Передо мною чёрный волк, а позади стена людей

      

Глава 3.

             На него в очередной раз ругались. Отец даже ударил с силой по щеке, оставив красный след после себя. Тэхён сидел в своих покоях, он остался один наедине со своими мыслями, желаниями и страхами.       Под кожу стал пролезать навязчивый страх продолжать жизнь в таком виде. Быть ни на стороне королевства, ни на стороне оборотней. Быть куколкой в чужих руках, алчущих власти, как вожделел её Тэён.       Власть развязывала руки, а её отсутствие и отсутсвие свободы душили горло.       Кем были оборотни по своей природе? Вольные волки, живущие в лесу и постоянно умирающие по чужой прихоти. А кем были люди? Рабами системы, замкнутыми в городе из налогов, плиток и палаточек. Весь антураж казался привлекательным, но за ним — бедность, голодание и вечная жизнь в страхе.       Тэхён был почему-то уверен, что несмотря на свою притесняемость, оборотням не было страшно. Как не было страшно и королю, но как было страшно всем остальным вокруг — страже, прислуге, обычным гражданам. Только каждый боялся разного. И Тэхёну было страшно продолжать так жить дальше.       Он решил помириться с отцом, признаться, что, действительно, сам виноват, раз не послушал никого вокруг и пробрался без спроса, потеряв голову, к оборотням. И белым коленям на полу, сдержанным слезам по щекам, взгляду раскаяния — отец бы поверил. Малая вероятность, что нежно приласкал бы, как одумавшееся чадо, скорее потрепал бы лениво по чёрным волосам, обозвал красивым и попросил бы ответить взаимностью Хюн Ки, быть с ним ласковым и вежливым, потому что его погибший отец спас Тэёна от оборотня.       Слабые ноги повели Тэхёна по замку. Он был в спальной лёгкой одежде, боязливо оглядывался на каждый шорох и льнул к каменным стенам, стоило где-то в далеке послышаться шуршанию прислуги.       Несмотря на свои благие помыслы — помириться с отцом не могло таким не быть — он почему-то ощущал себя идущим на смерть, притом на позорную и ненужную. Жалость к себе затопила кости, и прям по среди зала Тэхён рухнул и заплакал, забравшись в угол.       Отец давил и заставлял быть жестоким, не чтил память о погибшем папе — а по слухам в народе и между слуг именно из-за оплошности Тэёна это случилось — и требовал скрепить союз с противным всему его существованию человеком. Случай с фонтаном забылся моментально, а отец Хюн Ки посмертно удостоился наградами, которые пошли его семье, и безграничным доверием самого короля.       — Господин, что же вы это, — присел рядом Юнги, обеспокоено протягивая к нему руки и не смея прикоснуться. — Тише, не плачьте. Не здесь, почему Вы так далеко от покоев? Ваш отец запретил Вам выходить из них ближайшую неделю. Вдруг, кто увидит. Скорее, вставайте, пойдёмте, пойдёмте.       Сложно было быть куклой в чьих-то руках, но тело и психика к этому привыкли, поэтому Тэхён покорно поднялся и скрылся обратно в своём маленьком мире с портретом короля и его маленького сына на стене.       Сам себя не помня, он стоял безмолвно несколько долгих минут, они шли сами по себе, никем совершенно незамеченные, и нежные аристократичные пальцы, никогда не знавшие боли, мозолей и даже мелких ранок, вцепились короткими ноготками в раскрашенную льняную ткань, сдирая краску. Ужасный скрип и шорох стояли в ушах, но Тэхён продолжал своё занятие с тёмным ненавистным взгядом наблюдая за собственными действиями.       Только когда на картине остался длинный порез, Тэхён пришёл в себя, побоялся содеянного и с каким-то новым, никогда ранее не посещявшим его приступом гнева, схватил оборванный лоскут, потянул на себя и стал рвать картину, насколько та это позволяла.       Юнги зашёл и охнул, прижав к себе поднос с перекусом, которым планировал воодушевить своего принца, затем резко вбежал в покои, закрыв тихо двери и оттащил обезумевшегося Тэхёна от картины.       — Ему ничего не нужно! Ничего, кроме выпивки, секса и ненависти к оборотням! Я ненавижу всё это!       — Тихо, тихо, Господин, вдруг, кто услышит, — весь дрожа и побелев, говорил Юнги и старался закрыть вырывающемуся принцу рот, но тот продолжал махать руками и смотреть через слёзы на своё творение.       — Он отвратителен, когда выпьет. Он груб с теми, кого нужно любить. Он ненавидит тех, кто просто хочет жить и ничего ему не сделал. Я ненавижу его! И всё, что он делает! Я не хочу иметь с ним ничего общего! Но мы связаны этой чёртовой кровью. Ты понимаешь, Юнги, он теперь заставит выйти меня за Хюн Ки! Который мне противен! Он похож на своего отца! Такой же холодный и ненавидящий всех вокруг, жаждущий подмазаться, лишь бы получить власть и окунуться в жестокость и распутство! Как же я их ненавижу всех! Всех!       — Вы, верно, заболели, Господин, — готовый заплакать от непонимая, что сделать, тараторил Юнги, его подрагивающие руки безостановочно бродили по всему телу принца, то невесомо, то ощутимо — без понятия, какая у него была дозволенность.       — Я не хочу здесь больше жить. Никого не хочу больше видеть, — голос скатился до безликих ноток.       Юнги вздрогнул, замотал головой и поднялся. На его лице отражались эмоции непонимания и страха. По сложенным в тонкую полосочку губам было понятно — тот размышлял насколько плачевное было положение и что было в его силах, чтобы помочь принцу, скрыв случившееся от его отца.       И как по иронии судьбы, дверь со скрипом открылась, и показалась его пьяная чёрная рожа. Нечитаемые глаза оглядели бардак в покоях. Медленно и верно в них стал загораться огонёк омерзения, в такой же медленной манере расслабленные щёки напрягались, заостряя скулы, и нос раздувался, словно парус на ветру.       — Прибери здесь, — рявкнул Тэён испуганному Юнги. Тот моментально кивнул, и стал нервно поднимать с пола цветастые ласткутки прекрасной некогда картины.       Через окно в покои проник холодный ночной воздух. Пошёл дождь, облака стали скрывать идеально распухшую серебрянную луну.       — Через неделю будешь венчаться. Надеюсь, твой будущий муж научит тебя уму разуму, — выплюнул Тэён, отец и король всего этого грёбанного королевства. И ушёл.       И Тэхён ушёл в себя на целую неделю. У него не было желания что-либо делать. Запрет выходить из комнаты не заметился. Он и не хотел, не пытался, ни разу не порывался да и с кровати вставал только для опорожнения в ночной горшок. Его на какое-то время перестали кормить, а он и не заметил. И когда начали не притронулся к принесённым вкусностям.       В голове были образы. Дикий чёрный волк. Гордый, вольный и сильный. Искренний в своей настоящей ненависти. Желающий убить всё зло этого мира, собранное в одном единственном человеке. Пьяный неухоженный отец. Отвращающий манерами, оскорблящий словами, обучающий ненавистью. У него получилось убедить всех горожан, что не он — безумный король — является проблемой королевства, а именно те, живущие в далёких лесах, приносят постоянные проблемы и нарушают мирный уклад.       Если свадьба состоится — королевство уже не спасти. На смену одному ненормальному руководителю, упавшего к порокам, придёт новый, только этого и жаждущий. Но никто этого не видел, кроме Тэхёна, по воли судьбы обязанного быть рядом, в самом близком отношении со всеми этими ужасными картинами и событиями.       Он хотел голодать и бродить по улицам, хотел бояться за сестёр, братьев и родителей. Хотел любить короля, который милостиво даёт им хлеб и благородно защищает от лесной нечисти. Но не мог никак это сделать, и даже не из-за стоящей по всему периметру стражи, которая ежечасно дежурила у его дверей, а из-за восприятия мира, из-за того, что уже родился и вырос в этом теле, в этом окружении, и здесь поможет только полная потеря памяти и даст жить новой счастливой из-за неведения жизни.       Его облачили в белоснежую красивую одежду. Нацепили украшений так, что они казались грузом, а не бижутерией. Помыли перед этим, высушили и уложили волосы, вплели в них лёгкую золотую корону, выполненную в цветочном стиле, сияющую драгоценными камнями, сдавливающую голову до боли и желания провалиться в землю и умереть там.       — Улыбнитесь, Господин. Свадьба — это самое яркое и приятное событие во всей жизни! — говорила девушка, моложе его, одевавшая на него очередное кольцо. Другой слуга, уже мужчина лет сорока, но выглядящий для своего возраста крайне мило, поправлял ему пиджак на груди и прикалывал заколку с цветком, чьи нежные лепестки некогда радовали молодого принца, и тихо вздыхал, не решаясь поднять голубые глаза.       Всё такой же невзрачный внутри, скрытый под напускным величием, Тэхён проследовал со слугами из дворца, встретился с отцом, не удостоив его острот и комплиментов даже взглядом, и под руку пошёл с ним к алтарю.       В церкви собралось сотни людей. Они с благоговеением наблюдали за величественно вышагивающей парой. Хюн Ки ожидал их рядом со священником, готовым проводить торжественную церемонию.       Играла музыка. От утыканных повсюду цветов стоял приятный освежающий аромат.       Тэхён не обращал ни на что из этого внимания.       Церемония началась и вдруг, не успев дойти и до середины, прекратилась. За массивными дверями слышались крики и звуки сабель.       — Оборотни опять нападают! Хотят сорвать свадьбу! Уводите Его Величество!       Стража кричала и просила всех благородных граждан покинуть зал в целях безопасности. Те шумели между собой, обеспокоенно и зло переговаривались, и послушно шли в безопасное место.       В голову Тэёна ударил какой-то нелепый жестокий позыв, который он очень любил и чтил, поэтому он вытащил у стоящего рядом стражника меч, приказал подать ему вина и рванул на улицу прям в гущу событий, откуда доносилось больше всех звуков сражений.       Тэхён удивился: Каким образом с таким безрассудством его отец жил столь долго? Ясно же было по чью душу прибежали оборотни. Хюн Ки схватил Тэхёна за плечо, взглядом, заставляющим подчиняться, посмотрел пристально в глаза и рявкнул пойти с ним в безопасное место. Рядом стоял стражник и Тэхён повторил безрассудство своего отца. В крови у него это уже, что ж поделать. Он смирился. У него было много времени, чтобы всё обдумать и смириться с таким ходом дел. Он это и сделал. А остриё приставил к горлу Хюн Ки, в нерешительности прошло секунд пятнадцать. «Господин, опустите оружие», «Господин, не делайте глупостей», «Господин, пройдёмте в безопасное место». Тошнота подкатила к горлу от всех этих противных липких слов, и меч дрогнул, полоснув по коже.       Тэхён рванул в сторону выхода на звуки сражений, подобно своему безумному отцу, и даже не оглянулся на схватившегося за горло Хюн Ки.       Огромная мешанина из блестящих доспехов и лоснящейся на дружелюбном солнце шерсти сцепилась между собой, орошая пастельные виды алым. Какой очаровательный запах крови и пота! Тэхён с трудом ускользнул от нескольких норовившихся схватить его рук, спрыгнул с каменной лестницы и рванул, как на ориентир, к самой большой и чёрной пушистой точке.       Вокруг все кричали забрать принца и увести короля. Стража свихнулась от внезапного нападения и безрассудства господ. И не думавшие о таком подарке оборотни обрели новые силы, взвыли и бросились смертоносным потоком к предположительному месту нахождения короля.       Адреналин в крови мешался с запахом взбесившихся альф, эта мешанина создавала натяжение в груди, такое необходимое, чтобы двигаться дальше, отбиваться от стражников и не думать. Только делать. Как никогда не было — делать без раздумий, без плана в голове.       Сумасбродство! И оно дало плоды. Он оказался близко к мохнатой речке, а из-за взволнованных стражников, отталкивающих его подальше от сражения, волки обратили на него своё внимание и заинтересовались. Король был где-то далеко, он уже даже не кричал, видимо, его удалось уговорить покинуть поле боя. Но его наследник, принц короны — он тоже имел весомое значение. Это продолжение династии Ким, это вся та же грязная жестокая власть.       Тэхён был согласен умереть. Перед закрытыми глазами представился образ Хюн Ки. Его противные глаза раздевали до пушка в паху, а затем грубо брали в постели, не обращая внимание на чужой дискомфорт, на вызванные им слёзы и крики пощады. Таким же образом отец, наверняка, поступил с его папой. И это ждало его самого, если бы он остался здесь. Стать на время курочкой, снести яйцо и умереть, чтобы не мешала больше править и не лезла со своими никому не нужными советами.       Эти мысли придали новых сил сопротивляться, но меч уже давно выбили у него из рук, а сильные руки схватили и куда-то потащили. Он отбивался как только мог, стучал по спине и голове, царапал, подбираясь под доспехи, бил ногами, и кричал отпустить его.       Помог чёрный громадный волк. Нёсший принца охранник остался в прямом смысле слова без головы, только кровь хлыстала из рванины, оставшейся в основании его некогда шеи. От увиденного, притом так близко, Тэхён схватился за рот, с трудом сдержав ядовитый порыв из самой груди. Блевать на площади по среди боя ещё не хватало. Опять его стали окружать волки, на этот раз несколько десятков.       Один из них превратился в человека, спрятался за шкурами других и схватил испуганного и ещё не отошедшего от безумства Тэхёна за предплечье.       — Пойдёшь с нами. Только без глупостей, слушайся, иначе пострадаешь, — прошипел угрозы мужчина.       Ему было лет тридцать на вид. Тэхён посмотрел на тёмную щетину, на серьёзные каштановые глаза и короткие засаленные волосы и кивнул. Позволил себя увести, в душе ликуя. Он и не собирался брыкаться, убегать, вопить или вырывать мечи, чтобы убить своих спасителей. Он был рад попасть в их плен.       Но превратившийся в человека оборотень видел только безумно блестяще почерневшие глаза, потому осторожничал и грубил, боясь неожиданных нападений. Он посадил Тэхёна на спину громадной чёрной туши, приказал обхватить живое твёрдое тело руками, и привязал его, пока остальные волки рьяно отбивались от стражников. Мимо летели стрелы, но лучники боялись задеть принца, поэтому стреляли в основном в защитный мохнатый барьер.       Чёрный волк надрывно, громко и протяжно взвыл. И Тэхён каким-то образом понял — это было отступление. Вся стая стала не защищать, а атаковать, пробивая себе путь наружу, к их дому. К лесу.       К запретному величественному и опасному лесу. В который могли ступать только охотники и не по одиночке. Оборотни никогда не ходили по одному. Люди заразились этим, подражая таким по-настоящему величественным, как думал Тэхён, животным.       Звуки битв отошли на задний план. Тэхён начал успокаиваться, прижался к мягкой шёрстке щекой и закопался носом, блаженно вдыхая звериный запах. Он до сих пор оставался враждебным и настороженным, из-за ноши на своём хозяине, но стал единственным приятным, оттеснив все остальные. Мышцы под грудью напрягались, поездка галопом с непривычки гружила голову. Насытившийся за день разными эмоциями и мерными, порой правда резкими, укачиваниями организм решил отрубиться.       Только в глубокой тёмной чащи леса, когда агрессивный бег сменился на уставшее переставление лап, Тэхён открыл глаза, с места не сдвинулся, так и лежал, прижавшись щекой и немного носом, порой щекочась о шерсть, стал оглядывать попадающих в поле зрение оборотней. Так близко, таких больших и грозных. Переключился на растения. На траву и деревья. Такие же, как и в королевстве, но их было так много, скучкованных в одном месте, все разных форм, одни находили на другие, стволы меняли формы, а где-то мелькали то белки, то птицы, что волна наслаждения от здешних обворожительных видов накатила и полностью убрала поглубже страх и вообще всё случившееся.       Они подошли к спрятанной за скалой деревеньке. Дома были древянными, хорошо сделанными, массивными. Жирными пенёчками они разбросались недалеко друг от друга. Стая подошла к самому крупному дому в два этажа и в человеческом образе стала проникать внутрь.       Какой-то седой мужчина стал развязывать Тэхёна, помог подняться и сесть в угол огромного стола. Они были в столовой, тепло освещённой и людной. Чёрный волк превратился. Им оказался приятный на вид парень, ровестник Тэхёна, с угольными уложенными по обе стороны волосами и холодными глазами. Всё в той же тёмной стильной одёжке, в которой он предстал тогда на ярмарке.       — Я похож на лошадь, чтоб на мне кататься? — зашипел он, скривив красивое лицо, но оно ни капли не потеряло своей привлекательности.       Вокруг на него заржали мужики, один звонко хлопнул его по плечу.       — Королевская лошадка ты наша, — хохотнул кто-то из мужчин, и весь сарай разом погряз в общем смехе.       Тэхён отошёл от пережитого, надышался, насмотрелся и стал соображать.       — Вашь Величств, Вы тут это, не крич…       Смешлявый русоволосый парень заткнулся и свёл на лбу брови.       Тэхён и не собирался кричать. О нет. Он стал с отвращением отдирать от себя украшения. Первой полетела в стену корона. С громким звуком, мятая от столкновения, она упала на длинную лавку и поймала в себя следующий предмет — браслет. Голубой драгоценный камень выпал из браслета и с тихим звуком упал на пол. Украшения летели дальше — кольцо с мизинца, серьга в ухе, кольцо с указательного пальца, другой браслет, заколка из волос. В ближайших рядах наблюдающие оборотни стояли с нечитаемыми лицами и молча наблюдали за агрессивными действиями королевской особы. Даже недовольный черноволосый сын вожака стаи в лёгком удивлении поднял брови и ни слова не вымолвил.       Последней полетела брошь на груди. И от силы камень в ней раскололся, а его мелкие осколки брызнули во все стороны яркими искорками. Застёжка сломалась, и только искусный мастер мог теперь её починить. Пиджак, к которому она крепилась, разорвался в месте застёжки, и как финальный штрих Тэхён снял его с себя и брезгливо накрыл им ранее снятые вещи.       Наконец получилось выдохнуть. Вздохнуть полной грудью и устроиться тяжёлой головой, точнее виском, на стене.       — Мы сорвали Вашу свадьбу, — медленно, словно бы пропеваюче, начал тот же русоволосый, что пытался объясниться в первый раз, но Тэхён его перебил, на этот раз не действиями, а словом.       Он сказал:       — Спасибо.       И так это было резко и искренне, что парень тот поперхнулся, а черноволосый нёсший его на своей спине хмыкнул с узкой улыбкой на лице.       — Не расстроились совсем? — взяв себя в руки, спросил русоволосый.       — С чего бы мне расстариваться собственному несостоявшемуся наказанию? — спросил Тэхён отрывно, косо оглядывая говорившего с ним. Видимо, его взгляд был слишком прожигающим, иначе как объяснить сжавшегося — между прочем альфу — парня. — Я уже поблагодарил. Могу ещё раз. Что дальше собираетесь делать? Я, как понимаю, заложник. А надолго? Или убить планируете? — продолжил он сыпать резкими вопросами в спокойной интонации.       На смену русоволосу подошёл мужчина старше, уже седой, с глубокими морщинами и мягкой улыбкой на сухих губах.       — Не боитесь смерти? — спросил он с лукавством.       — Нет, — ответил Тэхён, а потом подумал с секунду и пожал плечами. — А может и да. Не знаю, не умирал ещё, вроде бы.       — А планировали?       — Боюсь, в моих тогдашних обстоятельствах это было неосуществимо, — хмыкнул принц и прижал колени к груди, обхватив их руками. — Поэтому в планы добавлять этот пункт не было надобности. Но теперь подумаю над Вашим предложением. Я — Тэхён, можно по имени. Пожалуйста.       — Хорошо. Меня зовут Джунг Хи. Из-за чего же Ваш отец устроил Вам это, как Вы говорите, наказание? Неужели у него с собственными сыном и единственным наследником плохие отношения? В прошлый раз, когда, не обдумав, Чонгук решил напасть на короля, Вы, как мне передавали, были опять в гуще событий. Из-за этого?       — Отчасти, — протянул Тэхён. Он морщился и грустно оглядывал свои идеальные ладони. — Отчасти и из-за этого. А так из-за того, что я разорвал его портрет на стене. Он слишком их любит, чтобы простить это. Я же не буду настоящим королём, только выношу ребёнка для того, кого он выберет… уже выбрал, и, вероятно, умру так же, как мой папа.       От его тяжёлого вздоха Джунг Хи нахмурился и аккуратно сказал:       — Насколько мне известно, Ваш папа погиб от моих сородичей.       — А кто его отправил на охоту в таком состоянии? — зло выплюнул Тэхён и вдруг заплакал.       Теперь в нём не было сил. Он закопался в себе, как тогда, в одном из многих других бесчисленных уголков огромного дворца, спрятался, сжавшись в несчастный комочек и только всхлипывал, не обращая ни на кого внимания.       Где-то вокруг разносился шум, затем оборотни начали есть и даже угостили жареным зайцем. Почти успокоившийся Тэхён с красным щиплящим от слёз лицом осторожно съел одну вилку и уверенно отказался от бокала вина, чуть не отпрянув от него, как от чаши с ядом.       Всё, ассоциирующееся с отцом, вызывало страх, ненависть и отвращение.