Сирота

Декабрь, 1734 г.

      В помещении стояла духота, разило потом и сталью, немного отдавало деревом. Запахи, стоило бы к ним прибавить ещё душка морской соли, напомнили бы Эдварду о путешествиях, полных долгих плаваний и гвалта сражений. Правда к последним ещё дурман моря и для полноты картины неприятный запах мочи, крови, пороха. Ещё крика чаек, ругани и обязательно либо грубого крика первого квартирмейстера, либо строго звонкого голоска второй квартирмейстера.       Воспоминания о временах, когда судно прорезало волны, а жизнь казалась порой то сладкой, то горькой, сейчас вызвали слабую улыбку, ностальгическую. И Кенуэй подумал, что как-то очень слишком постарел за последние двенадцать лет, что он осел в Лондоне и вёл почти мирную, мирскую жизнь.       Как подобало нынешнему обществу он владел домом, был участником в одной из компаний, посещал мероприятия и пытался соблюдать все нелюбимые традиции. А вскоре и это оставил, ибо несмотря на все приобретённые регалии и статусы дурная слава тянулась подобно душку пота, а грязь её приставала к сапогам. Общество так и не приняло его в полноте, в компании казалось терпели только из-за щедрых первых вложений и часто полезных знаний об обходных торговых путях. В остальном домом Эдвард стал считать семью, и с недавних времён частично контору-штаб Английского Братства Ассасинов.       Всё случилось лет шесть назад в 1728 году, когда почтовым бригом ему передали письмо с берегов Вест-Индии. Кенуэй признал шифр. Им пользовались ассасины карибского бассейна, в том числе в своё время он. А в расшифрованном послании содержалось письмо от Роны Динсмур, державшей контору на Гаване. С печальными словами, часто принося извинения, она поведала, что по поручению А-Табая несколько лет они вели поиски дочери Мэри Рид, но из-за ухудшения обстановки в Вест-Индии вследствие попыток тамплиеров вернуть влияние, Рона вынуждена была оставить задание и, посоветовавшись с наставником, передала пакеты и письмо Кенуэю для английской конторы и местного наставника.       Мысль озарила привычное мирное существование Эдварда, зажгла опасный огонь и вернула его в годы, по которым он порой тосковал. Помощи по поручению А-Табая ждать пришлось долго. В конце концов, Английский наставник определил на поиски ассасина Томаса Дэвиса и рекрута Джона Калико. Первый Эдварду не понравился из-за предрассудков касательно рыжих и от лукавых, второй — потому что по определению только учился и был рекрутом. Но это большее, что могло дать Братство. Как ассасины Вест-Индии были втянуты в новый локальный этап войны с тамплиерами, так и ассасины Англии были втянуты в очередную войну, развязанную Британской Империей как в Старом, так и Новом Светах, и продолжали вести общую — против тамплиеров.       И спустя два года поиски увенчались успехом.       С той поры Эдвард частенько заходил в Братство. Томас Дэвис стал его другом, не столько от успешных поисков, сколь от новой амплуа ассасина, повышенного в ранг мастера, и прошлого отставного ассасина. Обоих теперь связывали загадки и задание одного и опыт другого по поиску артефактов Первых. Джона Калико Эдвард видел мало, рекрут, ставший ассасином вскоре, и вовсе будто старался его избегать, питал теперь обратное подозрение, да появлялся только когда Дэвис брал его в сопровождение. А найденная Элизабет Рид, поначалу таявшая обоснованное недоверие ко всему, стала, пожалуй, главной причиной подобных визитов.       Одной из.       И конечно стала причиной ностальгии, также обещания, который Кенуэй дал себе из памяти по её матери, и обязательств, которые влекло подобное слово.       — Вижу, получается уже лучше, — попытался приободрить Элизабет Эдвард, когда та и Джон закончили поединок.       Однако с поддержкой явно прогадал. Джон, услышав фразу, вскинул брови, отличился колким взглядом, Элизабет заметила и закатила глаза.       — Куда там, — тише пробормотала она, косясь на Калико. Джон отошёл за водой и полотенцем, да на очередной брошенный взгляд от Рид отреагировал полным непониманием касательно предыстории такого отношения.       Кенуэй покачал головой — действительно, ведь это не Джон шлёпнулся задницей на пол в одно сражение, во второе чуть не проехался по тренировочному полигону.       Джон был родом из графства Корнуолл. Долговязый парнишка, обладавший тёмными волосами, ясным голубым взглядом, да носом точно орлиным. В первую встречу с ним до отправки на поиски Рид Кенуэй едва мог признать в нём рекрута Братства, скорее оборванца-матроса, которых он когда-то принимал на Галку. Джон носил крестьянские грязные, несколько раз штопанные одежды, сбитые ботинки, лицо его было грязно. И лишь клинок в ножнах тогда едва отличал его от совсем простолюдина.       Разительное отличие с нынешним Калико — куда более опрятным, аккуратно постриженным и в одежде без многочисленных штопок.       — Он ассасин, потому думаю для твоих навыков вполне успешно, — попытался найти примирение между двумя Эдвард.       Не помогло. Элизабет и Джон умудрялись пялить друг друга, находясь в разных концах площадки. Хотя недобро пялила Элизабет, и только стала ещё более хмурой, когда Джон подошёл ближе.       — Вы к мастеру Дэвису, сэр? — уточнил Калико и, обтерев лицо полотенцем, протянул то Рид.       — Не только, — кивнул Эдвард. — Был бы рад встрече с ним.       Джон понимающе кивнул:       — Его вызвал к себе наставник, но думаю скоро он освободится.       Теперь Эдвард понимающе кивнул и посмотрел на Элизабет. Рид улыбнулась на внимание, да притихла, обтирала будто намеренно медленно лицо, во многом конечно слушала. Эдвард за несколько лет знакомства точно заприметил за ней подобную привычку, когда она становилась намеренно-тихой и больше слушала.       Кенуэй пригляделся к Рид и заметил новую царапину у девчонки — та пересекала крыло носа и уходила вверх, словно как от удара клинком.       — Первые шрамы? — весело спросил он.       Поначалу Элизабет не поняла, удивлённо моргнула. Быстрее среагировал Джон, который вдруг заржал, сложил руки на груди и под его ядовито-насмешливым взглядом девчонка совсем стала угрюмой нахохлившейся птицей, намеревавшейся точно — точно! — клюнуть обидчика при первой подвернувшейся возможности.       Эдвард определил — у этих двух крылась своя история, такая, чьё освещение неприятно главному действующему лицу сказа. Джон впервые смеялся при Эдварде.       — Ну понимаете, сэр, — начал Калико змеёй.       Элизабет покраснела, выпучила глаза и точно растерялась, оказалась явно не готова, что Джон соберётся пояснить.       — Прелести изучения…       — Не смей! — угрожающе рыкнула Рид. Калико это не остановило:       — Навыков владения ск…       — О, мастер Дэвис! — вдруг проговорила Элизабет, глянула за спину Джона.       Калико крутанулся, Кенуэй также, но за спинами — пусто. Девчонка слукавила. Обманом заставила Джона всё же прекратить выдавать страшные тайны. И без этого Эдвард, кажется, понял источник появления царапины на носу.       Джон покачал головой, на этот раз Эдвард усмехнулся, Элизабет улыбалась, явно довольная своей проделкой.       — Оч смешно, — фыркнул Калико.       — Канеш! — паясничала Рид.       Джон вздохнул, головой качнул и обратился к Эдварду:       — Не хотите с нами потренироваться, пока будете ожидать?       — О, это интересно! — оживилась Элизабет.       Предложение и реакция, конечно, польстили Кенуэю.       — Думаю… Почему бы и нет? — Эдвард осмотрел обоих, скользнул взглядом за спину Джона и покачал головой:       — Но в другой раз. Мастер Дэвис.       Элизабет улыбнулась, сообразила быстрее. Джон угрюмо осмотрел обоих, упёр руки в бока и настоял:       — Второй раз не поведусь.       — Не поведёшься на что? — раздалось строгое позади спины Калико, тот так и дёрнул в сторону, развернулся и вторил собранно:       — Мастер Дэвис.       Элизабет и Эдвард обменялись лукавыми улыбками. Томас Дэвис — на этот раз действительный — стоял собственной персоной перед ними, пока оглядывал всю троицу в непонимании, после покачал головой, на что Кенуэй решил: с подобными проказами мастеру приходилось сталкиваться частенько. По крайней мере точно тогда, когда Рид и Калико оказывались в одном помещении и начинали задевать друг друга.       — Мастер Кенуэй, — поприветствовал его ассасин.       — Мастер Дэвис, — вторил отставной.       Они обменялись рукопожатием. Томас выразительно-холодно осмотрел двоих. Джон буркнул короткое «понял» и ретировался, позвал и Элизабет за собой, когда обнаружил, что та не последовала. Эдвард придержал её за плечо, наклонился и шёпотом посоветовал:       — Мокрыми тряпками особо хорошо хлестать.       Элизабет поначалу замешкалась, следом расплылась в улыбке, ничего хорошего не предвещающей. Сокол понял, Сокол принял. Улыбку она спешно сбавила, важно кивнула и направилась к Джону. Эдвард только заметил, как она потянула полотенце с плеч и явно держала путь в сторону ведра с водой.       Не прошло и нескольких минут, как по площадке раздался хлёсткий удар, звонкий смех и громкое:       — Да твою матерь!       — Ты мать мою не трожь, э! — Смех оборвался, Элизабет заговорила с угрозой.       Джон выхватил другое полотенце, шансы почти уровнялись. Теперь оба обступали друг друга с оружием, видать погрознее, чем сабли, вложенные у каждого в ножнах. Дэвис, наблюдавший всё это безобразие, глубоко вздохнул. Эдвард толкнул его локтем в плечо да поспешил успокоить:       — Да ладно тебе, набесятся и перестанут.       — Думаешь им когда-то будет достаточно? — цокнул устало Томас. — Каждый раз, когда мы возвращаемся в контору, и эти двое сходятся, быть либо беде, либо какому-то абсурду.       Эдвард посмеялся, посмотрел на драчунов. Элизабет и Джон гоняли друг друга тряпками, заместо настоящих и пострашнее хлыстов.       — Сдружились они как.       — Совершенно неудивительно, Эдвард, — начал тягуче Дэвис, всё ещё терпя виденное дурачество подопечных, Кенуэй поглядел на него, предвещая неладное. — Мой ученик коль и повышен до ассасина, и явно старше мисс Рид, не настолько далеко по эмоциональному развитию и дурашливости ушёл от мисс Рид, для возраста которой вся эта дурашливость более чем характерна. Пускай и по канонам общества не соответствует поведению дамы.       Как раз на последнем раздался очередной хлысткий удар, по возгласу прилетело снова Джону. Дэвис не выдержал:       — Мисс Рид, мистер Калико, — рявкнул он и не громко, но оба услышали.       Элизабет крутанулась на мастера, удерживая в руках полотенце. Джон подобрался сзади, хлестанул её, та дёрнула в сторону с шипением. Дэвис, понимая, что всё это грозило завертеться снова, повторил:       — Мисс Рид, мистер Калико, — наконец, оба успокоились и были готовы слушать, — приступайте к обучению, не тратьте время других учеников на дурачества.       Конечно же в этом Братстве была очередь на каждый тренировочный «квадрат». Рид и Калико кивнули, обернулись и поспешили к лавкам, дабы оставить полотенца.       — И да, мисс Рид, — придержал её Томас, дождался, пока девчонка обернулся, — за тылами принято следить.       Рид кивнула, Калико позади расплылся в улыбке. Кенуэй хмыкнул — резонное замечание. Дэвис дождался, пока оба действительно взялись за сабли и стали оттачивать фехтование, после обернулся к Кенуэю и завёл разговор:       — Рад видеть вас, Эдвард. Что же привело?       — Всё думал Элизабет навестить, но с делами компании, от которых уж и не отделаться, смог только сейчас, да и удивительно совпало, что и вы вернулись. — Эдвард поглядел на Томаса. — Успешны поиски?       — Относительно, пока только разрозненная информация, — Дэвис вздохнул. — Мы с Джоном обнаружили ещё несколько упоминаний страниц, которые, возможно, отсутствуют в найденном вами манускрипте.       — Полагаете, в Вест-Индии было не всё?       — Кто знает, — хмыкнул Томас. — Точное количество страниц может сказать только Войнич, но и на это сомнения. — Он усмехнулся, его улыбке вторил и Кенуэй. — Ещё во время поисков во Франции мы также обнаружили неоднократные упоминания манускрипта вместе с некими шкатулками.       — Такое же дарование Первых?       — Быть может. Полагаю, если так, то я подозреваю о связи манускрипта с шкатулками.       Эдвард задумался, наблюдая за ходом обоюдных тычков Элизабет и Джона. Она была меньше спарринг-партнёра, что отнюдь не останавливало её по всем законам максимализма, да наоборот подстёгивало постоянно искать приключение на собственный нос.       В прямом смысле.       А Джон был не прочь каждый раз перевести фехтование за нормы его и привнести элементы драки, что заключалось в пощёчинах, резких тычках, в ходе которых Элизабет порой оказывалась на полу и собирала пыль. В действительности, если на кулачной руке был клинок, всё заканчивалось для противника куда быстрей.       Оба вновь разошлись, пока обходили друг друга, приценивались. Эдвард вернулся мыслями к шкатулке с манускриптом и поделился соображениями:       — Что-то открывает, а что-то расшифровывает.       — Да, я также думал, — подтвердил Дэвис. — В таком случае нам надо будет перехватить шкатулку и изучить её.       — Неизвестно её местоположение?       — У тамплиеров. Пока. Её отправили из Франции в Вест-Индию, мы опоздали на пару дней. Тогда я отправил письмо через конторы до союзников, теперь — это дело контор Карибского бассейна.       — Разумно, — кивнул Эдвард и отвлёкся на крик.       — Сражайся, ты, половая крыса! — провоцировала Элизабет, вскинув клинок.       — Не слышу, шмакадявка, — со смехом парировал Джон, закинул клинок на плечи обухом к ним и прихватил сталь пальцами другой руки. — Подойдёте может ближе, ма-дам? — паясничал тот в ответ, также провоцировав.       Эдвард улыбнулся, скрыл улыбку тем, что огладил пальцами намечающиеся колючие усы и бороду, да покосился на Томаса — друг наблюдал за продолжавшемся безобразием со стоическим хладнокровием, хотя в глазах отражалась та ещё усталость и желание преподать обоим урок. Но Дэвис не влезал, чем оба и пользовались.       Отдать должное: Джон и Элизабет стоили друг друга. Как и стоила Элизабет своей матери. В моменты подобных наблюдений Эдвард не всегда мог отделаться от наваждения и призраков воспоминаний, которые и сейчас пытались холодить душу. Вздохнув, Кенуэй отвернулся и поспешил вернуться к разговору:       — Может, о них есть упоминание в бумажках культа?       Дэвис поджал губы, покачал головой. На фоне вновь послышался звон стали, только Эдвард не успел отметить, кто всё же на кого кинулся.       — Не думаю. Тогда из бюро все найденное изучили, там лишь сектантские проповеди и догмы, близкие к католикам, протестантам. Да, мы обнаружили имена их божеств.       — Но установить доподлинно, божества ли это те, которые подарили нам артефакты, или выдуманные — пока не можем, — закончил Эдвард, да словил на себе взгляд Томаса. — Ты уже говорил.       Дэвис хмыкнул и улыбнулся.       — И как понимаю, нет ничего о том, почему именно им понадобилась Элизабет?       — Только уже изученное, Эдвард, — подтвердил Томас, и Эдвард больше для себя повторил, вернувшись в давний разговор, произошедший после возвращения Дэвиса и Калико из Европы:       — Ибо должны мы искать тех, кто чинил препятствия на путь к восхождению Её и Её власти, а также мужа и ближнего Её.       Помолчали.       Тем временем Джон, наконец, оказался на пыльном полу. Элизабет ликовала, вскинув руку с клинком, да настолько заликовалась, что не заметила, как Калико подцепил её ноги и повалил с собой рядом. Рид выронила клинок, оба закувыркались в борьбе по пыльному полу, пытаясь либо придушить спарринг-партнёра, либо сделать болевой приём.       Томас не вмешивался, как и Эдвард. Хотя оба поглядывали, ибо что один знал Калико, что другой знал Рид, что у обоих была небывало тупая привычка терпеть, пока не станет поздно, иначе до потери сознания.       — Меня это также тревожит, Эдвард, — заговорил Дэвис дальше. — Проделать такой путь, чтобы уплатить в приюте, затем обучать, укрывать. Отдать должное, если что мы и вынесли после Лиссабона, то данная секта хорошо умеет изменять сознание и лишь чудо, что влияние догм не настолько затронуло Элизабет. Они только начинали в неё их вливать. Нам просто повезло, но остальное… — Томас выдержал паузу. Эдвард понял, припомнив о других жертвах сектантов Лиссабона.       Послышался вскрик, следом за ним:       — Крик свидетельство о сдаче, Рид. Сдаёшься?       — А хрен тебе! — раздалось снизу.       Эдвард покривил улыбкой — в подобной борьбе уж точно Рид проигрывала больше, нежели чем в фехтовании: ибо Джон обладал не только опытом, но и был выше, тяжелее, что порой играло решающее значение. Но Элизабет пока не сдавалась, терпела, пыхтела и пыталась как одновременно перевернуть, так и не дать сделать болевой приём на руке.       — Может, дела её матери?       Эдвард пожал плечами:       — Может да, может нет, но если и так, то А-Табай бы передал, если б знал о каких делах Мэри, предупредил.       — Или она не сообщила. Такое возможно?       Эдвард задумался, но и на это он не подыскал ответа, ограничившись:       — Мэри и впрямь была загадкой, потому может и действительно её дела. Но есть у меня и другие мысли. Иногда я всё думаю о Мудреце. Возможно ли существование подобных ему?       Дэвис думал недолго.       — Даже если так, то мы наблюдаем за Рид с самого начала и во время обучения. Да, у неё открылся знакомый нам дар, но ни голосов, ни отклонений в поведении, ничего другого. Она совершенно обычная, когда как, по вашим словам, у Мудреца наблюдалась жизнь двух в одном теле.       — Согласен.       Дэвис гаркнул на площадку внезапно:       — Джон, если ты её дожмёшь, дам вилы и сам закапывать будешь, черт тебя дери!       Эдвард отвернулся и пригляделся к происходящему. Джон-таки дожал Элизабет, только вместо болевого решительно душил, а Элизабет, став красной, решительно не хлопала, не сдавалась, терпела. На словах Дэвиса оба отцепились друг от друга: Калико перекатился и вспрыгнул на ноги, Рид пока сидела, потирала шею.       — Взрослые и дурные. Тебе, Джон, соотносить надо свою силу с оппонентом. — продолжал рычать Дэвис.       — Прошу простить, мастер! — крикнул Калико.       Томас продолжал раздавать чаполахи словесные:       — Элизабет, за каким бесом терпишь? Дотерпишься, что неделю валяться будешь отходить, а потом наверстывать. Или до растяжения, когда на месяц выбудешь от обучения. Скажу мастер Авердин, чтобы в бюро тогда тебя отправила, там как раз архивариусам помощь нужна.       — Поняла, мастер, — хрипло сказала Рид.       — Вы тренируетесь, а не калечите друг друга!       — Да, мастер, — отличились оба синхронным.       Джон протянул руку, помог Элизабет встать. Оба дали друг друга отдыха, чтобы потом возобновить тренировку. Дэвис покачал головой и выдохнул с матерным под нос с последующей просьбой наставников Братства обязательно послать ему терпения. Эдвард ограничился тихим смехом со всего.       Когда все успокоились, а молодые вернулись на центр, чтобы подобрать сабли и приступить к продолжению тренировки, Кенуэй спросил:       — Надолго вы в Лондоне?       — Думаю с месяца два или больше, — растянул Томас. — Пока не решено.       Эдвард кивнул. И как Джон перешёл в атаку, так и Томас решил задать колкое:       — Ты всё ещё уверен, что твой сын должен служить Братству?       — Какие-то сомнения? — Кенуэй поначалу напрягался и ощетинивался, когда Дэвис задал этот вопрос впервые, теперь же, узнав ассасина ближе, он скорее реагировал с лёгким любопытством, какие аргументы тот готов привести.       У Томаса они были:       — Кенуэй достаточно изолированы от аристократии.       — Ты видел этих аристократов? — перебил его Эдвард. — По-моему даже лучше, что это они избавили нас от своего общества.       — Да, но в этом кроется и другая сторона: умение вливаться в общество и познавать всю её двойственность. Имея честь побывать в вашем доме, у меня сложилось мнение, что как, Эдвард, ты стремишься уберечь свою семью, так и в этой безопасности можешь помешать им найти собственный путь.       — Что ты имеешь в виду?       Дэвис задумался, очевидно подбирал слова, а может и наблюдал за двумя остолопками, которые пока разошлись на безопасное расстояние и обходили друг друга.       — Свободу мы познаем не по учебникам, а только наложив на себя оковы. Как и необходимость её познаем лишь познав все этапы иерархии.       — Как и я пришёл к нынешнему через собственные испытания. Я понял, — Эдвард кивнул. — Но Хэйтем ещё мал.       — А Дженни? — Томас покосился на Эдварда. Взгляд — определённо колючий — подсказал Кенуэю, что Дэвис продолжал выводить его.       — Она…       — Женщина? — хмыкнул Дэвис. — Она куда более наблюдательна и сообразительна, но коль я знаю, ты не дал ассасинам возможности проверить, есть ли у неё дар, более того пожелал спрятать её от всех, не обучая нашему делу.       Эдвард был готов возразить, но не стал, задумался. Определённо Томас попал в нужное, знал, куда бить, как и Джон в спарринге с Элизабет, а иначе объяснить то, что оба вновь уже боролись на полу, Эдвард не мог.       И отрицать правду Дэвиса глупо — памятуя о Кэролайн, Кенуэй старался дать дочери от неё всё, что не дал её матери: дом, тепло, семью, заботу, платья и всё, что она пожелала бы, и одновременно с этим действительно запрещал идти по собственным стопам. О чём и сообщил Дэвис, точно попадая в цель:       — Коль я не удостоен был чести узнать лично Кэролайн, знаю её только по твоим словам, оттого уверен она была необычайной красоты женщина, чуткая и понимающая, готовая на сострадание и помощь. Но также я знаю и о вас, Эдвард, как о пирате, прошедшем множество испытаний и страданий, которые привели вас в Братство и сделали из вас верного своему слову, товарищам и способного на самоотверженность. Ты желаешь уберечь её от того, что погубило её мать, но Дженни не Кэролайн, Эдвард. Она дочь вас двоих. — Дэвис перевёл дыхание. — Все надежды ты возложил на Хэйтема. — Томас и не спрашивал, утверждал. — Но что, если он их не оправдает? И у мальца не будет нашего дара?       — Рано судить, не видя его в действии, не так ли? — парировал Эдвард, да улыбнулся.       — Как и не станем прыгать в будущее, не прожив в настоящем, — кивнул Томас. — Согласен.       — А что до твоих слов, раз уж вы задержитесь, то почему бы нам не познакомить Элизабет и Хэйтема? — Кенуэй поймал на себе полный осторожности взгляд Дэвиса и спешно пояснил:       — Она всего старше на четыре года, да и к тому же общение действительно может стать выходом.       — Мне имеет смысл напоминать, что сектанты могут всё ещё охотиться на неё и дом соратника её матери — прямо и точно первое, что должно прийти на ум?       — С такими словами, теперь ты, Дэвис, и её мастер — Авердин запираете её в Братстве, — теперь Эдвард уколол Томаса, тому оказалось нечем крыть.       На деле об этом они говорили ещё в первый месяц, когда Эдвард настаивал, чтобы Элизабет обучалась и жила у него дома, он пожелал взять опекунство, считая крайне верным и правильным. Его горячий пыл пришлось остужать сначала Дэвису, после — Наставнику. И привели они весомые аргументы: Кенуэй и впрямь были первыми, куда могли наведаться те самые сектанты, да и в Братстве её удалось бы куда более скрыть и затерять. Тогда Эдвард отступил, согласившись стать патроном. Опекунство или наставничество дали Абигейл Авердин — другой мастеру-ассасину, у которой жила с той поры Элизабет Рид.       — Хорошо, думаю, знакомство может стать крайне полезным для обоих. Калико, с-сукин сын! На тамплиеров так прыгать будешь, сколько раз повторять!       Эдвард обернулся и пригляделся — да, хорошо, что Элизабет вовремя среагировала и откатилась, теперь же совершенно удачно воспользовалась тем, что Джон отвлёкся на слова мастера, напрыгнула на него и повалила на пол.       — Пожалуй, я оставлю уговоры надеть её платье мастеру Авердин, — уныло протянул мастер ассасин.       Отставной ассасин, наблюдая за вновь покатившихся кубарем Джона и Элизабет, рассмеялся.