику, держал, как раньше, за руку и медленно промывал мозги. — Ты дебил. — Я дебил, — соглашался Миха, наблюдая за мерным движением раствора в капельнице. — Я не знаю, как теперь им в глаза смотреть. — Да вы только гляньте на него, стыдно Мишеньке стало. Я б на месте Лады бросил тебя давным-давно. — Ну а чё не бросаешь? — Так я тебе, слава богу, не жена. А Ладка — терпеливейшая женщина. Любит тебя за просто так. — Она хорошая. Самая лучшая. Блять, какой же я урод… — Напиши это себе на лбу, — посоветовал Андрей. — Чтоб видеть каждый раз, когда в зеркало смотришься. — Я и без надписей это знаю. И ненавижу себя за всё. Понимаешь, да, Андрюх? Ненавижу… — Опять неправильно, Мих. Себя надо любить. А не уничтожать. Так что давай, пей полезные таблеточки, выписывайся отсюда, продолжай терапию и с новыми силами возвращайся к жизни. Пока ещё есть время. Миха серьёзно кивнул и первым делом, когда оказался дома, без капли сожаления спустил в унитаз все заначки. Вообще все. Встретил Ладу у ворот детской секции, где она теперь работала, и молча прижал к себе. Хотел крикнуть, чтоб она не губила себя и бросала его нафиг ко всем чертям, но не смог вымолвить таких страшных слов. А Лада просто взяла его за руку и сказала: — Миш… Идём домой. Долгое время такого не повторялось.