Карамельное лето

В тот день я был в ресторанчике. Друзья пригласили. В воздухе витали запахи острого мяса и жареной рыбы, которая в моем сознании соотносилась скорее с протухшей свининой: до того мерзко она воняла. Мы сидели за дальним столиком. Помещение было освещено маленькими лампами на стенах; свет был приглушенный, тяжёлый, темно-оранжевый. После двух бутылок пива моих друзей понесло на рассказы об их половой жизни. Рассказы эти меня позабавили. Не помню уже, как мы пришли к тому, что я, согласно условиям пари, дал слово соблазнить какую-то девушку и переспать с ней, в противном случае, я бы платил за выпивку всю оставшуюся жизнь. Тогда я даже не догадывался, кто она, потому как друзья строго наказали развернуть бумажку с её именем, когда я приду домой. Я тогда был пьяным в стельку, до дома еле доехал, не без помощи друзей, которые вызвали такси. В окнах моего дома не горел свет, значит, бабушка ещё не пришла с работы. Она работала в рыбном ресторанчике почти всегда до позднего вчера, нередко мне приходилось встречать её, сегодня она разрешила мне сделать выходной и провести его с друзьями. На плите стоял заботливо приготовленный ужин, к которому я даже не притронулся. Ноги несли меня в комнату, в кровать, и когда я вошёл туда, сразу же завалился и спал без задних ног до позднего утра, не подозревая, что на утро мне придётся просидеть над унитазом полчаса, съесть три тарелки супа от похмелья, а потом немигающим взглядом смотреть на бумажку в моих руках. Я знал эту девчонку. Она училась в одном классе со мной, она была подругой Ары, но я как-то не обращал на неё внимания, то ли из-за того, что она была серой мышью, то ли из-за того, что в то время я был с Арой, которая затмевала для меня любую другую девушку. Об Аре я могу сказать многое. К тому времени, как мы с друзьями заключили пари, нашим с Арой отношениям стукнул ровно год. Не сказать, что мне не нравилось с ней встречаться, но в Аре не хватало перчинки, поэтому в постели всю инициативу я брал на себя. Ара меня удивила и привлекла своей смелостью: призналась мне в своих чувствах, первой поцеловала. Целовалась она так будто опытнее некуда. Но она была девственницей. Когда мы занялись сексом, из неё полилась кровь… жуткое зрелище, но секс был потрясающим. Я решил, что побуду немного с Арой. Она никогда не была против секса, а я не был против её, хотя изменял ей направо и налево, а она из-за некоторой наивности, свойственной девчонкам её возраста, не подозревала об этом. — Познакомь меня со своей подругой, — попросил я Ару, когда мы лежали в моей постели после очередной безумной ночки. Её ладонь легла на мою грудь, и мурашки разбежались по коже. Она была очень нежной. — Зачем тебе? — Просто. Она же твоя подруга, и я хочу с ней познакомиться, как с подругой моей любимой девушки. Глаза Ары расширились и заблестели, она широко улыбнулась и прильнула к моим губам в требовательном поцелуе, поигралась с моим языком и отпустила. — Хорошо, я познакомлю тебя с ней, — сказала Ара, проведя пальчиком по моим вздутым от поцелуев губам. Подступиться к Лие (так звали подругу Ары) оказалось делом непростым. Невзначай я брал её за руку, нежно проводил по ее крохотной ладошке: с такими недотрогами, как она, только так — действуй медленно и осторожно, словно ты охотник, а она добыча, к которой нужно подступаться, не вызывая подозрений, шаг за шагом. — Ну что? Как оно? — спрашивал меня друг спустя месяц. — Полная лажа, — отвечал я с неохотой. На тот момент Лия совершенно не обращала на меня внимания или же делала вид, что не обращает. Меня это до жути бесило. Ко всему прочему она нажаловалась Аре, будто я пристаю к ней, а значит, я действовал слишком открыто и настойчиво. К счастью, моя Ара не поверила словам Лии. Пиво не лезло в глотку, как бы я его в себя не вливал, а друзья только и цедили банку за банкой и насмешливо на меня смотрели. Тогда-то я понял. Так больше не может продолжаться: нужно взять Лию силой и трахнуть. Я решил выследить её, когда она будет возвращаться из школы вечером. Уроки закончились поздно, а Лия ещё и задержалась на дополнительных занятиях, так как была зубрилкой до мозга костей. Но все-таки было в ней то, что мне понравилось: она была настоящей красоткой, Ара ей в подметки не годилась. У Лии была тонкая изящная фигурка, красивое лицо с правильными чертами: прямой нос, большие темно-карие глаза, припухлые губы. — Идем ужинать, — позвала меня бабушка. — Сейчас, — говорил я, водя карандашом по бумаге. — А что ты делаешь? — спрашивала бабушка из-за моего плеча. Я неожиданно для самого себя перевернул листок и с яростью хлопнул по нему ладонью так, что кожу пронзили искры боли. — Я иду есть, — отчеканил я, подождал, пока бабушка выйдет из комнаты, и перевернул листок. С него на меня смотрела невинная кареглазая девчонка, — Кан Лия. Прекрасный, никем не запятнанный цветок. Завтра он будет запятнан мной. Ящик под моими пальцами треснул — ему было лет шестьдесят, как моей бабушке. Я вынул из него салатовую зажигалку, щелкнул на кнопку и поджёг край листка. Бумага медленно загибалась, покрываясь коричнево-желтым налётом; сизый дымок заструился в воздухе; запахло гарью. Я чувствовал, как мои губы приподнимаются в лёгкой усмешке, плавно переходящей в оскал хищника. Лия сбежала по ступенькам на пляж. Погодка стояла что надо: жаркая и в меру влажная. Я посмотрел на пенистые гребешки волн и перевёл взгляд на Лию. Она скинула ботинки и вошла в воду по щиколотки. На голове у нее была соломенная шляпка. Она прошла ещё немного вперёд, её клетчатую юбку подхватил ветер, и я увидел светлую кожу её ног и кусочек синих трусиков. Слюна поступила к моему горлу. Я уже представлял её раздетой у моих ног, а потом под моими ногами, я хотел её до безумия, она сводила меня с ума своей красотой, но больше тем, что её ещё никто не трогал. Откуда я это знал? Ара выдала о подруге всё, стоило ей выпить две рюмочки соджу. Я сбросил кроссовки на деревянном помосте и спустился на пляж. — Кан Лия! — позвал я. Она обернулась. Её глаза неестественно округлились, а чёрные брови потянулись на лоб, по которому разошлись толстые складки. Она ступила назад, споткнулась и упала в воду. Я поспешил подхватить её. Лия шарахнулась, ударив меня по лицу. С силой сжав её подбородок, я обратил её лицо на себя. Она поджала губы, в её глазах стояли слезы. Клянусь всеми богами, ничего прекраснее я не видел. В моей душе клокотали небывалые страсти, было чувство, будто она то самое, чего мне так не хватало в жизни. Я провел концами пальцев по ее намокшей рубашке, сквозь которую были видны небольшие вздернутые груди. Лия дрожала. Мои щеки натянулись от широкой улыбки, как в тот день, когда я сжигал её портрет. Сейчас все исполнится. Все, о чем я мечтал и не мечтал. Сорванные пуговицы с хлюпаньем ударились о воду. Мягкая грудь в моей ладони, вкус её кожи на моих губах. — Лия… Ты такая… До сих пор не могу подобрать слов, какая она была на вкус. Просто вкусная? Нет. Она была божественной, таяла на языке, как сахар, оставляя после себя сладкое послевкусие. Она горячо дышала мне в шею, пока я целовал её плечи, грудь, живот, комкал и задирал её юбку, чтобы дотронуться и там. Я провел двумя пальцами по ее трусикам: было непонятно: они намокли от воды или от моих действий. Я чуть-чуть надавил. Лия сомкнула губы, подавляя стон. — Милашка, — сорвалось с моих губ. Пока нас никто не видел, я стащил с неё юбку, а затем потянулся к резинке её трусов, как оглушительный удар по затылку выбил из меня весь воздух. В голове зазвенело. Соленая вода стремительно полилась в лёгкие. — Сволочь! Подонок! Тварь! Скотина! — раздавалось над головой и душило, словно бечева скручивалась у меня на шее все туже и туже, и я с каждым ее витком терял всякую способность дышать. Сильные руки давили на мои плечи и затылок, окунали в воду и хлестали по лицу, подобно розгам. Красная жидкость хлынула у меня изо рта. — Катись отсюда, ублюдок. Я забился лицом в колючий песок, еле поднялся, чтобы уйти с пляжа. Я узнал его имя. Чхве Бомгю. Я найду и убью его. * Бомгю закончил читать и отложил дневник. Первые предложения он прочитал вслух, а вот дальше… Дальше Лия захлопнула его рот ладонью и велела читать про себя. Она стояла рядом с ним и бегала глазами по тексту. Бомгю иногда отвлекался, дабы взглянуть на ее лицо. Читать такое было не то что тяжело, а больно и мерзко. Особенно для нее. Бомгю закрывал дневник, когда видел, как Лия готова была вот-вот расплакаться. В уголках её глаз собирались слезы, но она мужественно держалась и прочитала до конца, а потом заплакала. Бомгю захлопнул дневник и кинул его в чемодан. Бабушка Чхве растерянно смотрела на Лию, оседающую на пол. Она закрыла лицо руками и громко заревела. Бомгю присел рядом с ней на корточки, обнял её крепко-крепко и поцеловал в висок. Они молча сидели на полу, Бомгю держал ее в объятиях время от времени покачиваясь вместе с ней. Они отодвинулись к стенке. Лия легла на его ноги и закрыла глаза. Бомгю поглаживал её волосы кончиками пальцев. — Лия, я отомщу, — сказал он тихо и твердо. — Не нужно. Не ищи его, — слёзно проговорила она. — Я не хочу тебя потерять. — Я отомщу, — сказал Бомгю ещё твёрже, на этот раз его голос прозвучал угрожающе. Лия повернулась лицом к нему и положила ладонь на его щеку. — Бомгю, спасибо тебе. Я и мечтать не могла, что со мной рядом появится такой человек, как ты. Твои слова меня очень трогают, говорят мне о том, что я важна для тебя и любима тобой. Не иди к нему. Будь со мной. Бомгю нагнулся. Лия подалась к нему и мягко поцеловала его в губы своими горькими от слез губами. — Теперь мне лучше, — сказала она, потрепав его кудрявые волосы. Бомгю на ее слова грустно улыбнулся. Бабушка Чхве не слышала этот разговор, так как она отлучилась на кухню заварить ребятам травяного чая и приготовить что-то вкусное, дабы поднять им настроение. Бабушка замешала тесто для блинов и села на стульчик возле старой плиты. Мальчик с задорным ёжиком волос и искренней улыбкой мелькнул перед нею. — Поворачивать блин нужно лопаточкой, — говорила бабушка Чхве своему внуку. Он от усердия высунул язык, сунул деревянную лопаточку под поджаристый, в коричневых кружочках блин и резко перевернул его. — Бабушка! У меня получилось! — закричал он вне себя от восторга и потянул к ней ручки. Она горячо целовала его в макушку, а он терся носом об её цветочный фартук. — Молодец, — тихо говорила она. Бабушка Чхве закрыла глаза. Что-то круглое и блестящее скатилось по ее щеке. То были слезы былого счастья. Бабушка пожарила блинов, сложила их стопкой на тарелку; налила в кружки чай и, поставив еду на поднос, пошла к ребятам. Не успела она войти в комнату, как с порога дома её окликнули. — Бабушка, я вернулся.