Жестокое «идеальное» искусство.

Удар. Звук ломающихся рёбер. Жалкие всхлипы, лежащего на мокром, грязном асфальте, человека. Удар. Болезненный стон и гневный хохот сливаются в один звук. Кровь с рассечённого лба лежащего скатывается прямиком в грязную лужу, в которой будто бы пытались утопить парня. Нападавшему явно нравилось наблюдать за страдающим, в его глазах горели азартные огоньки, а мимика лица выдавала в нём какого-то мифического злого демона. Он всё бил. По рёбрам, по рукам, животу, лицу, он пытался убить, но с каким-то маниакальным изяществом, пытая парня мучительно долго, не отпуская, ломая его изнутри, ломая его мозг, его сознание, его "Я". Какой изящный звук прозвучал, когда он наступил на пальцы, проезжаясь пяткой, из-за чего смещались косточки, синели кончики пальцев и теряли чувствительность. Как же ему нравилось наблюдать за тем, как тускнеют глаза жертвы, как медленно, но верно прекращались медленные вздохи и поднимание груди. «Такие милые, славные парни, что были душой любой компании, так красиво умирали!» — эта и только эта мысль была в его голове, ему хотелось ещё, ему хотелось ярче, краше. Ему хотелось запечатлеть что-то, что заставит бурлить его мозги в эйфории, позволяя тонуть в безумии и смотреть не отводя глаз. Так чтобы твои мозги сварились в кашу, а из ушей валил дым, как из отверстий крышек кастрюль, когда в них кипит вода. «Неблагополучные районы так хороши! Они такие изящные! Здесь я могу превратить обычный мусор в что-то прекрасное!» — мужчина выходил из переулка, мурлыча, как сытый кот, что словил свою добычу. Кровь красиво переливалась на его ботинках, оставляя следы до тех пор пока они не стёрлись в какой-то луже. Мужчина зашёл в пустующий дом, его грязная неопрятность прекрасно наглядно показывала, как давно за этим домом никто не ухаживал. В одной из комнат стоял мольберт и много разных красок, которыми пропахла вся комната. Интересная атмосфера небрежности придавала месту спокойной нотки, попадающие лучи дневного солнца после дождя, заставляли расслабить узел нервов и уйти в небытие своего фантазируемого мира, где всё так, как хочешь ты, и не кто иной. Мужчина лёгкой походкой прошёлся по комнате, улыбаясь своим странным и по-своему страстным мыслям. Когда он взял кисть, начиная мазать её в масляных красках, когда он опустил её на холст, когда он сделал первый мазок. Всё ощущалось не живым, замершим и умершим от того, что кто-то перестал подавать воздух в слабо работающие легкие. Он изображал. Этот человек творил весь день и всю ночь, заканчивая в предрассветный час и показывая миру свою новую картину "Умереть в неволе." Там был он. Его жертва. Его мимолётное вдохновение. Тот парень, да именно его лицо, его тело, его черты. Он был изображён обнажённым, плавающим в тёмных пучинах морских вод, а будто бы в отражении блестящего стекла, что словно наложено на картину спереди, можно было увидеть автопортрет его художника, что смотрит с детским любопытством. Мужчина ярко улыбается, смотря перед собой на мольберт, берёт искусно раскрашенный веер, что всё это время лежал у деревянных ножек. Он стучит его закрытой частью себе по ладони и изящно расправляет его, когда понимает, что картина его удовлетворяет.