Первый Волк Атиозеса

«Началось», — Джастин в бессильной злобе сжал челюсти и стал бесстрастно наблюдать, прикидывая реальные шансы. Сет скрестил руки на груди и с деланным интересом тоже уставился на представление, мысленно уговаривая рыжего добряка наступить себе на горло и сделать все как было оговорено. Волки засвистели, заголосили похабщину на разных языках, предвкушая развлечение. Понятное дело, что интересовала их только девка, ну может ещё новенького уму-разуму поучить. Главное, что им развязали руки, сказав "фас". Герда невольно попятились, крепче прижимая к себе малышку. Люди... В отличие от братьев, их отца и вампирши, эти ещё не покрывшиеся шерстью Волки внешне были совершенно не отличимы от людей! Они оставались живыми. Их сердца качали кровь по венам, им требовался воздух, в теле должна была оставаться душа... Но в уравнение закрался парадокс. Будучи мертвыми по многим признакам браться имитировали внешние проявления "смерти" в то время как волки на пару с вампиршей и Князем имитировали жизнь... Оставаясь пустыми внутри даже при наличии искры, называемой богослужителями бессмертной душой. Олаф ощерился, оскалился, вздыбил шерсть на затылке и прорычал. — Пгхррра-во! — долго же с ним возился Сет, в минуты отдыха от активных действий заставляя раз за разом выговаривать пастью это короткое слово. — О как! Щенок решил, что вот так просто можно на вожака лапу поднять? Отстранясь от кружки с пивом, с лавки лениво поднялся коренастый плотно сбитый мужик, всем своим видом показывающий, что он вообще ни при чем. Он уже выпустил пар, порвав когтями нарушивших запрет на укусы Волков. Дело довершил Князь, повелевший учинить смертельную показательную расправу над не сумевшими себя сдержать идиотами. Вожак по утере членов стаи не грустил. Их место довольно быстро займут новые. В любом из миров найдется достаточно подонков, прельстившихся сильно отсроченной старостью, быстрым заживлением ран и полной свободой действий с общим имуществом, да это ещё и при сохранении души. По иронии, многие из работников ножа и топора были крайне религиозны. Сет понял, что план дал трещину, когда Альберт, бессменный на протяжении десятилетий вожак стаи, приблизился на расстоянии прыжка. Он мог превращаться почти мгновенно. Буквально, в полете. Такой скорости Олафу и за пяток лет было бы не достичь. Они надеялись, что удастся ранить вожака ещё в человеческом теле, чтобы больше энергии уходило на следующее обращение. Но Олаф прошляпил подходящий момент. Не смог в зверином облике напрыгнуть на человека. Когда этот ленивый и медленный с виду мужик сделал рывок, в прыжке покрываясь шерстью, Олаф успел только дернуться назад и вбок, отстраняя шею от волчьих клыков. Герда отскочила на полметра, чтобы рычащий серо-рыжий клубок из наполовину волчьих тел не подгреб ее под себя и не раздавил. Хотела отойти и дальше, но забавляющиеся оборотни взяли поединок в кольцо, перекрыв ей пути отхода. Самые наглые, оказавшиеся рядом, норовили хлопнуть и ущипнуть за что придется — на такие вольности вожак в обиде не будет. Сет аж прикусил язык, внутренне закипая. Герде тоже придется потерпеть. Клэр по-прежнему поглядывала на младенца, из-за чего Наследник чувствовал все нарастающее беспокойство. От этой вампирши у Сета с Джастином и так был уже один сводный брат. Не то чтобы она желала еще раз походить беременной, второй раз стать матерью и растить нового ребенка — вовсе нет. Отголоски человеческих убеждений, что женщина должна рожать прочно сидели в памяти мертвого тела. Отсутствие каких бы то ни было целей и мечт, свойственных живым, приводили к тому, что мертвецы следовали когда-то известным им установкам, не сильно заботясь о том, а действительно ли им оно надо... С поправкой неадекватной для живых реакцией на кровь, приносившей хоть какие-то эмоции, отличные от скуки. Все равно никакие действия не могли принести полное удовлетворение и ощущение благодати, называемой счастьем. К этому добавлялось желание угодить Князю. Флаум, фамильяр-полукровка, на расстоянии гоняясь за зайцами в лесочке почувствовал, что Хозяину стало совсем тяжко, и, бросив развлечение, кинулся к площадке. Он терпеть не мог Итернитас. Являясь наполовину волшебным существом, он представлял интерес для энергетического паразита, коим являлся этот замок. Поэтому старался держаться поодаль по мере возможности, пока Хозяин не звал. Мертвецы и жестокие Волки тоже не нравились этому жизнерадостному псу. Собственно, он искренне любил Хозяина и его брата. Новый молодой Волк и человеческая женщина с ребенком ему тоже понравились. Он видел схватку, но знал, что вмешиваться нельзя. Зато можно было отшугнуть стаю от Герды. Флаум с рычанием влетел в толпу, оскалившись, клацая зубами на распускавших руки Волков, оттесняя Герду в сторону. Князь выразительно подняв бровь зыркнул на сына. Тот оставался совершенно невозмутим. Он знал, что на расстоянии Сет не мог передать мысль своему глупому псу, но вполне мог дать указания заранее. С него станется. Тем не менее формально ничего сверхъестественного не происходило, и заподозрить Сета в излишней мягкости было нельзя. Князя это вполне устраивало. Схватка тем временем была в самом разгаре. Вожак был сильнее, опытнее и беспринципней. У Олафа было в лоскуты изодрано ухо, одна из рук безвольно свисала, залитая кровью. На грудную клетку и спину было страшно смотреть из-за глубоких ран от когтей и слипшейся от крови шерсти. Вожак на верхней части туловища почти не пострадал. Отметины оставленные Олафом вполне можно было считать легкими царапинами по сравнению с тем, как его разукрасил вожак. Олаф выдохся. Настолько сильно его Сет никогда не трепал, хоть и случались даже открытые переломы от их тренировок. Сейчас же он прекрасно понимал, что упустил возможность с самого начала, и не смог толком навредить вожаку в схватке. Шансы выйти из ситуации активно стремились к нулю. Но сдаться он не собирался. Когда вожак вновь подмял его под себя и стал драть когтями, Олаф извернулся и цапнул волка, что было сил, за ляху в область рядом с пахом. Вожак взвыл и начал полоснул Олафа когтями по глазам, ослепив. Не разжимая челюсть, молодой волк стал драть когтями ноги вожака, стремясь добраться до вен. Вожак откровенно говоря не ожидал такого поворота событий. Волчонок был мягким, пушистым и чуть-ли не скромным — будто стеснялся нанести увечье. От такого совершенно нельзя было ожидать, что он вцепиться в места по умолчанию и солидарности считаемое неприкосновенными. В ярости он все-таки смог отцепить щенка от себя и отшвырнуть в сторону озера. Почувствовав, что он вот-вот потеряет сознание, Олаф усилием воли дал себе расслабиться, пока скатывался по траве вниз. Холодная вода, сомкнувшаяся над ним, помогла остудить пыл и Олаф начал обращаться в человека, запуская регенерацию. Вожак возликовал. Его не волновало, что щенок начал восстанавливаться. Ярость застила глаза. Он был даже рад, что рыжий примет человеческую форму. Через шкуру когтям достать до мяса было немного сложнее. Но драть щенка когтями было уже не то. Щенка хотелось утопить в луже, чем он и занялся, подскочив к озеру и сбив вставшего было Олафа в воду. Герда уже не могла стоять — ноги подкашивались. Она упала на колени не замечая взглядов и обхватила Флаума за шею, как за спасительную соломинку. Зная, что помощь не придет, все равно искала взглядом Джастина и Сета, надеясь что все-таки можно что-то изменить. Сет упорно не смотрел в ее сторону, вглядываясь в участников поединка. Джастин уже не мог справляться с собой и стоял закусив губу. С Гердой он взглядом пересекся. На секунду его взгляд вновь стал живым, выражая скорбь и боль, он еще заметно покачал головой в отрицательном жесте, и выражение лица вновь разгладилось, став мертвым. Надежды стремительно угасала. Жрец, видя, что все увлечены поединком, незаметно снял перчатку со своей иссушенной временем и магией руки и незаметно дотронулся до Сета, приглашая к диалогу. Тот нехотя, подозревая, что это не спроста, потянулся к мыслям Жреца. — Мой мальчик, кого ты пытаешься обмануть? Жнец вьется рядом с твоим рыжим другом, и я вижу, как ты поддерживаешь жизнь малыша. Зачем? Отдай их мне. Душа ребенка переродится в более совершенном теле. К чему эта показуха? Материальное тело ничего не значит — важна лишь душа, а она останется в мире. Ни этого ли ты желаешь? Сколько детей не доживают и до трех лет. Ребенок слаб, ты не сможешь держать цепь постоянно. — Тебе не понять, — рявкнул Сет. В словах Жреца была своя правда. Он вообще умел выворачивать все так, что хотелось к нему прислушиваться. И Сет уже был порядком вымотан от постоянного поддержания потока, — Ребенка не отдам, и ты это прекрасно знаешь. Сунешься — посмотрим чей дар Смерти сильнее, кого Владычица больше желает увидеть в Долине Теней. Ты и так задержался. — Может, сделку? Я помогу твоему другу продержаться, чтобы выжить. Ты отдаешь мне младенца. Своим друзьям ты все объяснишь. Они станут прекрасными няньками для своего перерожденного малыша, просто не будут связаны кровью. "Как ножом режет". Олаф действительно уже почти потонул — не шевелился, полностью скрытый под водой. Но и к вожаку уже подлетел жнец — Олаф все-таки смог побороть свои убеждения и брезгливость, и удачно прокусил идущую по ноге артерию. Вожак стремительно истекал кровью. Вскоре он почувствует головокружение и обернется — свою шкуру головорез ценил. — Уговор? — уточнил Сет, не собирающийся исполнять его условия. — Клятва... Мой мальчик, я же хорошо тебя знаю... Сет замер размышляя, переводя взгляд со свертка на руках отчаявшейся Герды обратно на поединок. На его груди и так уже места не было для новых нерушимых клятв, да и поступить так с Гердой он не мог. Вожак тем временем уже отпустил всплывшее тело Олафа, отвернулся и начал оборачиваться человеком. Но жнец, пришедший за Олафом все еще не подхватил душу молодого волка, а значит надежда была. Только вот знал об этом только Сет. Кроме него и Жреца посланников Долины Теней никто видеть не умел. Легкие Олафа жгло раскаленным огнем, но он терпел. Дракайна оказалась весьма сообразительным существом, подав идею не только с обращением головы, но и с реализаций затеи. Поначалу им никак не удавалось задуманное, пока она не предложила попробовать это сделать в воде, опустив голову сильно вниз. Заодно и потренировали задержку дыхания. Во всей голове пульсировала кровь, грозя ее взорвать от перенапряжения и нехватки кислорода. Легкие резало так, что уже казалось, что хлебни он озерной воды — все лучше будет чем просто не дышать. И он заставил себя расслабить мышцы и всплыть. Вожак отцовской стаи отпустил Олафа, когда тот перестал дергаться, поверил, что молодой волк потерял сознание. К этому времени голова уже кружилась нещадно. Надо было запускать регенерацию, что он и сделал. На всплеск внимания не обратил — всё-таки для трансформации требовалось какое-то время, хоть она и была весьма быстрой. Олаф напал на вожака сзади, напрыгнув и заваливая на мелководье. Только закончивший превращение в человека вожак не успел среагировать и спасти шею. Молодой Волк схватил его за горло, раня, опасно близко к сосудам. Возможно, если бы схватившая его пасть была полностью волчьей, помер бы мгновенно. Но челюсть оказалось слишком узкой и короткой, и почти без шерсти. Мышцы ещё не успели набрать волчью силу, и зубы не были столь остры. Тем не менее разодрать кожу вожаку Олаф успел. Рана на ноге вожака только-только перестала кровить и начала затягивать, отнимая силы, но было совершенно неизвестно, как поведет себя захвативший горло в капкан человек с не сформировавшейся головой. Олаф замер, тяжело дыша, плотнее сжимая челюсти, готовый в любой момент отгрызть кусок мяса от соперника и весь обратился в слух — глаза ещё не успели восстановиться. Князя действительно удивило прерванное обращение. Его волки подобным не баловались — нужды не было. Идея показалась интересной. Было ли это особенностью людей мира Атиозес, или же волков Вириди Хорта тоже можно было натаскать — предстояло выяснить. К Наследнику в кой-то веки претензий не было: нашел себе слугу, обучил, показал, чего тот стоит, хоть и зелен ещё. Не спрашивая дозволения, не советуясь, не теряя лица поступил как считал нужным. Пусть так. Очень уж напоминает его самого в молодости, когда он сам был живым. Авось еще что дельное и вырастет. Не может не вырасти, с его-то кровью... — Ловко. Позабавил. Достаточно. Они твои, — коротко бросил отец торжествующе ухмыльнувшемуся Сету, отстранившемуся от руки Жреца. Тот сдержанно поклонился Наследнику. Увы, расценивать этот жест можно было совершенно как угодно. С ребенка нельзя было спускать глаз, во всяком случае, пока в Итернитасе находилась Клэр. Детей, зачатых с его помощью, путем жертвоприношения с последующим переселением душ Жрец считал почти родными. Вампирша же уже один раз согласилась стать матерью таким способом, а значит, весьма вероятно, что захочет еще. «Какого черта она вообще не в новом поместье порядки наводят! Или снова ей что-то не по нраву пришлось? Неужто стерва надеется в замке навечно остаться?» — с неприязнью думал Сет, следуя за Князем и все еще держащей его под руку вампиршей. У нее были все шансы стать их с братом мачехой, если б Князь углядел в этом браке особую выгоду. Внешне она Отцу явно нравилась, напоминая о вынужденных союзниках — эльфах. Сету она, положив руку на сердце, тоже казалась весьма привлекательной. Он навряд ли стал долго раздумывать, реши она немного поиграть. Волки, рассмотрев вынырнувшего и победившего вожака обманом заорали о бесчестности, но это уже было неважно. Князь сказал свое слово, Олаф с облегчением выпустил из пасти напряженного в пружину вожака. Тот злобно посмотрел на морду молодому Волку, сплюнул: — Урод лысый! — тяжело встал и пошел, прихрамывая к бочонку на столе под вопли разгоряченной стаи. Олаф подождал, когда немного восстановятся глаза. Он не мог поверить, что все получилось. Поискал взглядом Герду. Она стояла на коленях рядом с высунувшим язык Флаумом и прижимала к себе Аделу. Спохватившись, заставил принять себя полностью человеческий облик и озвучил свое Право. После чего рискнул встать, но головокружение и слабость нахлынули, кидая вновь его на землю. Сознание он в этот раз не терял. Но и шевельнуться не мог. А было нужно. Вожак отцовской стаи как ни в чем ни бывало, будто вернувшись с легкой пробежки, цедил пиво, готовый выбить глаз любому, кто к нему рискнет за чем-либо сунуться. Поквитаться ещё представится возможность, а сейчас ему долгое время придется держать ухо востро. Занять место вожака может захотеть любой из стаи, хоть и навряд ли кто отважится бросить вызов напрямую. Князь вполне мог и казнить зачинщика беспорядка, а вот яд в его кружке теперь вполне может оказаться. Что до молодого волка — теперь они формально на равных, каждый в своей стае. Обманом или нет, условия были соблюдены. ◦ ☽ ✯ ☾ ◦ Уже ближе к полудню приятели собрались в комнате Джастина. Осеннее солнце прощальными лучами пробивалось сквозь серые облака, даря последние теплые лучи этого года. Олаф лежал на кровати, наворачивая третью тарелку риса с мясным гарниром. Живот все еще продолжало подводить от голода, поскольку организм требовал восполнить растраченную в поединке энергию. Благо, Джастин притащил с кухни целый небольшой котелок, и с удовольствием кормил осваивающуюся семью. Флаум не отходил от Герды, занимающейся малышкой. Она не могла поверить, что все прошло так удачно. Думала, что у нее сердце остановится, во время поединка. Отказывалась размышлять о том, вмешались бы братья, если бы дело стало совсем плохо. И переживала, что Сет долго отсутствует. Она ни на миг не забывала, что жизнь в Аделе поддерживается благодаря ему, и его присутствие вселяло спокойствие. Вскоре в дверь прошмыгнул и Сет, держащий подмышкой три бутылки. — Насилу отвязался! — весело воскликнул он, уже вновь казавшийся живым. — Олаф, прости, но тебе нельзя. Так что, тебе я притащил обычный компот. Клэр в меня как клещ вцепилась! — Еще бы не вцепиться, — буркнул Джастин, бросив взгляд на Герду. — И тебе я тоже настоятельно не рекомендую напиваться. Тебе крепко засыпать не желательно. — За-а-ану-у-уда! — протянул Сет, откупоривая бутылку и наливая себе в простую кружку. — Что вы сидите такие кислые все? — Серьезно? Олафа чуть в клочки не разорвали и не утопили, а ты радуешься? — вспылила Герда. Она вроде бы и понимала обстоятельства, но простить безразличный взгляд во время поединка не могла. — Все живы, и рыжий скоро наестся и будет скакать, что грустить-то? — недоумевал Сет. — Здесь все такое... мертвое... я не представляю, как мы тут будем жить... — сокрушенно покачал головой Олаф. — Да брось! Приспособитесь! Только Адела окрепнет и интерес для Жреца перестанет представлять, подумаем, куда вам направиться. И, кстати об этом... — Сет отхлебнул от кружки, думая, какие лучше подобрать слова, чтобы сидящая рядом Герда вновь не решила ему зарядить пощечину. — Герде с малышкой придется пожить у меня в покоях. — С какой это радости? — взбеленился Олаф, рыпнувшись в кровати встать и вновь получил порцию головокружения. — А с такой, что пока Аделе хотя бы месяц не исполнится, она очень подходит для жертвоприношения, — тихо сказал Джастин, наливая себе вина. — Так к Герде никто не рискнет сунуться, решив что она игрушка наследника. А Жреца Сет к ребенку не подпустит. Да и про энергетический поток вспомните — его точно проще поддерживать, когда видишь объект. Да и Герда сможет растормошить Сета, если тот уснет слишком крепко. — Если я вообще усну... — пробурчал Сет. Мало того, что ему придется делиться площадью, еще у живых есть одно замечательное свойство — они издают звуки даже если молчат. Дышат, пульс стучит, чихнуть могут... а уж крик младенца он вообще представлял с содроганием. — С чего такая милость? — хохотнул Джастин, потихоньку расслабляясь. В действительности теперь все выглядело не так уж и плохо. К тому же он подозревал, что вечно кривящийся от слова «романтика» брат неравнодушен к супруге Олафа. — Вот не надо подначивать! Я и так весь извелся уже, — признался Сет. Слишком много эмоций он испытывал к этой человеческой семье, и многие из них были слишком противоречивы и мучительны. Впустить кого-то к себе в комнату, да еще и на месяц. А учитывая действительно не самое крепкое тело малышки, может и на более длительный срок, стоило ему дорого. Но решение он принял, и отступать был не намерен. Было среди миров нечто поважнее его собственного комфорта. Какое-то время люди ели, вампиры пили, Флаум переводил взгляд с одного угрюмого лица на другое, пока ему это не надоело. Запрыгнув сначала передними лапами на колени к Сету, стащил с него венец и стал носиться по комнате, сшибая все вокруг. Сет с Джастином, чертыхаясь, опрокидывая кружки и книги, начали его ловить, заражаясь его весельем. Герда засмеялась, выплескивая смехом и слезами накопившиеся страхи. Олаф тоже проникся общим настроением, но у него по-прежнему было слишком мало сил. Когда Флаума удалось угомонить, общими усилиями попытались вернуть порядок в воцарившемся в комнате хаосе. Настроение было приподнятым. За уборкой стали вспыхивать разговоры о разных, чаще забавных случаях из жизни. О чем-то тяжелом ни говорить, ни думать не хотелось. Приятели просто наслаждались обществом друг друга и теплым солнечным деньком. Когда пришло время расходиться, каждый думал о своем. Флаум просто был рад, что удалось вытащить друзей из пучины уныния. Олаф не успел толком ни о чем подумать — вырубился почти мгновенно, стоило только обратно прилечь и прикрыть веки. Джастин несколько досадовал, что вновь поползут гнусные слухи. За Олафом надо было присмотреть — не отправлять же его к отцовской стае в таком состоянии. Адела мирно спала на руках у матери, мало заботясь о происходящем вокруг. Переживать ей было некогда — нужно было окрепнуть, и на это организм тратил все свои силы, из-за чего спала она довольно крепко и часто. Герда же размышляла, в действительности ли им теперь ничего не угрожает, и оставалась собранной. Сет пытался мысленно настроиться на то, что придется смириться с посторонними в комнате. Одно радовало — Герда ему нравилась. А раз так, времяпровождение могло стать интересным. Ему предстояло коротать вечность, выполняя приказы отца. Стареть и уж тем более окончательно умирать Князь явно не собирался. Покушения на них двоих иногда совершались, и все проваливались. Регенерация как-то даже смогла справиться с почти отрубленной головой, прирастив ее на место, так что быть в подчинении у Отца он настраивался на многие века вперед, считая его и себя неуязвимыми. В тот день он не предполагал, насколько сильно ошибался.