Богиня мудрости и стратегии

— Не понимаю, почему ты бежишь от знаний и даже не хочешь мне помочь? — гневно спрашивал Атрей у своей сестры. — Потому что я не хочу знать ответы на все вопросы этого и других миров! И тебе не советую… Знание — это лишь очередное оружие в войне… — Нет, — уверял Софию парень. — Знания помогут избежать войны, помогут спасти отца… — Или лишь подтвердят теорию о том, что судьбу нельзя изменить! Как же ты не понимаешь, что нельзя избежать Рагнарока! — она тяжело вздохнула, отходя от окна. — Атрей, Локи… Брат, — она положила свою руку ему на плечо, пытаясь отвлечь от маски, — я не хочу смерти твоего отца, моего дяди, но разве ты не понял, что чем больше пытаешься изменить судьбу, тем ближе ты приближаешь ее к реальности? Один многие года пытается изменить свое будущее, но в итоге лишь делает хуже… Я не говорю, что мы должны сложить руки, что должны уповать на судьбу, нет. Брат, мы должны быть сильнее, понимаешь? — Но это единственная моя надежда, — грустно опустил он голову на книги. — Ведь я должен…       София глубоко вздохнула, беря в руки этот кусок маски. Все это ей очень не нравилось. Якобы «просьбы» Одина, его лживая доброта к Атрею, иллюзия бурной работы и заинтересованности… София чувствовала, что старик не так прост, как пытается казаться. И этот разрыв, эти знания в тонкой зеленой щели, говорящие маминым голосом, лишь подтверждали ее догадки. Брат же уже несколько дней безвылазно корпел над книгами, собирая по крупицам перевод. В этом София ничем не могла помочь. Ее знания ограничивались лишь парой мидгардских языков, Атрей учил ее йотунскому, но он ей дается с трудом. Зато брат не может понять ее родной язык. «И хорошо» — считала девушка. Хоть в одном языке они с Кратосом должны обходить парня.       По спартанскому обыкновению она ежедневно посещала тренировки, пару раз пыталась затащить туда Атрея, все-таки ему нужно тренироваться с новым мечом, но тот не желает вылезать из новой комнаты и новых книг. Тренировки всегда успокаивали, настраивали и укрепляли дух. Она помнила времена, когда ее день мог состоять только из ударов врагов о ее щит и ее ударов копья. В такие дни не было месту сомнениям, боли или сожалению. Никто правда не отрицал, что это все появлялось после битв…       Тренировки в Асгарде были странными. Валькирии тренировали эйнхерий и делали это…слишком мягко, по мнению Софии. Это не было похоже на учения дяди. Кратос обычно лишь давал указания, как бить и какую тактику использовать. Может быть это было лишь от того, что ему достался понятливый ученик. Атрей схватывал все налету, а его желание восхитить отца и показать ему свою важность придавали ему невероятно много сил. Валькирии же кажется просто издевались над эйнхериями. Хотя само по себе воскрешение мертвых воинов ради продолжение битвы уже звучит как издевательство.       София пыталась предложить свою методику тренировок, однако Валькирии ее не слушали, хоть и с радостью принимали ее вызов на партнерский бой. Пока что они вели со счетом 4:2. Иногда к ним присоединялась новая подруга брата — Труд. Она отличалась от своих братьев, которых успела повидать раньше София. В ней чувствовалась доброта и открытость. Она легко прощала и также легко воспринимала поучения и наставления. Софии это нравилось в девушке. Что ей не могло нравиться ни при каких обстоятельствах, так это пронизывающий фиолетовый взгляд, который буквально преследовал ее.       Хеймдалль постоянно оказывался около Софии, куда бы она не пошла. Она шла в большой зал, чтобы найти Труд, и за поворотом обязательно натыкалась на саркастично улыбающуюся моську стража. Она уворачивалась от очередной «Вальхаллы» валькирий, когда слышала его довольный смешок. Она гуляла в окрестностях Асгарда, чтобы проветрить голову и выбить из головы этот голос, когда ее ловили руки в узорчатых кожаных наручах, а воздух заполнялся его запахом ветра, костра и крови. — Осторожнее, куколка, тут пропасть, если ты не заметила. Ох, точно, — сокрушенно качал он головой, — ты и не заметила, потому что не смотрела… — Ты меня преследуешь? — Ты мне не интересна, — повторил он. — И тебе бы стоило пересмотреть интересы, чтобы не пересекаться со мной там, где я живу, тренируюсь и работаю, если тебе так противно мое общество, — оскалился парень.       София задумалась, а противно ли ей его общество? И смысл ей пересматривать интересы, если он тут живет, и она в любом случае его где-нибудь да встретит. — Мне не противно твое общество, — пожала плечами она. — Только успокой свои руки, пожалуйста.       Хеймдалль удивленно выгнул бровь. А после поняв свои движения, а именно то, что он до сих пор держит ее за талию и мягко поглаживает через одежду пальцами, отдернул руки, будто ошпарившись. София улыбнулась на его телодвижения. Ей нравилось его вводить в замешательство, он тогда казался милым и безобидным, как ребенок, который узнал, что-то новое, но пока не понимает, как это новое использовать. — Я думала, ты работаешь там, — она кивнула на стену. — Тебе вредно много думать, а то придумаешь еще что-то глупое и опасное, как и сама ты… — То есть по-твоему я опасная, — хихикнула София, отходя от пропасти. — Я этого не говорил! — Так усиленно следишь за чужими мыслями, что забываешь про свои собственные? — Я ничего не забываю, — прорычал он, приближаясь к ней в плотную.       София надеялась, что сейчас он не смог увидеть всплывшее в ее голове воспоминание, когда они проснулись вместе в обнимку на той самой поляне. Он был также близко, зачем-то крепко прижимал ее тело к себе, устроив по-хозяйски руки на талии и спине, она тоже не отставала, закинув ногу ему на бедро. Хотя ей стоит согласиться, после того сна она больше никак не могла нормально выспаться в Асгарде. Не из-за навязчивых мыслей о его руках и запахе, а из-за голоса Афины в собственной голове, конечно же.       Хеймдалль опустил глаза ниже, осматривая ее лицо. Девушке стало неловко и неуютно, одно дело, когда он уже так привычно прожигает в ней дырку своими фиолетовыми омутами, а другое — когда так пристально и оценивающе изучает. — Ты была более сонная, отчего у тебя несколько прядей были растрепаны, — заключил он, победно улыбаясь на ее румянец.       «Эм, спасибо?» — Это не комплимент, куколка, — отмахнулся от нее парень, отходя. — Это был точно он, — настаивала она, следуя зачем-то за ним. — Тебе показалось. — Сомневаюсь. — Ты много в чем сомневаешься, — пожал он плечами, подходя к своему зверю, который оказывается все это время стоял в отдалении и ждал хозяина. — И это плохо? — спросила она, тоже подходя к животному, которое узнав ее, довольно завиляло хвостом и подставило голову для ее руки.       София улыбалась, наблюдая, как ее рука тонет в шерсте, ну и конечно же боковым зрением замечая, как Хеймдалль недовольно и слегка обиженно хмуриться. — Разве это плохо подвергать все сомнению? Добиваться истины, а не верить на слово? Смотреть на один объект с разных сторон? — продолжила девушка, повернувшись обратно к парню.       Зверь недовольно боднул ее в спину, желая продолжить ласку, отчего она счастливо засмеялась, оборачиваясь и продолжая чесать его за ушком. — Кое-что является беспрекословной истиной… — Кто так решил? Кто может дать точный ответ, что это истина одна и больше нет ничего, что ей бы противоречило? — перебила София его. — Каждый в праве ошибаться, не знать чего-то или просто свято верить в свою правоту. И разве является истина одного истиной другого?       Хеймдалль хмуро молчал. Его же питомец уже чуть ли не лизал руки девушки, призывно дергая головой на седло, приглашая ее прокатиться, но она упиралась, отрицательно качая.       «Твой хозяин не будет в восторге от моей компании и лишнего груза» — пыталась она мысленно ему объяснить, совсем позабыв об этом самом хозяине. — У тебя не получится, — уверено заявил Хеймдалля, подходя к седлу и запрыгивая в него.       София удивленно подняла глаза на него, не особо понимая, что он имел ввиду. — У тебя не получится пошатнуть мою уверенность и настроить меня против Всеотца. — Зачем мне это надо? — удивилась она. — Я не Один, я не собираюсь никого убеждать и настраивать, — пожала она плечами. — Я принимаю твою позицию и лишь хочу донести свою точку зрения…       Хеймдалль снова нахмурился. Морщины ему не шли, как и привычная растянутая в издевательской улыбке кожа. Он был прекрасен, когда спокоен, или сосредоточен. Его фиолетовые глаза в такие моменты отливали голубым, а он сам казался привлекательным. Таким же он был в своей ярости, глаза его полыхали уверенностью, и сам воздух, казалось, электризовался. — Садись уже, — хмыкнул он, замечая, как его зверь повесил уши. — Сбросишь меня со стены? — ухмыльнулась София, усаживаясь позади Хеймдалля. — Если очень сильно надоешь… — То есть с вероятностью сто процентов, с учетом твоей раздражительности… — Я самый спокойный ас, — повернул к ней он голову, сверля фиолетовым взглядом. — Когда спишь? — уточнила она. — Да, храпа я за тобой не заметила… — Могу ведь и не доезжать до стены, и сбросить здесь, — указал он к удаляющемуся обрыву позади, покачивая головой, но улыбаясь, заметила София. — Зануда, — напомнила она тихо, хотя очень надеялась, что он услышит. — Ах, зануда! — гневно воскликнул он. — Ну держись, куколка!       И он ударил пятками по бокам чудовища, отчего он рванул вперед с невероятной силой, оставляя позади клубы пыли, а под огромными лапами такие же огромные следы. София от неожиданности вцепилась в плечи Хеймдалля, пододвинувшись ближе, почти прижавшись к его спине, чтобы удержаться. На всю округу раздался довольный хохот парня, а девушка, решив тоже поиздеваться над ним, вытянула вперед руку, перехватывая поводья и потянув их на себя, отчего зверь повернул резко в другую сторону, и наездник чуть не оказался на земле. Но девушка успела его удержать, тоже заливаясь смехом, от вида его возмущенного лица.       Хеймдалль впрочем быстро сориентировался и каким-то невероятным движением, перекинув ногу из стремени, оказался позади девушки, снова прижимая ее к себе и удерживая руками, как в их первую встречу. София удивленно выгнула бровь, смотря на него снизу. — Так я смогу контролировать твои движения, — ухмыльнулся он.       «Ну это навряд ли» — хмыкнула про себя она, снова запуская руку в гриву зверя, который все также быстро бежал вперед, кажется, довольный свободой. Хеймдалль потянул на себя поводья, желая его остановить, но София положила поверх его ладони свою, мягко сжимая. — Пусть побегает, — попросила она.       На ее удивление Хеймдалль кивнул, позволяя ей взять управление зверем. Несколько минут они спокойно катались по лесам Асгарда. Девушка улыбалась, наблюдая за животным и миром вокруг. Асгард был прекрасен. Он был не так красив и желанен ей, как ее родина или уже ставший родным озеро девяти, но какое-то волшебство, та самая магия, про которую говорил парень, в нем и правда была. — Разобралась с голосами? — спросил зачем-то Хеймдалль.       София глубоко вздохнула, облокачиваясь на его грудь, практически лежа на нем. Она не особо хотела об этом говорить, особенно после недавней ссоры с братом. Но опять же это Хеймдалль: то, что она не скажет — он увидит в ее мыслях. Но даже если и сказать, то что? Она так и не поняла, почему слышит эту щель, почему у нее голос умершей богини Афины, почему она чувствует явный негатив от всей этой затеи? Она не нашла ни одного ответа в тех книгах, что есть у Одина. Впрочем, она уверена, что где-то есть и другая библиотека. — Нет, — устало выдохнула она. — Только с братом поссорилась из-за всего этого. Он с таким рвением принялся за работу, какие-то расшифровки, что совсем не понимает, чем это может обернуться… — Ты не хочешь, чтобы он узнал ответы на свои вопросы? Или не хочешь, чтобы Всеотец получил их? — спросил парень. — Да плевать мне на Одина! — воскликнула она. — Пускай сходит и дальше с ума в погоне за знаниями, забывая при этом обо всем вокруг! Я не хочу, чтобы Локи погряз в этом, чтобы брат был таким доверчивым, таким открытым… Это хорошие качества, но… В общем, я и сама уже во всем запуталась… — Ты считаешь, что Всеотец сходит с ума? — София чувствовала, что он злится. — В том плане, что для него получить зания — это идея-фикс. Она постоянно преследует его, отчего он придает ей большее значение, чем другим проблемам. Например, собственной семье. Вместо поиска новой информации, он мог бы поделиться старой с внучкой или сыном… — Ни Труд, ни Тор не блещут умом, чтобы воспринимать эту информацию… — Не думаю, что это их вина… Не пойми меня неправильно, но Труд и правда хорошая и сообразительная молодая способная девушка. У нее есть свои стремления и Один, как дед, мог бы поддержать ее или направить… — Он в первую очередь Всеотец, а уже потом… — Да, только он в первую очередь Всеотец, потом он искатель истины, потом властитель, король асов, потом еще что-то… Воспитание не откладывается на потом… — То есть, твоя мать уделяла тебе достаточно внимания, как и отец? — язвительно напомнил Хеймдалль. — Моя мать не показатель хорошего родителя, — грустно вздохнула София. — Богиня Афина, дочь Зевса… Она любила меня, возможно поэтому и хотела как можно больше оградить меня от Олимпа и прочих богов… А отец… Он слишком рано умер, и не встретился со мной, даже не знаю, было ли ему известно обо мне?       София замолчала. Навряд ли Хеймдалль поймет ее. Какая ему разница, что у нее было в семье, точнее в якобе «семье»… Мать она видела последний раз в свои одиннадцать, а отца только на фресках… Всю грусть из нее выбивали спартанские тренировки, а после бои, путешествия. Она никогда не грустила, что чего-то не имела. У нее было копье матери, которое усовершенствовали гномы, был щит отца, который она никому не доверяла. Была дорога под ногами, были скудные знания о мире и свобода. Была ли она счастлива? София никогда не задумывалась об этом. — Прости, — буркнул Хеймдалль, отчего девушка даже удивленно напряглась, стараясь понять послышалось ли ей это или нет. — Моя семья не идеальна, как ты могла заметить… Всеотец… Отец всегда меня поддерживал и направлял, впрочем, когда я добился реальных успехов, он кажется отстранился от меня, выделив какую-то определенную роль… А мать, то есть матери… Знаешь, это все сложно… — Знаю, — выдохнула она, снова прикасаясь к его руке и мягко проводя по ней пальцами. — Наши семьи — часть нас самих… — Ты странная, — выдохнул он ей в макушку. — На твоем месте было бы логично подговаривать меня предать Одина, а ты наоборот уверяешь, что каким бы он ни был, он мой отец… — И чтобы было бы хорошего, если бы ты пошел против него? — удивилась София. — Ты бы пошел против части себя, предал бы не только семью, но и себя…       Она вспомнила дядю. Да, Зевс натворил в свое время дел, из-за чего у Кратоса и правда был резон мстить, жажда крови, желание смерти собственному отцу. Но по пути к этой мести он убил многих других, виновных и не очень. Он убил и мать Софии. Только вот дядя пытался стать лучше, пытался стереть прошлое и начать все заново. Девушка уважала это в своем родственнике, оттого Кратос занимал определенное место в ее сердце, он был не просто дядей, идеалом мужчины, он был моральным и идейным ориентиром, тем, которым она и сама хотела быть. Может что-то она бы и исправила, но она его принимала и любила, как и его сына. — Ты чувствуешь вину, что пыталась поучить младшего брата? — удивился Хеймдалль. — Хотя по сути и была права? — Я не должна ему указывать, что делать, а чего не делать. Моя доля, как родственника поддерживать и направлять, давать советы, залечивать раны, воодушевлять, а не писать за него его историю. Кем он вырастет, если я постоянно буду указывать ему, что делать? — Ты пытаешься уберечь его от ошибки, — не понимал парень. — И тем самым он быстрее ее совершит, потому что будет считать, что я не права, будет делать на зло мне, или просто будет зол на меня… Если ему суждено совершить в будущем ошибку, я не хочу его бросать одного… — Ты…ты…       Хеймдалль надолго затих, а девушка продолжала гладить зверя, уже не бегущего вперед, а тихонько идущего по лесной чаще. Незаметно они оказались около стены и пошли вдоль нее. Парень все еще размышлял над словами девушка, а сама же София удобно полулежала в его объятиях, наслаждаясь солнцем и воздухом. Говорить с Хеймдаллем о своих проблемах оказалось очень продуктивно. Ее мысли, как и в тот раз, пришли в норму, а эмоциональный фон стабилизировался. Она знала, что делать дальше. Чего совершенно не ощущала от парня позади себя. Она не осмеливалась повернуться назад и взглянуть ему в глаза, но прекрасно чувствовала даже спиной его неуверенность и сомнения. Ей не хотелось вызывать в нем такое замешательство, все-таки ей больше нравилось, когда он был самоуверен и слегка напыщен. Даже его саркастичная улыбка и прищуренные фиолетовые глаза отдавали такой харизмой и внутренней силой, что она непроизвольно сжимала ноги. — Я все еще позади тебя, куколка, — прошептал он, обдавая ушко девушки жаром дыхания. — Оставь свои мокрые фантазии на вечер… Хотя как я мог забыть, вы же делите с братцем одну комнату, так что уединиться тебе с самой собой не получиться? Какая жалость…       «Засранец» — гневно подумала София, краснея пуще прежнего. Спина ее напряглась, и она все-таки поспешила отодвинуться от парня, на что послышался его довольный хохот сзади. Только подумала, что ей не хватает самоуверенного Хеймдалля — получите, распишитесь! — Ох, куколка, как ты мило краснеешь, — издевался он. — И что же так участилось твое сердцебиение? Или ты специально так глубоко дышишь, чтобы показать мне свои прелести?       Девушка возмущенно выдохнула, в порыве разворачиваясь к нему, чтобы поколотить, но парень перехватил ее руки, почти что впечатывая ее в шею зверя, и нависая сверху. — Стоит согласиться, но посмотреть тут и правда есть на что, — слышался его голос сверху.       Он прижал ее своими руками, осматривая спину и попку. Девушка в страхе и в каком-то предвкушении замерла, прекрасно ощущая его взгляд. «Да что со мной не так?» — Куколка разве не знает? — удивился он, проходясь свободной рукой по спине и талии девушки. — Никто не удостоил куколку ласками, — он переместил руку на бедро. — Или куколка хранила себя для меня?       К глазам подступили слезы. Еще никогда ей не было так стыдно от самой себя. Однако этот стыд родил и новую силу. Стряхнув его руку, выпрямившись резко и быстро, отчего затылок угодил прямо ему в нос, она локтем добавила под ребра. Выскочив из седла, она быстро достала мамино копье из ножен, нажимая специальную комбинацию на рукояти, отчего оно удлинилось острым концом, доставая до шеи Хеймдалля. — Я — спартанская дева, — гордо подняла София голову. — Достойный и благородный воин станет мне мужем и отцом моих детей, и я буду верна ему одному до конца своих дней. Пусть сейчас его и нет, но я верна ему и сейчас…       Хеймдалль удивленно замер, наблюдая за красной и злой девушкой. София не ожидала ответа. Сгорая со стыда, она хотела как можно быстрее покинуть общество парня. У которого, кстати, оказался сломан нос от ее удара. Кровь капала ему на одежду, но он не замечал этого, упорно сверля Софию взглядом. Осознав всю нелепость ситуации, она даже хотела извиниться перед ним за рану или помочь в ее лечении, но вспомнив его слова, она убрала копье и развернулась, уходя. Неважно куда, главное подальше от него. — Выход в другой стороне, — крикнул он ей в спину.       «Сама разберусь» — буркнула она, кажется даже не произнося вслух. — Неугомонная девчонка, — психанул Хеймдалль, выскакивая следом из седла и спеша за ней. — Да стой же ты! — пытался он поймать ее за руки. — Мысли разучился читать? — развернулась она. — Тогда придется сказать вслух: сама разберусь! — Ох, ну да, конечно же, — саркастично ухмыльнулся он. — Ты же тут все знаешь, как-никак третий или четвертый день тут… — А ты что, считал? — шагнула она вперед, тыкая ему в грудь. — Представляешь, да! Заняться мне тут на досуге нечем было, — в ответ злился он. Из его носа все еще капала кровь, а он упорно ее игнорировал. — То есть ты признаешь, что следил за мной? — То есть ты признаешь, что жаждешь моего взгляда каждый день? — Я первая задала свой вопрос, а на мой ты все равно найдешь ответ в моей голове!       Хеймдалль довольно хмыкнул, отходя. София напряглась. Он зачем-то пошел кругом вокруг нее. — Достойный воин, говоришь? — напомнил он, отчего девушка, уже успевшая позабыть свою тираду, вздрогнула, краснея. — Я не проиграл ни одного сражения, значит я достойный воин, — широко улыбался он. — Ты не проиграл ни одного сражения, — повторила она. — И сколько пленных ты взял? — К чему мне пленные? — А к тому, что тогда ты не благородный, а это второе условие, так что… — Ох, куколка, ты думала, я набиваюсь к тебе в женихи! — рассмеялся он. — Конечно же нет! — И хорошо, — кивнула она, отчего он удивленно замер, — потому что я не желаю быть женой такого, как ты! — Такого, как я?! — воскликнул зло он, снова приближаясь к ней. — Да! Такого напыщенного индюка, как ты! Такого же бессердечного, аморального и бесхребетного. Ты зануда, зараза и заноза в заднице! — Ах так? — надвигался он, отчего она отступала на шаг назад. — Да так! — Зря, куколка, очень зря, — хмыкнул он, почему-то так спокойно и обыденно, что все внутренности девушки замерли в каком-то предчувствии.       Она уперлась спиной в дерево, понимая, что в ловушке, она уже потянулась к поясу за копьем и щитом, но Хеймдалль оперативно перехватил ее руки, а сам же впился в губы. Он целовал жестко, с нажимом, вжимая ее в кору дерева, нависая сверху, как коршун. София растерялась. Сердце бешено стучало в груди, а все тело будто окаменело. Однако не было слез или чувств отвращения. Она иначе представляла первый поцелуй. От такого огромного разрыва ожиданий и реальности ей вдруг захотелось получить что-то хорошее от этого.       Встав на носочки, она попыталась ответить на эту одностороннюю битву. Мягко обследовала местность, изучая приемы врага, провела языком по его губам, вызвав недоумение с его стороны, а после сменила тактику ведения боя, превратив его игру в свою. Она нежно и мягко сделала свой первый выпад, за ним еще один и в какой-то момент ей даже начало казаться, что победа на ее стороне. Но и враг вступил в игру по новым правилам.       Хеймдалль решил взяться за свою победу более решительно, он напал с другой стороны, переместив руки на талию девушки. Но открыв тем самым путь к настоящему орудию войны, к которому теперь девушка могла дотянуться. Однако и София приняла этот бой и готова провести его на равных. На губах чувствовался железный вкус крови, его крови. Их битва уже была кровавой, он понес потери, и теперь пытался нанести боль и врагу, сжимая до синяков ее талию, прижимая к себе, позволяя удостовериться в серьезности намерений, в скрытом оружии, которое готово к бою.       Только София, дочь богини мудрости и стратегии и спартанского полководца, не боялась никакого оружия. Она тянулась к собственной смерти, притягивая его носителя к себе, еще ближе, запуская пальцы в его косички. И наконец отдаваясь битве. И страсти. Той страсти, которую она знала раньше только по сражениям. И враг поддавался ей, также принимая свою учесть, сменяя свою жестокость на нежность. — А говорил, что не интересна, — хмыкнула она, когда они отстранились друг от друга, глотая воздух — набираясь сил перед новым сражением. — Оказывается, только так можно остановить твой поток мыслей, — хмыкнул он, поглаживая бедра Софии. — Оказывается только так можно стереть эту усмешку с твоего лица, — ответила в его манере девушка, вытирая остатки крови с его лица. — Еще и побила меня, — возмутился он. — Ты это заслужил, — нахмурилась она. — А еще один поцелуй ты не заслужил, — увернулась от нового сражения она. — Мы уже выяснили, что я тебе не интересна, и что ты не набиваешься ко мне в женихи… Так что думаю, на сегодня хватит… — Это буду решать я, куколка, — прорычал он, приближаясь. — Хеймдалль, — остановила она его, кажется, впервые назвав его имя, — я могу принять тебя, могу быть верной тебе. Но и ты, и я понимаем, что из этого ничего не выйдет? — Ты на стороне врага, — напомнил он, отстраняясь. — Мы не враги друг другу, Хеймдалль, — улыбнулась примирительно она. — Мы будем защищать свой дом, свои семьи… — Из-за чего станем врагами, я понял… — поспешно кивнул он. — Тем более я же не такой достойный и благородный для тебя…       София закатила глаза. «Истеричка». Парень же уже уходил к своему зверю. — Эти качества должны быть видны другим, моей семье, нашим детям, но мое сердце будет принимать тебя таким, какой ты есть, красавчик, — прошептала она ему в спину.       Он услышал, замерев. Парень удивленно развернулся, изучая ее взглядом своих фиолетовых глаз. После он посмотрел себе под ноги, зачем-то взглянул на руки и осмотрелся. — Пошли, я довезу тебя до города, — кивнул он в сторону оставленного мирно щипать траву зверя.       София улыбнулась, согласно кивая. Дошли они в тишине. Их руки при ходьбе иногда соприкасались, но они упорно делали вид, что этого не замечают. Усаживаясь уже в привычное седло привычным расположением наездников, она не могла скрыть какую-то довольную улыбку. Она даже не могла представить, что бы ответили на этот роман, союз ее родители, брат или дядя, наверное, это ее ошибка, которая приведет ее к большой боли и страданиям. Но ведь это же будет потом? Сейчас она наслаждается его объятиями, случайными касаниями шеи, отчего мурашки бегут по всему телу. — Надеюсь, жена сможет вывести кровь из одежды? — хмыкнул Хеймдалль. — У тебя есть жена? — притворно удивилась она. — Познакомишь? — Обязательно! — согласился он, издевательски улыбаясь. — Сначала женюсь, потом обязательно познакомлю…       София больше не скрывала улыбки, в животе порхали бабочки, она знала, что делать и говорить брату, впереди ждало что-то ужасное, которое она не собирается предотвращать, изменять, она просто примет это. Наверное…