Богиня мудрости и стратегии

— Я не собираюсь совершать все эти глупости! — недовольно ворчал Хеймдалль, следуя за девушкой по небольшой тропинке. — Я вижу твои намерения и не куплюсь на весь твой бред… — Придется, красавчик, — хмыкнула София, осматривая небольшой лесок, находящийся возле Асгарда. — Воля Всеотца, как-никак. — И почему свой выходной я должен проводить с тобой? — Все вопросы опять же к Одину, а не ко мне. И вообще, — повернулась к нему девушка, — ты разве не видишь его мысли? — Это тебя не должно касаться, куколка, — грубо ответил он. — И вопросы я задаю тебе, потому что именно ты предложила ему идею с моим выходным… — Я что виновата, что он шуток не понимает… — Он Всеотец, у него хватает забот, и отвлекаться на твои глупые шутки не входит в его обязанности… — То есть по-твоему это не шутка? — София указала пальчиком на них двоих. — Он дал тебе выходной с условием, что отдых тебе обеспечу я, не чувствуешь иронию? — Чувствую раздражение и твоё самомнение, — расплылся парень в саркастичной улыбке. — А я чувствую, что нас хотят использовать, — пожала плечами София, как ни в чем ни бывало, и продолжила путь. — Твои мысли указывают на твоё огромное самомнение! Разве Всеотец мог приказать все это за тем, чтобы нас свести и устроить выгодный брак? Ты просто глупая, наивная девчонка, если так думаешь. — То есть ты предлагаешь мне считать, что нас отправили вместе, чтобы ты втерся ко мне в доверие и узнал дальнейшие планы? — И опять самомнение, — хохотнул Хеймдалль. — А ты не думала, что это урок тебе, что не нужно спорить и нести чушь? Ах точно, как я мог забыть, ты и не думала! — То есть по-твоему ты — моё наказание? «Симпатичное наказание» — добавила про себя она. — Выкинь эти мысли из головы. Ты мне не интересна… — Как в принципе и любой другой? — девушка не ждала ответа на свой вопрос, а потому развернулась, уходя.       Слова Хеймдалля её задели, но она не стала обращать на них внимание. Её жизнь не была насыщена романтикой и ухажерами, в ней было больше битв и странствий. Она легко отпускала и прощала, жизнь в Мидгарде быстротечна для смертных, и она успела познать вкус чужой смерти. По отношению к Хеймдаллю она понимала, что и он долго не проживёт с такими-то взглядами и неуклонно надвигающимся Рагнарёком. — И почему мы не могли провести мой выходной так, как хочу я?       «Как же он любит говорить» — вздохнула девушка. — Ты хороший воин и страж, — кивнула она. — Но опять же это не значит, что ты не можешь быть лучше… — И ты готова помочь стать мне лучше? Ты? — смеялся он. — И чему же ты меня научишь? Своей хваленой концентрации? Или яростному бою? — Это ты знаешь и без меня, я лишь хочу тебе показать… Мир вокруг… — А то у меня глаз нет. — Слушай, — выдохнула София. — Я бы не заставляла тебя это делать, если бы не приказал Один, и даже по собственной воле не взяла тебя с собой, так что если тебе что-то не нравится, то можешь идти, я уж точно не буду против. — Но Всеотец, — схватил он её за руку, — сказал именно тебе устроить мне отдых. И тем более я хочу ответов… — Так задавай вопросы, — выдернула она свою руку из его хватки. — Куда мы идём? — К воде… — Я знаю каждый камешек в Асгарде, — вздохнул парень. — В этой стороне нет озер, ручейков, луж…       Завернув за очередное дерево, они оказались на небольшой поляне. Она была окружена со всех сторон естественной преградой: лесом с одной и высоченной каменной стеной — с другой. Как раз-таки в основании этой стены и была небольшая трещина, из которой капала вода. — На другой стороне, наверное, небольшой ручеек… — предположила София. — Камень никогда не остановит воду, — улыбнулась она. — Радуешься, что оказалась права? — недовольно выдохнул он. — Это всего лишь случайность, не радуйся… — Хорошо, зануда. — Я не зануда, — раздражённо выкрикнул Хеймдалль.       Девушка уже его не слушала, подходя к небольшому источнику воды. Протянув руки под струи, она ощутила холод и лёгкое покалывание на кончиках пальцев. «Вода другая» — удивилась она. — Конечно вода отличается от мидгардской, — язвительно заметил парень. — Асгард — место магии и первородной энергии. Каждый листочек здесь пропитан волшебством, которого не сыщешь нигде в девяти мирах…       Хеймдалль рассказывал с интересом и воодушевлением, его фиолетовые глаза не отражали привычное раздражение, а лишь восхищение и любовь к собственному дому. София с улыбкой наблюдала за его короткими движениями, лёгким нараспев голосом и спокойствием во всем теле. — Я бы могла также рассказывать о своей родине, — улыбалась София. — Ты умеешь видеть прекрасное вокруг себя, а не только отвратительные мысли других… — Ты убежала от Одина? — почему-то резко сменил тему он. — Боишься того, что он ищет? Что ищет твой брат?       Девушка глубоко вздохнула, присаживаясь прямо на траву. Говорить с Хеймдаллем о собственных проблемах и непонятностях не хотелось, особенно когда сама не разобралась в этом. Говорить с Атреем об этом тоже не хотелось, брат бы начал рассуждать, предложил бы что-нибудь делать или придумать. Он бы ухватился за нее, как за спасательный круг, пытаясь использовать в своих целях. Как и Один. Мог ли сделать что-то подобное парень, с которым она оказалась в глуши леса, она не знала. — Давай не будем об этом, пожалуйста, — попросила она, надеясь, что вежливость утихомирит его любопытство. — Ты мне не доверяешь, — заключил он. «Как и ты мне» — ответила она. — «Позволь мне самой разобраться, а после я тебе скажу» — Это навряд ли… — А если я пообещаю, что ты первый об этом узнаешь? — выгнула она бровь.       Хеймдалль нахмурился, он больше не пытался язвить или сыпать оскорбления. Вместо этого он тоже сел возле девушки на траву и принялся внимательно ее рассматривать. — Ты на что-то надеешься, — заключил он. — И это связано со мной… — Я надеюсь, что ты поймешь меня, — пожала София плечами. — Честно говоря, — она смущено опустила глаза, — это же… ну, невероятно! Читать мысли, видеть намерения, мотивы… Как это происходит в твоей голове? Ты видишь будущее? Или просто подчиняешь свое тело мыслям другого человека? То есть… — Я понял, — усмехнулся Хеймдалль. — Это и правда похоже на «подчинение», только все-таки это больше инстинкты… Годы тренировки, все приходит с опытом… — Ты можешь читать мысли животных? — Зачем мне это нужно? — удивился он. — То есть если я превращусь, например, в сову, то ты не сможешь читать мои мысли? — Ты про способности своего братца? — язвительно напомнил парень. — Его читать проще простого… — Ты ему завидуешь? — удивилась девушка. — Ха! Чему мне завидовать? Его никчемности? Попыткам восхитить отца? — Ну, например, тому, что его любят… Отец его любит… — Ты думаешь, мой отец меня не любит? — зло рыкнул Хеймдалль. — Я не знаю, — призналась она. — По тому, что я видела, это особо не было видно, но я просто не понимаю твоей ненависти к Локи… — Просто ты глупа и многое не понимаешь, а не только это. — И это плохо? — Что? — Быть глупым? — спросила София, перебирая травинки под руками. — По-твоему быть глупым — это чего-то не знать, но тот же Один многое не знает и хочет это узнать, получатся он глупый? — Ты… — парень не знал, что ответить, в ее голове он не находил ответа, а в своей уже запутался и не мог понять, как она пришла к этому выводу, но ее победная улыбка бесила знатно. — Не злись, — положила она руку на его плечо. — Я не… — Как ты это делаешь? — Что? — не поняла девушка. — Да всё, — взбесился парень, подскакивая на ноги, чтобы скинуть ее руку и начать ходить из стороны в сторону. — Ты как будто не соображаешь, что делаешь, будто не отдаешь себе отчет в следующих действиях! Ты можешь касаться меня без предварительной мысли об этом! Как ты это делаешь?!       София опешила. Она удивленно моргала серыми глазами, не рассчитывая, что раздражает бога просто своим существованием. — Я не знаю, правда, — оправдывалась она. — Может быть многие мои действия связаны не с моими мотивами, а с простой привычной реакцией… Ты же не думаешь каждый раз, что поднимаешь правую ногу, когда идешь…       Хеймдалль недовольно остановился, продолжая буравить взглядом девушку. Он еще раз недовольно вздохнул, усаживаясь рядом. — Что у тебя с головой? — Спасибо, очень приятно, — хмыкнула она. — Ты поняла меня, — настаивал он. — У тебя в голове такая каша, что я просто не понимаю, как ты до сих пор не сошла с ума! Вчера такого не было… — Ты никогда не путаешься в мыслях чужих людей и своих? — Это разные голоса, — ответил он, махая рукой в сторону. — У Тора всегда грубый и пьяный, у Сиф — мелодичный и поучительный, у Бальдра — слегка чокнутый, но задорный… был…       «Скучает» — поняла она, испытывая некое чувство вины. Она не могла помешать дяде в тот момент, да и не хотела, чтобы погибла Фрейя, но осознавая их общую боль, она чувствовала вину, что не попыталась решить проблему иначе. Хеймдалль наверняка чувствует ее состояние, да и любые фразы в его адрес сейчас будут восприняты с агрессией, а потому девушка просто молчала, наблюдая за капающей из расщелины водой и раздумывая, тот ли она слышала голос или нет. — Я не слышу мыслей животных, — ответил он на старый вопрос по прошествию некоторого времени. — Но мысли человека в теле животного я услышу… — А мне кажется, что я слышала мамин голос, — призналась она. — Ты и правда стал первый, кому я это сказала… — Из того разрыва? — переспросил Хеймдалль. — Угу. Только это была не красивая мелодия ее голоса, которую я запомнила из детства, а какая-то жуткая какофония… — Ты поэтому не хочешь там находится? — Да, — выдохнула она, поворачивая свой грустный взгляд в его сторону. — Я столько раз мечтала услышать снова ее голос, а в итоге…       София разочарованно вздохнула. Ей уже было не важно поймет ли ее Хеймдалль или высмеет, расскажет ли Одину или сохранит по какой-то причине в тайне. Ей просто хотелось тишины и спокойствия. — Наверняка ты это уже знаешь, — продолжила она, — но если закрыть глаза и прислушаться к миру вокруг, он… он окажется прекрасным…       Она с готовностью пододвинулась ближе к воде и, протянув руку, облокотилась ею в стену. Положив свою ладонь на камни, она просто закрыла глаза, сосредотачиваясь на окружающих ее вещах. Капельках воды, звуки какой-то птицы в ветвях дерева неподалеку, казалось, все обрело свой звук: яркое солнце над головой, даже взгляд Хеймдалля стал издавать определенную мелодию. Девушка улыбнулась, потому что эта мелодия полностью передавала его недоумение. Но она погружалась глубже в себя, отсеивая лишние звуки, чужие голоса, фрагменты воспоминаний. Сложить все по полочкам и систематизировать. Разобрать тот странный голос из источника знаний по звукам.       София глубоко погрузилась в себя, переставая замечать Хеймдалля, усталость от бессонной ночи, окружающий мир. Сам же парень столкнулся с каким-то невероятным мысленным барьером, казалось, будто девушка, роясь в своей памяти, захватила свой щит и закрылась от его проницательного взгляда. Он еще несколько минут буравил ее фиолетовым взглядом, ожидая, когда наконец услышит ее веселый и мелодичный голосок в своей голове, однако была лишь тишина, такая непривычная, что Хеймдалль впервые почувствовал себя по-настоящему одиноким.       Он прошелся по поляне, проверяя периметр, попытался вывести из транса девушку, чтобы поговорить с ней, но все было без толку. Тогда он опять уселся рядом с ней, все-таки тоже касаясь рукой той самой стены и закрывая глаза. В голове крутилось, что это тот еще бред, но он продолжал слышать тишину собственных мыслей. Долго была пустота, он терял терпение. «Может она прочла какое-нибудь заклинание?». Однако вскоре он услышал некое шебуршание возле себя. Не открывая глаз, Хеймдалль пытался определить источник звука.       Какое-то маленькое животное пришло попить воды. Вот оно лакает из источника, вот мягко уходит обратно в лес, заползая под дерево, где сверху щебечет какая-то птица. Вода продолжает капать, а солнце напекает голову. Хеймдалль чувствует, что уже не злиться, что не обращает внимание на лишние звуки, только на себя самого. Вспоминаются тренировки, удары соперника, его мысли, мысли Всеотца. Сейчас они кажется живее, ярче, более настоящие, чем обычно…       София открыла глаза, как после долгого сна. Солнце все еще стояло высоко, хоть и клонилось к закату. Рядом сидел Хеймдалль в трансе. Девушка засмотрелась на его умиротворенное лицо. Хотелось провести рукой по острым скулам, волевому подбородку, линии бровей, его пухлые губы были сжаты в тонкую линию, и София всеми силами пыталась отогнать мысли об их вкусе. Она не могла предположить, сколько они так тут сидят, но оставлять его такого беззащитного и милого, ей не хотелось. Наоборот какое-то притяжение давило ей на грудь, отчего хотелось положить ему на плечо голову или запутать пальцы в волосах.       Однако девушка просто легла на траву, растянувшись под солнцем. Она скучала по теплу, по тому времени, когда ее кожа была приятного бронзового цвета, когда можно было надеть легкую юбку, а не постоянно мерзнуть в плотных бриджах из оленьей шкуры. Под теплым солнцем всегда хорошо спалось. Солнце в родной Спарте было горячим, жгучим, оно карало за несоблюдение каких-то правил, как грозный отец, но оттого по нему больше скучаешь.       Здесь, в Асгарде, она сильнее ощутила нехватку того, что не так давно нашла. Дядя в ее глазах был истинным воплощением мужчины. Спартанец, воин, герой, достойный муж и отец. Она совсем не знала, каким был ее собственный отец. В истории остались его подвиги, да рассказы выживших о мудрости и силе великого полководца, но каким бы он был ей отцом, она не знала. Кратос же был рядом, направлял, молчаливо поучал. В его обществе было проще, как в обществе учителя не во время урока, когда он поучает тебя, но не требует точного ответа ради оценки знаний. С Атреем тоже было интересно. Хоть они с Кратосом и договорились, что мальчик не узнает прошлое отца, но он был любопытен во всем. Атрея волновали вопросы греческого языка, устройства власти, легенды и сказания. И София рада была с ним поделиться этим.       Она не заметила, как уснула. Не заметила также, как до этого не заметила, что держалась рукой за Хеймдалля, что касалась его ногой, что повернула голову в его сторону. Когда же парень открыл фиолетовые глаза, он чувствовал еще большую усталость от собственных мыслей и догадок, чем до всего этого. В злости он уже хотел накричать на Софию, но заметил ее рядом — мило спящую у него под боком. Она хваталась во сне за его руку, иногда улыбалась и хмурилась. Сон ее был скрыт от его взора, но он и не хотел его знать, потому что застыл, наблюдая за ней.       Греческая полубогиня своим милым и слегка детским видом создавала обманчивое впечатление безобидного и доброго существа, но Хеймдалль чувствовал в ней скрытую угрозу, чувствовал силу и волю, хоть пока что ее намерения были светлы и наивны. Она не пыталась найти ответы, не лезла в чужие жизни с нравоучениями, но всегда готова была дать совет. Он сжал ее руку в своей. Она сумела зародить в нем сомнения, посеять смуту в его душе. Все ли так, как он представляет? И при том она делала это не специально. Он чувствовал, что по отношению к нему она ощущает какую-то обреченность, будто его уже нельзя спасти, будто все предрешено. Но все что она делала — это не пыталась в нем что-то изменить, а просто старалась показать что-то другое.       Хеймдалль не знал, стоит ли ее благодарить за то, что вспыхнуло в его груди, как не знал, что думать и как поступать дальше. Мир вокруг почему-то перестал казаться таким, как прежде. Он тяжело вздохнул, замечая, как моральная усталость накатила на него. Боги не устают физически, но душевно, психологически… И им тоже хочется иногда прижаться к податливому женскому телу, крепко прижимая к себе и вдыхая странный чужеземный запах песка, солнца и какой-то травы или масла…